* * *
В последние дни сентября по линии Екатерииослав - Александровск Красная Армия повела наступление на позиции, недавно занятые врангелевской армией. В результате трехдневных боев белогвардейцы были отброшены. Это была первая победа тактики Фрунзе.
Поезд Кудряшова достиг последней станции и стал выгружаться. Застоявшиеся лошади весело рванули тяжелые повозки. Теперь началась цыганская, кочевая жизнь.
Красноармейцы и сельское население восторженно встречали актеров с их брезентовой сценой. Труппа передвигалась в непосредственном тылу фронта, от одного села к другому, ориентируясь по колокольням. И бывало не раз, что ночь заставала актеров в поле. Кудряшов уже давно проверил боеспособность своей "части". Каждый обозник имел винтовки с двумя-тремя десятками патронов. У Дулова в повозке лежал завернутый в кусок палатки ручной пулемет.
Кудряшов пристально изучал своих людей. Большая часть их оставалась для него тем же "Мадридом" - легким и чужим; конечно, на них можно было смотреть как на детей, но все же надо было внимательно ориентироваться, осторожно вмешиваясь в актерские разговоры, в особенности когда речь заходила о политике; Кудряшов старался делать это незаметно, как бы невзначай.
Как-то в беседе с Левензоном он высказал свое мнение о труппе.
- Вот этот попал к вам случайно. А тот - определенно ждет удобного случая, чтобы перекинуться к белым. Некоторые искренне хотят принести искусство красноармейцам, но не прочь и от авантюры. Эта барынька любит заигрывать. Она выйдет замуж за флакон духов. Только ненадолго - эдак недельки на три.
Во время пребывания в Пологе куплетистка Ксения ясно давала понять, что ничего не имеет против комиссарского ухаживания. Хотя Кудряшову правилась эта "мадридка", однако он устоял. Кудряшов был о себе определенного мнения. Знал, что некрасив: веснушчатый, рыжий, сухой. Он был со всеми одинаково вежлив и старался сохранить безупречно чистым свое "политическое лицо".
Про Чужбинина комиссар ничего не сказал. Старик правился ему. Пал Палыч держался всегда ровно и скромно. Был он низенького роста, седеющий, сухощавый; глаза добрые, но с хитрецой. Он безупречно относился к своим обязанностям, и в дождь и в грязь оставался все тем же. К нему не могли придраться даже актеры, частенько создававшие склоки. Играл он с подкупающей простотой. Память у него была блестящая. После первого же чтения роль казалась вылепленной. "Он играет, как в жизни, - говорили актеры. - Художественный театр копирует". Шептались, что Чужбинин - псевдоним, на деле же Пал Палыч прогоревший аристократ. На актеров производила впечатление его замкнутость и невозмутимость. Все они любили окружать себя немного таинственной романтикой. Немало интриг, любовных историй и страстей кипело в марке бродячего коллектива.
Однажды Кудряшову досталась общая квартира со стариком Чужбининым. Возвращаясь поздно ночью со спектакля, они заговорили о гражданской войне.
- Надо признаться, что общий стратегический план советского командования далек от шаблона.
Чужбинин уже давно пришел к заключению, что гражданская война требует особого метода, но ни Деникин, ни другие генералы никак не могут этого понять.
Кудряшов слушал с интересом.
"Не так прост старик", - подумал он. И спросил:
- А какого вы мнения о Фрунзе?
- Очень толковый командир. Мне кто-то говорил, что он не был военным. Никогда не поверю этому. Под Уфой он сделал прорыв так решительно и удачно, как мог это сделать только хорошо подготовленный военный специалист, притом обладающий железной волей.
Беседа затянулась, и, перед тем как заснуть, Кудряшов долго думал о словах старого актера.
* * *
Данила Обушко, повозный красноармеец, был родом из Таврии, 6-я фронтовая агиттруппа в это время направлялась от Пологи к Токмаку, двигаясь в тылу 46-й дивизии и 2-й конной армии. Обугако немало интересного порассказал комиссару.
- Этот край - родина Махно. Гуляй-Поле, Полога, Орехов. Тут Нестор развернул в семнадцатом году бунтарское знамя. Еще при Керенском здесь начался дележ помещичьих земель. Эх, веселые были времена!
Обушко служил у Махно почти год. Во время германо-австрийской оккупации, - так уверял Обушко, - Махно был настоящим революционером. Он стал предателем позднее. Когда Махно хотел напасть на советский полк, Обушко с тремя товарищами под вечер удрали из пьяной компании и сообщили об этом красным, которые ночью в полной готовности встретили нападение вчерашнего союзника. Обушко ненавидел бандита Махно. Он признавал за ним военный талант, но глубоко презирал как обманщика и предателя бедняков. Когда труппа проезжала через знакомые хутора, Обушко предостерегал Кудряшова:
- Надо быть начеку, товарищ комиссар. Тут каждая балка - покрытие для банды Махно. Они любят грабить обозы. Но если встретят достойный прием - то утекают.
Эти разговоры заставили комиссара обратить больше внимания на вооружение. Он отдал в распоряжение Данилы ручной пулемет со всеми четырьмя дисками патронов и выпросил у встречного полка десяток ручных гранат.
Богатый и красивый край Таврия. Тут еще нет степной глади. Повсюду холмы и перелески. Украинские села, немецкие колонии, беленькие хутора, старинные курганы-могилы проплывали мимо фургонов. Когда тихо едешь в удобной повозке, даже трудно поверить, что здесь идет решительная, жестокая война. Но ни Обушко, ни комиссар ни на минуту не забывали об этом.
Вечерело. Левензон напевал унылую песенку. Из-под брезента третьей повозки раздавались веселые арии смешанного хора, которым дирижировал "маэстро" Богучарский.
Согласно карте-десятиверстке, через четыре километра должно было быть большое село, где размещена одна из бригад 46-й дивизии. Там ожидают актеров - вечером спектакль. Но села все нет. Обушко высказал сомнение, не сбились ли они с пути.
- Ничего, куда-нибудь да приедем, - успокаивал Левензон.
"Приедем, только куда?" - подумал Кудряшов.
Он знал, что в этом районе фронт не представляет собой сплошной замкнутой линии; в ней образовались промежутки по три и больше километров.
"Только бы не угодить в такую прореху".
Однако, чтобы не создавать паники, Кудряшов продолжал держаться раз взятого направления.
Уже почти стемнело, когда впереди показался стройный ряд пирамидальных тополей. Вырисовывались контуры домов, донесся собачий лай. Приближались к жилому месту.
Хутор состоял из пяти-шести крестьянских изб и большого барского дома с тополевой аллеей и множеством служб. Вокруг усадьбы тянулась белая каменная ограда, местами развалившаяся.
Актеров приняли радушно: накормили, открыли для них уцелевшие прохладные комнаты барского дома. "Маэстро" Богучарский в тот же вечер устроил "кабаре" из легких музыкальных номеров. Наутро решено было дать спектакль. Уборка хлеба окончилась, и хуторяне готовились к осенней вспашке.
Кудряшов спрашивал про Махно - давно ли его видели?
- Махно не любит мелких имений. Он на большие колонии метит. Щупает немцев-колонистов.
После "кабаре", перед тем как лечь спать, Кудряшов попросил всех быть настороже и держаться вместе. Обушко с Воронцовым отправились на разведку в немецкую колонию. С ними вызвалось двое парней с хутора. Каждому дали по ручной гранате. Кудряшов распорядился держать повозки в боевой готовности, чтобы в любую минуту можно было двинуться. Лошадей не ставили в конюшню.
Часов в десять разошлась последняя "публика". Ласковый осенний вечер звездной шапкой накрыл хутор, В комнатах воздух был сырой и затхлый. От мебели тянуло холодом. Комиссар перекинул через окно на крыльцо тюфяк и лег спать. С хутора доносился собачий лай. Вдалеке кто-то пел.
Кудряшов уже задремал, когда вернулись разведчики. Известия были хорошие. По словам колонистов, в Мариенталь после обеда прибыл небольшой красный отряд: три пулеметные тачанки и несколько верховых. Обушко и Воронцов встретили красноармейца. Тот сказал, что отряд квартирьерский, но какой части - сообщить отказался.
Кудряшов проснулся на рассвете. У колодца обозные поили лошадей. Большая часть актеров еще спала. На крыльце дома Чужбинин чистил свой генеральский костюм. Старику очень шла генеральская форма. Словно на него шили. Актеры часто в шутку называли его "ваше превосходительство".
После завтрака труппа начала готовиться к спектаклю. К повозкам уже стягивались хуторяне.
Посредине площади на двух фургонах была расположена сцена - изобретение и гордость Воронцова. Публика должна была смотреть спектакль стоя.
Комиссар обошел барский дом. С пригорка ему хорошо были видны строения немецкой колонии. Он поднес к глазам артиллерийский бинокль. Мариенталь представлял собой громадное село с широкой улицей, богатыми дворами, черепичными крышами домов и лютеранской киркой на площади. Звонили к воскресному богослужению. В колонии было тихо.
Перед началом пьесы "маэстро" пустил музыкальный аттракцион. Вокруг сцены толпилось все население хутора. Пьеса начиналась допросом пленного комиссара. Офицеры издеваются над большевиком, решительность и стойкость которого производят такое впечатление на генерала, что он запрещает офицерам унижать героического противника. Комиссар, улучив момент, убегает на глазах у белых. За ним погоня. Тут Дудов должен был дать два выстрела за сценой. На этом заканчивалась первая сцена.
Выстрелы даны, но за ними слышны другие, потом далекое стрекотание пулемета. С другого конца хутора вдоль улицы бежит человек. Он кричит:
- В колонии стрельба!
Представление прервалось. Женщины с криками стали загонять детей по домам. Мужское население хутора внезапно куда-то исчезло, словно их никогда тут и не было.
Актеры растеряино переглядывались, столпившись в кучу. Кто-то шепнул: "Махно!" Одна из актрис истерически разрыдалась. Коноводы побежали запрягать лошадей. Воронцов принялся молниеносно разбирать сцену.
- Борис! Повозки на полную готовность! У кого оружие - ко мне! - крикнул Кудряшов.
- Ради бога, ради Христа! Только без оружия! Нельзя допускать вмешательства! - визжала Людмила Ивановна. - Мы - служители искусства!
Но Кудряшов был уже за домом и в бинокль рассмаривал колонию. К нему подбежал Воронцов.
- Алексей Никитич, в труппе паника. Женщины плачут, кричат, только и говорят, что они нейтральные.
- Успокой их. Красноармейцев сюда, а коноводов надо заменить этими "нейтральными". Организованно, без шума! Не забудьте ручные гранаты!
Около кирки поднялось облако пыли. Ясно, что это верховые. Только кто: красные или белые?
- Пулеметная тачанка. Значит, наши бегут. Видно, неожиданное нападение.
Из пыли вырисовываются пять-шесть бегущих фигур. Они останавливаются и дают залп в направлении кирки.
- Тетери! Почему их не сажают на тачанки? Ясно - паника.
Кудряшов вернулся к своим. Посреди площади у собранных уже повозок ждала пестрая группа актеров. Среди женщин и штатских выделялись фигуры офицеров и белых солдат.
- Дудов, Обушко, Петро! Ребятушки, быстро сюда!
Обушко тащил пулеметные диски. Актеры громко спорили с Левензоном. Голос Людмилы Ивановны слышался далеко:
- Голубчик, ради всего святого! Вы же с ума сошли! Что вы хотите делать?
- Ох, мадридцы! - вырвалось у комиссара. - Ну, пусть Левензон с ними возится.
Но Левеизон и Воронцов скоро оказались у изгороди хутора. Кудряшов расставил красноармейцев за каменной оградой, указывая, кому за чем следить.
Бегущие уже были за пределами села. По дороге к хутору неслись две пулеметные тачанки. Их сопровождало несколько всадников.
- А третья где же? Может быть, и нам лучше дать драла?
Стрельба не прекращалась. Показалось еще с десяток бегущих солдат. Время от времени они останавливались и по чьей-то команде давали залп.
Вдруг из-за кирки показалась третья тачанка. И за ней отряд конницы.
- А! Вот как обстоит дело!
Бой перенесся из села в поле. Тачанки и группа верховых остановились. Солдаты уже бежали по полю, но расстояние между ними и тачанками было еще около километра. Последняя тачанка, выкатившись из села, взяла направление прямо на хутор. Но, заметив свою ошибку, на полпути свернула к стоявшему в поле отряду.
В это время у края села показалась вражеская конница. Врассыпную карьером догоняет она пехотинцев. Третья тачанка дает несколько выстрелов, но они не достигают цели. Ездовой бешено гонит лошадей.
Актеры, загримированные, в костюмах, забились в повозки. Никто не знал, что будет дальше. Быть может, все это ложная тревога, которая скоро кончится, и спектакль они все-таки доиграют. Чужбинин пытался успокоить истерические выкрики Людмилы Ивановны. Богучарский и Анатолий Барсов ссорились. Богучарский требовал, чтобы "офицеры" переоделись.
- Я не сниму этого мундира. Мне нечего бояться белых. Если хотите, я могу сойти к ним навстречу вот так: с саблей и в погонах.
Барсов был неврастеник и фат. Волновался он не меньше других, но пытался скрыть это бравадой. Богучарский хорошо знал его и, опасаясь, что Барсов просто из фанфаронства может выкинуть какой-нибудь номер, решил его припугнуть:
- Вы знаете, что это называется изменой?
- Мы нейтральные, дети мои! Не сводите меня с ума, - стонала Людмила Ивановна.
Внезапно энергично вмешался Чужбинин:
- Господа, то есть товарищи…
- Лучше будет все же говорить "господа", - заметил Барсов.
- Прошу внимательно отнестись к тому, что я вам сейчас скажу. Никто не снимает костюма. Особенно вы, господа офицеры и солдаты. Понятно?
- Понятно, - отозвался Барсов. У него заблестели глаза.
- То есть как это? - вмешался Богучарский. На его лице было недоумение и растерянность.
- Прошу не вмешиваться! - обрезал его тот. - Все подчиняются моим приказаниям!
В тоне Чужбинина была такая уверенность, что все сразу затихли, а Лидочка, которая была в форме черкесского поручика, подбежала к нему вплотную и, прижав руки к груди, срывающимся голосом спросила:
- И я тоже?
- И вы тоже. Теперь за мною, господа. Те, кто не в форме, остаются здесь. "Маэстро" Богучарский, вы отвечаете за порядок!
- Да что все это значит? - вскричал тот, но ему никто не ответил.
Чужбинин решительно двинулся к дому. За ним шли, невольно стараясь попадать в ногу, три офицера и два солдата - актеры. Позади всех плелась Лидочка. Ноги ее едва передвигались.
Богучарский махнул рукой и распорядился, чтобы оставшиеся заняли свои места в повозках и были наготове. Женщины приумолкли.
Левензои и Воронцов стояли около изгороди. Обушко замаскировал свой пулемет сваленными в кучу камнями. Повозные тоже приготовились к бою.
Белая конница настигла бегущих красноармейцев. Раздалось несколько выстрелов. В облаке пыли сверкнули шашки. Всадники повернули обратно. В это время затарахтел пулемет на одной из тачанок.
- Ага! Наши! - крикнули красноармейцы.
Чужбинин стоял около комиссара. Его золоченые погоны и красные лампасы генеральских брюк были видны далеко. Сзади толпились офицеры.
- Подайтесь назад, - сказал Кудряшов. - Не обращайте на себя внимания. - Его взгляд приковала к себе небольшая группа конницы, вылетевшая из села.
- Сюда прут! - крикнул Обушко.
- Приготовиться к бою!
- Товарищ комиссар, что вы хотите делать?
- Видите, приму бой. В чем дело?
- Можно ваш бинокль? - спросил Чужбинин.
- Нате! - кинул ему Кудряшов ненужный ему теперь предмет.
- Ясно, - проронил Чужбинин, взглянув в бинокль. - Они хотят обходом. Конницы около взвода при двух офицерах. Я прошу вас, товарищ Кудряшов, иметь в виду, что все-таки у нас женщины, актеры.
Кудряшов рассердился.
- Я уже говорил вам - уходите отсюда! - И, повернувшись к собравшимся, крикнул: - Все безоружные марш по домам!
Группа всадников приближалась. Застрочил второй пулемет.
И вдруг произошло нечто совсем неожиданное. Кудряшов не успел опомниться, как Чужбинин начал спокойно и уверенно распоряжаться:
- Господа офицеры, ко мне! Господин капитан, дайте карту. Двух солдат поставьте на крыльце дома. Вот так! Так, так! Господин поручик (к Лидочке), отправляйтесь в дом. Выйдете тогда, когда вас позовут. Господин прапорщик, господин капитан - ко мне. Товарищ комиссар, идите к красноармейцам. Исчезайте. Я принимаю командование. Быстро. Не медлите, а то будет поздно. Скройтесь за изгородью.
Кудряшов колебался одно мгновение. Потом повернулся и в два прыжка достиг ограды. "Если это предательство - первой же пулей в него!" - подумал он на ходу.
На крыльце господского дома расположилась живописная группа офицеров. Капитан Цепский развернул карту. Генерал с биноклем в руках рассматривал приближавшийся отряд. Два солдата как вкопанные стояли у входа. Конница приблизилась настолько, что ясно можно было различить лица казаков. Впереди офицер, сзади другой. Лава замедлила галоп, высоко раскачиваются пики.
Генерал, отняв от глаз бинокль, в сопровождении капитана стал спускаться со ступенек крыльца. Ехавший впереди отряда офицер, заметив генерала, резко осадил коня, поднял руку к козырьку и в изумлении уставился на группу офицеров.
- Вы куда торопитесь, господин поручик? Зачем тратите драгоценное время? Кто вас сюда направил? Тут достаточно сил. Берите, голубчик, сейчас же влево, быстренько, без промедления, пока красные вас не опередили. Галопом!
- Ваше превосходительство, тут какое-то недоразумение. Мне дан приказ.
- Ну-ну! Меньше слов, господин поручик! Берите ваш взвод и атакуйте красных. По-кавалерийски, неожиданно, лихо. Потрудитесь выполнить!
Генерал небрежно отвернулся, несколько мгновений сосредоточенно рассматривал карту и не спеша стал подниматься по лестнице. В этот момент в дверях дома появилась фигура молодого черкесского поручика; в руках у него была какая-то бумага. Барсов стоял на крыльце бледный и не мигая смотрел на казачьего офицера.
Взвод сбился в кучу. Солдаты в недоумении переводили глаза с генерала на своего командира. Наконец тот поднял саблю и скомандовал:
- Сотня, рысью за мной!
И, пришпорив коня, повернул обратно. Взвод двинулся за ним.
- Стой! - вдруг исступленно закричал второй офицер, ехавший в арьергарде.
Взвод уже протянулся вдоль изгороди - в двадцати шагах от засады. Генерал скрылся в доме. Барсов, выйдя из оцепенения, побежал за ним.
Второй казачий офицер нагонял командира. В этот момент из-за ограды раздался резкий треск залпа, его продолжила равномерная чечетка пулемета. Первым упал офицер, остановивший взвод. Лошади с ржанием вздымались на дыбы, сбрасывая на пыльную дорогу раненых всадников. Те, что остались невредимыми, бешеным галопом мчались обратно к селу, пригибаясь к луке седла. Красноармейцы дали несколько залпов им вслед.
Двое раненых казаков попытались было встать, но Воронцов броском гранаты уложил их.
Дядя Петро занялся поимкой разбежавшихся лошадей. В этом ему горячо помогали невесть откуда появившиеся хуторяне.
Кудряшову подвели высокого гнедого жеребца. Комиссар уже получил обратно свой бинокль и был весь поглощен борьбой, разыгравшейся налево, в поле. Теперь уже работали все три пулемета.
- Воронцов, голубчик, быстренько скачи к левой тачанке.
Воронцов галопом рванулся в указанном направлении. Пулемет с фланга нажимал на все более редевшую конницу белых.