Глядя на девушек, Петров невольно сравнивал их, и Рая казалась ему самой красивой.
Тут же, около девушек, находился Андрей Онуприенко. Петров знал его еще в довоенное время. Высокий, ладный паренек, несколько застенчивый и медлительный, он попал на завод из украинской деревни. Первое время товарищи посмеивались над его мягким произношением, дразнили Галушкой, но Онуприенко сумел своим трудолюбием завоевать авторитет. В начале войны он, как один из лучших строгальщиков, получил броню от призыва в армию, но затем его все же забрали в солдаты. На фронте он пробыл до Февральской революции, когда заводоуправление выхлопотало ему возвращение на завод. Артиллерист по специальности, Онуприенко попал в артиллерийский дивизион рабочего отряда.
Молодой строгальщик пользовался на заводе славой замечательного певца. Когда он "спевал" своим мягким баритоном украинские песни, его обычно окружала целая толпа слушателей. На заводе подметили, что Онуприенко неравнодушен к Сане. Но бойкая телефонистка, как видно, не отвечала ему взаимностью. Холодность Сани очень огорчала Онуприенко, он вздыхал, хмурился и становился молчаливым, когда, демонстративно задрав свой задорный носик, девушка, казалось, совсем не замечала Андрея.
Откуда-то сбоку до Петрова донесся насмешливый шепоток:
- Ишь как наш офицерик девок глазами ест! Видать, охоч до них!
Инженер оглянулся: на него, нагло усмехаясь, смотрел матрос Фомин. Стремясь избежать ссоры, Петров отошел к знакомым, с которыми еще не виделся после возвращения с фронта.
Худощавый, веснушчатый, с задумчивыми карими глазами, сверловщик Вася Диков крепко пожал руку инженеру. Он всегда поражал инженера своей любознательностью, интересуясь буквально всем: техникой, природой, астрономией, метеорологией… Еще студентом Петров часами терпеливо объяснял ему законы физики, механики, рассказывал о движении небесных тел. Сам Диков уважительно называл Петрова своим личным профессором.
Рядом с Диковым стоял его давнишний друг - коренастый, краснолицый, курносый долбежник Сема Туркии, большой любитель поговорить. Диков всегда делился с приятелем всем, что только удавалось узнать. Но Туркин, терпеливо выслушивая друга, советовал ему "не забивать голову науками". Сам он интересовался лишь своим станком и заработком. Это не мешало ему неизменно всюду следовать за Диковым, часто даже не справляясь, куда и зачем надо было идти.
Два ученика Онуприенко - Демин и Самохин, молодые деревенские пареньки, недавно пришедшие на завод, не сводили с него глаз. Низкорослые, крепкие, круглолицые и сероглазые, они казались родными братьями. С первых дней появления их на заводе Онуприенко взял парней под свое покровительство. Он старался передать им все свои знания в области техники. Все трое квартировали у одной хозяйки, что еще более сближало их.
Взгляд Петрова упал на пожилого револьверщика Фесина, застенчивого и робкого человека. Запасной солдат старшего срока, он был призван в ополчение, но вскоре по болезни демобилизован. Зная его слабое здоровье, инженер удивился, увидев его на вокзале среди красногвардейцев.
- И вы, Петр Митрофанович, решили воевать? - спросил инженер.
- Как же мне за свою власть не заступиться, коли на нее пошли немецкие генералы? - просто ответил Фесин.
Петров подошел к Круповичу и поинтересовался, удалось ли ему осуществить свой давний замысел об изменении температурного режима мартеновских печей. Крупович ответил, и у них завязался сугубо технический разговор. К нему с интересом прислушивались рабочие мартеновского цеха. Крупович пользовался у них большой симпатией за свою отзывчивость к чужой беде и справедливость. Он смело заступался за своих подчиненных перед начальством и не раз получал за это нагоняй.
Всматриваясь в лица рабочих, Петров заметил, как сильно изменились его знакомые за время войны. Молодежь выросла, возмужала, пожилые выглядели истощенными и усталыми.
Хлопнула дверь, и в зал, в облаке морозного пара, вошел Блохин. Все сразу примолкли и обернулись к нему.
- Чистая беда, - громко проговорил он. - Станция забита составами, паровозов не хватает, образовалась пробка. Сейчас говорил с Балтийским вокзалом. Сводный рабочий отряд уже погрузился, но выехать тоже не может, нет паровозов…
- Куда они подевались? - угрюмо спросил Прахов.
- Здешние все в разгоне, а пока другие перебросят с Николаевской да Финляндской дорог, чего доброго, до вечера придется здесь торчать.
- Звони в Смольный, прямо к Свердлову или Дзержинскому. Они быстро порядки наведут, - предложил Прахов. - Тут разобраться требуется, в паровозах ли дело…
- Я уже говорил с товарищем Свердловым, - крикнул вошедший в зал Еремин. - Паровозы скоро будут. Еще я узнал, что ваши представители уже получили продовольствие и боеприпасы. Значит, скоро поедем, товарищи.
Однако прошло еще несколько часов, пока наконец отправился эшелон с моряками, а затем и к составу Стального отряда подошел, тяжело отдуваясь, старенький паровоз, толкающий теплушку и классный вагон. В полуоткрытых дверях теплушки, подбоченясь, стояла Повалихина. Из-за ее спины робко выглядывал Повалихин, вооруженный старой берданкой.
- Все в порядке, товарищ Блохин! - крикнула Повалихина. - Достала все, что требуется.
Отряд стал грузиться в эшелон. Погрузка шла медленно. Сказывалось отсутствие навыков. Особенно трудно было подымать на платформы пушки и обозные повозки. Лошади упирались и не хотели идти, как их ни тащили за уздечки. Командование разместилось в классном вагоне. Здесь же расположилась санитарная часть и конвой.
Уже наступили сумерки. Еремин с Блохиным и Праховым в последний раз обошли весь эшелон и убедились, что ничего не забыто и все красногвардейцы разместились по теплушкам.
- Можно ехать. Счастливого пути! - пожелал Еремин.
Тяжело ухнул паровоз, лязгнули буфера…
Глава 6
Над заснеженным городом сверкало яркое солнце, когда эшелон Стального рабочего отряда остановился на одном из путей станции Нарва. Соседние пути были заняты другими составами. Против вокзала стоял эшелон из классных вагонов, над которым развевался красный флаг. Около состава толпились пешие и конные ординарцы, матросы, солдаты и вооруженные рабочие.
Петров выпрыгнул из вагона, где размещалась продовольственная часть. Осмотревшись по сторонам, инженер решил, что в классном составе находится командование всего Нарвского фронта.
- Вы, товарищ Повалихина, займитесь раздачей пищи людям, а я схожу в штаб, - сказал он.
- Мигом накормлю всех, товарищ начальник! - отозвалась женщина, по-военному прикладывая руку в варежке к головному платку, и звонко прокричала: - Ну-ка, товарищи, вылазь из вагонов! Буду выдавать чай, сахар и хлеб. Небось за ночь проголодались и намерзлись!
Из всех вагонов, звеня чайниками и котелками, стали выпрыгивать люди. Какой-то незнакомый матрос в бушлате, перекрещенном пулеметными лентами, стоя между эшелонами, разводил мехи двухрядки. Самохин и Демин, в одних пиджаках, пустились в пляс, утаптывая сверкающий снег.
Мы на горе всем буржуям
Мировой пожар раздуем… Эх! -
вскрикивал Самохин под скороговорку гармошки, бешено кружась вокруг Демина, изображавшего даму. Заметив танцующих, подбежала Саня. За нею в круг вошел и Онуприенко. Он с выкриками и уханьем под общее одобрение пошел вприсядку по кругу…
Петров направился к классному составу.
- Как мне попасть к начальнику отряда Дыбенко? - справился инженер у стоявшего около салон-вагона дюжего матроса с маузером на боку.
Тот подозрительно оглядел Петрова с ног до головы и в свою очередь спросил:
- А вы кто такие будете?
- Из Стального рабочего отряда, который только что прибыл на станцию…
- Пропустите товарища из Стального к начальнику отряда, - указывая на Петрова, приказал матрос стоявшему в тамбуре часовому.
В вагоне Петров увидел несколько военных. На дощатой перегородке висела десятиверстная карта Нарвского района, на столе лежали схемы, расчерченные разноцветными карандашами. У стола в мягком кресле сидел пожилой мужчина в помятом кителе. "Орленые" пуговицы были обтянуты сукном, на плечах виднелись следы споротых погон, а на синих брюках сохранились полосы от генеральских лампасов.
- Помощник начальника отряда, товарищ Парский, - шепотом сказал Петрову часовой, указывая на сидящего.
Парский теребил свою седенькую козлиную бородку и, раздраженно жестикулируя, что-то говорил двум военным, почтительно слушавшим его. В одном из них Петров, к своему удивлению, узнал знакомого по фронту подполковника генерального штаба Ждановича.
Всегда подобранный и аккуратный, Жданович сейчас имел весьма неряшливый вид. Плохо выбритый, со всклокоченными волосами и печально свисшими усами, в рваной кожаной куртке на меху, в старых засаленных брюках и давно не чищенных сапогах, он мало походил на блестящего генштабиста. Когда Жданович протянул руку к карте, инженер увидел грязные, нестриженые ногти и какую-то сыпь на руках.
"Как он мог так быстро опуститься?" - удивился Петров. Жданович почувствовал пристальный взгляд и обернулся. Лицо его на мгновение приняло удивленное выражение. Но тотчас же оно стало почтительно непроницаемым.
Улучив минутку, генштабист подошел к Петрову.
- Как вы сюда попали? - не здороваясь, полушепотом спросил он.
- Прибыл со Стальным рабочим отрядом. Направляюсь на фронт, - ответил инженер. - А вы как?
- Толково придумано! Завидую вам. А я сижу в этом вонючем эшелоне и не вижу впереди никакого просвета…
Окончить разговор не удалось - Ждановича окликнул Парский, и все трое военных нагнулись над столом.
Эта встреча оставила в душе Петрова неприятное впечатление. С одной стороны, он был рад, что и среди кадрового офицерства оказались честные люди, готовые служить повой власти. Но совсем не понравился ему тон Ждановича.
"Почему я счастлив, что нахожусь в рабочем отряде, а он несчастлив, сидя в "вонючем" эшелоне? И зачем такая явно нарочитая неряшливость? Маскируется под некультурного пролетария, что ли?" - недоумевал Петров. К столу, за которым сидел Парений, широким шагом подошел высокий румяный матрос с красивой курчавой бородкой и, широко расставив ноги, заговорил, слегка раскачиваясь корпусом:
- Немцы идут к Нарве двумя колоннами: по железной дороге и Ревельскому шоссе, севернее его. Они не встречают сопротивления и о возможности нападения, конечно, не думают. Поэтому надо их немедленно атаковать. Если не выйдет, мы отойдем за Нарву, взорвем на ней лед и мосты. А ежели наша возьмет, погоним немца к Ревелю и там окопаемся.
Парский нахмурился.
- Мы не знаем, товарищ Дыбенко, какие силы у немцев, - откашлявшись, возразил он. - У нас пока в Нарвском районе только две-три роты балтийских моряков да слабо обученные отряды рабочих. Вместе около тысячи человек при трех орудиях.
- К нам подходят рабочие отряды из Питера, моряки из Кронштадта, латыши, отступающие от Ревеля. Затем два полка 49-го армейского корпуса, расположенного в Нарве, целиком перешли в Красную Армию. Наберется всего восемь - десять тысяч - около дивизии. Это не так уж мало! В октябре с меньшими силами мы разбили Керенского, - повысил голос Дыбенко.
- Керенский - одно, а немцы - это совсем другое. Войска Керенского не хотели воевать, а немцы пока что боеспособны. Сначала надо установить действительную численность немцев и занять оборонительную позицию за рекой Нарвой, - неторопливо возразил Парский.
- Такая тактика не удовлетворит ни меня, ни матросов, ни рабочих. Да и комиссар будет возражать. Александра Михайловна, идите сюда! - крикнул Дыбенко.
- Сейчас! - отозвался из-за перегородки низкий женский голос.
К столу подошла высокая, стройная женщина лет тридцати пяти с тонким суровым лицом.
- О чем у вас спор? - спросила она.
Пока Дыбенко и Парский высказывали ей свои соображения, Петров успел внимательно разглядеть женщину-комиссара. Она была красива зрелой спокойной красотой. Особенно хороши были большие темно-серые умные глаза, оттененные длинными ресницами. Гладкая английская блузка, простая черная юбка не гармонировали с пристегнутой к поясу револьверной кобурой. Чуть заметная первая седина подчеркивала спокойную строгость лица. "Интересно, кто она такая и как она сюда попала?" - подумал Петров.
- Я присоединяюсь к мнению товарища Дыбенко, - резко сказала женщина. - Надо, товарищ Парский, немедленно разработать план наступательной операции!
- Слушаюсь! - недовольно пожал плечами Парский. - Но заранее снимаю с себя всякую ответственность за все могущие быть последствия!
- Как вы не можете понять, товарищ Парский, что нам сейчас очень важно показать немцам нашу решимость оборонять Петроград любой ценой, не останавливаясь ни перед какими жертвами, - твердо говорила женщина. - Надо убедить их, что предстоит не прогулка, а серьезная борьба… Ну, а что касается ответственности…
- Ответственность за все последствия предстоящей операции мы с товарищем Лебедевой берем на себя, - решительно закончил Дыбенко. - Необходимо принять меры к быстрому выдвижению за Нарву отдельных отрядов и более подробному выяснению сил и намерений противника!
Парский и двое военных склонились над столом. Только теперь Лебедева заметила Петрова и подошла к нему:
- Вы откуда и зачем прибыли, товарищ?
Петров коротко доложил и добавил:
- Прибыл для связи.
- Стальной рабочий! Наконец-то! Мы давно поджидаем вас. Сейчас же вызовите к нам командира и комиссара отряда! - распорядилась комиссар.
Петров козырнул и вышел. Около вагона он встретил Блохина и Прахова. Передав им распоряжение Лебедевой и свой разговор в штабе, он направился к своему эшелону.
- Сколько у вас людей, пушек, патронов, снарядов? - обрадованно пожимая руки Блохину и Прахову, засыпал их вопросами Дыбенко.
Блохин обстоятельно отвечал на вопросы, все время чувствуя на себе внимательный взгляд женщины.
- Судя по вашей выправке и рапорту, вы были в армии, - вдруг заговорила женщина. - Я - комиссар отряда Лебедева. Где вы служили в старой армии? Как оказались в Стальном рабочем отряде?
Блохин объяснил, что он уже давно командует в рабочем отряде.
Взгляд ее темно-серых глаз стал приветливым.
- Значит, вы пользуетесь у рабочих доверием. Это - великое дело. Надеюсь, вы его оправдаете.
В купе классного вагона Петров застал Раю, ее отца, Кустову, Саню и Повалихину. Они сидели за завтраком.
- Куда вы запропастились, Аркадий Васильевич! Ждем вас, не дождемся! - встретила его Рая.
- Не зевайте, товарищ начальник, а то останетесь без завтрака, - проговорила Повалихина, подвигая ему кружку чая и крупные куски черного хлеба.
После завтрака Петров и девушки прошли вдоль эшелона. Рабочие пили чай, стараясь согреться после беспокойной холодной ночи, проведенной в плохо оборудованных теплушках. На лицах красногвардейцев лежал отпечаток усталости, многие хмуро зевали и громко ругались, неизвестно по чьему адресу. Только неугомонная молодежь с веселыми шутками перебрасывалась снежками и громко хохотала.
Заметив среди играющих Онуприенко с его неизменными спутниками Деминым и Самохиным, инженер с девушками подошел к ним.
- Запоем, друзья? - спросила Рая. - Чтоб веселее было жить на свете и не забывать о нашем заводе.
Онуприенко тотчас затянул "Стальную", и торжественно-лирический ее мотив зазвучал в морозном воздухе.
Из соседних вагонов начали подходить рабочие, подхватывая песню на ходу.
Рая дружески здоровалась то с тем, то с другим из подходивших.
- Да ты знаешь чуть ли не всех парней с завода, - удивился Петров.
- Встречалась с ними в Союзе молодежи. Вместе ходили с обысками по буржуйским квартирам в ноябре… Искали оружие и продовольствие.
Инженер с изумлением взглянул на Раю. Ему казалось, что его тихая, застенчивая невеста мало подходила для подобной деятельности.
- Ты, Раечка, оказывается, храбрее, чем я думал! - ласково сказал он. - При обысках можно было встретить и вооруженное сопротивление.
- А мы тоже были с наганами. Да я и не думала в то время об опасности…
К поющим подбежал матрос с красной повязкой на рукаве и громко закричал:
- Товарищи! Все на митинг, на привокзальную площадь. Будет выступать комиссар отряда товарищ Лебедева.
- Пойдем туда, Аркаша! Говорят, Лебедева очень умная и красивая. Хочется послушать и посмотреть на нее, - проговорила Рая.
Красногвардейцы сплошным потоком хлынули на привокзальную площадь. Рая и Петров догнали Прахова.
- Маркел Яковлевич! - окликнула его Рая. - Слышали? Будет выступать товарищ Лебедева! Расскажите, кто она такая. Очень хочется узнать, как это женщина - и вдруг комиссар…
- Эта женщина покрепче любого мужчины, - ответил Прахов и коротко рассказал биографию Лебедевой.
Старая большевичка, дважды была сослана в Сибирь и оба раза бежала оттуда. С красногвардейскими отрядами она выступала против Корнилова, участвовала в штурме Зимнего дворца, в числе первых ворвалась в него. Юнкера чуть было не подняли ее на штыки, но подоспели рабочие и спасли ее. Участвовала в боях против казаков Краснова. В отряд Дыбенко была направлена Центральным Комитетом большевистской партии по личному указанию Ленина.
Прахову, Петрову и Рае удалось пробраться почти к самой трибуне, наскоро сколоченной из неотесанных досок. На возвышение легко взобрался Дыбенко и объявил:
- Предоставляю слово представителю ЦК нашей партии комиссару товарищу Лебедевой.
Ухватившись за руку матроса, Лебедева гибким движением поднялась на трибуну и заговорила сильным, звонким голосом:
- Товарищи! Советская власть отдала землю крестьянам, поставила фабрики и заводы под контроль рабочих, национализировала банки, передав все их ценности народу. Теперь вам есть что защищать от германских и других грабителей, есть чем защищать, ибо вы вооружены. И я не сомневаюсь, что вы сумеете защитить свою первую в мире Республику Советов, что вы разгромите немцев, как разгромили войска Керенского в октябре прошлого года, как ныне разбиты на Украине рабочими отрядами войска буржуазной Украинской рады, как разгромлены ими Каледин на Дону, Дутов на Урале!..
Толпа слушала Лебедеву с напряженным вниманием, стараясь не пропустить ни одного слова из ее речи. Задние напирали на передних, останавливали кашляющих и разговаривающих.
- Центральный Комитет большевистской партии не допускает и мысли о возможности хотя бы временной потери Петрограда. Приложим все наши силы для его защиты. Сметем с лица земли германских империалистов! - выкрикнула Лебедева.
Толпа закричала "ура". Могучий крик тысяч сильных мужских голосов далеко разнесся над городом, эхом отдаваясь в узких улицах.
- Да здравствует партия большевиков и ее Центральный Комитет! - подхватил Дыбенко, взмахнув бескозыркой с ленточками.
В воздухе замелькали фуражки, папахи, винтовки.
- Она уже седая, а молодость в ней так и брызжет! - шепнула Рая Петрову.
По окончании митинга Петров, Рая и Саня вместе с красногвардейцами Стального отряда вернулись к своему эшелону. Им пришлось переходить через железнодорожные пути, на которых стояли составы с матросами и рабочими других заводов. На одной из платформ были самолеты, около которых возились летчики.