Когда наблюдательные посты береговой противовоздушной обороны заметили самолет, экипаж уже закончил свою работу. Самолет, как бы приветствуя крестьян, которые с нескрываемой радостью следили за ним, поблескивая крыльями на солнце, пролетел над полем.
В пятидесяти километрах от берега моря экипаж все еще не переставал следить за воздушным пространством.
А в это время Златанов слышал голос командира:
- Найти и уничтожить!
Легко сказать, попробуй найди самолет-разведчик в этом необъятном пространстве! Горан летел на высоте пяти тысяч метров над морем. Горизонт исчез, небо и море сливались в одно целое. Никаких признаков советского самолета не было.
Горан выжимал максимальную скорость, весь превратившись в слух и зрение. И вдруг заметил советский самолет. К нему направлялись два немецких "мессершмитта". Горан занял удобную для наблюдения и атаки позицию. Внимательно, с интересом следил за советским разведчиком… Уже ясно были видны два мощных мотора, кабина летчика и штурмана. Он отчетливо различал стеклянный фонарь и два пулемета. Мелькнул силуэт человека.
В этот момент один из "мессершмиттов" ринулся в атаку на советский самолет. Горан напряженно следил за происходящим. Штурман крепко сжимал рукоятки обоих пулеметов, но еще не стрелял. Секунды казались вечностью. Штурман оставался неподвижным. В любой момент огненные трассы могли обрушиться на советский самолет. "Что же делать?" - думал Горан.
Немец не спешил открывать огонь. Наверное, и он заметил, что советский стрелок убит, и нахально шел на сближение, чтобы в упор расстрелять цель. Но вот случилось неожиданное. Советский самолет встретил "мессершмитта" коротким метким огнем. Застигнутый врасплох, фашистский самолет накренился, задымил и камнем рухнул на землю.
Златанов облегченно вздохнул. Однако он видел, что советский штурман не радуется своей победе. Он что-то искал в кабине. "Кончились патроны", - подумал Горан.
Он заметил, что советский штурман увидел его самолет. Разумеется, он принял его за фашистский: ведь конструкция одна и та же. Он для советского экипажа один из трех немецких самолетов!
Летчик второго немецкого истребителя резко повел в атаку свой "мессершмитт". Советский самолет сделал боевой разворот. Немец открыл огонь, но очередь прошла справа. В это мгновение немец увидел самолет Горана и, ободренный подоспевшей помощью, с еще большей яростью принялся атаковывать. Боль сжала сердце Златанова. "Почему не стреляет?"
- Стреляй! - крикнул он во весь голос советскому штурману, но, вспомнив о своем предположении, что у того, должно быть, кончились патроны, ринулся в стремительную атаку и метким огнем из четырех пулеметов изрешетил немецкий самолет.
Немец не успел открыть огонь. Его самолет повалился на крыло и пошел вниз. Горан почувствовал, как на лбу у него выступил холодный пот. Горящий немецкий самолет вызвал у советского экипажа недоумение. "Теперь настало время объясниться", - решил Горан.
Осторожно приблизившись, он занял параллельный курс с советским самолетом, тем самым давая возможность увидеть болгарские опознавательные знаки. Расстояние между самолетами уменьшилось. Летчики несколько мгновений смотрели друг на друга. Горан начал махать рукой. Он уже забыл, что каждая минута отдаляет его от родного берега, что, израсходовав горючее, он не сможет вернуться обратно.
Советский штурман только сейчас заметил опознавательные знаки - букву "X" вместо немецкого креста. Улыбаясь, штурман приветствовал болгарского летчика, встреча с которым решила исход боя.
Горан вспомнил о горючем. Каждая минута могла стать роковой. Оставляя советский самолет, он лег на обратный курс и оглянулся, чтобы еще раз увидеть удаляющийся самолет. Совсем близко над собой он неожиданно заметил двух приготовившихся атаковать советских истребителей Як-9. Горан резко снизил обороты мотора и ускользнул в сторону. Пока советские истребители готовились к очередной атаке, Горан спустился вниз и повел самолет на двухсотметровой высоте над морем. Советские самолеты не преследовали его. Они получили приказ возвращаться.
Горан убедился, что опасность миновала, и сосредоточил все свое внимание на управлении самолетом и ориентации. По его расчетам, он отдалился от берега на сто пятьдесят километров. Когда он представил себе это расстояние и увидел под крыльями самолета безбрежное водное пространство, то испугался. Незначительная высота затрудняла ориентировку. Он снова начал набирать высоту, прислушиваясь к работе мотора.
Тот, кому доводилось бывать в подобной обстановке, легко может представить себе, что чувствовал Горан. Каждую минуту мотор мог заглохнуть… Он увидел идущий навстречу по его маршруту пароход, потом катер, заметил даже шлюпку. В случае вынужденной посадки будет надеяться на их помощь.
Но вот показался спасительный берег. Словно тяжелый груз свалился с плеч Горана.
5
На аэродроме Горана ожидали с тревогой. Большинство летчиков были уверены, что Златанов вернется. Они вглядывались в горизонт, сливающийся с морем, откуда, по их предположению, мог появиться самолет. Но неожиданно для всех он появился не с востока, а с юга. Прошел на большой скорости низко над аэродромом, набрал высоту под большим углом, сделал традиционный переворот через крыло и пошел на посадку. Быстро подрулил к стоянке, где встретил его Тончев. Горан открыл фонарь кабины, несколько повременил, чтобы прийти в себя, и механику показалось, что летчик как-то странно улыбается.
Тончев неспроста волновался. Встретил ли Горан советский самолет? Приказ командования или порыв чувств - что взяло верх?
Златанов вышел из кабины. Он подал руку механику и сказал, стараясь скрыть свое волнение:
- Спасибо тебе, Тончев, за отличное обслуживание и исправность самолета.
- А оружие? - поспешно спросил Тончев.
- Успел проверить. Работает исправно. Перезаряди ленты.
"Значит, он стрелял?! - встревожился Тончев. - Но его дружеское рукопожатие… Он впервые так открыто посмотрел в глаза. Случилось что-то необычное…"
- Владимиров вернулся? - спросил Горан.
- Нет. Заблудился и сел на немецком аэродроме. Каждый момент ожидаем его прибытия.
Златанов промолчал и поспешил к командиру эскадрильи, который уже поджидал его неподалеку от стоянки. Командир был не в духе.
- Господин капитан! Советский разведывательный самолет не обнаружен, - доложил Златанов.
- Где вы пропадали? Почему не поддерживали связь? Я в течение целого часа возился с вами! - еле сдерживая гнев, раздраженно говорил командир.
- Искал самолет противника, господин капитан! Что касается радиосвязи, вначале слышал вас очень плохо, а потом связь совсем нарушилась.
- Вы встретили немецкие самолеты? - уже более спокойно спросил капитан.
- Нет.
- Немцы потеряли обе машины…
- Возможно, - коротко ответил Златанов.
Горан ушел с аэродрома, весело насвистывая. Он все еще находился под впечатлением последнего полета. На поляне перед аэродромом ватага мальчишек гоняла футбольный мяч. В воротах стоял худенький мальчуган. Опершись руками о колени, он настороженно следил за игрой.
Мяч с поля выкатился прямо под ноги Горану. Не раздумывая, метким ударом он послал его в ворота. Вратарь, как кошка, прыгнул на мяч и растерянно сжал его в руках - мяч лопнул. Мальчишки приуныли.
Горан подошел к растерянному вратарю, похлопал его по плечу и весело сказал:
- Молодец, парень! Настоящий Замора! - Паренек, видимо, никогда не слышал о прославленном вратаре.
Мальчишка показал летчику разорванный мяч.
- Как же теперь нам играть? - угрюмо спросил он.
Тут Горан увидел, что он наделал. Он расшнуровал покрышку и достал оттуда лопнувший свиной пузырь. Футболисты смотрели на него выжидающе.
- Да, эту штуку не склеишь. - Горан озабоченно покачал головой. - Ничего, не надо унывать. Кто виноват, тому и ответ держать.
Глаза детей вспыхнули надеждой.
- Вы хотите купить нам настоящий мяч? - спросил один, посмелее.
- Хочу! - ответил Горан. - Сейчас один из вас пойдет со мной.
- Капитан, капитан! - закричали все.
Из толпы вышел черноволосый худенький паренек.
- Давай руку, капитан! Не сердись! - Горану понравился мальчишка, и он, взяв его за руку, направился в город.
- У тебя сильный удар! - уверял мальчуган Горана по дороге.
Они вошли в единственный спортивный магазин в городе, скорее, даже мастерскую, где на полках сиротливо лежало несколько предметов спортивного инвентаря, футбольных камер, покрышек и несколько пар бутсов.
Когда Горан подал мальчишке новый мяч, тот от радости не мог выговорить слова.
- Вот это мяч! - наконец прошептал он, не веря своему счастью.
Горан был доволен. Он с удовольствием смотрел на мальчугана. У него были тонкие в ссадинах ноги, штаны все в заплатках, палец правой ноги обмотан грязной тряпкой, а глаза излучали такую радость, что у Горана защемило сердце. Он попросил с полки пару обуви.
- Не надо. - Мальчуган покраснел.
Горан заставил его примерить ботинки. Они пришлись ему впору.
- Ну, футболист! Теперь у тебя новый мяч и ботинки! А как с учебой?
- Хорошо.
- Ну тогда все в порядке. Можешь бежать к ребятам. Только никому ни слова.
- Я расскажу только маме и отцу. Можно? - спросил мальчик.
- Можно.
Горан вспомнил, что где-то совсем рядом должен быть дом, в котором жила его двоюродная сестра. Он не виделся с ней с того вечера, когда они были в ресторане.
Горан увидел открытое окно, тихонько свистнул, не думая, что она услышит его, просто так, по старой деревенской привычке. Неожиданно в окошке показалась Сийка. Она приглашала его зайти, но Горану хотелось пройтись к морю.
Они встретились у калитки. Она рассказала Горану, что один самолет пролетел низко над их домом, едва не задев крышу. Она была уверена, что это Горан, но он отрицал это.
- Значит, Владимиров! - догадалась девушка. В эти дни она часто видела его у своего дома.
Они еще немного поговорили и разошлись.
Пообедав, Горан заснул. Вечером, сидя на скамейке, он наблюдал, как волны раскачивали у причала лодку. Ей хотелось вырваться и уйти в открытое море, а волны препятствовали, и она отплывала от причала не дальше, чем позволял трос.
Он подошел близко к берегу и встал у влажной кромки песка. Камни, нагретые за день солнцем, отдавали тепло. Затемненный, немой город печальной громадой возвышался над морем. Горану тоже было грустно.
Он отчетливо понимал, что он чужой в среде офицеров, которые не прощают ему его плебейского происхождения. А те, к кому он тянулся, вели себя настороженно и замкнуто. "Если бы здесь был Сашо… Если бы рядом была Славка". Он увидел ее смеющееся лицо, с ямочками на щеках, влюбленные глаза. Она так и стояла перед ним.
Златанов сел на теплый камень, привалившись к уступу, засмотрелся на мелькающие волны. Потом задремал. Воспоминания и сон слились воедино.
… Славка села рядом с ним на камень.
- Тебе тяжело в лесу, в горах? - спрашивает он и чувствует ее теплую, вздрагивающую ладонь в своих руках. Она смотрит на него воспаленными глазами и, стараясь улыбнуться, отвечает:
- Мне хорошо…
- Ты больна?
- Я устала тебя ждать, - отвечает девушка. - Помнишь, как я хотела, чтобы ты остался с нами?
Потом откуда-то появилась мать. И тут он очнулся. Вокруг шумело море, и он был один.
Горан подошел к дому, но раздумал идти к себе. Присел на скамейку, которую хозяин смастерил для нового постояльца, и снова отдался воспоминаниям.
Он опять увидел Славку. Снова ощутил тепло ее рук, увидел ее темные, в густых ресницах, глаза. Она тихо говорит ему о своей любви. Ее слова подхватывает ветер, и он слышит их над морем, в шуме волн. Она легко уходит вслед за своим голосом и исчезает - там, далеко, далеко…
"Галлюцинация! Нервы не в порядке!" - Горан встряхнул головой.
Он открыл тяжелую дверь и скрылся за ней.
Перед почтой толпились старики и что-то горячо обсуждали вполголоса. Все ждали продавцов газет. Вот они появились с набитыми сумками. Меньший, проворный и голосистый, обогнав своего коллегу, закричал:
- Вчерашний воздушный бой! Болгарский летчик сбил советский самолет! Бой над морем!
Паренек постарше дернул его за рубаху:
- Не ори, дурак!
Мальчишка сконфуженно посмотрел по сторонам, не понимая, в чем дело, но на всякий случай перестроился:
- Новые газеты! - И больше ничего не стал кричать.
Часа через два сумки у мальчишек опустели. Они начали подсчитывать свой заработок. Мимо, не замечая их, шел куда-то капитан-футболист. Он твердо ступал босыми ногами по мостовой. Через плечо у него были перекинуты ботинки, которые купил ему летчик.
Продавцы газет увидели его и засвистели ему вслед.
- Эй! - выкрикнул старший. - Ты хорошо придумал! Носить ботинки на плече, а не на ногах!
Парнишка даже не посмотрел в их сторону.
Он шел к Горану. Подойдя к дому, где он жил, парень оробел, заглянул в приоткрытую дверь, но зайти не решился. Горан заметил его и вышел навстречу.
- А, это ты, приятель! - обрадовался Горан. - Входи, входи! Здравствуй, капитан! - Горан подал ему руку.
Мальчишка посмотрел на свои ноги, потом на ботинки и, покраснев, сказал:
- Отец велел вернуть тебе ботинки.
- Почему? - удивился Горан. - Ведь я тебе их подарил! Ты, видно, не так ему объяснил?
- Нет, я ему все рассказал…
Парнишка волновался. Ему было жаль расставаться с ботинками. И жаль, что все так кончилось. Он вытащил из-за пазухи газету, развернул ее и, указывая на портрет, спросил:
- Это ты?
Горан взял газету из рук мальчика и жадно прочитал короткое сообщение под портретом. Лицо его стало бледным.
- Правда, что про тебя пишут? - не дожидаясь ответа, спросил мальчик.
Его вопрос словно обжег Горана.
- Пишут… - раздраженно сказал он. Сжав газету в комок, он выбросил ее прочь.
Парнишка бросил ботинки к ногам своего "благодетеля" и выбежал на улицу. И только теперь Горан понял, что привело этого парнишку к нему в дом, и испытал острое чувство стыда. Он бросился вслед за мальчишкой, но тот так быстро бежал по улице, что догонять его пришлось бы бегом. А ему так хотелось поговорить с мальчишкой и его отцом, объяснить, как все было. Но кто ему поверит? Какие у него доказательства, что он говорит правду?
"Отец этого парня честный и прямой человек, если он не побоялся послать ребенка вернуть "герою дня" его подарок, - раздумывал Горан. - А разве я смогу каждому, презирающему меня, объяснить, что газета лжет?.."
В этот день он не пошел на аэродром и не предупредил командира эскадрильи, что плохо себя чувствует. Сообщение в газете не выходило из головы. Он представил себе, как газета ходит по рукам и все указывают на его портрет.
Он думал о том, что сегодня, часам к четырем дня, почта придет в его село. И все узнают, что он, сын Златана Дойчинова, брат Томы, сын доброй тети Драги, поднял руку на русского человека. "Как встретит эту новость мама? Как она переживет это?" - спрашивал себя Горан.
В дверь постучали, но он не отозвался.
- Господин Златанов! К вам уже в третий раз приходит девушка. Она просит впустить ее. Говорит, что ваша сестра, - услышал он за дверью голос хозяйки.
"Это Сийка!" Горан обрадовался. Ей он постарается объяснить все, она поймет его.
- Пустите ее, - отозвался Горан.
Сийка встала в дверях. Она смотрела на него враждебно, отчужденно. Видно, собиралась что-то сказать, но его вид привел ее в замешательство.
Горан пригласил ее сесть, в руках у нее он заметил злосчастную газету.
- Пришла мама, - как можно спокойнее старалась говорить девушка, - и вот! - Она показала ему газету. - Она никогда не покупала газет, но сегодня весь город говорит о том, что какой-то наш летчик сбил русский самолет. Она посмотрела на твой портрет и обмерла. Дома мама плакала и все жалела тетю Драгу. Ты запятнал весь наш род изменой! Я не хотела этому верить, но вот - читай!
Она развернула газету.
- Что же ты вчера умолчал о своем подвиге?! От радости потерял голову? Герой! - произнесла Сийка с презрением. - Люди проклинают тебя.
Горан понял, как беспардонно обошлись с ним фашистские угодники. И ничем нельзя оправдаться, если бы даже он и решился на это сейчас.
Златанов улыбнулся, стараясь успокоить девушку.
- Ты настоящая болгарка, Сийка. Предателей надо ненавидеть. Я не сержусь.
- Ты сошел с ума? - прервала его Сийка. - Говоришь так, будто ты здесь ни при чем!
- Мне трудно объяснить тебе, Сийка, но, поверь мне, все, что написано в этой паршивой газете, - ложь. Придет время, и люди узнают правду. Скажи своей матери: совесть моя чиста. Я не стрелял в русских.
Сийка слушала его и чувствовала: слова его шли из глубины сердца… Так не мог говорить подлец. И все-таки…
6
Генерал Брадов сидел за столом командира эскадрильи, положив тяжелые кулаки на пухлую папку с бумагами. Старый вояка отдавал предпочтение общевойсковой форме. Перейдя в авиацию, он не пожелал поменять мундир, которым гордился. Ему никто не возражал, хотя удивлялись его чудачеству. Чуть поодаль, напротив, сидели два полковника, прилетевшие с ним из Софии.
Обстановка в кабинете показалась генералу весьма скромной для важной миссии, которую ему предстояло выполнить. Его внимание привлекла большая карта Восточного фронта, занявшая почти всю противоположную стену. Красный шнурок, прикрепленный иголками, обозначал линию фронта.
Генерал неожиданно встал перед картой. Сухощавый, подтянутый, он выглядел моложаво, хотя волосы у него были седые. Чем-то он напоминал старого актера. Он не позволял себе необдуманных жестов, движений, слов.
- Они вернули себе почти все. - Он указал на территорию Советского Союза. - Но, я думаю, здесь они и остановятся.
- Было бы хорошо, - раздалось в ответ.
- Господа! Я смотрю спокойно на эти события. Так называемые 2-й и 3-й Украинские фронты уже четыре месяца ведут бои местного значения. Значит, у русских нет намерений переходить свою границу.
- Но ведь начали перелетать и к нам, - осмелился заметить один из полковников.
- Нас вводят в заблуждение, господа. Большого наступления на Бухарест, а оттуда на Болгарию не будет. Есть много оснований для того, чтобы думать так. Во-первых, до сих пор они дрались на своей земле, за свои дома, одним словом, за свои интересы. Теперь это кончилось. Во-вторых, Красная Армия измотана, три года войны не шутка. В-третьих, - он в упор взглянул на полковников, - скажу вам доверительно, господа: мы ведем секретные переговоры с Западом. Они должны опередить русских.
В это время постучали в дверь. Адъютант выпрямился, стукнул каблуками и доложил:
- Кандидат в офицеры Горан Златанов прибыл!
Генерал сел за стол и кивнул головой. Вошел Горан.
Генерал встал и театральным жестом приветствовал его.
- Господа! Я вызвал кандидата в офицеры Златанова, чтобы поздравить его с героическим подвигом и предупредить, что сегодня перед всем личным составом от имени немецкого командования вручу ему Железный крест.