* * *
- Не останавливайтесь! - прокричал Куно фон Доденбург, пытаясь перекрыть оглушительный треск ружейных выстрелов. - Продолжайте двигаться! Только не останавливайтесь!
Один или два новобранца, которые упали ничком на траву, неохотно поднялись на ноги и вновь присоединились к цепи атакующих.
- Вот так, ребята, правильно, - одобрительно посмотрел на них гауптштурмфюрер. - Только пока вы двигаетесь, вы можете чувствовать себя в безопасности. - Его голос непроизвольно дрогнул - пуля, просвистевшая буквально в миллиметре от его головы, задела ему волосы. - Как только вы остановитесь, - превратитесь в прекрасную мишень. Так что продолжайте двигаться!
Он ускорил шаг. Если у засевших в орудийной башне англичан был пулемет, то это означало конец. Открыв из него огонь, они смели бы их жидкую цепь за какие-то доли секунды. А им во что бы то ни стало надо было приблизиться к орудийной башне, чтобы попытаться прикрыть отсюда Pz-IV, которым управляли шарфюрер Шульце и роттенфюрер Матц, когда тот во время следующей фазы наступления станет атаковать башню. Куно страстно надеялся, что им удастся подойти поближе к башне до того, как заработает пулемет.
- Быстрее! Двигаться вперед с максимальной скоростью! - яростно заревел фон Доденбург, заметив, как из прорези орудийной башни появилось темное пулеметное дуло.
Рота эсэсовцев перешла на беспорядочный бег. В то же мгновение англичане открыли из пулемета смертоносный огонь. Бежавший рядом с командиром ССманн нелепо развернулся на месте. Из его разорванного пулями горла хлестала кровь. Струя крови оросила плечо Куно.
- Давайте же, вы, трусы! - отчаянно завопил гауптштурмфюрер. - Дьявол вас побери, продолжайте двигаться! Двигаться!
Однако все его призывы были тщетны. Пытаясь укрыться от разящего пулеметного огня, эсэсовцы беспорядочно валились на землю, стараясь найти хоть какое-то укрытие. От орудийной башни их отделяло 50 метров, но никто даже не помышлял о том, чтобы попытаться преодолеть это расстояние. Бойцы пытались заползти на дно неглубокой канавы, отчаянно вжимаясь всем телом в землю, пытались спрятаться за какой-нибудь кочкой, за каким-нибудь укрытием, чтобы только не подставлять тело под пули.
- Ах, вы, треклятые молокососы! - выругался фон Доденбург, увидевший, что вся его рота уже вжалась в землю, и не было силы, способной поднять ее с земли. Поняв, что все призывы к солдатам атаковать артиллерийскую орудийную башню совершенно бесполезны, он тоже упал на землю вместе со всеми и застыл. Офицер чувствовал себя раздавленным. Он понимал, что теперь Шульце и Матцу придется сражаться с англичанами в одиночку, без всякой поддержки.
* * *
Шарфюрер Шульце, который вылезал из танка, чтобы совершить небольшую разведку на местности, осторожно вернулся обратно в Pz-IV и обнаружил, что Матц с наслаждением смолит сигаретку, взятую из пачки убитого канадского танкиста.
- Ты только подумай, Шульце, - воскликнул Матц, завидев приятеля, - курить такую сигарету - почти так же приятно, как стрелять из танковой пушки. Нет, мы явно служим не в той армии, дружище…
- Заткнись! - сердито перебил его Шульце. - Фон Доденбург не сумел выполнить свою задачу и приблизиться к орудийной башне, чтобы обеспечить нам прикрытие. Его щенки замерли в 50 метрах от нее и не могут сделать дальше ни шагу. Английский пулемет привел их в полную панику. Они вгрызлись в землю и отказываются высунуть наружу даже кончик зада.
Матц сделал последнюю затяжку канадской сигаретой и небрежно бросил:
- Ну и что?
- Это означает, что нам придется противостоять захваченной англичанами огромной пушке в одиночку.
Матц кивнул. Он понял, что имел в виду гамбуржец. Когда они обсуждали с фон Доденбургом план по захвату орудийной башни, было решено, что пехота во главе с командиром первой роты постарается взять на себя британских коммандос и не даст им возможности палить из захваченной пушки. Тогда танку останется только завершить боевую задачу - обстрелять орудийную башню и сровнять ее с землей. Теперь же, судя по всему, реализовать этот план стало невозможным.
Затоптав окурок, Матц выпустил из ноздрей остатки сигаретного дыма.
- И как же мы поступим в этом случае, Шульце?
- Мы атакуем их прямо отсюда - с правого фланга. Выскочим из-за этого пригорка и сразу же начнем стрелять по башне.
Роттенфюрер поморщился:
- А почему бы не послать им письменное объявление о том, что мы собираемся на них напасть? Они же заметят нас сразу, как только мы высунемся отсюда.
- Вот именно, жалкий кусок обезьяньего дерьма! Этого-то я и хочу. Мне желательно, чтобы в их мозгах четко зафиксировалось, откуда именно мы выскочили. Я хочу, чтобы это место хорошенько запомнилось им. Потому что, как только они обнаружат нас, мы тут же устроим быстрое отступление - разумеется, если только ты совладаешь с коробкой передач этого драндулета и сумеешь вовремя включить заднюю скорость. В чем я, зная, какой ты на самом деле тугодум, немного сомневаюсь…
- Я протестую! - выпалил Матц. - Это совершеннейшая неправда!
Шульце сказал тому, что тот может сделать со своим протестом, и одноногому роттенфюреру осталось лишь смущенно заулыбаться.
- Мне ведь удалось проделать нечто подобное совсем недавно, Шульци, - проговорил он, - надеюсь, ты хорошо это помнишь. Думаю, что я не подведу и на этот раз.
- Отлично! Тогда мы быстренько поставим дымовую завесу, чтобы чертовы англичане не смогли ничего толком разглядеть, и зайдем им в тыл через тот сектор, который из-за угла наклона своего проклятого орудия они никак не смогут простреливать. - Шульце вопросительно посмотрел на Матца: - Тебе ясен мой план?
- А то, - кивнул тот. - Как ты думаешь, мне стоит вырезать пару крестов на наши могилы при помощи своего кинжала?
На лице Шульце набухли желваки:
- Если ты не заткнешься, идиот, то я прямо сейчас вырежу крест на твоей глупой физиономии. Мы обязательно сделаем это, если нам будет сопутствовать хотя бы толика удачи и если ты сможешь достаточно проворно двигать своей волшебной палочкой - рычагом переключения передач. Ну все, вперед! Давай сделаем их, как обычно!
Обернувшись к совершенно бледному баварцу, на лице которого запеклась кровь, а в поры кожи глубоко въелся пороховой дым, шарфюрер Шульце рявкнул:
- Немедленно начинай стрелять, как только мы выедем из этой лощины и окажемся на вершине пригорка. Сам я займусь постановкой дымовой завесы. Ну все, вперед! Вперед!
* * *
- Немецкий танк! - в панике закричал флотский лейтенант, увидев, как из-за пригорка внезапно выскочил Pz-IV и помчался прямо на них. Из-под гусениц танка по все стороны летели комья земли и трава.
- Орудие - к бою! - немедленно отреагировал Фергюс Макдональд. - Кертис, Мензис! Приготовиться к стрельбе!
Людям полковника Макдональда не требовалось лишний раз напоминать о том, что они должны действовать предельно быстро. Они практически мгновенно развернули огромную пушку в направлении германского танка. Дистанция до него составляла ровно двести метров. Сам танк быстро приближался к их орудийной башне, а его орудие было нацелено прямо на них.
Кертис запрыгнул в кресло стрелка-артиллериста. Он даже не стал наводить пушку на цель с помощью приборов - расстояние до вражеского танка составляло уже не более ста пятидесяти метров, и по нему можно было бить прямой наводкой. Кертис выстрелил. Грохот заполнил всю орудийную башню. Стиснутое толстым бетоном пространство заволокло желтоватыми пороховыми газами. Лэрд Аберноки и Дерта, чьи легкие мгновенно наполнились этой удушающей смесью, кашляя, бросился к ближайшей стрелковой прорези-бойнице, чтобы отдышаться.
На том месте, где мгновение назад находился немецкий танк, зияла обуглившаяся дыра, края которой дымились. Еще дальше в воздух поднимался густой столб белого дыма.
- Мы попали в него? - возбужденно воскликнул молодой моряк, бросаясь к полковнику Макдональду. Недавний страх на лице лейтенанта сменился азартом боя.
Лэрд Аберноки и Дерта усталым жестом потер воспаленные красные глаза.
- Я не знаю точно, парень, но похоже, что да.
Он повернулся к своим парням:
- Слушайте меня, парни! Похоже, нас пронесло. Но теперь не сводите глаз с этого места - я не хочу, чтобы оттуда на нас снова нагрянула беда. Кертис и Мензис, я обращаюсь прежде всего к вам! Потому что вы все должны понимать: если фрицы подберутся к нам так близко, что мы не сможем стрелять по ним из этого дальнобойного орудия, если они окажутся в "мертвой зоне" прямо перед башней, то смогут взять нас практически голыми руками. Тогда они в клочья разнесут нас. Так что смотрите в оба и не сводите глаз с поля боя!
* * *
- Д-дьявол, - каким-то чужим, заметно дрожащим голосом проговорил Матц. - Никогда, черт побери, не проделывай больше со мной ничего подобного, Шульце, а не то, клянусь самим Сатаной, я сорву у тебя с шеи ту жестянку, которая незаслуженно болтается на ней, и засуну тебе ее прямо в задницу - причем еще и проверну так, чтобы ты взвыл от боли!
Он яростно двинул рычагом передач, еще больше увеличивая и без того огромную скорость танка, и Pz-IV, безумно подпрыгивая на кочках и ухабах, с неистовой быстротой помчался вперед - так, словно за ним по пятам гнался сам дьявол.
Шульце потряс головой и попробовал прочистить уши. Он едва ли сумел расслышать хоть слово из того, что только что сказал ему Матц. В ушах экс-докера по-прежнему страшно звенело от неистового грохота снаряда, который промчался у них прямо над головой и разорвался в каких-то метрах от танка. У сидевшего рядом с ним молодого штурманна-стрелка, который так и забыл закрыть рот после взрыва, из носа и ушей текла кровь.
Чуть-чуть придя в себя, шарфюрер осторожно высунулся из танковой башни и попытался определить их местоположение в густом облаке белого дыма, который окружал Pz-IV, подобно налетавшему с моря туману, столь характерному для Гамбурга - родного города Шульце.
- Ну что там творится? - услышал он в наушниках вопрос Матца.
- Не приставай ко мне, кусок обезьяньего помета! - огрызнулся шарфюрер. - Просто держи свою ногу на педали газа и готовься промчаться до башни так быстро, как только сможешь!
- Да понял я, понял… - бросил Матц. Танк тронулся с места и, быстро набирая скорость, двинулся вперед.
- Смотрите, господин шарфюрер! - с тревогой воскликнул молодой баварец.
- Что случилось?… О, проклятье! Мы выходим из дымовой завесы! - простонал Шульце.
Неожиданный порыв ветра, налетевший со стороны моря, рассеял дымовую завесу справа от них. И теперь они на скорости тридцать километров в час влетали прямо в этот прогал.
- Осторожнее, Матц! - крикнул Шульце.
Одноногий роттенфюрер уже заметил опасность. Он что есть силы заблокировал левую гусеницу, поворачивая танк влево, - но было уже поздно. Они уже вырвались на открытое пространство. Pz-IV был виден как на ладони в лучах августовского солнца, неожиданно залившего своим светом вершину прибрежного утеса.
- Мамочка… - выдохнул Шульце, ни к кому конкретно не обращаясь и с ужасом глядя на огромное башенное орудие, которое принялось разворачиваться в их сторону. - Все, кажется, это конец…
* * *
- Во имя Иисуса милосердного, поверните же это проклятое орудие! - истерически орал лэрд Аберноки и Дерта на Кертиса и Мензиса, которые возились с артиллерийским орудием. - А вы, все остальные, - не стойте неподвижно, как идиоты, а помогите им. Да живее, живее!
Кертис запрыгнул в кресло наводчика, предоставив поворачивать орудие другим.
- Все, готово! - крикнул Мензис.
Кертис приник к окуляру прицела. Немецкий танк оказался точно в перекрестье прицела.
- Сейчас я выстрелю, - выпалил он, хватаясь за рукоятку "огонь".
Он прекрасно понимал, что уже в следующую секунду немецкий танк окажется в "мертвой зоне", недосягаемой для их орудия.
- Да стреляй же, ради Бога! - выкрикнул полковник Макдональд. Он был весь в поту. - Стреляй!
Кертис произвел выстрел. Орудийная башня вновь наполнилась грохотом выстрела и едким запахом сгоревшего пороха. Лэрд Аберноки и Дерта инстинктивно зажмурил глаза. Когда мгновение спустя он открыл их, то увидел тяжелую болванку снаряда, уносящегося прямо в открытое море, и зад немецкого танка, беспрепятственно въезжающего в "мертвую зону".
* * *
Когда Pz-IV остановился в пятидесяти метрах позади замолчавшей орудийной башни, Шульце лично взялся за рычаги управления танковой пушкой.
- Следи внимательно за моей работой, сопляк, - наставительно обратился он к штурманну, сидевшему рядом с ним. - Сейчас ты увидишь, как берется за дело настоящий специалист. Чтобы сделать ту работу, за которую я собираюсь взяться, надо обращаться с танковым орудием точно так же, как обращаются с девственницей - хотя, боюсь, ты так никогда и не узнаешь, как именно это делается. - Он хмыкнул. - Короче говоря, с ней надо обращаться мягко, нежно, аккуратно, стараясь ни в коем случае не сделать ей больно - и в то же время надо проявлять достаточно хитроумия, чтобы заставить ее в конце концов лечь на спину и раскрыть перед тобой свои жемчужные врата. Точно так же мы заставим и засевших в той башне англичан быстренько распахнуть тяжелые железобетонные двери, за которыми они укрылись, и сдаться нам. - Шарфюрер ласково погладил танковое орудие.
- Ради Бога, Шульце, - жалобным голосом отозвался снизу Матц, - я не смогу выбраться из водительского сиденья, если ты будешь продолжать разглагольствовать в том же духе, - член будет мешать. Что, черт побери, происходит? Такое впечатление, что ты разговариваешь о девчонках из борделя Рози-Рози…
Шульце повернул башню танка так, что 75-миллиметровая пушка Pz-IV нацелилась прямо на центр орудийной башни. Сделав глубокий вздох, он закричал во всю мощь своих легких:
- Ну что, томми, долог путь до Типперэри? Так вот и валите по нему!
* * *
Первый выстрел шарфюрера Шульце лишил Кертиса зрения. Он отшатнулся от бойницы, в которую влетели осколки, и осел на пол. Его лицо представляло собой одну сплошную кровоточащую рану.
Извиняющимся тоном он произнес:
- Мне очень жаль, лэрд, но я ничего не вижу. Этот взрыв лишил меня зрения.
А когда в орудийную башню ударил второй танковый снаряд и всю ее внутренность заволокло дымом и пылью, Кертис отполз в угол и попросил не трогать его и не прикасаться к нему. Его приятель Мензис уселся по соседству с ним и принялся нараспев читать псалмы.
Между тем устрашающий обстрел башни не прекращался. Снаряд за снарядом дробил ее стены. Под звуки этой непрерывной канонады молодой флотский лейтенант постепенно сошел с ума. Сначала он просто закрыл лицо руками и принялся тихо и беспрерывно рыдать. Но по мере того как обстрел продолжался, его плач перешел в визг, а затем в душераздирающие крики.
Лэрд Аберноки и Дерта ударил его по лицу, желая привести в чувство, но визг и крики продолжались. Затем глаза лейтенанта закатились, и он принялся кусать свой собственный язык. Изо рта у него побежала кровь.
- Возьмите его и крепко держите! - скомандовал полковник Макдональд.
Пара физически наиболее крепких коммандос схватила лейтенанта. Лэрд Аберноки и Дерта выхватил свой кинжал и, разжав челюсти лейтенанта, сделал так, что кусание языка прекратилось. Правда, лейтенант принялся тут же грызть стальное лезвие. Его тело конвульсивно изогнулось. Но постепенно конвульсии лейтенанта затихли, как и его крики, которые перешли в негромкие рыдания. Теперь из глаз бедолаги непрерывно катились слезы. Макдональд обхватил лейтенанта руками и прижал к себе. И держал его в своих объятиях до тех пор, пока тот, беспрерывно рыдая, не умер на его руках.
* * *
- Эти английские ублюдки когда-нибудь сдадутся? - прокричал Матц со своего водительского места. - Моя голова уже не выдерживает - она раскалывается от непрерывных выстрелов. И ты только посмотри на эту чертову башню, Шульце, - такое впечатление, что кто-то целый год молотил ее огромной кувалдой!
Шульце кивнул. Он произвел по выстрелу в каждую из прорезей башни и затем методично всаживал снаряд за снарядом в ее стены так, что теперь от нее уже практически ничего не осталось. Тот, кто когда-либо видел орудийную башню батареи Геббельса, теперь ни за что на свете ее не узнал бы.
- Они должны быть настоящими сумасшедшими, чтобы сидеть там и выдерживать такую пытку, вместо того, чтобы выйти и сдаться, - пробормотал шарфюрер. Усталым жестом он вытер пот со лба, кожа которого была докрасна обожжена августовским солнцем, и бросил взгляд на первую роту, которая по-прежнему лежала на земле, дожидаясь, пока засевшие в орудийной башне англичане сдадутся, и не желая подниматься в бой.
- Как бы то ни было, Матц, фон Доденбург все равно не сможет поднять этих юнцов в атаку, - бросил Шульце. - Поэтому заставить англичан сдаться должны мы.
- Да, все как всегда: старикам-ветеранам достается самая грязная работа, - пробормотал роттенфюрер.
Тяжело вздохнув, Шульце загрузил новые снаряды в лоток подачи и вновь уселся за раскалившимся от выстрелов орудием танка.
- Ну что ж, Матц, тебе пора принять таблетку аспирина, чтобы твоя дурная голова не раскололась от грохота, - процедил он сквозь зубы. - Начинаем снова.
Он сделал выстрел, за ним - другой, и карусель артиллерийской канонады опять завертелась.
- О, великий Боже, - пробормотал Матц, плотно прижимая ладони к уже кровоточащим от грохота выстрелов ушам, - как долго все это будет продолжаться?!