- Послушай, сынок, - решилась спросить его мать, когда Горан рассказал о своей службе. - В газетах пишут, что ты американские самолеты сбивал… Это правильное дело?
Горан понял, что тревожило мать, что не давало ей покоя. И решил успокоить ее.
- Я поступил честно, мама.
- Но они же помогают России?
- Они убивали мирных жителей, женщин и детей.
- Это как же так? Они же должны воевать с фашистами, с армией. Немцы к нам не с добром пришли. Еще раз скажу тебе, сын: с Россией нас породнила кровь наших дедов и отцов. Поможешь России - и своему народу добрую службу сослужишь. Против русского не поднимай руки, сынок.
Она помолчала, села напротив.
- Обещай, сынок, что ты никогда этого не сделаешь.
- Обещаю, мама.
Горан встал. Ему было больно, оттого что он, уходя, оставлял мать наедине с тяжелыми думами. Ему и в голову не приходило, как мучительно переживает она вместе с ним каждый его шаг, каждый поступок. Он не часто писал ей, а встретившись, старался говорить с ней о пустяках, успокаивал ее, пытаясь рассеять тревожные думы. А она все понимает и ночью и днем думает о нем.
- Тебе не придется краснеть за меня, - говорил он ей.
- Теперь я спокойна…
Горан так и не уснул в эту ночь. Он разбудил братьев Тому и Симеона, которых мать уложила в другой комнате, и они до утра говорили обо всем, что волновало их в те тревожные дни.
3
Самолеты один за другим приземлялись на зеленой поляне, выбранной для нового аэродрома. Она уходила в долину, которая вела к берегу моря. Техники уже подготовили все для встречи эскадрильи.
Еще издали Горан увидел механика Тончева. Тот махал руками, показывая ему место стоянки. Горан выключил мотор, открыл кабину и сразу увидел перед собой залитое солнцем море.
Самолет Владимирова стоял рядом. Хозяина уже не было у машины. Тончев помог Горану снять парашют, как всегда, осведомился о работе мотора и принялся хлопотать около самолета - готовить его к новому вылету.
Летчики направились к единственному небольшому, но довольно оригинальной конструкции ангару. Они громко разговаривали, шутили, смеялись.
Горан шел рядом с Владимировым.
- Обрадовались, словно к теще в гости приехали, - полушутя-полусерьезно заметил он.
- А почему бы и не повеселиться? Море, курортный сезон, женщины! Ну что ты в самом деле, не человек?! - заявил Владимиров.
- Нас ожидает серьезная работа. Встреча в воздухе с русскими у меня не вызывает восторга.
Владимиров не унимался:
- Тут есть ресторан "Морское око". Жареная рыба, сунгурларское вино… - Владимиров прищелкнул языком.
- Да, это по твоей части. - Горан ухмыльнулся.
- Нет, здесь можно хоть иногда забыть о цели нашего приезда, о нашей великой роли. - Сказав это, Владимиров скользнул глазами в сторону Горана.
Горан решил его проверить:
- Хочешь забыться, потому что боишься?
- Какой к черту страх! Русские самолеты-разведчики для наших "мессеров" будут легкой добычей. Но мне нелегко будет стрелять в русских!
- Да, русские большие мастера воздушного боя. Иметь такого противника… Э, да что тут говорить… - Горан не хотел продолжать разговор, и Владимиров это понял.
Рядом с ангаром возвышалось двухэтажное здание, на первом этаже которого размещалась столовая, на втором - метеорологическая станция. У стены, со стороны входа, из медного желобка стекала вода в луженый тазик - своеобразный водопровод.
Комендант, авиамеханик и метеоролог олицетворяли жизнь аэродрома. Единственным транспортом, предоставленным им, была рыжая кобыленка, запряженная в двуколку. Темп жизни аэродрома только еще складывался, и эти трое тружеников ни на что не жаловались. Больше других был занят метеоролог Стоянов (его почтительно называли все "бай Стоян"), В его обязанности входило принимать и передавать в назначенное время метеорологическую сводку. Бай Стоян был родом из этих мест. К научному определению погоды он прилагал и свои знания местных примет и редко ошибался в предсказании погоды. Сухопарый, высокого роста, он часто становился предметом шуток. "Как там погода, в верхних слоях?" - спрашивали его любители пошутить и заливались смехом, поглядывая на него снизу вверх.
Он не сердился и только, если уж кто особенно надоедал ему, выходил из терпения и кричал: "Изменчива, как твоя невеста!" - если обидчик был холост, или: "… как твоя жена" - если он был женат.
Бай Стоян поджидал летчиков у столовой.
- Метеоролог Стоянов, - доложил он. - Будьте любезны сказать, какая погода была на протяжении вашего маршрута?
- Я должен вам доложить?! Нет, вы посмотрите на него! - с издевкой сказал офицер.
Бай Стоян смутился, но ответил:
- Вы вылетели, получив сводку погоды, составленную мной. Хотелось проверить, оправдался ли мой прогноз.
Офицер раздраженно оборвал его:
- Живы милостью вашего предвидения!
Горану стало досадно. Он отвел бай Стояна в сторону и объяснил ему все, что его интересовало.
- В следующий раз не лезьте с мелочами к офицеру, - заявил офицер Стоянову.
Пообедав, летчики получили распоряжение устроиться с квартирами. Горан и Владимиров шли чуть поодаль от офицеров - они направились в город.
- Ты слышал? Учит, как квартиры выбирать! - сетовал на командира Владимиров. - "В порядочном доме снимайте". Печется о чести мундира, тьфу! - сплюнул Владимиров.
Горан не слушал его. Он смотрел на дорогу, усыпанную мелким гравием. Она вела к морю. Море, спокойное, тихое, отражало белые облака. Они спешили куда-то, уплывая по морской глади.
- А по мне, - не унимался Владимиров, - была бы хозяйка молода и недурна собой.
Горан следил за приближающейся волной. Он не хотел упустить ее из виду, потерять среди других волн. Она несла на своем гребне белую кружевную пену. Вот она выплеснулась на желтый песок с приглушенным вздохом, и ее не стало - растаяли белые кружева на влажном желтом песке.
Зеленая долина уходила к склонам гор, где ровными рядами сбегали вниз виноградники. Белые каменные дома, будто причудливые уступы скал, возвышались один над другим. В зелени инжира и миндаля кокетливо прятались дачи. У причала стояли несколько катеров, раскачивались на зыбких волнах лодки. Сети, еще в капельках воды, сушились здесь же, рядом. Горан решил обосноваться в этой части города.
По инициативе офицеров решено было отметить новоселье эскадрильи в приморском ресторане.
В ресторане стоял невообразимый шум. Летчики сдвинули несколько столов вместе, по соседству с ними заняли стол техники.
Оркестр играл танго. Несколько пар танцевали, проталкиваясь между столов. Большинство офицеров пришли с девушками.
Командир заметил, что среди летчиков нет Горана. Он подозвал механика Тончева и приказал ему немедленно разыскать Горана.
- Да скажи, чтобы с девушкой был! - наказывал он Тончеву. - Ему легче с советским асом в бой вступить, чем к девушке подойти! - смеялся командир.
Тончев приблизительно знал, где может быть Горан. Он направился к рыбацкой корчме, откуда доносились звуки гайды. И действительно, в углу корчмы, положив руки на стол, сидел Горан и слушал гайду . Гайдаря окружали рыбаки. Они молча пили из бутылок вино и закусывали мелкой жареной рыбой, лежавшей на столе в промасленной бумажке. Иногда они тихо переговаривались, недружелюбно поглядывая в сторону летчика.
Когда Тончев подошел, Горан указал ему на табуретку, приглашая сесть. Тончев отказался, шепнув ему что-то на ухо.
Гайдарь оставил свой инструмент. Горан положил на стол помятую банкноту, и вышли с Тончевым на улицу.
В небе, как перезревшие плоды, готовые упасть, тяжелели звезды. Ветер с моря тянул прохладой.
- Ты говоришь, командир смеется?
Крупные звезды над головой и только что отзвучавшая гайда напомнили Горану о родном селе, защемило сердце. В то же время он почувствовал, что в нем проснулся какой-то задор, неудержимое желание сбить спесь с командира и его компании. Горан уже видел их ухмыляющиеся физиономии, слышал их шутки, и ему было по-мальчишески обидно.
Навстречу ему из-за угла невысокого кирпичного дома вышла молодая девушка с чемоданчиком в руке. Увидев летчиков, она остановилась, потом спокойно пошла им навстречу.
Неожиданно Тончев услышал:
- Барышня, барышня! Извините! Не могли бы вы уделить мне часик-другой?
Прикуривая, Горан осветил лицо девушки. Она смотрела на него испуганными, недоумевающими глазами. Взгляд Горана успокоил ее. И его выходка, по-видимому, уже не казалась ей грубой.
- Только два часа? - с мягкой иронией произнесла она.
- Да, - искренне ответил Горан. - Я вас не обижу. Но если бы вы могли помочь мне! Меня ждут товарищи в ресторане "Морское око". Ждут непременно с девушкой. А мне будет очень приятно, если вы… - Он говорил так искренне, так добродушно, что девушка прониклась доверием к этому человеку.
- Но я же не одета для ресторана, - вспомнила она.
- Так будет даже интереснее. Вам это платье очень идет!
- Хорошо, - согласилась она. - Вы можете подождать меня десять минут? Я живу здесь. - Она указала на дом напротив. - Я быстренько переоденусь. - Она побежала, чувствуя себя причастной к какой-то мальчишеской шалости.
- Только десять минут. Летчики любят точность, - не узнавая сам себя, бросил ей вдогонку Горан.
Тончев молча наблюдал за этой сценой. Ему было неприятно чувствовать себя ее соучастником - он недавно женился, и ночные похождения теперь казались ему чем-то недостойным настоящего мужчины.
Тончев поспешил уйти.
Девушка открыла калитку, вбежала на второй этаж и, закрыв за собой дверь, прислонилась к ней спиной, словно кто-то открывал ее с той стороны.
"Однако, как самонадеян этот летчик! - Она взглянула на часы - было поздно. - В такое время идти в ресторан… Может быть, в Софии так принято? Ну, если увидит меня хоть одна соседка с этим летчиком в такое время - завтра весь город будет знать об этом…" Не зажигая света, она посмотрела в окно. Горан терпеливо ждал ее внизу.
"Летчики любят точность!" - мысленно передразнила она его.
И все-таки она чувствовала доверие к этому парню. Идти или не идти ей с ним? Решено: идти. Она открыла шкаф и достала свои (их было всего три) платья… Ее выбор пал на темно-синее, приталенное. Оно подчеркивало ее стройную фигуру.
Она посмотрела на себя в зеркало и осталась довольна. Спустилась вниз и увидела, как Горан прогуливается от дома до миндального дерева и обратно.
В дверях зала, где веселились летчики, показался Горан. Все как по команде повернули в его сторону голову.
- Наш одинокий рыцарь!
- Он опять один! - раздавались голоса.
Но вот появилась девушка, Горан окинул всех торжествующим взглядом. Официант услужливо принес к столу два стула и галантным жестом пригласил их к столу.
Владимиров потянулся к Горану.
- Где ты разыскал такую красавицу?! Я лопну от зависти. Познакомь меня, - просил он.
- Я еще сам незнаком с ней! - ответил Горан.
- Ах так! - Владимиров повернулся к девушке и вежливо произнес: - Барышня! Разрешите представить вам моего лучшего друга, кандидата в офицеры Горана Златанова.
Девушка удивленно посмотрела на Горана, будто вспоминая что-то, потом облегченно засмеялась.
- Горан?! Сын тети Драги? А я Сийка!
Горан открыл рот, пораженный таким оборотом событий. Он был и обрадован и разочарован. Сийка - его двоюродная сестра.
Горан расспрашивал ее о родственниках, потом она стала расспрашивать его. К их разговорам прислушивались. Многие офицеры решили, что Горан задумал их разыграть.
В конце зала немецкие офицеры и их приятели распевали песни.
- Не выношу этот швабский визг! - нагнувшись к Сийке, сказал Горан. Девушка недоверчиво посмотрела на него и стала грустной.
Кто-то из болгар чистым красивым голосом запел: "Глубокая река не имеет брода, хорошая девушка - не имеет рода". Песню подхватили. Немцы усмотрели в этом вызов и принялись петь еще громче, чтобы заглушить их.
Горан налил стакан вина, выпил и встал. Его душила обида, ненависть к врагам болгарской земли.
Он подошел к одному из болгарских офицеров, подпевавшему немцам, и бросил ему в лицо:
- Недостойно ведете себя на болгарской земле, господин офицер! Перестаньте петь!
- Ого! - громко засмеялся офицер. - Какой патриот выискался! Посмотрите на него, прошу вас, господа! Пламенный патриот болгарской земли! - Он засмеялся еще громче. - А что, разве есть приказ, запрещающий петь немецкие песни? Убирайтесь отсюда к черту! Или вы не знаете, с кем имеете дело?
- Знаю! - коротко сказал Горан. Офицер осовело посмотрел на него, стараясь припомнить, где они могли встретиться. - С негодяем! - уточнил Горан свою мысль.
- Господа! Меня и наших славных союзников оскорбляют! Я обязан постоять…
- Браво, браво, Гоша! Покажи ему, на что ты способен!..
Пьяные еще сильнее заорали песню, и в этом шуме трудно было понять и уловить доподлинный смысл инцидента. Пока обиженный собирался с духом и призывал на помощь, Горан что есть силы ударил нападающего, стараясь выместить всю свою обиду и боль.
Кто-то выстрелил, загремели столы и битая посуда. Немецкие офицеры очумело бросились к двери, с перопоя они не понимали, в чем дело.
Болгарские летчики схватили Горана. Кто-то взял на себя обязанность уладить все с хозяином.
Так провели они вечер в ресторане. Горан проводил Сийку до дома.
Расставаясь, Горан искренне сожалел, что испортил ей вечер. Попросил прощения за свою невыдержанность.
- Не надо извиняться! Я рада, что у меня такой брат!
Она поцеловала его в щеку.
- До свидания! - услышал он, когда она бежала по лестнице.
4
На аэродроме близ Черноморского побережья, куда перебазировалась эскадрилья Горана Златанова, не чувствовалось напряжения. Спокойные будни летчиков изредка нарушались воздушными боями. Тренировочные полеты почти не проводились, и летчики целыми днями загорали на пляже, а по вечерам развлекались.
Этот день был безоблачный и теплый. Небо отражалось в зеленоватой морской воде. На рифленой поверхности моря дробились солнечные стрелы.
Как всегда перед дежурством, Горан наведался к метеорологу бай Стояну. Его интересовала не только погода - ему было приятно поговорить с этим немолодым, умудренным жизненным опытом человеком. Бай Стоян встретил его любезно и сообщил, что по всему бассейну Черного моря погода отличная, как и на аэродроме, но к полудню на высоте две тысячи пятьсот - три тысячи метров образуются мощные кучевые облака толщиной около пятисот метров.
- Лучше ничего не может быть для маскировки. Ведь мы ожидаем разведывательные самолеты противника… - Горан решил прощупать метеоролога. Но тот, казалось, не заметил его маневра и спокойно ответил:
- Вот этого я не знаю.
Может быть, Горан чрезмерно доверялся своей интуиции, но он был уверен, что бай Стоян не может быть врагом. Ему необходим был человек, с которым можно было бы откровенно разговаривать. И он рискнул:
- Мне кажется, что ты все прекрасно понимаешь…
Горан вышел на балкон, чтобы метеоролог мог поразмыслить. Он посмотрел на небо, никаких облаков не заметил, но на этот раз решил не возражать старику. Проходя к выходу, добавил:
- А облака действительно соберутся. И помогут людям…
Направляясь к стоянке, Горан упрекал себя: все вышло не так, как ему хотелось. Не подумает ли бай Стоян, что он провокатор? Он заторопился к самолетам, где слонялся фельдфебель Владимиров.
Они прилегли под тенью самолета, заговорили о каких-то пустяках. Тень быстро перемещалась, и они время от времени тоже передвигались вслед за ней. Горан лежал на спине и наблюдал за высокими кучевыми облаками, которые уже появились над морем.
Владимиров прочертил под самолетом черту. Тень начала приближаться к ней.
- Проверим штабной режим. Через некоторое время должны дать сигнал к обеду, - улыбнулся Владимиров.
Солнечные часы подтвердили пунктуальность блюстителей порядка.
После обеда Горан лениво расхаживал по аэродрому. Жара усиливала сонливость. Он высматривал, под каким бы из самолетов вздремнуть. Но в эту минуту над командным пунктом взлетела красная ракета. Горан побежал, надел парашют, сел в самолет и начал заводить мотор. Механики не спешили. В последнее время моторы нередко отказывали, участились аварии. Ходили слухи, что кто-то в эскадрилье занимается саботажем. Первым прибыл Тончев. Доложил о готовности машины к вылету.
Сигнал ракеты застал Владимирова неподалеку от столовой. Долговязый, он неуклюже бежал к стоянке. Дали зеленую ракету - сигнал к вылету. Горан поднял свой истребитель. С земли передали приказ:
- "Стрела-один", "Стрела-один". Говорит "Ураган-два", "Ураган-два". На высоте четырех тысяч метров севернее от нас двухмоторный советский разведывательный самолет. Держит курс на юг. Найти и уничтожить! Ваш курс - сто двадцать градусов. С немецкого аэродрома вылетели два Ме-109. Как меня слышите? Прием!
Горан повторил приказ и добавил:
- Слышу вас плохо.
Это была неправда, он слышал отлично. Владимиров догнал его и занял свое место в строю. Горан обозревал воздушное пространство. Шли на высоте двух тысяч метров над морем. Впереди белело плотное облако. Горан шел прямо на него. Через две минуты он увидел облако под крыльями самолета, оно походило на снежную гору. Поискал глазами Владимирова. Понял, что оторвался, облегченно вздохнул.
В наушниках слышался голос командира эскадрильи:
- "Стрела-один", "Стрела-один"! Ваш курс - девяносто градусов. Как меня слышите? Прием! Как меня слышите? Прием!
И в этот раз голос командира был слышен хорошо. Златанов изменил курс, продолжая внимательно вести наблюдение.
Прошло четыре минуты. "Ураган" явно беспокоился.
- "Стрела-один"! "Стрела-один"! - слышалось в наушниках. Горан молчал.
Перед вылетом механик Тончев осматривал самолет Златанова с видом обеспокоенным и хмурым. Явно он был чем-то недоволен. Со злостью сорвал чехол с мотора.
Когда опоздавший Владимиров взлетел, его механик подошел к Тончеву и сквозь зубы процедил:
- Очень уж быстро взлетел твой!
Тончев промолчал.
- Успел что-нибудь сделать? - продолжал коллега Тончева.
- Нет, а ты?
- И я.
Они долго что-то обсуждали. Через несколько минут репродуктор донес:
- Внимание, внимание! Сообщают с немецкого аэродрома: летчик Владимиров потерял ориентир и приземлился на немецком аэродроме!
- Так ему и надо! - обрадовался его механик.
Советский самолет провел разведку портов румынского побережья и, уйдя от преследования немецких истребителей, направился к Болгарии. Экипаж знал, какие аэродромы используются немецкими истребителями, знал и о дислокации болгарской эскадрильи. Приглушив моторы, легко планируя, он вышел из облаков и пролетел над берегом от Балчика до Варны.