IV
Нас сменили, и мы отошли за Шайи.
Однажды распространился слух, что прибыло новое пополнение - много офицеров и добровольцев.
Этой ночью в нашей комнате стало по-настоящему холодно. Два стекла в окнах были выбиты, а вместо них кое-как вставлены картонки.
Взяв треснутый таз, в котором все мы мылись и брились, я пошел утром за водой. Было еще туманно, но солнце уже начало пригревать.
Я помылся.
Быстро вытерся и выбежал наружу. Пополнение выстроилось вдоль улицы перед домом, где квартировал командир полка; офицеры стояли перед строем, и третьим стоял лейтенант Фабиан. Я волновался - увидит ли он меня. Он похудел, побледнел и казался серьезным.
Вышел из дома полковник, обошел строй и приказал распределить пополнение. Потом подразделения разошлись. Фабиан со своей частью шел прямо на меня.
- Ренн! - воскликнул он. - Вот кого из старой шайки еще можно здесь встретить! - Он протянул мне руку.
- Получит ли господин лейтенант снова нашу роту?
- А вы будете рады?
- Все будут рады, господин лейтенант! - воскликнул я.
Я побежал к Зейделю и сообщил ему новость.
- А не мог бы я остаться в вашей роте? - печально спросил он.
- Как тебя понять?
- Так нынче же четыре роты снова переформировывают, и я, боюсь, никого уже и не увижу из моих старых товарищей.
- Знаешь! Попроси-ка нашего фельдфебеля, чтоб тебя к нам зачислили, только не тяни! При неразберихе с новым переформированием это вполне может выгореть.
Он убежал.
Мы выстроились перед нашей квартирой. Кроме двух человек, все отделение попало в роту Фабиана. Вместо них к нам зачислили одного вольноопределяющегося и Зейделя. Вольноопределяющийся оказался милым черноволосым малым с испуганными глазами.
Нам снова пришлось перебраться на другую квартиру.
Вольноопределяющийся никак не думал, что нужно самому подыскивать себе место для спанья, и удивился, когда я сказал ему об этом. Фамилия его была Кайзер. Мне неловко было спросить, кто он по профессии. Но скорее всего он только что окончил школу.
Вдруг, откуда ни возьмись, появился Цише.
- Откуда ты взялся? - спросил я.
- Да я-то все время был тут. А вот где были твои глаза? Не мог же я в строю из ружья палить, чтобы ты меня заметил!
Я посмотрел на его палец. Только на кончике остался небольшой шрам.
- Далеко ли от нас идут бои? - спросил Кайзер.
Я даже не понял - о чем это он? Кайзер смутился.
- Ты что - не в себе? - спросил Цише. - Должен же ты знать, где наши позиции!
- А, ты вот о чем! Километрах в трех отсюда.
- Ну тогда уже вблизи была бы слышна стрельба.
- Ах, вы, значит, считаете, что стрельба не утихает ни на минуту? Нет, там и стрелять не по чему! - засмеялся я.
Он недоверчиво поглядел на меня.
- Истинный бог! Вы там ничего не увидите перед собой кроме луга - светлого, когда сияет солнце, и зеленого, когда идет дождь. Там стоят в дозоре, подметают траншею и строят блиндажи. А днем пролетают четыре снаряда, точно в одиннадцать часов, и всегда ложатся в одно и то же место.
У Кайзера был растерянный вид. Меня так и подмывало разыгрывать его еще и еще.
- Брось! - сказал Цише и потянул меня за собой. - Что с тобой стряслось? - спросил он. - Ты же всегда был добрым малым.
V
Конечно, лейтенант Фабиан был не таким командиром, как Эгер. Он повсюду бегал, вникал во все мелочи и вскоре снова стал здоровым и толстым, как прежде. Он охотно пил вино и шнапс, а вообще жил с нами весьма по-простецки.
Однажды ночью стена блиндажа обрушилась прямо на него. Он выполз из-под завала, вытянул оттуда свое одеяло и, не сказав никому ни слова, улегся в траншейную нишу, прикрытую сверху от дождя гофрированным железом, но открытую со стороны траншеи. Утром денщик принес ему кофе, увидел засыпанный блиндаж и ну стараться - вместе с ординарцем откалывать лейтенанта.
Кончилось тем, что они обнаружили его в нише, - он лежал и безмятежно позевывал.
- Где велите строить новый блиндаж, господин лейтенант? - спросил ординарец.
- Он у меня уже есть, - лениво отвечал Фабиан.
Эту историю рассказывали и пересказывали в роте каждый день. Людям она пришлась по душе. Только они воспринимали Фабиана слишком уж упрощенно. В нем удивительно сочетались деятельность и медлительность. Ему надо было, чтобы всегда что-то происходило. Но в тылу, в Шайи, не происходило ничего. Тогда он становился грустным и каждый вечер напивался.
Я тоже не любил однообразно текущих дней. В квартирах было тесно и сквозило. Всюду валялись ранцы и сапоги. Маленький стол служил всем и для мытья, и для еды, и для игры в карты. Захоти я почитать, пришлось бы сидеть на полу на своем ложе. Но читать было нечего. Цише и Зейдель были туповаты. С Кайзером мне уже давно не о чем было говорить. Он хотел стать теологом. Но когда я его о чем-либо спрашивал, он всегда говорил: "Я этого еще не знаю".
О боге я не думал. В лучшем случае говорил себе: может, он и существует, но что мы знаем об этом?
В церкви Шайи часто бывали богослужения. Проповеди пастор всегда читал плохо. Он неизменно ставил два или три вопроса. Я их все терпеть не мог. Но один вопрос приводил меня в неистовую ярость. Почему бог допустил войну? Однажды я очень внимательно прослушал его - хотелось знать, как он ответит на этот вопрос. Но проповедь закончилась, а я так и не услышал ответа, - были только слова.
По возвращении из церкви мне необходимо было не меньше двух часов, чтобы поостыть и прийти в себя. Не обращая внимания на Зейделя, я бранился. Тогда он пытался урезонивать меня.
- Да ты и сам ни во что не веришь! - кричал я.
- Это мне неизвестно.
- Зачем же нас вынуждают слушать все это? Если, кроме как ставить дурацкие вопросы, им нечего сказать!
От Кайзера я скрывал свои настроения, потому что он верил и, как мне казалось, верил искренне.
Между тем повседневная жизнь шла своим чередом: чистка сапог, рытье окопов, стояние в очередях за почтой. И хоть бы один нашелся, с кем бы можно было отвести душу!
VI
Два-три дня подмораживало, потом снова потеплело. Солнце освещало одну стену нашего мелового окопа. Я пристроился на солнышке и брился остатками кофе - воды в окопе не было.
Чуть поодаль, на бруствере, Зейдель поджаривал на небольшом костерке ломтики хлеба, насадив их на штык. Он всегда занимался этим перед заходом солнца, потому что в эти часы командиры к нам не наведывались - разве что взводный, а у него костер горел ярче нашего, так что он помалкивал.
- Что было в твоей посылке? - спросил Зейдель.
- Сигареты и колбаса.
- Мне что-нибудь перепадет?
Прибежал взводный связной:
- Всем приготовиться! Командирам отделений к господину фельдфебелю!
- Что случилось?
- Не знаю!
- Может быть, война кончилась? - усмехнулся Зейдель.
Я не ответил и стал вытирать лицо.
Наш командир отделения вернулся от взводного. На нас он старался не смотреть:
- Этой ночью мы должны занять флеши. Когда смеркнется, нас сменит подтянувшаяся сюда рота. - Ренн, ступайте в блиндаж командира роты, получите там индивидуальные пакеты!
Перед блиндажом складывали походное снаряжение.
Где они могут находиться - эти флеши?
Лейтенант Фабиан стоял перед своим блиндажом и толковал о чем-то с телефонистами.
- Господин лейтенант, санитарный блиндаж там есть? - спросил унтер-офицер санитарной службы.
- Это мы увидим на месте… Эше, вы доложили в батальоне о положении с кухнями?
- Так точно, господин лейтенант. Батальон оставит кухни в Шайи, а затем сообщит им по телефону, куда они должны продвинуться.
- За индивидуальными пакетами явились? - крикнул унтер-офицер санитарной службы.
- Первое отделение первого взвода здесь! - выкрикнул я.
- Сколько вас человек?
- Девять, господин унтер-офицер!
- Возьми еще неприкосновенный запас на ваш взвод! - вставил Эше.
- Но мне не в чем нести.
- Вам же было сказано, чтобы захватили с собой брезент!
Все толпились вокруг меня, стараясь перекричать друг друга.
В углу траншеи сгущались сумерки. Вверху по земляному отвалу прошмыгнула крыса.
Час спустя с тыла подошла рота и заняла нашу позицию. Мы сместились вправо, продвигаясь по траншее друг за другом. Где-то мелькнул красноватый свет. Потом все утонуло во мраке, и края траншеи стали почти неразличимы на фоне неба.
Наконец мы выбрались из траншеи. Двинулись вперед по свекольному полю; подбитые гвоздями сапоги скользили на свекле. Вдруг откуда-то потянуло зловонием. Слева от нас лежали два издохших вола; они казались огромными - верно, оттого, что их так вспучило.
С правого фланга долетел ружейный выстрел. Он странно долго не затихал.
Мы отклонились влево и затем, описав большую дугу, стали уходить вправо. Неожиданно я услышал голоса; они звучали словно из-под земли. Я стал всматриваться и различил справа что-то белое и широкое. Это был меловой карьер, куда мы и свернули. Какие-то люди бегали взад и вперед. Мерцали электрические фонарики.
- Куда складывать шанцевый инструмент?
- Где санитарный блиндаж?
- Тише! До французов всего двести метров! Погасить фонари! - раздался шепот.
Ко мне подошел наш взводный. Что ему нужно?
- Вас требует к себе господин лейтенант! Он там, наверху. - Взводный указал на край карьера.
Я стал протискиваться туда. К отвесной стене карьера была пристроена будка. Рядом лесенка вела к небольшой площадке, на которой столпились несколько офицеров.
- Ефрейтор Ренн по вашему приказанию прибыл! - отрапортовал я негромко.
- Сегодня вы будете моим третьим связным. Передайте по взводам, чтобы они разместились вплотную к этой стене!
В карьере стало тише.
Когда я возвратился к Фабиану, майор, командир нашего батальона, стоя возле него, негромко отдавал распоряжения:
- … а когда штурмовые взводы трех других рот займут флеши, я выдвину вперед вашу роту. После этого нужно будет немедленно оборудовать новую огневую позицию против французов. Здесь, в карьере, для этого приготовлены металлические щиты. А затем надлежит соединить флеши с системой наших траншей.
Он говорил тихо, но твердо, в голосе его чувствовался трезвый расчет. Я никогда не слышал, чтобы приказания отдавались в такой форме. Но мне это понравилось.
Впереди ничего не было видно, кроме полого уходившего вверх луга.
- Время, - прошептал майор.
Меня прошиб озноб.
Слева доносилось слабое позвякивание шанцевого инструмента. Там уже пошли вперед.
Далеко позади - бах! - выстрел. Снаряд медленно полз по небу.
Памм-памм-памм! - с воем пронесся он низко над нами и - рамм-ворр-рамм-рамм! - разорвался впереди.
Тяжелая граната с нарастающим визгом - злзлзл - описала дугу и - прарамм! - разорвалась впереди.
Сзади щелкали глухие выстрелы. Кругом вой, визг, шипенье снарядов. Впереди земля неравномерно сотрясалась от их взрывов.
Стрельба прекратилась. Что теперь?
Рвались последние снаряды.
- Плохо сработала артиллерия, - пробурчал майор. - Надо было сразу перенести огонь в глубь позиции неприятеля.
Впереди прогремел ружейный выстрел. За ним - второй, третий. Потом пошло трещать, свистеть. Я пригнулся. Но майор стоял неподвижно. Я выпрямился.
Вокруг нас свистели пули. Разорвалось несколько одиночных снарядов. Я всматривался в темноту.
Если первая атака не удалась, тогда наша очередь?
С переднего края бежали люди:
- Санитара! Помогите!
- Как там дела впереди? - холодно спросил майор.
- Эх! Мы залегли там! У кого-то зазвенела лопатка. Тогда оттуда стали стрелять. Наши бросились на землю, начали отстреливаться!
Майор задвигал ртом, будто жевал что-то. Кругом свистело и трещало.
- Мне нужно несколько человек, которые пойдут вперед!
С передовой прибежали еще:
- Где санитары?
Фабиан крикнул в карьер:
- Кто пойдет добровольно в дозор?
- Я! - откликнулся кто-то. Это был Кайзер. Он бегом поднялся по ступенькам вместе с другим добровольцем.
Еще чей-то голос:
- Санитар!
- Сюда! - раздалось в ответ из карьера.
- Давайте к нам с носилками! - снова крикнул тот.
- Какой вы роты? - спросил майор.
Солдат подошел к майору и стал навытяжку. Он был небольшого роста и уже немолодой:
- Четвертой, господин майор!
- Как дела в вашей роте?
- Большие потери! Мы не дошли!
Треск выстрелов не смолкал.
- Хорошо, ступайте! Добровольцы, вы пойдете в этом направлении! Мне нужно знать, какой рубеж заняла вторая рота.
Добровольцы выбрались из укрытия и скрылись в темноте. Мне было страшно за них.
- Господин майор! - крикнул кто-то из карьера. - Господин полковник ждет донесения о результатах атаки.
- К чему эти вопросы! Когда придет время, доложу!
Светало. Но еще ничего нельзя было различить. Треск ружейной пальбы не утихал. Я с удивлением заметил, что перестал слышать его.
Появились две бегущие фигуры и остановились на бруствере над майором.
- Господин майор, вторую роту обнаружить не удалось! - задыхаясь, доложил Кайзер.
- Спускайтесь вниз! Зачем без нужды лезть под пули!
Они неуклюже протопали на площадку. Кайзер снова встал навытяжку.
- Первой под огонь попала первая рота. Господин лейтенант Альберт, видимо, убит.
Кто-то появился справа:
- Донесение из второй роты. Рота попала под огонь четвертой и отошла на исходные рубежи.
- Роте ждать дальнейших указаний на месте! Атака захлебнулась! - с досадой сказал майор, обращаясь к Фабиану. - Если командир бригады захочет атаковать еще раз, пусть берет другой батальон! Будь у нас все солдаты такими, как эти добровольцы, мы бы уже взяли флеши!
На земле валялись лопаты, окровавленные мундиры, лоскуты от рубашек, ранцы, винтовки.
Стрельба прекратилась. Мы возвратились на наши позиции. Кайзер держался возле меня, но не произносил ни слова.
Медленно наступал рассвет. Кайзер был бледен и весь в грязи. Глаза его блестели.
VII
Рота построилась на дороге в Шайи.
- Смирно! - скомандовал фельдфебель.
Подошел Фабиан и стал перед строем. В руках у него была бумага.
- От имени Его Величества Императора господин генерал командующий награждает Железным крестом второй степени младшего фельдфебеля Хеллера, ефрейторов Ренна, Цише, Маркса и Зейделя. От души поздравляю вас! Вольно!
Он подошел ко мне, вскрыл маленький голубой пакет и продел во вторую петлицу моего мундира черно-белую ленту с крестом на ней.
- Прикрепите еще булавкой. Вы рады? - Он пожал мне руку.
Я смутился, потому что все смотрели на меня.
Я не снимал креста весь день. Солнце светило на размытую дорогу. Мне казалось, что каждый, кого бы я ни встретил, смотрит на меня. Я не мог отделаться от ощущения, что все время краснею.
Я никак не решался при всех хорошенько разглядеть крест. Поэтому к вечеру я ушел из расположения роты. Мне очень нравились отливающие серебром края креста. И ужасно хотелось поглядеть на себя в зеркало.
Вечером я убрал крест, чтобы он не потускнел, а в петлице оставил только ленту.
VIII
Я слонялся между накрепко схваченными морозом меловыми стенами окопов - нес дежурство по траншеям. На стрелковой ступени стоял, притопывая, дозорный с поднятым воротником шинели. Чуть подальше, перед блиндажом, кто-то помахивал котелком; сквозь пробитые в нем дыры видны были горячие угли. Потом он вошел в блиндаж и подвесил свою грелку к потолку. В блиндаже завтракали.
Я свернул в проход к отхожему месту. Цише, согнувшись, сидел на балке и читал газету.
- Послушай, - сказал он, - мы сооружаем башню. - Он показал в яму. - Ты тоже должен помочь. Только, смотри, целься получше, чтобы попало на самую верхушку и замерзло. Во втором отделении башня уже больше нашей. Нам тоже надо не поскупиться.
Я вернулся в главный ход сообщения и вышел в следующую траншею, ведущую к передней позиции, которая была недавно оборудована и выглядела опрятно. Постов там было немного.
На дне траншеи валялась бумага. Я поднял ее и выбросил.
Зейдель стоял на стрелковой ступени - винтовка у ноги - и внимательно смотрел на опорную доску перед собой. В правой руке он держал соломинку и время от времени шевелил ею что-то, видимо, находившееся на доске. Я тихонько приблизился к нему.
- Что ты там делаешь?
Он вздрогнул. Потом рассмеялся.
- Подымайся сюда!
На доске лежали часы.
- Вот, поймал жирную вошь. Хочу посмотреть, куда она доберется за десять минут. Но эта стерва не желает бежать по прямой. И мне приходится все время направлять ее.
На следующей развилке траншеи солдат пытался установить деревянный щит с надписью:
Правая граница Р 2 б
Шррамс - снаряд.
Я поднялся на стрелковую ступень: слева таяло коричневое облако. Похоже, угодило во второй взвод.
Я вышел в главный ход сообщения. По нему бежал унтер-офицер санитарной службы, за ним - два санитара с носилками.
- Что случилось?
- Одного ранило во втором взводе.
Я посмотрел им вслед. Как быстро они оказались на месте!
По траншее шел наш полковник, за ним - командир батальона, лейтенант Фабиан и адъютант батальона.
Я отрапортовал:
- Ефрейтор траншейной службы, первый взвод третьей роты!
- Где ваш сигнальный свисток?
Я вынул его из кармана шинели.
- Дежурные должны носить свисток снаружи на шнурке! - сказал полковник Фабиану.
Тот взял под козырек:
- Слушаюсь, господин полковник!
- Не вижу траншейных указателей на вашем участке! - сказал полковник. - Например, куда ведет этот ход сообщения?
- В отхожее место первого взвода, господин полковник!
- Хлорка для дезинфекции там есть?
Фабиан взглянул на меня вопрошающе.
Я утвердительно мигнул.
- Так точно, господин полковник, - сказал Фабиан и незаметно улыбнулся мне.