Постепенно стрельба затихла, только дождь продолжал стучать по каскам. Я подсел к Цише на плащ-палатку. Все молчали. Текли часы. Дождь не переставал.
- Рота, встать! Надеть снаряжение! Строиться на дороге!
От холода и сырости я весь одеревенел. Плащ-палатка тоже стала твердой и холодной.
На дороге показались трое без походного снаряжения.
- Куда идти? - спросил Фабиан.
- Эта местность нам не знакома, господин старший лейтенант. Каждый раз мы выходим на передовую в другом месте.
- Хорош проводник!
Один из наших унтер-офицеров сказал, что он знает дорогу до перекрестка, а там, видимо, нужно будет взять влево.
Мы свернули с дороги на рыхлую пашню, чтобы обойти деревню, в которую нет-нет да постреливали. На пашне наш походный порядок вскоре нарушился. Сзади все чаще стало доноситься: "Стойте!"
Солдаты, большинство которых впервые попало на фронт и к переходу ночью по пашням не привыкли, растянулись редкой длинной цепочкой по вязкой глине. В такую непроглядную темень все вокруг - и земля, и небо - сливалось в единое целое.
- Господин старший лейтенант! - сказал унтер-офицер. - Я не знаю, где мы находимся. Все размыто да еще так разъезжено, что не понять - дорога под ногами или целина. Мне думается, лучше повернуть назад и отыскать большую дорогу.
- Хорошо, ведите! - Я подивился спокойствию Фабиана.
Мы свернули резко влево.
Опять подбежал кто-то, чавкая глиной:
- Господин старший лейтенант Фабиан!
- А, это вы, Шуберт?
- Я наткнулся на отставших из вашей роты и подумал, что вы не знаете дороги. Вы можете примкнуть к моей роте. До траншей нам по пути.
- По хорошенькому месиву приходится нам тащиться!
Дождь прекратился.
На какое-то мгновение повеяло трупным запахом. Неожиданно начался спуск - куда, понять вовсе было невозможно. Я поскользнулся и съехал на заду по мокрой глине в неглубокий окоп. Где-то поблизости, похоже, гнил еще один труп. Ощупью выбираясь из окопа, я натыкался на щебень, на куски рельсов.
Потом некоторое время мы шли поперек поля, вглубь. А затем повернули налево, на дорогу.
- Задержитесь здесь, Ренн, и посмотрите, вся ли рота в полном составе!
Сгорбившись, люди тащились по грязи мимо меня. Каждый спрашивал:
- Скоро придем? Передохнуть нельзя?
Неожиданно колонна кончилась. Последний сказал:
- Они уже давно отстали.
Я продолжал стоять и ждать.
Никто больше не появлялся. От ушедших вперед уже не доносилось ни звука. Я бросился догонять их.
Понемногу становилось светлее. Но продвигался я вперед с трудом. Твердое основание дороги было покрыто скользкой глиной. И плащ-палатка мешала. Наконец я догнал колонну и побежал дальше.
Старший лейтенант велел мне догнать лейтенанта Шуберта и попросить его остановиться еще раз.
Я побежал дальше. От дождя все на мне затвердело и стало тяжелым. Рота сильно растянулась.
Наконец я добрался до головы колонны. Пот катился с меня градом. Лейтенант что-то пробурчал, но все же приказал остановиться.
Когда наша рота подтянулась, колонна медленно двинулась дальше. Дорога пошла полого вверх на холм, откуда мы свернули направо в ложбину.
До нас здесь, по-видимому, останавливалось еще одно соединение. Подойдя ближе, я увидел две колонны автомашин, перегородившие дорогу. Только слева оставался узкий проход. Один за другим мы стали пробираться по нему.
Впереди, совсем неподалеку, шла жаркая перестрелка.
Несколько снарядов пролетело низко над нами и разорвалось позади на холме. Наши тяжеловозы стояли в упряжках спокойно, будто им все вовсе нипочем. Солдаты разгружали громоздкие снаряды, мы перешагивали через них.
Слева, на крутом склоне, нам открылась траншея, в нее-то мы и свернули. У развилки траншеи стоял лейтенант Шуберт.
- Я полагаю, вам теперь нужно направо, - сказал он. - А нам надо быстрее догонять свою роту! Скоро уже светать начнет.
И он побежал налево. А мы двинулись дальше направо. Стрельба становилась все слышнее. Темные облака освещало багровое зарево.
Фабиан поднялся на стрелковую ступень и выглянул из окопа.
- Это что там - Буррэн?
Мы тоже выглянули. Впереди на расстоянии двухсот-трехсот метров от нас горела деревня, и над ней беспрерывно рвалась шрапнель.
- Это не Буррэн, - сказал один из провожатых. - Но что это, я не знаю.
- Там слева лес. Судя по карте, это Буррэнский.
- Нет, это не Буррэнский.
- Пошли дальше! - сказал Фабиан.
Слева, у блиндажа, взад и вперед ходил часовой.
- Как называется деревня там, впереди?
- Не знаю.
- Кто размещается в этом блиндаже?
- Штаб нашего батальона.
- Что это значит: штаб нашего батальона? Ренн, пойдите узнайте!
Я, спотыкаясь, спустился по узкой лестнице. В тусклом свете я с трудом разглядел тощего офицера в грязной шинели. Он сказал мне, что перед нами действительно Буррэн, только мы забрали слишком далеко вправо - попали в расположение соседнего полка.
Я выскочил наверх.
- Всем из окопа! - приказал Фабиан.
Мы ползком выбрались из окопа возле часового. От спешки плащ-палатка попала мне под ноги, и я скатился вниз.
Вся земля была взрыта воронками в рост человека, и мы пробирались по гребням воронок, сворачивая то вправо, то влево. Ни былинки не осталось на земле. Воронки кончились, и потянулся ровный луг.
Мы шли неподалеку от леса, а потом резко свернули к его нижнему краю. Там стояла санитарная повозка. В упряжи лежали две убитые лошади.
Из леса вышел солдат.
- Я должен передать господину лейтенанту блиндажи. Наша рота ушла несколько часов назад, чтобы засветло добраться до запасных позиций.
Шш-ш-ш-п! - пролетел над нами снаряд и врезался в землю, не разорвавшись.
Шш-ш-шп! - второй.
- Вперед! - крикнул Фабиан. - В траншею!
- Здесь, слева, - сказал дожидавшийся нас солдат, - расположен санитарный блиндаж и блиндаж для командира роты. Остальная рота - в лесу.
Неподалеку разорвался снаряд.
Мы кинулись в окоп, сплошь усыпанный кусками глины и ветками.
- Вы свободны, - сказал Фабиан проводникам холодно.
На ходу распределили блиндажи. В середине леса окоп заканчивался черной дырой. Вниз вела лестница.
- Здесь туннель, - сказал солдат. - И здесь размещается остальная часть роты с командиром взвода.
- А я? - спросил Фабиан.
- Там, на нижнем конце леса, где убитые лошади.
- Это вы могли сказать сразу!
Возможно, Фабиан пропустил это тогда мимо ушей.
Мы находились в тесном окопе, другая половина роты - позади нас. Стрельба участилась.
Мы выбрались из окопа. Лес был густой, весь усеянный обломанными ветками. Пройдя несколько шагов, мы наткнулись на колючую проволоку, которой не видно было в сплетении ветвей. Звонко потрескивали деревья. Валились сучья. Впереди, перед лесом, на лугу, то тут, то там видны были вспышки разрывов и небольшие облачка дыма, стлавшиеся по земле в предрассветных сумерках. Грохот и треск сливались под каской в сплошной гул, в котором уже не различимы были отдельные звуки. Я понимал только, что это шрапнель и гранаты. Снова наткнулись на проволоку. Я увидел на земле кожух пулемета и серое бледное лицо в каске. Пост находился в щели, прикрытой ветками. Мы вышли из леса, чтобы быстрее добраться до цели. Но здесь снова оказалась колючая проволока высотой по колено. Когда продирались через заграждение, шнурок моей плащ-палатки зацепился за колючку и, высвобождаясь, я вырвал клок из рукава. Мы побежали вдоль опушки. На бегу я все поглядывал по сторонам - смотрел, куда ложатся снаряды. Мы достигли окопа, который проходил у самой опушки леса, прыгнули в него и побежали дальше. Вскоре он вывел нас на дорогу. Скользя по глине, мы обогнули мертвых лошадей, стараясь не слишком далеко забирать при этом в сторону, и, запыхавшись, скатились в нашу нору. Туда вела лестница, блиндажа как такового там не было. Слева на довольно большой высоте из двух горизонтально укрепленных ящиков было сооружено нечто вроде нар. Пространство между нарами было настолько узким, что просунуться на нижние нары было нелегко.
Эйлиц сбросил большой мешок, который он носил помимо основного вещмешка, и распаковал его. Потом зажег свечу и прикрепил ее к нижним нарам для старшего лейтенанта.
- Ренн, вам придется пойти еще раз - отнести это донесение в батальон. Он где-то здесь в лесу.
Я уже двинулся было к выходу. Но Цише сказал:
- Я пойду с тобой. Тогда я тоже буду знать, где батальон.
Он повесил через плечо противогаз, и мы пустились в путь. Было уже довольно светло. Околевшие лошади у санитарных повозок раздулись так, что ноги у них задрались вверх; от них разило зловонием.
Мы спустились в траншею.
Рамм! - Снаряд разорвался совсем близко. Куском глины меня ударило в шею.
В узком боковом окопе слева стоял часовой.
- Где находится штаб первого батальона?
- Здесь.
Мы подошли к двери из армированного проволочной сеткой стекла и постучали.
- Войдите!
В блиндаже за большим столом сидел капитан со своим адъютантом; они ели хлеб. Я передал донесение.
Когда мы вернулись в наше расположение, Эйлиц уже согрел кофе и с довольной физиономией резал хлеб.
- Ну и пальба! - ухмыльнулся он и ткнул большим пальцем в ту сторону, откуда доносились выстрелы.
- А вы думали - это музыкальное попурри для новогодней елки с ракетами и хлопушками? - засмеялся Фабиан.
Мы с Цише присели на ступеньку лестницы и позавтракали. Потом мы легли спать: вверху - Эйлиц и Цише, внизу у стены - Фабиан, а рядом с ним я. Снаружи снаряды били по деревьям.
Мы проснулись в полдень. Пообедали хлебом с консервной колбасой. Потом Фабиан вышел осмотреть местность и взял меня с собой.
Стелился легкий туман. Было тихо, нигде никакой стрельбы. Мы спустились в окоп. В одном месте в окоп свалилось дерево, перегородив его острыми, обломанными сучьями, и нам пришлось пробираться под ним ползком. Окоп становился все мельче и вывел нас прямо к опушке леса. Слева, невдалеке, виднелся край другого леса.
- Послушайте, - сказал Фабиан, - когда вас, ординарцев, куда-нибудь посылают, вы, как правило, не знаете, где что находится. Сейчас я скажу вам все, что знаю сам, а вы проинструктируете Цише. Тот лесной массив впереди - это Тюркенвальд. Там расположены остальные роты нашего батальона. Примерно в восьмистах метрах от них, на передовой позиции, стоит второй батальон. Запомните это хорошенько. Полк растянут в ширину не более чем на километр с интервалами около восьмисот метров между расположениями частей; второй батальон впереди, первый батальон, весь, кроме нашей роты - в Тюркенвальде, мы, третья рота, - здесь, в Буррэнском лесу, и сзади - третий батальон. Для чего мы здесь, вы можете догадаться: мы - контратакующая рота на случай, если французам удастся прорваться впереди.
Мы вошли в туннель. Перекрытие лестницы держалось на двух рельсах; подпорками служили довольно хилые деревянные брусья.
Было промозгло. В туннеле стоял чад от смеси табачного дыма, копоти, испарений различных мокрых предметов; темно-красным пламенем горели свечи, прикрепленные, где придется, на половине высоты туннеля. Далеко впереди пробивался слабый дневной свет. Там был выход из туннеля.
Чтобы не удариться о перекрытие, нам приходилось нагибаться. С правой стороны по всей длине вытянулись двухэтажные нары из проволочных сеток. Проход был так узок, что солдат, который стоял в нем и ел, должен был, пропуская нас, забраться на свои нары. Там он уселся среди мокрых носков, хлеба, сапог, сигарет и почтовой бумаги, улыбаясь в длинные русые усы хаосу вокруг себя и поглядывая на нас невинными голубыми глазами.
Налево открылся еще более узкий и еще более темный проход.
- Куда он ведет?
- В отхожее место, господин старший лейтенант.
Мы ощупью направились туда. Стены были без деревянных креплений, голая глина. Фабиан включил свой электрический фонарик. Они сидели там на длинном бревне, словно совы в темноте, повернув к нам головы. В узком проходе перед ними высилась стена из ящиков для гранат.
- Здравия желаю, господин старший лейтенант! - неожиданно произнес кто-то. Это был лейтенант ландвера Эйзольд, командир нашего первого взвода.
- Вы всегда всех встречаете в таком положении?
- Нет, господин старший лейтенант, я…
- Вы уже проверили, сколько здесь ручных гранат и заряжены ли они? - раздраженно спросил Фабиан.
- Еще нет, господин старший лейтенант.
- Жду вашего донесения! До свидания!
Меня удивило, что Эйзольд явно боялся Фабиана. Впрочем, он действительно был порядочный дурак, и Фабиан, казалось, его терпеть не мог. В роте его тоже недолюбливали.
Мы возвратились в главный ход, в котором было еще несколько боковых проходов к блиндажам, где располагались саперы и артиллерийские наблюдатели. Некоторые проходы вели к уже покинутым бетонированным орудийным площадкам. Длина всего туннеля была около семидесяти метров.
Мы прошли по окопу еще немного в сторону Буррэна и вернулись в роту лесом, минуя окопы.
- Смотрите-ка, здесь несколько входов в блиндаж!
Похоже, тут взорвался подземный склад боеприпасов. Диаметр воронки больше десяти метров, а глубина!.. Что, если там были люди?..
В лесу лежал завернутый в брезент труп, возле головы торчал воткнутый в землю сук.
- Вынесем его из лесу. Там, сдается мне, где-то рядом кладбище.
Мы потащили его вверх по склону и положили между деревянными крестами. Здесь среди хмурости и тишины лежали и другие не погребенные.
Прогремел тяжелый раскат орудий. Впереди из леса Тюркенвальд поднялись облака от разрывов снарядов.
На следующее утро после завтрака Фабиан послал нас осмотреть окопы, которые вели вперед. Утро было холодное. Обычно молчаливый Цише болтал без умолку.
Когда мы вошли в Тюркенвальд, меня удивило, что его потрепало меньше, чем наш лес. В нем даже сохранились кое-где зеленые кустарники и рядом - залитые солнцем, покрытые ветками землянки. Около них расположились на пригреве люди второй роты. Один брился. Несколько человек играли в скат. Либерт из соседской деревни возился со своей винтовкой.
- А у вас тут хорошо! - сказал я.
- Зато вчера было не очень-то хорошо! Вон там завалило барак. Добро, что все успели выскочить!
Мы пошли наискосок через лес. На другой стороне его, у опушки, мы обнаружили обрушившийся окоп. Мы прошли вдоль него влево и затем свернули в другой, который вел вперед. Чем дальше, тем окоп становился мельче, так что порой мы шли наполовину на виду.
- Глянь! - сказал Цише. Он шел сзади.
- Что такое?
Он показал вниз. Я увидел кисть руки и рукав. Труп был сильно вмят в глину. Я остановился, не решаясь переступить через него, и осмотрелся. Вокруг - плоская, глинистая пустыня, залитая солнцем. По небу медленно полз большой французский аэроплан и три маленьких, которые кружились вокруг него, совершая легкие повороты.
- Послушай, это артиллерийский корректировщик. Будет обстрел. Давай-ка лучше назад.
Первый снаряд разорвался в лесу примерно в пятидесяти метрах от нас.
Мы выскочили из окопа и бросились через поле.
У нашего леса я обернулся. Весь Тюркенвальд был в дыму и пыли. Вдруг я увидел, как целое дерево взлетело на воздух.
Шш-шш-ш-кремм! - пронеслось мимо нас.
Мы прыгнули в окоп. Снаряд разорвался позади так близко от меня, что я оглянулся на Цише. Наши взгляды встретились, и он рассмеялся.
Мы промчались мимо лошадей и ввалились в блиндаж.
- Что? Прогнал он вас? - засмеялся Фабиан. - Что так смотрите на меня! Ну да, получил по физиономии! Но это всего лишь кусок грязи.
Эйлиц принес воды и протянул ему маленькое зеркальце. Лицо у Фабиана было в кровавых ссадинах. Он рассмотрел их и с удовлетворением кивнул.
Вскоре обстрел начал затихать. Фабиан взял меня с собой.
Трое людей шли к нам со стороны Тюркенвальда. Один нес шлем под мышкой. У другого - я узнал в нем Либерта - мундир и рубашка были расстегнуты.
- Куда это вы направляетесь?
- Эх, господин старший лейтенант, нас засыпало там, в лесу! Накрыло весь взвод. Только мы и выбрались, потому как лежали у выхода. Обстрел еще продолжается.
Либерт задыхался. Он не узнал меня.
Фабиан направил их в туннель. Мы повернули и пошли в батальонный блиндаж. Я подсел к ординарцам и стал прислушиваться к разговору офицеров.
- Хорошо, - сказал капитан. - Всех, кто будет появляться из второй роты, направляйте в туннель! А там сзади, у развилки траншеи, которой они никак не минуют, выставите командира взвода с охраной, чтобы перехватывать людей! Иначе они от страха убегут неведомо куда.
Дверь отворилась, и в нее втолкнули кого-то. Человек был совершенно гол. На шее болталась бечевка с овальным личным знаком.
Капитан глядел на него во все глаза:
- Что это значит?
- Господин капитан, - сказал ординарец, который привел его, - я ничего не могу от него добиться. Он из второй роты.
- Дайте ему шинель!
Ему дали шинель, и он продолжал стоять.
- Вас засыпало?
- Потолок обрушился.
- А потом?
- Я не знаю.
- Потом вы, по-видимому, выползли?
- Я не знаю.
- Я говорю: вы, видимо, выбрались из укрытия?
Человек медлил с ответом.
- Нет, я не мог.
- Почему не могли?
- Придавило ногу.
- Тогда вы вытащили ногу из зажатого сапога?
Он опять ответил не сразу.
- Было очень тесно.
- Ординарцы! Отведите-ка его к врачу! И дайте ему горячего кофе - есть у нас еще кофе?
- Найдется, господин капитан.
- Надо же суметь так раздеться, - обратился капитан к Фабиану, - когда ему всего лишь придавило ногу в сапоге! И чтобы человек при этом так сдурел!
- Не знаю, - ответил Фабиан. - Для этого нужно слишком уж потерять самообладание.
Всю ночь напролет громыхало вокруг нашего блиндажа. Порой земля сотрясалась. Смрад от лошадей становился невыносимым.
Среди ночи кто-то протопал вниз по лестнице.
- Что стряслось?
- Извините, господин старший лейтенант! Мы не знали, что это блиндаж командира роты. Там палят! Вот мы и решили сюда!
Ближе к утру разрыв бухнул ближе обычного, и что-то закопошилось на лестнице.
- Кто там?
- Эйлиц!.. Там так трахнуло, что мы решили спуститься пониже.
Через некоторое время снаружи раздался крик:
- Здесь санитарный блиндаж?
- Рядом! Следующий вход! - крикнули мы все разом.
Потом пришел еще кто-то.
- Господин старший лейтенант, я снимаю свой взвод с рытья окопов на передней линии. У нас трое раненых.
Едва рассвело, как мы поднялись и, продрогшие, принялись за кофе. Потом Фабиан ушел один и вернулся только через несколько часов.
- Нашли командира второй роты. Ясное дело, убит. Теперь остатки второй роты будут нашим четвертым взводом. Командовать ею будет лейтенант Эйзольд. А сейчас мы перебазируемся в туннель.