Адольф метнулся к двери: над дверью были дверцы, ведущие на антресоли. Он быстро раскрыл двери антресолей и полез наверх. На антресолях он пробрался к самой стене и лег за большими картонными ящиками. Пани Тереза пихнула вслед за ним его постельное белье, поправила ящики и закинула на них две пары лыж, детские и взрослые. Бросив быстрый, но критический взгляд на свою работу, она закрыла двери антресолей и пошла открывать входную дверь.
За дверью стояли два чешских полицейских, два немецких солдата и офицер в черной эсэсовской форме.
- Что долго не открывала? - недовольно спросил офицер на довольно сносном чешском.
- Люди по ночам спят, - так же недовольно огрызнулась пани Тереза.
- В связи с введением чрезвычайного положения выборочная проверка квартир, - буркнул офицер и отодвинул хозяйку в сторону.
Все пятеро ввалились в квартиру.
- Сколько человек живет в квартире? - спросил офицер.
- Только мы с дочкой, - ответила пани Тереза.
Чешский полицейский, который перед этим заглядывал в какие-то бумаги, кивнул головой.
- Посторонних нет?
- Ночь на дворе, - опять напомнила пани Тереза.
- Для некоторых это не повод, чтобы сидеть дома, - не то с грустью, не то с издевкой усмехнулся офицер.
Он заглянул на кухню, затем заметил стоящую в дверях спальни восьмилетнюю дочку пани Терезы.
Он подошел к девочке, присел на корточки и спросил:
- Как тебя зовут?
- Алена, - ответила та, протирая кулаками глазенки.
У пани Терезы перехватило дыхание: она, конечно, шепнула девочке, что надо говорить, но ведь дети непредсказуемы даже днем, а ночью, спросонья, они могут ляпнуть все что угодно.
Но офицер потерял всякий интерес к ребенку и вошел в спальню.
- Где спит девочка? - задал он совершенно ненужный вопрос, так как на детской кроватке Алены взрослый человек не мог бы уместиться при всем своем желании.
- Вот здесь, - указала пани Тереза на кроватку.
Офицер еще раз обшарил глазами спальню и снова вышел в прихожую.
- А здесь что? - спросил он, указывая носком сапога на дверь в комнату.
- Столовая, - спокойно ответила пани Тереза, - тахта, стол, стулья… буфет.
Офицер вошел в комнату и обшарил ее взглядом. Его взгляд упал на дверцы антресолей.
- А там что?
Сердце у пани Терезы ушло в пятки.
- Антресоли, - ответила она, стараясь держаться, как можно спокойней. - Всякий хлам навален. Лыжи. Прочая ерунда.
Офицер кивнул головой.
- До свиданья, - резко попрощался он и направился к выходу, его эскорт последовал за ним.
Обессиленная пани Тереза рухнула на табуретку в кухне и просидела там минут пять. Потом пошла открывать антресоли.
Опалка вылез оттуда весь мокрый. Не обращая внимания на то, что он в нижнем белье, он достал сигарету, прошел на кухню и сказал:
- Надеюсь, они не вернутся. Я здесь покурю.
Обычно, боясь неожиданных посетителей, он в этой квартире не курил, но тут решил нарушить правило.
Пани Тереза достала из буфета бутылку сливянки, налила себе рюмку, залпом выпила ее и только после этого предложила рюмку Опалке, но тот отказался.
- Несколько раз я уже думала "Ну, все", - призналась пани Тереза.
- Я тоже лежал готовый ко всему, - кивнув, проговорил Опалка, - самое противное было то, что я понимал, что даже если я их всех и уложу, нам все равно отсюда будет не выбраться.
Прага, Либень, 28 мая 1942 года 7 часов 30 минут
Пан Новак более двадцати лет проработал на железной дороге и всегда говорил, что железная дорога приучает к дисциплине и пунктуальности.
Наверно, поэтому на работу он всегда выходил заблаговременно. Так было и в это утро.
Однако не прошло и десяти минут, как он вернулся домой.
Он, не стучась, заглянул в комнату, где спал Кубиш, и через приоткрытую дверь кинул ему свежий номер утренней газеты.
Яну даже не надо было ничего объяснять: как только он развернул ее, ему в глаза сразу же бросилось то, что так взволновало пана Новака:
ПОКУШЕНИЕ НА ИСПОЛНЯЮЩЕГО ОБЯЗАННОСТИ ПРОТЕКТОРА
10 МИЛЛИОНОВ КРОН ВОЗНАГРАЖДЕНИЯ ЗА КОНКРЕТНЫЕ СВЕДЕНИЯ, КОТОРЫЕ БУДУТ СПОСОБСТВОВАТЬ ПОИМКЕ ПРЕСТУПНИКОВ
27 мая 1942 года около 10 часов 30 минут было совершено покушение на исполняющего обязанности имперского протектора обергруппенфюрера Гейдриха. Исполняющий обязанности имперского протектора ехал на своей машине из Паненске-Бржежан по улице Кирхмайера, квартал Прага-Либень, и в момент поворота на улицу "В Голешовичках" по направлению в город дорогу преградил мужчина, который пытался выстрелить из автомата по людям, сидящим в машине. Одновременно другой мужчина бросил в машину взрывчатку, которая при соприкосновении и взорвалась. После покушения один из преступников побежал по улицам Кирхмайера и "На Колинске" до улицы "На Запальчи". Он вбежал в мясной магазин Франтишека Браунера, дом 22. Сделав оттуда несколько выстрелов, он снова бросился бежать по улице "На Запальчи" к улице "В Голешовичках", очевидно, по направлению к городу. Второй преступник уехал на заранее приготовленном велосипеде по улице Кирхмайера в направлении к городскому кварталу Старая Либень.
Один преступник - мужчина среднего роста, худой, был одет в темный, почти черный костюм и черную шляпу.
Приметы второго преступника - того, который бежал по улицам Кирхмайера и "На Колинске": рост 160–162 сантиметра, широкоплечий, крепкого телосложения, лицо полное, круглое, загорелое, большой рот с полными губами, темные, занесенные назад волосы, возраст примерно 30–35 лет. Одет в темный, скорее темно-коричневый костюм в светлую полоской коричневые ботинки. Во время бегства головного убора не имел.
Один из преступников оставил на месте преступления светлый бежевый плащ из шелкового репса со светлыми пуговицами. У каждого из преступников был темно-коричневый портфель. Оба портфеля обнаружены на месте преступления.
В одном из этих портфелей оказалась грязноватая кепка бежевого цвета из верблюжьей шерсти с большим круглым сине-желтым фирменным знаком торгового дома "Била Лабуть".
Преступник, скрывшийся с места преступления пешком, оставил там женский велосипед фирмы "Мото-Вело Я. Крчмарж, Теплице", фабричный номер 40363. У велосипеда черные ободья колес с красными полосами шириной 9 миллиметров; цвета слоновой кости, с красными полосами вилка и рама; красный, окаймленный черным руль; бордовое, в хорошем состоянии седло на пружинах; коричневая сумка для инструментов; черный предохранительный щиток над цепью и сильно поврежденные, окрашенные в темные и светлые цвета крылья.
К велосипеду прикреплен никелированный воздушный насос с ножным держателем и шлангом длиной 25 сантиметров. На этом велосипеде висел один из портфелей, обнаруженных на месте преступления.
Преступники, по всей видимости, ждали исполняющего обязанности имперского протектора на месте покушения длительное время, может быть, даже несколько часов.
При установленном вознаграждении в 10000000 крон за сведения от населения, способствующие поимке преступников, которое будет полностью выплачено, предлагаются следующие вопросы:
1. Кто может дать сведения о преступниках?
2. Кто видел преступников на месте преступления?
3. Кому принадлежат вышеописанные вещи, у кого пропали вышеописанный женский велосипед, плащ, кепка и портфели?
Вышеописанные вещи с 9 часов утра сегодняшнего дня выставлены в витрине обувного магазина "Батя", Прага II, Вацлавская площадь, 6.
Лица, располагающие требуемой информацией, но не сообщившие ее добровольно полиции, будут в соответствии с объявленным приказом имперского протектора в Чехии и Моравии о введении с 27 мая 1942 года чрезвычайного положения вместе со всей семьей расстреляны. Заверяем всех, что их сведения будут рассматриваться как исключительно доверительные.
Домовладельцы, квартирохозяева, владельцы отелей и так далее по всей территории протектората начиная с 28 мая 1942 года обязаны зарегистрировать всех проживающих у них лиц, до сих пор не зарегистрированных, со ссылкой на настоящее постановление в соответствующем полицейском отделении. Невыполнение этого предписания карается смертью.
Сведения принимает гестапо, главное управление гестапо в Праге (Staatspolizeileitstelle, Прага) по адресу: Прага II, Бредовская улица, 20, номер телефона 20-041, а также любое другое немецкое или протекторатное полицейское управление. Сведения принимаются лично или по телефону.
Прага, 28 мая 1942 года.
Шеф СС и полиции при имперском протекторе в Чехии и Моравии статс-секретарь
К. Г. Франк.
Ян вскочил с постели и подбежал к зеркалу. Лицо у него было распухшее и все в синяках. Он быстро оделся и вышел на кухню.
- У вас есть какой-нибудь грим? - спросил он у пани Новаковой, - Мне срочно надо выйти на улицу. Хоть как-то надо прикрыть эту радугу.
- Давайте сначала еще раз сделаем компресс, - предложила пани Новакова, а уж потом будем думать о гриме. Опухоль на вашем лице привлекает больше внимания, чем синяки.
- Только быстро, - согласился Кубиш.
- Через час можно будет выходить, - заверила его хозяйка.
Кубиш посмотрел на часы: до обусловленной встречи с Габчиком оставалось более двух часов.
- Час у меня, пожалуй, есть, - согласился он.
Прага, Дейвице, 28 мая 1942 года, 11 часов 30 минут
Ганка прямо с поезда пошла в Дейвице к "тете", чтобы узнать у Вальчика подробности покушения: сегодня вечером Бартош должен был отправить в Лондон радиограмму с докладом о произведенной операции. Трамвай подошел очень удачно, и на дорогу у нее ушло не более двадцати минут. Еще на вокзале она купила утреннюю газету и в трамвае прочитала сообщение о покушении.
Когда она вошла в его комнату, Вальчик даже не вышел ее встретить, он продолжал сидеть на диванчике. Очевидно, он не хотел показать ей, что ранен.
- Рассказывай, - без всякого приветствия приказала она, усаживаясь напротив него на стул и передавая ему газету.
- Рассказывать особо нечего, - покачал головой Вальчик, - Покушение произвели. Гейдрих с тяжелым ранением в больнице. Ранен он бомбой с начинкой, так что, будем надеяться, что не выживет. С нашей стороны пока потерь нет. Ранен Кубиш, но насколько серьезно - не знаю. Плохо, если в него тоже попала картечь с начинкой. Я пока никого еще не видел. Чуть позже пойду, попробую найти ребят. Так что подробности передадите позже. Как у вас там в Пардубице?
- Ночью была облава, - вздохнула Ганка. - Говорят, проверяли квартиры, но к нам, слава Богу, не заходили. В поезде раза три проверяли документы, ходят слухи, что вообще на время закроют пассажирское движение. Бартош приказал сидеть всем тихо, на улицу без особой нужды не показываться. Надеюсь, как-нибудь переживем.
- Все на это надеются, - согласился Вальчик. - Нам надо найти какое-нибудь очень укромное местечко, чтобы отсидеться. На квартирах мы и хозяев ставим под угрозу, и сами живем как на пороховой бочке.
- Бартош нам говорил, что вы, возможно, поменяете квартиры, - кивнула Ганка, - говорил даже, что вас, может быть, отправят в лес, а туда прилетит самолет из Лондона и заберет вас.
- Куда уж им забирать нас, когда они отбомбиться и то не могут нормально, - махнул рукой Вальчик. - Мы теперь здесь до конца войны, - и после небольшой паузы добавил: - Если не погибнем.
С этой встречи Ганка ушла очень разочарованной: никаких подробностей узнать ей так и не удалось.
Не прошло и десяти минут с того момента, как ушла Ганка, как в квартире у "тети" снова раздался условный звонок.
Несмотря на то, что звонок был условный, Вальчик на всякий случай встал за дверь и достал пистолет, но тут услышал в прихожей взволнованный голос Ганки. Он снова сел на диванчик.
- На, полюбуйся! - объявила она, врываясь в комнату Вальчика и, прихлопнув ладонью, положила перед ним на стол небольшой листок бумаги.
С бумаги на Вальчика смотрела его фотография, а внизу было написано следующее:
"100000 крон вознаграждения!
Кто знает этого мужчину и его местонахождение? Изображенный здесь мужчина по имени Мирослав Вальчик родился 20.01.20 в Годонине. Приметы: рост примерно 1 метр 65 сантиметров, волосы белокурые, зачесаны назад и немного спадают на правую сторону так, что создается впечатление пробора. Лицо круглое, чистое (родинок нет), бритое, на щеках здоровый румянец. Голубые глаза, нормальный нос и маленькие уши.
Сообщения от населения, способствующие поимке вышеуказанного человека, по желанию будут рассматриваться, как абсолютно доверительные. Сообщения за объявленное вознаграждение в 100000 крон принимаются гестапо, главным управлением гестапо в Праге по адресу: Прага II, Бредовская улица, 20, телефон 20-041, добавочный 156, а также любым отделением немецкой полиции и любым отделением полиции протектората.
Прага, 28 мая 1942 года.
Начальник Главного управления гестапо Праги,
штандартенфюрер СС
д-р Гешке".
- Думаю, чтобы не дать кому-нибудь возможности заработать 100.000, тебе лучше сегодня не выходить из дома. Такие объявления висят по всему городу, - добавила она, видя, что Вальчик кончает читать.
- Значит, за меня дают только 100.000, - обиженно хмыкнул Вальчик, - Получается, что за Йозефа и Яна они дают по 5000000 без 50000. Да, мне до них еще жить и жить.
- Не паясничай, - нахмурила брови Ганка, - сиди здесь, пока все не позабудется. Сейчас тебе показываться на улицу - чистое самоубийство.
Она встала и на этот раз уже окончательно ушла.
Прага, дворец Печека, 28 мая 1942 года 13 часов 00 минут
Дверь кабинета Абендшена без стука отворилась, и на пороге появились Франк и Далюге. Штурмбанфюрер отложил в сторону рапорт, который только что просматривал и вскочил с места.
- Сиди, сиди, - чуть ли не дружески сказал Франк. - Мы просто решили сами зайти к тебе, чтобы не отрывать тебя от дела. Я лечу в Берлин с подробным докладом о случившемся. Хотелось бы узнать, что дала ночная облава.
- Пока то, что и ожидалось, - ответил Абендшен, продолжая стоять и подвигая к себе листки с рапортами. - Всего было задержано 541 человек. Это только те, кто оказался на улице после начала комендантского часа и при этом не имел при себе нужных документов. В каждом полицейском участке эти люди подвергались проверке под надзором представителя службы СД. 430 человек после проверки были отпущены, а 111 передано гестапо. После проверки в гестапо из этих 111 человек 88 были отпущены. Четверо, проститутка, два бродяги и несовершеннолетний, были переданы обратно в полицию. Среди остальных: один член ЦК Коммунистической партии, которого мы разыскивали с 1939 года, двое подозреваемых в с связях с подпольем, 4 еврея и 3 чешки по подозрению в осквернении расы, 4 человека за ненормативное хранение продовольствия, одна женщина за хранение боеприпасов, один еврей за то, что покинул предписанное ему место жительства и один еврей за хранение запрещенной литературы. Однако по интересующему нас вопросу пока никого нет.
- Жаль, - вздохнул Франк, - я все-таки в глубине души надеялся, что нам повезет. Ладно, а что с опознанием девочки?
- Опознание будут проводить во второй половине дня, - пожал плечами Абендшен, - Во многих классах занятия уже кончились, так что приходится ходить по домам и собирать девочек. К вечеру, думаю, управимся.
- Позвоните мне прямо в Берлин о результатах, - попросил Франк.
- И что вы собираетесь предпринять дальше? - поинтересовался Далюге.
- Следствие ведь только началось, обергруппенфюрер, - напомнил Абендшен, - подождем, что даст опознание, что дадут объявления о вознаграждении, а потом мы одновременно разрабатываем и уже накопленный материал: ведется слежка за подозрительными квартирами, продолжается радиоперехват и радиопеленгация. Давайте не будем пока забегать вперед. Есть, в конце концов, просто догадки, которые требуют проверки.
- Хорошо, - согласился Далюге, - в отсутствие группенфюрера можете обращаться прямо ко мне. Это вовсе не будет нарушением субординации, так как я руковожу следствием.
- Слушаюсь, обергруппенфюрер.
Прага, Либень, 28 мая 13 часов 10 минут
Пани Новакова возвращалась из магазина, когда к ней подбежала Татьяна, девочка из соседнего дома, ходившая в школу вместе с ее Индрой.
- Здравствуйте, пани Новакова, - еще издали закричала она, - передайте, пожалуйста Индре, чтобы к половине четвертого пришла в школу.
- Это зачем еще? - удивилась пани Новакова.
- Я толком не знаю, - призналась девочка, - меня вызвали в школу утром и велели передать всем нашим девочкам, чтобы приходили туда к половине четвертого. Там будет кто-то из полиции. Наверное, опять будут рассказывать, как надо вести себя на улице.
Пани Новакова побледнела как мел. Она даже поставила на землю сумку. Однако вскоре она пришла в себя и бросилась домой.
Индра была дома.
Пани Новакова, придя домой, вынула кошелек, долго пересчитывала деньги, потом строго сказал Индре, чтобы никуда не уходила и бросилась к соседке.
- Пани Огоун, - начала она прямо на пороге, как только соседка открыла дверь, - вы мне не одолжите на два дня пятьдесят крон. Послезавтра у мужа зарплата и я обязательно вам их отдам. Просто у меня тут случились непредвиденные расходы.
Пани Огоун с удивлением посмотрела на взволнованную соседку и пошла за деньгами.
Взяв у соседки деньги, пани Новакова чуть ли не бегом вернулась в свою квартиру и строго сказала Индре:
- Сейчас пойдем со мной в парикмахерскую, подстрижем тебя и сделаем завивку.
- Что это ты, мама, надумала? - удивилась девочка, - То я тебя просила постричь меня, а ты наотрез отказывала, а теперь нате вам.
- Я подумала, что сейчас лето настанет, так будет лучше, не так жарко, - как-то не очень уверенно ответила пани Новакова. - Пойдем быстрее, а то я встретила Татьяну, та велела тебе передать, чтобы ты к половине четвертого пришла в школу.
Удивленная девочка только пожала плечами. Еще больше ее удивило то, что мать повезла ее в парикмахерскую на другой конец города.
Вернулись они уже около трех часов, когда пан Новак уже покончил в одиночестве со своим обедом и собирался возвращаться на работу.
- Где это вы бегаете? - спросил он, а когда заметил постриженную и завитую дочку, даже рот открыл от удивления. - Что это ты с девочкой сделала? Не рано ли ей красоту наводить?
- Потом все расскажу, - отмахнулась от него пани Новакова и обернувшись к домке сказала, - А ты иди сейчас в школу. Будут спрашивать, что с твоими волосами, скажи, что еще вчера постриглась на лето, чтобы жарко не было.
Когда за Индрой закрылась дверь, пани Новакова, как мешок с песком осела на табурет и с ней началась истерика. С большим трудом пан Новак сумел выяснить, в чем дело. Осознав, наконец, что происходит, он взял жену под руку и отвел ее к соседке.