Взвод давно поужинал, и казаки разбрелись на ночлег. В хате, кроме них да хозяйских детей, спавших на печке, никого не было. "Зачем она его спаивает?" - подумал Тимка, недовольно взглянув на хозяйку. Но та, сделав вид, что не заметила Тимкиного взгляда, долила Шпаку стакан мутной жидкости.
- Кушайте, Михайло Пантелеевич. Шпак выпил и, не закусывая, вытер усы.
- Ты, Тимофей, о Савчуке меньше думай. Без строгости дисциплину держать нельзя.
Тимка ничего не ответил. Он потянулся за бутылкой, налил полстакана самогонки и залпом выпил.
- Тимочка! - всплеснула руками хозяйка.
- Оставь его, Степановна, - проговорил Шпак. Он заметно хмелел и, видимо, хотел спать.
От выпитого самогона у Тимки закружилась голова. Он встал из–за стола и нарочито зевнул.
- Пойду спать!
Хозяйка налила Шпаку еще стакан самогона и тоже поднялась.
- Я тебе в чулане постлала… иди ложись…
Тимка хотел возразить, но хозяйка взяла его за плечи и толкнула к двери.
- Иди, иди! Там крыс нет, а в зале я пат подмазывать буду.
Тимка побрел в чулан. Нащупав в темноте постланную хозяйкой перину, он наскоро разделся и лег, укрывшись тканевым одеялом.
…Было уже утро, когда Тимка открыл глаза и потянулся. Он вспомнил все, что с ним случилось, и сел. Тимка был один в чулане, но его постель еще хранила тепло хозяйкиного тела.
"Эх, погано вышло! А, да не все ли теперь равно!" Он стал одеваться. Дверь чулана приоткрылась, и в щель просунулась голова урядника 1 алушко.
- Господин взводный! Убег.
- Кто?!
- Савчук убег. Пеши. - Галушко простодушно улыбнулся. - Догнал я его, господин взводный, возле самого хутора, в балке он схоронился.
- Где же он, веди в хату.
- Нема…
- Как нема, ты же догнал?
- Срубал я его, господин взводный. Тимка вздрогнул.
Ему представился мертвый Савчук, разрубленный до пояса и залитый кровью.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
1
В ночь на пятое июля тысяча девятьсот двадцатого года в ставке барона Врангеля шло совещание верховного командования Русской армии. Врангель был нездоров, и на совещании председательствовал его начальник штаба, пожилой генерал с бритым лицом, покрытым сетью морщин. Начштаба прочитал собравшимся только что Подписанный Врангелем приказ о переходе в наступление против советских войск.
- Наконец–то! - вырвалось у одного из членов со–вещания - совсем еще молодого донского генерала Коновалова.
Начштаба неодобрительно глянул на чересчур экспансивного генерала и сухо продолжал:
- Итак, господа, какими же силами мы располагаем для нашего наступления? Прежде всего, это первый армейский корпус под командованием генерала Кутепова. В этот корпус входят дивизии: Корниловская, Марковская и Дроздовская. Всего корпус насчитывает шесть тысяч двести штыков, четыреста десять сабель, сто тридцать пулеметов и пятьдесят орудий.
- Во второй армейский корпус, под командованием генерала Слащова, входят две дивизии в составе пяти тысяч пятисот восьмидесяти штыков, восьмисот семидесяти сабель, ста сорока семи пулеметов и двадцати четырех орудий.
- Кубанские, терские, астраханские и черкесские полки образуют сводный корпус генерала Писарева в составе пяти тысяч девяносто шести штыков, тысячи ста восьмидесяти сабель, ста тридцати семи пулеметов и ста сорока орудий.
- Далее, мы имеем донской резервный корпус, насчитывающий семь тысяч шестьсот сорок штыков при ста шестнадцати пулеметах и двенадцати орудиях.
- Регулярная конница нами сведена в две кавалерийские дивизии.
- Кроме того, у нас есть специальные группы для десантных операций, двадцать четыре бронеавтомобиля, двенадцать танков, четыре бронепоезда и двенадцать аэропланов.
- Сейчас армия заняла исходное положение для общего наступления на Северную Таврию.
- Первый армейский корпус, подкрепленный двумя кавалерийскими дивизиями, шестью танками, двенадцатью бронемашинами и шестью аэропланами, сосредоточивается для нанесения главного удара на Перекопском перешейке.
Отпив воды из стоявшего перед ним стакана, начштаба продолжает:
- На Чонгарском перешейке развертывается сводный корпус генерала Писарева, усиленный шестью танками, двенадцатью бронемашинами и четырьмя бронепоездами. Второй армейский корпус, а также группы генерала Улагая и полковника Назарова готовятся к десантным операциям.
- Главный удар должен нанести корпус генерала Кутепова. Одновременно, завтра утром, корпус генерала Слащова высадится восточнее Геническа, у деревни Кирилловки, и, захватив железнодорожную линию Мелитополь - Севастополь, очутится в тылу чонгарской группы Красной Армии, имея заданием продвижение на линию Бердянск, Пологи, Александровск, Днепр.
- Послезавтра, седьмого июля, армия переходит в наступление по всему фронту. Вслед за этим мы высаживаем два десанта: один под командованием полковника Назарова, так называемый донской десант, - значительно восточнее десанта генерала Слащова с выходом к понизовью Дона и движением в направлении Константиновская - Новочеркасск.
- Другой десант, так называемый кубанский, под командованием генерала Улагая будет сделан в районе станицы Приморско - Ахтарской и имеет оперативной задачей: создание нового фронта на Кубани, соединение с Кубанской повстанческой армией генерала Алгина, захват всей Кубани и продвижение на Ростов. Как полковнику Назарову, так и генералу Улагаю придется в основном развертываться на местном материале, путем мобилизации казачьих станиц. Некоторую подготовку в этом направлении мы уже сделали…
Начштаба достал платок, вытер им лоб. Представитель английского генштаба, полковник Флобс, сидевший напротив начштаба и рисовавший на своем блокноте какие–то фигурки, поднял голову, и его серые глаза неподвижно остановились на лице начштаба.
- Вы ничего не сказали о силах противника, генерал.
Начштаба слегка поморщился, но сейчас же постарался изобразить на своем лице любезную улыбку. За холодно–непроницаемым взглядом Флобса начштаба чувствовал скрытое презрение к тем, кому Флобс, как он любил выражаться, приехал помогать.
- Против Перекопского перешейка наши войска имеют перед собой две стрелковые дивизии, две стрелковые бригады, один конный полк. Орудий у противника - около ста. За Чонгарским перешейком наши части встретят одну стрелковую дивизию, две кавалерийские и три бронепоезда. Общее число орудий - не больше тридцати. Все эти части составляют так называемую Тринадцатую армию. Общая численность ее - около девяти тысяч штыков и примерно три тысячи сабель при ста двадцати пяти - ста тридцати орудиях.
Начштаба замолчал и покосился на своего соседа - француза, черноволосого, любезного, вечно улыбающегося полковника. Француз заметил взгляд генерала и ободряюще улыбнулся, хотя из всего доклада он, зная плохо русский язык, понял лишь немногое. Он тоже недолюбливал надменного англичанина и был убежден, что Франция больше помогает генералу Врангелю и, следовательно, имеет больше прав на то, чтобы направлять и корректировать действия врангелевской армии. Англичане же и на этот раз хитрят.
Француз недоброжелательно покосился на полковника Флобса и попросил слова.
- Господа, настал наконец день, когда план, выработанный французским генштабом при участии английского штаба, - полковник небрежно кивнул в сторону Флобса, - начинает приводиться в действие. Я не сомневаюсь в его успехе, ибо исполнять его будут русские солдаты, всегда отличающиеся своей храбростью.
- Вы забываете, что против них будут драться тоже русские солдаты, которые так же храбры, - заметил холодно Флобс.
Француз беспомощно оглянулся по сторонам и умолк. Наступило неловкое молчание. Начштаба поспешил вмешаться:
- Не будем ссориться, господа! План разработан и подготовлен прекрасно, и остается его только выполнить… А теперь, господа, перейдем к вопросам о действии нашего и союзного флотов.
Лицо военного комиссара было необычно строгим. Он привычным жестом заложил пальцы за широкий ременный пояс и сказал решительно:
- Заседание бюро считаю открытым… Слово для сообщения имеет товарищ Семенной. Давай, Андрей.
Семенной поднялся с дивана, снял папаху и провел ладонью по волосам. Потом неторопливо прошел к столу, стал рядом с комиссаром.
- Два дня назад Врангель вылез из своей крымской берлоги. Его войска смяли сопротивление нашей Тринадцатой армии и продвигаются по всему фронту. С часу на час надо ждать выступления Алгина и попытки местных куркулей поднять казаков на восстание… Положение настолько серьезно, что я вынужден был объявить на осадном положении Каневской и Староминской районы. Сейчас надо обсудить дальнейшие меры.
Комиссар посмотрел вопросительно на Бабича:
- Сегодня же треба арестовать всех куркулей, всех, кто заодно с врангелевцами…
- Добре, - кивнул головой Андрей. - Нехай они, бисовы души, окопы роют.
Комиссар повернулся к Хмелю:
- А что ты скажешь, Семен?
- Я немедля выгоню всю гаевскую конницу с хуторов, а самого Алгина и его штаб запру в плавнях - нехай с голоду пухнут!
•- И це добре, - заметил Андрей. - Хлопцев да пулеметов у тебя теперь богато. А ты что предложишь, товарищ командир роты?
С дивана поднялся пожилой седоусый человек в защитной гимнастерке, пересеченной ремнями.
- Я уже получил приказ от Хмеля о сборе роты. Рота собирается до гарнизона и готова к бою.
- Добре, - кивнул Андрей. - Я объявил сбор гарнизонов по станицам и хуторам Каневского района и приказал Каневскому гарнизону запереть Бриньковскую дамбу, а Остап Капуста со своими хлопцами уж добре гоняет по степи того Гая. А вскорости Остап оцепит все ходы и выход в Челбасских плавнях, - хай Гринь и не думае прорваться до Рябоконя або до нас. То же треба сделать и здесь. Еще вот что: написал я письмо начальнику Бриньковского гарнизона, Порфирию Кадыгробу, чтоб подымал он на Рябоконя приморских рыбалок да иногородние хутора… К нам на помощь идет Уральская кавбригада… До ее прихода надо стойко держаться, товарищи.
…После совещания бюро Андрей с комиссаром остались одни.
- Надо, Абрам, наступать и быть первыми, - сказал Андрей, - иначе не миновать нам быть битыми. Алгин сильнее нас и, если дать ему объединить все свои отряды, порежет он нас, как курчат.
- Что тебе обещали в Ростове?
- Помогут оружием и патронами… Просят держаться.
__ А Уральская бригада?
- Бригада, сказать по правде, приедет еще не скоро. Но это надо держать в тайне, чтоб не обескураживать…
__ Могли бы, в крайнем случае, прислать сюда части Девятой армии, - недовольно проговорил комиссар.
- Сейчас все внимание приковано к полякам и Врангелю.
- А если Алгин вырежет наши гарнизоны и, заняв Кубань, развернет мобилизацию, тогда что?
Андрей не ответил. Помолчав, он сказал твердо:
- Никто не должен упрекнуть нас, Абрам, что мы без боя отдали Кубань врагу.
- Мертвых не упрекают.
- Да… А пока мы живы, Абрам, будем биться изо всех сил… Давай–ка проверим список куркулей.
…Андрей ехал домой взволнованный. Надвигались грозные события, и от его умения, его выдержки зависело многое в предстоящих жестоких боях. Алгин - умный и сильный враг. Если он не выступил сразу же после выхода Врангеля из Крыма, - значит, чего–то ждет… Ждет, несмотря на то что, несомненно, знает об Уральской бригаде… И даже та трепка, которую Капуста задал коннице Гриня, не заставила Алгина изменить свою тактику выжидания.
В сенях Андрей столкнулся с Наталкой. Он еще не видел ее после своего возвращения из Ростова; минуя Староминскую, он проехал в Каневскую, а вернувшись оттуда, попросил комиссара срочно созвать бюро парторганизации. Наталка радостно вскрикнула и повисла у него на шее.
- Дядя Андрей! А Семен уже пришел, вас ждет! Неожиданно поцеловав его в щеку, она убежала. Андрей прошел в кухню, снял оружие и, бросив его на койку, стал расстегивать воротник чекменя. В комнате Наталки послышались возня и приглушенные голоса. "У нее кто–то есть", - подумал Андрей и подошел к двери.
Наталка, обхватив за талию сопротивляющуюся Зинаиду Дмитриевну, кружилась с ней по комнате.
"А ведь она рада моему приезду!" - мелькнула у него мысль. Он с нежностью наблюдал за расшалившейся Наталкой и только когда увидел, что его заметили, переступил порог.
- Здравствуйте, Зинаида Дмитриевна! Наталка, пусти ее, пожалуйста.
Он подал учительнице руку и, задержав ее тонкие пальцы в своей широкой ладони, посмотрел ей в глаза.
- Продолжаете худеть? Я вам запрещаю жить одной в школе. - И обращаясь к Наталке: - Ты ее не отпускай. Пусть здесь поживет…
- Не пущу, дядя Андрей, пусть и не думает.
- Но ведь это насилие над личностью! - шутливо возмущалась Зинаида Дмитриевна.
- Иногда необходимо насилие, - ответил Андрей и прошел в зал, где на койке лежал Семен Хмель.
- Ты зачем встаешь? Хочешь, чтобы раны открылись? - Андрей присел в ногах. Хмель, показывая глазами на дверь, тихо проговорил:
- Затвори.
Андрей притворил дверь и опять сел на койку. Хмель сказал:
- Вчера за малым Сухенко не поймали.
- Как, где?!
- Тише… Ночью он пробрался в станицу - ив школу, думал, видно, что учительница там, а Бабич у школы пост выставил. Ну, часовой увидел его: "Стой! Ложись!" А он по часовому - из нагана, да ходу. Прибег к попу Кириллу - коней он там с вестовым оставил, - а Бабич с хлопцами уже там обыск делает. Он назад… через церковную ограду перемахнул и бежать…
- Убег?..
- Убег, стерва.
- Ну, черт с ним. Чтоб ты мне не смел из дому выходить! Попа и ординарца сам допрошу.
Вошла Наталка.
- Что же вы? Борщ простынет. Дядя Андрей, после обеда в моей комнате отдыхать ляжете. Мы вам и ставни позачиняем, чтоб мухи не кусали. Тетя Зина! Помоги их обедать тащить. - Наталка схватила Андрея за руку. - Мы с тетей Зиной во дворе стол накрыли, под вишней. Идемте! Тетя Зина-а!..
Сухенко нашел Алгина в землянке полковника Дрофы. Генерал сидел за грубо сколоченным столом и что–то писал. На его коричневой черкеске тускло блестели золотые генеральские погоны, а на шее, поверх кремового чекменя, висел орден Владимира с мечами.
Сухенко остановился у входа. Алгин поднял голову и ворчливо проговорил:
- Заходите, молодой человек. Рассказывайте, где столько времени пропадали.
Сухенко прошел к столу и сел на табурет напротив генерала. Лишь тогда он увидел, что Алгин в комнате не один: в углу на бурке спал полковник Дрофа.
- Ну-с?.. - Алгин отложил в сторону ручку и приготовился слушать. Но окинув взглядом расстроенное лицо начальника штаба и его замаранную кровью черкеску, вскочил и засуетился. - Ах, боже мой, вы ранены? Да говорите же, полковник! Нате, выпейте воды.
- Благодарю, ваше превосходительство. Я чертовски устал и… слегка ранен.
В углу зашевелился Дрофа. Он поднялся со своего ложа, зевнул и, увидев Сухенко, иронически бросил:
- А, заявились? Расскажите нам о своей инспекторской поездке.
Сухенко, сделав вид, что не понял насмешки, сел на табурет.
- Конница полковника Гриня, как я и ожидал, замечательная. Люди - на подбор. Конский состав тоже хорош…
- Был хорош, - сухо оборвал его Дрофа. - Отстали от жизни, господин полковник. Пока вы искали приключений в Староминской, конницу полковника Гриня так потрепали, что от нее почти ничего не осталось.
- В этом я не виноват… - подавленно ответил Сухенко.
Генерал хотел что–то сказать, но Дрофа, не заметив этого, продолжал:
- Потеря двух полков вашей бригады из трех тоже, стало быть, произошла не по вашей вине? Но по существу эти чрезвычайно тяжелые для нас неудачи связаны с вашими любовными похождениями.
Сухенко, побледнев, поднялся.
- Что вы этим хотите сказать, полковник?
- Только то, что всякий начальник штаба, а начальник штаба повстанческой армии в особенности, должен являться мозгом армии, а следовательно, иметь всегда ясную голову и твердую волю…
- Полковник Дрофа! Я - начальник штаба…
- А я помощник командующего армией. Той армией, которую мы должны создать. Нам дорог каждый боец и каждый час, а из–за вашей распущенности мы теряем целые полки и сотни.
Вмешался генерал.
- Марк Сергеевич, оставьте. Пусть отдохнет, поговорим об этом после.
- Но, ваше превосходительство… - начал было Сухенко.
Генерал неожиданно перешел на резкий, повелительный тон.
- Полковник Дрофа совершенно прав. Если вы не прекратите ваших похождений, я вас сниму и отдам под суд… А теперь слушайте: сегодня мы получили сообщение из Крыма о том, что отправка десанта несколько задерживается получением из Англии двух пароходов с обмундированием и оружием. Нам приказано воздержаться от выступления до прибытия десанта.
Сухенко вскочил:
- Что ж они хотят, чтобы пришла Уральская бригада и вырезала нас?!
- Успокойтесь. В сообщении указано, что бригада прибудет не раньше чем через три недели и… что командир ее поступает в наше распоряжение.
- Что?!
- Да, в наше распоряжение. Марк Сергеевич лично знаком с комбригом, и это облегчит нам связь. Кроме того, я решил ехать сам в ставку и по возможности ускорить выступление десантной группы из Крыма. На это время, Марк Сергеевич, вы замените меня здесь.
- Три недели!.. - с отчаянием проговорил Сухенко. - Три недели - это так долго!.. Я считаю необходимым выступить немедленно, захватить ряд станиц, и в особенности Староминскую, Бриньковскую, Каневскую, Приморско - Ахтарскую и Гривенскую. Этим мы сможем обеспечить высадку десанта и к тому времени, пока он подойдет, провести мобилизацию.
Алгин покачал головой.
- Нет, Анатолий Николаевич, так нельзя. Если даже нам удастся в несколько дней подавить сопротивление гарнизонов и развернуть мобилизацию, то вооружить казаков нам нечем.
- Оружие у них найдется.
- Ни черта у них его не осталось, - зло проговорил Дрофа. - Вот если б ваши полки были дома, тогда другое дело, а сейчас хочешь не хочешь надо ждать. Иначе части Девятой армии, брошенные из Ростова, смогут расправиться с нами еще быстрее, чем мы с гарнизонами.
- Их там уже нет.
- Представьте себе, что еще есть. И если они будут брошены не на основной фронт, а на нас, то нам придется очень плохо. Недаром же Семенной побывал в Ростове. Несомненно, он там добился этого.
- Эту собаку, Семенного, надо немедленно убить! - воскликнул, вскочив, Сухенко и тотчас же, поморщившись от боли, сел опять.
Дрофа переглянулся с Алгиным. Генерал вновь заговорил, постукивая пальцами по столу и обдумывая каждую фразу.