- Господин генерал, разрешите возразить…
- Мне говорили о вашей скромности, кандидат. А на самом деле, господа, это настоящий герой.
- Но я не видел советского самолета и, значит, не мог сбить его!
- Так вы все отрицаете?
- Это надуманный подвиг!
- Немецкие локаторы заметили исчезновение самолета, - с расстановкой произнес генерал. - Вы герой сегодняшнего дня, и мы гордимся вами. Вся печать славит ваше мужество. Болгарский народ должен знать, что у него есть славные сыны.
- Господин генерал! Вы же знаете, что локаторы не показывают, чей самолет сбит и кто его сбил. Чей-то самолет исчезает с экрана, и все. Все остальное сочинено. Но это не случайно, и вы тоже знаете об этом.
Генерал должен был закричать, поставить на место этого ничтожного кандидата, но он не повысил голоса.
Златанов воспользовался паузой, чтобы продолжить:
- Вы, господин генерал, хорошо знаете, что немцы потеряли два самолета и русские отлично выполнили свою разведку. Но об этом нельзя писать в газетах. И для того чтобы спасти свой престиж, немцы выдумали эту ложь. А вы подтверждаете ее.
Теперь генерал был взбешен.
- Кандидат Златанов! Вы забываете, где находитесь и с кем разговариваете!
- Не забываю, господин генерал. Я говорю с вами как болгарин с болгарином.
Эти слова еще больше смутили генерала. Нужно было спасать свое достоинство. А как? Раз немецкое командование приняло решение использовать этот случай в интересах общей победы… Неужели из-за твердолобости и несговорчивости этого летчика сорвать всю операцию?
- Садитесь и пишите сообщение в газету, - решительно обратился он к одному из полковников. - Так. Пишите: "Сегодня генерал Брадов… генерал Брадов вручил немецкий Железный крест герою-летчику Горану Златанову, который…" Остальное известно вам из газет! Напишете и доложите. В конце добавьте: "Златанов рассказал, как обнаружил советский самолет, как с риском для жизни, израсходовав горючее, вышел победителем из схватки с советским разведчиком".
- Это фальсификация! Я протестую! - с негодованием выкрикнул Горан.
- Вы подлец, Златанов! Боитесь Красной Армии! Она не вступит на Балканы! За недостойное поведение даю вам двадцать суток домашнего ареста!
7
Сельский староста поджидал тетю Драгу во дворе. Она шла с полными ведрами, когда староста окликнул ее и, потрясая газетой, засеменил навстречу.
- Драга! Читала газету? Портрет твоего сына напечатали!
Женщина устало поставила ведра и встала как вкованная.
- Живой? - спросила она испуганно.
- Не пугайся. Жив, здоров, да еще героем стал. Дай, думаю, побегу обрадую старуху. Есть у тебя два разбойника, так хоть третий человеком стал. Бери, читай!
Староста отдал ей газету и, считая свой долг исполненным, исчез со двора.
Старая женщина держала в руках газету, боясь развернуть ее и чувствуя недоброе, - ведь новость ей принес ненавистный всем староста.
Симеон спал, он поздно вернулся, и матери не хотелось его будить. На душе у нее было неспокойно. Она знала, что староста наведывается в их дом неспроста, шпики не сводят глаз с Томы. Успеет ли он уйти в горы? Была ли она спокойна за Горана? Нет, она не припомнит такой минуты. А эти чемоданы… Друзья Горана, которые навещали ее, передавали посылки, которые Симеон и Тома переправляли к партизанам.
Сын ее Горан жив, он смотрит на нее с портрета. Но она не радуется. "Сбил советский самолет!" - читает она по слогам. И душат ее слезы, и не мил ей белый свет. Дрожащими руками она придерживает очки, связанные суровой ниткой, и смотрит на фотографию.
- Вот уж чего не ожидала! Неужели это правда, сынок?! Что мне сказать людям? Спросит меня Пена Минкина - ты же знаешь ее, сынок, у нее сына фашисты расстреляли, что я отвечу ей?
Она вспомнила Горана ребенком, непоседливым, бойким мальчишкой. А в школе учился лучше всех. А в праздник Кирилла и Мефодия каждый раз Горан читал на площади стихи. Там собиралось все село. Мать слушала его, и сердце ее заходилось от счастья. И вот он летчик. Ни на минуту не покидает ее тревога за него. Однажды он пролетал над селом - низко-низко. Все высыпали на улицу - и стар и мал. Славка тоже. Она не скрывала своей радости.
Мать смотрела на портрет в газете, и перед ее глазами проходила вся жизнь ее старшего сына.
- Господи, господи, что же это такое? - простонала она.
Старуха позвала сыновей. Симеон решил, что случилась беда. Он еще никогда не видел мать в такой тревоге: черный платок сбился с головы, седые волосы обрамляли суровое, потемневшее лицо.
Она молча подала ему газету, и Симеон увидел улыбающееся лицо брата. "Погиб!" - мелькнула страшная мысль. Испуг на его лице сменился удивлением. Мать молча ждала, пока он прочитает заметку.
Симеон положил газету на кровать и молча отвернулся.
- Ну, что ты скажешь?
- Я думаю, газета врет, - отозвался сын.
Симеон хорошо знал свою мать. Она могла иногда плакать, а случись настоящая беда, становилась строгой, решительной и ни слезинки.
- Газеты могут обмануть, а Горан - нет. Пошлем ему телеграмму. Что он нам ответит?
Тетя Драга ухватилась за эту мысль. "Как же это я сразу недодумалась?" - волновалась старуха.
- Живее, сынок, на почту! - И она проводила его до калитки.
В углу маленькой кондитерской "Пчелка", где из сладостей имелись только лимонад и кукурузные лепешки, сидели Владимиров и Тончев. К ним подошел курьер эскадрильи Апостолов.
Владимиров пригласил его сесть.
- Есть что-нибудь? - осведомился он.
- Так точно! - Апостолов вынул из сумки телеграммы.
- Вручите их адресату, - просмотрев телеграммы, Владимиров вернул их курьеру.
Солдат съел сухую лепешку, запил ее лимонадом и, поблагодарив за угощение, ушел.
Через полчаса он уже был на квартире Златанова. Телеграммы в основном имели одно и то же содержание. "Поздравляю вас с героическим подвигом" или "Восхищены вашим патриотизмом". Но одну из них Горан долго держал в руках. "Сынок, верить ли газетам?" - читал он. Остальные телеграммы, не читая, он отбросил в сторону.
"Бедная мама!" - услышал Апостолов.
- Что-нибудь случилось с матерью, господин кандидат в офицеры?
Горан не ответил. Он взял лист бумаги, что-то быстро написал, сложил лист вчетверо и отдал его курьеру.
- Я прошу тебя, побыстрее! Вот деньги.
Когда солдат вышел, Горан тяжело опустился на кровать, придвинутую к столу. Стал раздумывать над тем, что он не смог предупредить мать вовремя. Он уже который раз упрекал себя за невнимание к матери.
"Ничего, получит телеграмму, успокоится. Все будет хорошо", - утешал он сам себя.
А в "Пчелке", облокотившись на стол, вполголоса говорили о Горане.
- Если нам удастся проверять всю его переписку, мы сможем понять наконец, что он собой представляет, - рассуждал Владимиров. - В этом нам может быть полезен Апостолов. Мне кажется, он порядочный человек. Что ты думаешь о нем?
Тончев промолчал. Он знал Апостолова как руководителя подпольной партийной группы, членом которой был сам Тончев. "Что подразумевает Владимиров под словом "порядочный"?" - подумал Тончев, когда Владимиров, снедаемый любопытством, предложил выяснить, в самом ли деле Горан сбил советский самолет.
Ходили слухи, что он отрицал свой подвиг. Апостолов предложил Тончеву принять участие в этом "расследовании". Может быть, настал момент, когда они должны уяснить себе, с кем Златанов? Владимиров не нравился Тончеву, и поэтому он вел себя с ним осторожно.
Владимиров ждал ответа. В дверях показался Апостолов. Как условились, он должен был рассказать им о своих наблюдениях за поведением Горана. Он молча положил на стол свернутый вчетверо лист бумаги.
- "Это ложь, мама", - вслух прочитал Владимиров. - Подлец! Он обманывает свою мать! - раздраженно выкрикнул он. - Фашист! - добавил он с гневом, но тихо, боясь привлечь внимание хозяина.
Тончев не спешил выразить возмущение и по-прежнему молчал.
- Он просил меня немедленно отправить телеграмму. - Апостолов встал.
- Вы свободны, - сказал Владимиров. - Телеграмму оставьте мне. Мы отправим ее сами.
Апостолов положил на стол деньги, которые дал Горан.
- Видишь, какой человек этот Златанов? - спросил Владимиров, когда солдат вышел.
- А может, он действительно не встречал советский самолет?..
- Что за вздор! - прервал Владимиров Тончева. - Он израсходовал все боеприпасы. Что, по-твоему, он стрелял в воздух?
- Может, и в воздух… - предположил Тончев.
- Не будь наивным! Он на всякий случай старается не признаваться. Кто будет победителем в этой войне, ему не вполне ясно, понял? Мы должны сказать матери правду, все как есть.
- Поменять текст? - Тончев даже привстал.
- Разумеется.
Тончев почувствовал, что он невольно становится соучастником какого-то подлого дела.
- Стоит ли?
Владимиров не слушал его. Он вырвал из блокнота лист бумаги и размашисто написал: "Верь, мама. Горан", Тончев вышел из-за стола.
8
Утренний туман спустился с гор, таял в долинах. В такие минуты кажется, что небо поднимается над головой, уходя в бесконечность - все выше и выше.
Перед штабом по дорожке, вымощенной неровными каменными плитками, прохаживался генерал Брадов. Время от времени он смотрел на часы. Его предсказание о 2-м и 3-м Украинских фронтах не сбылось. На этих фронтах Красная Армия предпринимала решительное наступление.
- Что-то медлит полковник Никол, - раздраженно обратился он к подошедшим офицерам.
- Есть еще две минуты, господин генерал, - угодливо заметил один из полковников.
С немецкой точностью, ровно через две минуты, перед штабом остановилась машина. Из нее вышел немецкий полковник Никол. Генерал приветствовал его, как старого знакомого. Никол сразу приступил к делу. Взяв генерала под руку, он отвел его в сторону и объяснил цель своего приезда.
- Есть основания, господин генерал, - вполголоса говорил полковник, - предполагать, что ваш фельдфебель Владимиров сознательно отклонился от курса.
- Струсил? - удивился генерал.
- Нет, чтобы дезориентировать наши локаторы.
- Ему это удалось?
- К сожалению… Владимиров должен быть арестован. Я приказал вести расследование.
Генерал Брадов заметил, что офицеры слышат их разговор.
- Вы свободны, господа! - повернулся он в их сторону. Дождавшись, когда они уйдут, продолжил: - Мы доверяем фельдфебелю Владимирову. Он сотрудник нашей разведки.
- Вам не повредит, господин генерал, если и мы будем верить ему: он делал немалые услуги и нам, - заметил полковник Никол. - Почему бы ему не служить третьему хозяину?
Генерал Брадов понял - полковник намекал на возможную связь Владимирова с советской разведкой.
- Мне хотелось бы побеседовать с ним и еще… - полковник посмотрел в записную книжку, - с кандидатом в офицеры Златановым.
- Златанов плохой собеседник, он упрямо отрицает свою победу.
- Его победа не интересует меня, генерал. Меня интересуют наши потери, - резко сказал Никол.
Когда фельдфебелю Владимирову передали приказ явиться к немецкому полковнику Николу, он удивился. Владимиров знал роль Никола в немецкой разведке. "Неужели он лично хочет дать мне задание?" - гадал фельдфебель. Это предположение радовало и огорчало его.
В кабинете его встретили холодные, проницательные глаза Никола. Присутствие генерала Брадова окончательно сбило Владимирова с толку.
- Фельдфебель Владимиров! Почему вы отклонились от курса в последнем вылете с кандидатом в офицеры Златановым? - с места в карьер спросил полковник.
- Я не понимаю вашего вопроса, господин полковник. Никол посмотрел на него еще строже.
- Проанализировав ваш полет, мы пришли к заключению, что вы преследовали иную цель, а именно: вы не стремились встретиться с советским самолетом. - Выждав с минуту, Никол добавил: - Я очень легко могу доказать это.
- Вы обижаете меня, господин полковник. У меня не было другой цели.
- Тогда чем же объяснить ваше поведение? - наступал полковник. - Вы отстаете от ведущего, прячетесь в облаках и наконец, заблудившись, садитесь на наш аэродром… Что вы скажете на это?
- Здесь нет ничего необычного, господин полковник. По вашей инструкции я могу всегда приземлиться на немецком аэродроме, если обстоятельства складываются так.
- Вы запутали наших операторов. По вашей вине мы потеряли два самолета.
- Господин полковник! Меня вел Златанов, он нырнул в облако, где мы неминуемо могли столкнуться. Чтобы избежать катастрофы, я отстал, а потом… Я уже объяснял вам, что было потом.
Никол испытующе смотрел ему в глаза.
- Ваше турне в облаках не кажется нам невинной прогулкой, фельдфебель Владимиров! Вы преследовали цель помочь советскому самолету!
- Вся моя деятельность известна вам, господин полковник. Мне тяжело слышать ваши обвинения! - возразил Владимиров.
- С какой же целью Златанов пошел в облака?
- Жажда славы…
Полковник непонимающе посмотрел на Владимирова.
- Он хотел победы один, без меня, - объяснял фельдфебель. - Я готов, господин полковник, если вы мне доверяете, выполнить любое ваше задание. Я хочу развеять ваши подозрения.
Полковник Никол победоносно улыбнулся и посмотрел в сторону генерала Брадова, который сочувствовал Владимирову, но предпочитал не ввязываться в разговор.
- Мы ценим ваши заслуги, - более спокойно сказал полковник. - Но в ваших же интересах, чтобы вам по-прежнему доверяли. Не правда ли? - обратился еще раз к генералу Никол. Генерал выразил согласие еле заметным кивком головы. - Скажите откровенно, Владимиров, что могло случиться с нашими истребителями?
- Еще на аэродроме, у вас, я высказал предположение: они столкнулись в облаках…
В кабинет вошел Златанов. Его не пригласили сразу сесть, и он, стоя у порога, слышал обрывки ответа Владимирова.
- Садитесь, - предложил ему генерал, когда Владимиров замолчал.
Все это время Владимиров стоял перед полковником по стойке "смирно" и отвечал на его вопросы.
- Вы же офицер, - продолжал генерал, настаивая на том, чтобы Златанов сел. Он говорил с нескрываемой иронией.
- В бою с русским разведчиком мы потеряли два истребителя. Что вы можете сказать по этому вопросу, господин Златанов? - обратился к нему полковник.
Горан не спешил с ответом. Ему была непонятна цель этого вопроса. Присутствие Владимирова насторожило его.
- Я считаю своим долгом говорить то, что я думаю. Позволите?
Полковник Никол кивнул головой.
- Первая причина - слабая подготовка ваших летчиков. - Генерал Брадов побледнел. Никол продолжал слушать. - Ваши старые летчики были настоящие асы. Они принесли славу вашей авиации. Но большинство из них погибли на Восточном фронте.
- Не увлекайтесь, кандидат! - остановил его полковник, еле сдерживая свой гнев. - Говорите по существу. Вам известно, как вел себя в воздухе Владимиров? Знаете ли вы, что он дезориентировал наши локаторы? Что это - саботаж? - Горан пытался разгадать, куда клонит немец. - Почему вы молчите? - теряя терпение, крикнул Никол.
- Мое мнение не совпадает с вашим, господин полковник, а я хотел говорить правду. Если вы настаиваете… - Горан помолчал.
- Говорите! - приказал полковник.
- Вы находите, что Владимиров саботировал? А почему не предположить, что ваши локаторы ненадежны? Нет, это не могло быть причиной гибели ваших самолетов. Владимиров просто заблудился, и моя вина в том, что я не помог ему выйти из облаков. Я боялся потерять время - спешил на помощь вашим истребителям. - Горан посмотрел на Владимирова и улыбнулся. - И ваша вина есть в том, что он приземлился на вашем аэродроме, - обратился он снова к немецкому полковнику. Тот удивленно посмотрел на него. - Вы хорошо его встречаете. Есть чем угостить - напоить, накормить. А мы бедны…
"Вы обобрали нас до нитки, да еще и великодушие проявляете!" - таков был подлинный смысл его слов.
Генерал Брадов сидел как на иголках. Ему хотелось заставить замолчать этого летчика. Он завидовал в душе его дерзости и независимости. И то, что он говорил правду, Брадова еще больше возмущало. "Наказать его еще пятью сутками ареста!" - подумал генерал.
Но странно: полковник Никол не возмутился. Судя по всему, он понял, что большего ему не узнать от этого кандидата.
- Господин кандидат любит шутку, - дипломатично заключил полковник. - Это мне нравится в летчиках!
9
В окошко пробивался рассвет. Тетя Драга смотрела, как оно едва заметно начинает подсвечиваться восходящим солнцем. Две ночи и два дня она не сомкнула глаз, ждала, прислушивалась к скрипу калитки, смотрела в окошко на улицу. Что бы она ни делала, мысли ее сходились к одному: правда ли, что написано в газете?
Она неторопливо хлопотала по дому. Собрала на стол завтрак, проводила Тому на работу, а Симеона снова попросила зайти на почту.
- Может, пришел ответ…
Она вынесла к колодцу белье, развела огонь в очаге. Пламя жадно облицовывало крутые бока большого черного котла, наполненного водой.
Она заставляла себя работать, то и дело поглядывая на улицу. Если весть радостная, она узнает еще издали по походке Симеона, по его лицу. Когда Симеон показался на дороге, тетя Драга не выдержала, оставила стирку и пошла навстречу.
Симеон шел медленно, казалось, он старался продлить свою дорогу к дому. Он остановился еще раз, прочитал телеграмму, сунул ее в карман и свернул в проулок. Значит, телеграмма плохая.
Мать почувствовала, как ноги ее тяжелеют, и она не в силах оторвать их от земли. Она почувствовала всю тяжесть обрушившегося на нее горя, растерянно теребила платок на голове, оглядывалась по сторонам, словно прося о помощи.
Она не помнила, как дошла до избы, как достала из сундука черный платок и черное платье. В трауре направилась за околицу, прижимая к груди охапку цветов. Симеон бросился вслед за ней. Он пытался успокоить ее. Но мать рукой отстранила его.
- Я все поняла! Поди домой, жди меня дома!
Соседки решили, что старая Драга пошла на кладбище. "Да кто же помер у нее в этот день, о ком она вспомнила?!" - гадали они.
Мать миновала кладбище и направилась через скошенный луг к горе. Она тяжело дышала, ноги ее подкашивались от усталости. Но вот она остановилась около пирамиды, сложенной из белого камня. На плите, покрытой мхом, старая Драга прочитала: "Павшим за свободу Болгарии русским солдатам. Вечная память".
Поржавевшая цепь опоясывала бугорок, на котором возвышался памятник. Она положила цветы к его подножию и упала на колени.