- Ничего, ничего, проходите, садитесь, - сказала хозяйка мягким, приятным голосом, пропуская его вперед и незаметно окинув взглядом крепкую фигуру и простоватое, добродушно-приятное лицо с мокрой шевелюрой.
Егор присел на краешек стула.
- Вы, очевидно, из Северограда?
- Да, приезжал к товарищу, да не застал. Он здесь на заводе работает.
- Кто такой? Может, я знаю?
- А Логинов Василий…
- Электросварщик?
- Да.
- Так он же у нас знаменитый человек на заводе. О нем чуть не каждый день в газете пишут.
- Смотрите! А я и не знал… Мы с ним по финской знакомы. Вместе в госпитале лежали.
- Вы воевали с белофиннами?
- Да, привелось…
- А на каком фронте вы были?
- На самом главном - на "линии Маннергейма".
На глаза незнакомки навернулись слезы. Это заметил Егор.
- У вас кто-нибудь из близких воевал?
- Да… Муж у меня был на центральном фронте.
Дверь из комнаты приоткрылась, на террасу заглянула седоватая женщина с бледным, осунувшимся, но все еще красивым лицом.
- А… ты здесь, Танюша?
- Мама, зайди пожалуйста. У нас неожиданный гость… Ливень загнал. И оказалось - воевал в финскую.
- Здравствуйте, - поклонилась женщина, приглядываясь к незнакомцу. Его простоватое, немного скуластое лицо с густыми мокрыми волосами показалось ей добрым и симпатичным. - Ой, да на вас места сухого нет. Ведь простудитесь… Как ты-то, Танюша, не видишь? Сейчас, сейчас я вам что-нибудь сухое принесу. Пойдем со мной, Татьяна! - Это было сказано так неожиданно, что Егор не успел опомниться и возразить. Женщины вышли, и скоро вернулась мать - принесла майку, рубашку, пиджак.
- Это Сережино все. Вам впору будет. Переодевайтесь, а потом поговорим.
- Спасибо! - поблагодарил Егор и, когда мать ушла, быстро переоделся. Пиджак был тесноват, но он не стал его застегивать. Скоро она вернулась.
- Ну вот и хорошо. И тепло будет. Пойдемте в комнаты пить чай. А ваше мокрое я в кухне над плитой повешу, быстро высохнет. Пойдемте!
- Спасибо… Но как же? Ведь я с вами почти незнаком?
- А ничего, познакомимся… мы же свои, русские люди… Вас как зовут?
- Егор… Егор Клейменов.
- А меня - Полина Андреевна. А дочку - Татьяна… Пойдемте.
Егор смущенно, на цыпочках, пошел за хозяйкой. Ему неудержимо хотелось еще раз взглянуть на ее дочку.
В большой комнате стол был накрыт. Егора усадили как доброго гостя. Татьяна расположилась рядом, мать у чайника, наискосок.
- Так вы, говорите, воевали? - продолжила прерванный разговор мать, подавая Егору стакан чаю, подвигая пирожки.
- На том же фронте, что и Сергей, - пояснила Татьяна.
- А не доводилось, не слыхали про политрука Паладина Сергея Васильевича?
- Нет. Я ведь танкистом был. А что? До сих пор нет вестей?
- Убили… - тяжело вздохнула Полина Андреевна. - Думала, может, доводилось видеться. Хотелось знать, где похоронили…
- Может, еще объявится… Всякие случаи бывают.
- Нет, мы точно знаем, что убит. Мальчик остался.
- Жалко. Очень сочувствую вам… Это его портрет? - спросил Егор, глядя на фотографию в рамке.
- Да, его. Уж такой славный был, такой… - Полина Андреевна заплакала. - А ученики как его любили…
- Успокойся, мама, что же теперь… - сказала Татьяна и, взяв пустую тарелку, выбежала на кухню.
Егор передвинулся на стуле, не зная, как и что говорить.
"Сейчас бы побежать за ней, успокоить. Но ведь я совершенно чужой… Вроде неловко…"
- А вы сами-то откуда родом? - видя его смущение, спросила Полина Андреевна, отирая слезы.
- Я с Урала. У нас большая семья в Зеленогорске, отец мастером на тракторном. Брат - инженер. Сестра тоже выучилась, а я вот только до механика дотянул. Теперь бригадиром работаю. Правда, получаю хорошо и вообще-то уважают…
Татьяна вошла незаметно и села на свое место, стала слушать.
- Не женаты еще?
- Нет, как-то не до этого было…
- А почему же вы не стали учиться?
- Ленив был, больше в футбол гонял, - откровенно признался Егор. - Потом на заводе меня взяли в оборот, заставили в школу взрослых ходить.
- Кончили? - спросила Татьяна.
- Кончить-то кончил, а тут армия. Там сделался танкистом, закончил курсы механиков. И вот теперь на заводе.
- И не думаете учиться? - опять спросила Татьяна, разглядывая его большие, сильные руки.
- Не знаю, как придется…
Хлопнула дверь на кухне, и в комнату заглянула пожилая женщина в плаще.
- Ой, что же это! - всплеснула она руками, уставясь на Егора. - Никак Сергей объявился?
- Что ты, что ты, Егоровна. Это гость, - остановила ее мать. - Промок под дождем, вот и надел Сергеев пиджак.
- Ой, Андреевна… Уж ты прости, извини меня, дуру старую. Сослепу, что ли, я обозналась. А только верно, гость-то ваш шибко на Сергея смахивает.
Вздрогнувшая от ее слов Татьяна взглянула на Егора пристальней. И этот взгляд ему показался совсем другим. Совсем не похожим на тот, которым она окинула его на террасе. В этом взгляде было что-то необъяснимое, проникающее в самую душу. "Любит!.. - подумал Егор. - Любит и не может забыть…"
- И ты, Танюша, извини, что сболтнула я по глупости. Нечаянно вышло. Верно, он чем-то похож на Сергея… Ну, я побежала… Ужо потом загляну.
Она ушла, и опять наступила какая-то неловкость. Егор почувствовал себя лишним и поднялся.
- Благодарю вас за угощение, за заботу. Моя одежда, наверное, высохла. Да и дождь уже перестал.
- Сейчас, сейчас, - поднялась Полина Андреевна, - я взгляну.
Она вышла на кухню и тут же вернулась, неся пиджак, рубашку и майку Егора.
- Вот, пожалуйста. Все высохло.
- Спасибо, - сказал Егор, беря одежду. - Я сейчас на террасе переоденусь.
Минуты через три Полина Андреевна и Татьяна вышли к нему.
- Вот я повесил на гвоздь, - указал Егор на пиджак и рубашку Сергея. - Большое спасибо. Побыл у вас, как у родных. Даже уходить не хочется.
- Заходите, как будете в Малино, - пригласила Полина Андреевна.
- Постараюсь, - ответил Егор и взглянул на Татьяну. По ее сдержанной улыбке понял, что она не против. Это обрадовало его. Он протянул ей руку:
- До свидания!
- Я провожу вас. А то заблудитесь в наших переулках.
Он с благодарностью взглянул в ее синие глаза и, пожав руку Полине Андреевне, вышел первым…
После дождя дорожка была скользкая, приходилось перешагивать через лужи, и Егор раза два поддерживал Татьяну под руку. Потом остановились перед большой лужей, в которой лежало несколько кирпичей.
- Я, пожалуй, тут не пройду, - сказала Татьяна задумчиво и вдруг почувствовала, что Егор, словно девочку, приподнял ее под локти и ловко перенес по кирпичам.
- Ой, спасибо!.. Какой вы сильный…
- Я бы вас до вокзала нес, если б можно.
Татьяна потупилась…
Когда выбрались на шоссе, пошли рядом. С Татьяной почтительно раскланивались встречные мужчины, удивленно посматривая на Егора.
"Должно, ухажеров у нее полно, а вот пошла со мной… - с гордостью подумал Егор. - Может, правда, я ей напоминаю мужа?"
Шли молча. Татьяне было приятно, что этот большой, сильный парень теряется, как ребенок, и не пытается, как другие, приставать с ухаживаниями и говорить комплименты. К станции подошли вовремя. Только Егор купил билет, показался поезд.
- Вот и приходится уезжать, - вздохнул Егор.
- Сожалеете, что не повидали друга?
- Какое… Он никуда не денется. Сожалею, что уезжать надо. А вообще-то мне здорово повезло.
- Это в чем же? - с полуулыбкой спросила Татьяна.
- А в том, что я познакомился с вами. Так мне сегодня хорошо, что высказать нельзя. Можно, я к вам еще как-нибудь приеду?
- Конечно… Будем очень рады.
- Эх, черт! - прошептал Егор, увидев мальчишку с ведром пионов, бросился к нему, сунул пятерку, забрал все цветы и к Татьяне. - Это вам, от души! - сказал он и, бросившись к поезду, на ходу вскочил в вагон…
- Танюша! - удивленно воскликнула мать, увидев дочь на террасе. - Откуда у тебя такой роскошный букет?
- Егор подарил! - улыбнулась Татьяна. - Скупил все, что было, и говорит: "Это вам, от души". Уж не влюбился ли он с первого взгляда? Говорят, так бывает?
- Ох, еще как бывает-то, Танюша. Я, когда была в расцвете, сколько пережила… Из-за меня один телеграфист под поезд бросился.
- Да что ты, мама? Я об этом не знала. Почему ты не говорила?
- Потому и не говорила, что стыдно было. Меня до сих пор совесть мучает. Играла я с ним, глупая была… Этот Егор, видать, тоже бесхитростный. Открытая душа. Этот не слукавит, не обманет. Не то что твои ухажеры… Обещал ли приехать?
- Спрашивал: можно ли?.. Обещал…
- Ты поласковей с ним. Парень-то, видать, золотой… Да и на Сергея походит… Уж больно улыбка у него хороша…
Отец у Татьяны умер лет пять назад. Он был главным бухгалтером завода - известным и уважаемым человеком. Жили в достатке. Татьяну учили и музыке, и языкам. Она кончила технологический институт и с тех пор работала в заводской лаборатории. В поселке она была очень приметной невестой и у нее было немало поклонников. Однако Татьяна держала их на почтительном расстоянии.
Приезжавший на завод по делам еще не старый профессор-вдовец предлагал ей руку и сердце, сулил райскую жизнь в Северограде, но она отказала. Зубной техник откровенно и цинично не раз говорил: "Татьяна, выходи за меня - озолочу!" - но Татьяна только улыбалась в ответ. Солидный врач, бросивший вторую жену, буквально не давал ей проходу, но Татьяна вежливо отклонила его ухаживания. Она продолжала любить Сергея, и когда мысленно сравнивала претендентов с ним - они меркли в ее глазах…
Причиной, заставлявшей ее быть особенно разборчивой, был сын Вадик. Ему исполнилось восемь лет. Чтоб хорошо воспитать его, нужна была мужская рука. Татьяна, пережившая потерю отца, а потом и мужа, и мало приспособленная к жизни, хотела такого мужа, на которого можно было бы опереться. Чтоб он стал и хозяином в доме и главное - отцом ребенку. А эти ухажеры казались ей "хлюпиками" и эгоистами, искавшими только удовольствия. Мать тоже разделяла ее суждение, и когда неожиданно появился Егор, обе стали к нему присматриваться.
Егор приезжал каждое воскресенье, и раза два Татьяна встречалась с ним в Северограде. Что-то было в нем от Сергея, и это что-то, пока еще неясное Татьяне, влекло ее к Егору. Однако отношения их были на редкость целомудренными.
"Черт возьми, - ругал себя Егор. - Столько времени провожу с ней и даже ни разу не поцеловал. Боюсь, и все тут. Ну, что я из себя представляю? Специальность самая рабочая. Образование, можно сказать, низшее. То, что заучил в школе взрослых, - давно забыл. Хоть бы внешность была видная, так и того нет. Морда - самая обыкновенная. А она - красавица! Инженер. Языки знает. Куда лезу?.. А все же не гонит. Значит, что-то и во мне есть… Выложу-ка я ей все начистоту. Пусть решает…" И вот однажды Егор позвал Татьяну в сад к столетним березам и, стоя перед ней в простой полосатой футболке, облегавшей его крепкую, литую фигуру, заговорил смело, решительно:
- Таня! Или прогоните меня сразу, или выслушайте. Больше я не могу так…
- Что с вами, Егор? Вы сегодня так возбуждены…
- Нет, все нормально, - твердо продолжал Егор, откинув рукой густые шелковые вихры, а его небольшие серые глаза сверкнули отливом стали. - Или выгоните меня сейчас же, или дайте честный ответ. Я полюбил… И полюбил так, что готов идти врукопашную хоть на медведя. Я буду любить вас всю жизнь и ни в какой беде не брошу. Я буду любить вашего Вадика, как своего собственного сына. Я буду ему настоящим отцом, а матери - сыном. А если я не люб - прямо скажите. Я уйду… и все равно не перестану вас любить.
- Егор, голубчик, зачем же так сразу? Ведь мы еще мало знаем друг друга. Ведь вы еще не видели Вадика. Он скоро приедет из лагеря. Я вас очень прошу… Ну, какая-нибудь неделя…
- И тогда? - взяв ее за руку, властно спросил Егор.
- И тогда все решится.
- Ох, Таня. Если только… Дайте хоть я вас поцелую, - и он мягко, но сильно притянул ее к себе.
- Нет, нет, не сейчас… у меня губы накрашены, - схитрила Татьяна. - Только не сейчас, - повторила она, - и слышите - хлопнула калитка? К нам кто-то идет. Пойдемте скорее в комнаты.
Егор, войдя в столовую, сел на стул у окна. Татьяна выскочила на террасу. Оттуда долетели радостные крики, и скоро Татьяна вошла, ведя за руку белокурого, загорелого мальчика.
- Вот, Вадик, познакомься. Это мой троюродный брат, Егор. Зови его просто: дядя Жора.
Вадик подошел к Егору и, протянув руку, сказал:
- Здравствуйте, дядя Жора.
- Ох, ты какой вырос! - добродушно улыбнулся Егор, заглянув в доверчивые голубые глаза. - Большущий! - приподнял его и посадил к себе на колени. - Ну как, хорошо отдохнул?
- Хорошо!
- За ягодами ходил?
- Ходил…
- А за грибами?
- Тоже.
- А купался?
- Только с вожатым.
- А здесь мы с тобой без вожатого покупаемся.
- А вы умеете плавать?
- Я-то? Да я же на реке вырос. И по-матросски, и саженками, и столбиком, и кролем, и брассом.
- А меня научите?
- Обязательно! Будешь со мной дружить?
- Буду.
- По-настоящему?
- Да, дядя Жора.
Егор достал перочинный ножик со множеством всяких предметов:
- На, владей! Это тебе на дружбу, - и так тепло улыбнулся, что Татьяна почувствовала его родным.
- У-у, настоящий! Спасибо! - Вадик обнял Егора и поцеловал в щеку.
Татьяна, боясь расплакаться, выскочила за дверь…
После ужина Егора оставили ночевать. Татьяна и мать легли с Вадиком в спальне, а ему постелили в комнате отца.
Вадик уснул сразу, а мать долго ворочалась на диване, вздыхая.
Татьяна не могла уснуть - она думала о Егоре. "Кажется, совсем простой парень, но есть в нем какое-то обаяние. Он мне напоминает лихого богатыря Ваську Буслаева. И еще - Сергея. Правда, Сергей был более интеллигентный и хрупкий. Но что-то в них есть общее. Даже соседка заметила… Что же это такое неуловимое, что меня влечет?" - думала Татьяна, трогая кончиком языка горевшие губы, и не могла понять. А это было подсознательное влечение к молодому, сильному мужчине, по которому соскучилось, истосковалось все ее существо.
Татьяна долго не спала, прислушиваясь к порывистому дыханию матери. А когда та уснула, она встала и, накинув халатик, босиком ушла к Егору.
2
Совершенно ошалев от нежданного счастья, Егор утром не поехал в Североград - ему нужно было заступать во вторую смену. Помывшись в кухне, он вышел на участок и, увидев Татьяну, поливавшую цветы, подхватил ее на руки и стал носить по дорожке, целуя и шепча восторженные слова. Этим чуть не испортил все дело, так как Вадик, привыкший в лагере рано вставать, вышел на крылечко и увидел бы их, если б не бьющее в глаза солнце. Татьяна, заметив сына, вырвалась и, пока Вадик тер глаза, спряталась в кустах.
Егор, осознав свою оплошность, бросился к ребенку и увел его в дом в свою комнату…
Татьяна ушла в глубь сада. Она чувствовала себя необыкновенно счастливой и в то же время страшилась этого счастья. Ей было хорошо, радостно и в то же время как-то грустно, тревожно, и кружилась голова. Чтоб прийти в себя, собраться с мыслями, разобраться в чувствах, она стала помогать матери готовить завтрак…
После завтрака Егор с Вадиком, накопав червей, ушли с удочками на пруд, а Татьяна, сказав матери: "Я пойду почитаю" - уселась в гамаке под березами и, положив книгу на колени, задумалась.
"Как же я решилась пойти к нему сама? Что это было: влечение или боязнь? Боязнь, что он уедет и не вернется? А что будет теперь? Что он подумает обо мне?.." Татьяна задавала себе вопрос за вопросом, но ни на один не отвечала, стараясь докопаться до самого главного.
"Впрочем, он так ошеломлен случившимся и так счастлив, что едва ли способен думать о чем-нибудь, кроме как о следующей встрече в папиной комнате… А я? Не поторопилась ли я? - спрашивала она себя. - Увлекшись, не потеряла ли я голову? Не совершила ли роковой ошибки? Сейчас он, будучи увлечен, привязан ко мне и к Вадику. Но надолго ли? Вдруг его чувства остынут и перейдут в привычку, опростятся? Духовный подъем сменит будничная обыденность. Что тогда?
Вдруг его снова потянет к футболу, к друзьям? Как я об этом не подумала?.. Ведь я часто вижу, как некоторые рабочие собираются группами и пьют где-нибудь в кустах. Вдруг и у него окажется такая наклонность? А духовная жизнь? Вряд ли он читает книги, ходит, в театр или интересуется музыкой. Чем же мы заполним время?..
Конечно, если б он стал учиться, я бы взялась ему помогать, и тогда у нас бы возникли общие интересы. Но захочет ли он?
Но даже если он окажется таким, каким показался в первые месяцы, как же быть с Вадиком? Как его подготовить? Он так любит отца…
Да и будет ли он так любить Вадика? Вдруг ребенок явится помехой? Вдруг он вызовет ревность и раздоры? Да, все очень сложно. Я, кажется, поторопилась…
А его родители? Едва ли они одобрят женитьбу сына на женщине с ребенком, которая на четыре года старше?.. И возраст рано или поздно скажется. Сейчас, пока я молода и красива, он не будет чувствовать разницы в годах. А потом?..
Да, очень возможно, что мне придется раскаиваться в своем поступке. А что было делать? Выходить за профессора, который на двадцать три года старше? Я бы не смогла его любить. Нет, не смогла бы…
А доктор и зубной техник - эгоисты! Даже думать о них не могу. А другие, пытавшиеся ухаживать, вообще не имели серьезных намерений…
Нет, Егор хотя и простой человек, но в нем есть порядочность, и благородство, и настоящая мужская привлекательность! Этот не способен обмануть. И он любит искренно, горячо. Очевидно, Сергей не любил меня так. Такая любовь не часто выпадает на долю женщины. Это нужно ценить…
Конечно, сейчас мы еще не можем жениться. Это вызвало бы пересуды и в поселке и на заводе. Ведь так мало времени прошло, как погиб Сергей".
Больше всего ей было неприятно, что Егор не получил образования и ей будет неудобно показаться с ним у родных и старых знакомых. Она прошлась по дорожке, опять вернулась к гамаку. "А все же он лучше какого-нибудь хлюпика-интеллигента. На него я могу опереться в трудную минуту. А ведь у меня сын и мама-старушка".
У калитки послышались голоса. Татьяна сразу узнала звонкий, веселый голос Вадика, пошла навстречу.
- Вот, мама, посмотри, сколько мы карасей наловили!
- Да, славно! Будет хорошая уха. Беги, Вадик, на кухню, отдай бабушке.
Вадик убежал, а Егор, подойдя, взял Татьяну за руку:
- Танюша, дорогая! Едем сейчас же в загс. Распишемся, и я усыновлю Вадика. Он замечательный парнишка!