* * *
Спустя три месяца после похорон Ивана Терехина, все свободные от наряда пограничники собрались в ленинскую комнату. На улице звенела солнечная весна, по стенам прыгали "зайчики"- отражение луж.
- Смирно! - скомандовал лейтенант.
Вошел капитан Светлов, принял рапорт, заговорил, и голос его зазвучал необычно торжественно.
- Товарищи! Указом Президиума Верховного Совета СССР нашей заставе присвоено… имя…
Капитан глотнул воздух и повернул голову к большому, во весь рост портрету молодого пограничника. Оттуда, на свое бессмертие, живыми глазами смотрел Иван Терехин.
Туман-озеро
1
На заставу "Зеленая Падь" спешил новый начальник.
- Но, Машки, но!.. - сидя рядом с лейтенантом, весело покрикивал на лошадей сержант Лысогор, командир отделения, комсорг, который в особых, так сказать, "парадных" случаях исполнял обязанности ездового.
Пока лошади бежали бодро, лейтенант Вьюгов сидел молча, хмурясь и думая о чем-то своем. Но вот подвода выехала на длинную песчаную косу. Постромки дернулись, лошади напряглись, окованная железом заставская бричка, сразу отяжелев, словно дном поволоклась по сыпучему песку, со скрежетом, от которого зубы сводило.
"Ну, теперь он характер покажет", - покосился сержант на Вьюгова. Но тот, охватив руками колено, не проявлял никакого беспокойства.
- А вы как там? - посмотрел Лысогор назад.
На заставу ехали еще и две женщины: занявшая почти всю бричку толстая продавщица ларька со своими свертками и кульками, и пригорюнившаяся Валя, жена недавно раненого капитана Сорокина.
- Ничего, скорее бы доехать, да товары распродать, - продавщица с трудом выпрямила отсиженную ногу.
- А вы, Валя? - каким-то вдруг упавшим голосом спросил сержант жену бывшего начальника заставы.
Валя вздрогнула, но, поглощенная своим горем, видно не расслышала вопроса и промолчала.
Под колесами "зубовный скрежет" не прекращался.
- А, черт, пройдусь пешком! - вдруг нетерпеливо хлопнул по колену лейтенант и соскочил с брички.
- Не надо, коса скоро кончится… - начал было Лыcoгор.
- Ладно уж… - Вьюгов провел рукою по горячей спине запотевшей коренной и, увязая в песке, побежал впереди лошадей.
Слепило солнце, желтизна песчаной дороги, вливаясь в зелень озими, расплывалась, и сержанту чудилось, что вместе с колеблющейся спиною бежавшего лейтенанта все вокруг колеблется.
"Эх, и дела же на заставе", - с досадой подумал Лысогор и завертел над головой кнутом.
- Но, Зойки, но!., поднажмем еще немножко…
Не так давно по этой же дороге сержант вез Валю и капитана Сорокина. Капитан тоже, как сейчас Вьюгов, торопился принять "Зеленую Падь", тоже бежал по песку, и вот - загруз… Пять пуль вынули из тела Сорокина в госпитале. Диверсанты не захотели его убивать совсем. "Свои доканают", - злорадно бросил главарь.
"Свои" - здорово придумано. За пистолет и планшет с документами Сорокину действительно не поздоровится. Спасти его может только быстрая поимка Косача и Моцко. Это будет зависеть от нового начальника…
- Но, Зойки, но! - подбадривал лошадей и самого себя сержант. Он вспомнил, как однажды к Вьюгову робко подошла Валя и что-то сказала.
"Оставь меня в покое", - отмахнулся Вьюгов. Видать, нелегкая предстоит лейтенанту задача. Как бы он тоже не "загруз"… Кстати, непонятно, почему он злится на Валю.
Песчаная коса так же неожиданно оборвалась, как и началась. Постромки ослабели, бричка со звонким цокотом покатилась по накатанной дороге. Заиграл встречный ветерок. Все с облегчением вздохнули. Валя тоже немного приободрилась.
- Теперь совсем другое дело. Машки… - вслух обрадовался сержант.
- Да кто же они все-таки, - Машки или Зойки? - усаживаясь на свое место, спросил Вьюгов.
- Когда еле плетутся - Зойки, когда бегут, как сейчас, - Машки. - усмехнулся Лысогор. Он был рад, что новый начальник, наконец, заговорил.
Влево горизонт отступил далеко, прямо впереди небо закрывалось вершиною плоскогорья, на которое поднималась подвода.
Белорусскую природу, словно политую маслом и разрисованную яркими красками, трудно представить без аиста. Вот и сейчас одна из этих птиц застыла на зеленой макушке одинокого, буквально выраставшего перед глазами кургана. Стоя на одной ноге, аист тоже, казалось, вырастал вместе с курганом.
- Вестник счастья, - кивнул головой сержант в сторону птицы. - Старые люди уверяют, что если аисту разрушить гнездо, он подожжет дом обидчика, - добавил Лысогор, надеясь, что уж на этот раз лейтенант разговорится.
- Возможно, - задумчиво согласился Вьюгов, глядя прямо перед собою.
"Боится прозевать "Зеленую Падь""… - понял Лысогор. Ему захотелось скорее добраться до заставы.
Через несколько минут на ясной голубизне неба показалась зеленая пограничная вышка; вслед за нею целой стаей взлетели островерхие, со скошенными углами крыши.
Среди группы построек выделялось похожее на старинный замок серое каменное здание.
Подвода вышла на вершину плоскогорья и стало видно, как от каменного здания раскрытым веером сбегают вниз приземистые яблони. Словно чем-то удивленные, останавливаются они над крутым оврагом.
Лысогору обидно было: лейтенант видит заставу, а молчит.
- Это и есть "Зеленая Падь"? - наконец спросил Вьюгов.
- Она, - с напускным равнодушием ответил сержант и потянулся за винтовкой. - Соседи иногда балуют, - кивнул он на запад.
Там, отливая чистым матовым светом, километра два шла озимь, дальше как бы срезанная ножом; за нею то лес дыбом, то кусты островками, то полосатым арбузом бугор, то мелькнут и скроются черепичные крыши.
Германия, - пояснил сержант.
- У-гу, - согласился Вьюгов.
- Вы замечаете, с ее стороны будто какая-то тень нависла?..
- Да? Никакой тени, просто ощущение близости границы… И только.
- Здесь всегда ощущение, будто кто-то смотрит на тебя или берет на мушку, - настаивал на своем Лысогор, время от времени поглядывая на Валю, которая чем ближе подъезжали к заставе, тем заметней нервничала.
В воздухе стоял какой-то странный шум, отдаленно напоминавший комариный звон. Над линией границы на большой высоте шел самолет. За ним тянулся кудрявый след.
- Проверяют нервы… - вскинул голову сержант. - Ежедневное занятие. Достать бы его.
- У-гу, - снова отозвался Вьюгов.
- Что вы, товарищ лейтенант, в самом деле?.. - вспыхнул Лысогор. - Тпру, Машки! - Лысогор внезапно придержал лошадей и показал лейтенанту на аиста. Аист кидал тревожные взгляды в сторону темных кустов, видневшихся на чужой стороне. Вдруг птица взлетела, метнувшись в сторону. В тот же миг донесся лающий выстрел немецкого карабина.
Сержант поднял было винтовку, по тут же опустил ее.
- Вот вам и ощущение близости границы, - сказал он, когда в озимь, как в воду, плюхнулся подбитый аист.
- У вас всегда так?
- Последнее время так. Балуют. Попала пуля в птицу, попробуй докажи, откуда она прилетела.
- Птица или пуля прилетела?..
Лысогор пристально посмотрел на лейтенанта.
- "Соседи" охоту устраивают через границу… А мы… Преследуешь иной раз нарушителя, но стрелять по нем- черта с два! Попадет пуля на территорию Германии - неприятностей не оберешься. Выкручивайся, как хочешь.
- Стреляйте так, чтобы пуля попадала в нарушителя, - хладнокровно посоветовал лейтенант.
- Не все же у нас ворошиловские стрелки… - сержант многозначительно покосился на лейтенанта.
- Поэтому и Косача упустили, - так же спокойно отрезал лейтенант.
- Но, Машки, поехали!.. - прикрикнул сержант, стремясь скрыть смущение.
Подвода загрохотала по дороге. Возле кургана, словно утопающий, забился в озими аист.
- Постойте! - неожиданно воскликнула Валя, - Нельзя бросать раненого, даже если это птица.
Лысогору почудился в словах молодой женщины скрытый упрек.
Валя на ходу спрыгнула с брички. Сержант остановил коней. Когда Валя возвратилась с окровавленной птицей в руках, Вьюгов подвинулся, уступая женщине место, но ничего не сказал.
2
"Зеленая Падь" располагалась в бывшем поместье пана Густава Шкетуша. В дни освобождения западных областей он бежал в Германию. С недавних пор его гайдуки стали часто появляться в окрестностях поместья. Особенно усердствовали Косач и Моцко. Это они подстерегли начальника "Зеленой Пади", когда тот беседовал с жителями села Костувки; вывели на площадь и начали издеваться.
Когда подоспел пограничный наряд, диверсанты скрылись: Моцко где-то на нашей территории, а Косач- за границей.
Известный своей строгостью подполковник Громатюк лично приезжал на заставу расследовать этот случай. Он никого не разносил, не грозил различными карами, но, уезжая, как бы между прочим обронил фразу о том, что такого позора не помнит за всю свою службу на границе.
На "Зеленой Пади" со дня на день ждали нового начальника. Сержант Лысогор вторые сутки дежурил с подводой, чтобы сразу же доставить его на заставу.
Свободные от службы бойцы собрались возле турника на спортивной площадке. Ефрейтор Хвостиков, без фуражки, с раскудлаченными волосами, заспанный и, как всегда, чем-то недовольный, ораторствовал:
- Слышали новость? Фамилия нового не то "Вьюга", не то "Завирюха". У самого "Грома" в курсантах отличником был. Молодой, но - бритва. Даже на Валентину Сергеевну покрикивает, вроде как на свою супругу… Перед ней сам "Гром" в конфетку превращается, хоть за щеку клади. А новый - нос кверху. И фамилия-то- Вьюга! Нагонит холоду…
- Не мешало бы… А то некоторые совсем от жары разомлели, - бросил один из бойцов.
- Кто-кто, а Хвостиков холодка дождется, - поддакнул второй.
Хвостиков криво усмехнулся, скашивая тонкие губы.
- Не пугайте, я не рожаю. А то, помню, такой случай. У одного начальника, это еще было на старой границе, убирал я канцелярию. Начальник сидит и скрипит пером, а сам маленький, сутулый, невыспавшийся. Вдруг вбегает старшина… "Товарищ старший лейтенант, ваша жена рожает!"… "Пусть подождет", - отвечает начальник заставы, а сам продолжает скрипеть пером. Я чуть было веник не проглотил!..
- Жаль, что не проглотил, - отозвался первый боец.
- Почему? - вырвалось у Хвостикова.
- Язык бы поколол, может, меньше болтал…
- Едут! - вдруг послышался зычный голос откуда-то сверху. Все посмотрели на вышку. Наблюдатель с карабином у ноги и биноклем в руках еще раз крикнул во двор, как в колодезь - Едут!
Бойцы притихли. Как ни как, едет человек, от которого будет зависеть не только их служба, но и жизнь.
Вдруг открылась калитка и во двор, вместо ожидаемого начальника, опираясь на сучковатую палку, вошла старуха в сереньком платке.
- Вы откуда, бабушка? - обступили ее пограничники.
- Из Кустувки, - в голосе старухи послышались слезы.
Она с трудом рассказала, что дедушка Соснувец, ее муж, в эту ночь повесился. Холодного сняли с ворот элеватора.
- Хотя бы вы труну зробылы, да яму выкопалы. Он весь час служил советам… хлеб охранял…
- Мы поможем, бабушка, начальника еще нет, но он не откажет, - пообещали пограничники.
- Тут у самих хуже похорон! - сердито буркнул старшина, выглядывая из окна казармы. Он целую ночь просидел в засаде и, разбуженный дежурным, собирался встречать нового начальника заставы.
Старушка вздохнула, поклонилась в сторону старшины, как на портрет Николая угодника, и направилась, сгорбленная и жалкая, к калитке.
Пограничники провожали ее сочувственными взглядами. Старшина собрался было вернуть старуху, но в это время в ворота резко постучали. Дежурный с ключами метнулся к замку.
Железные створы ворот распахнулись и во двор вошел новый командир.
Выше среднего роста, стройный, в хромовых сапогах и легком летнем обмундировании, перехваченном по гимнастерке боевыми ремнями, он выглядел очень молодо.
- Здравствуйте, товарищи, - сказал он просто, как старым знакомым.
- Здравствуйте!.. Здравствуйте!.. - ответили бойцы нестройно и вразброд.
Но это, видимо, особенно не заботило лейтенанта. Он снял фуражку и, вытерев платком лоб, оглядел двор.
- Ворота выходят на запад. Так. Слева казарма. Справа трехстенный сарай. Под навесом сарая - будки служебных собак. Прямо - коровник. На линии ворот- конюшня. Дальше флигелек… Ага, не иначе, как хоромы начальника заставы! Правильно, товарищи, я сориентировался? - весело спросил он.
- Правильно, все правильно… - рассмеялись бойцы.
Дежурный подал команду "смирно" и подошел к Вьюгову, чтобы доложить. Тот сказал:
- Ладно! Вот приму заставу - тогда. Где-то там наши отстали, везут ларек. Небось заждались?
Грохоча по булыжнику, въехала подвода. Взбудораженные собаки натянули поводки и дружно залаяли. "Лебедь", белой масти дончак, которого чистил ефрейтор Каламбет, заржал и стал на дыбы.
В руках Вали, сошедшей с брички, затрепыхался аист. Лошади дернули, привставшая продавщица упала на чувалы. Из ее рук вывалились коробки, свертки, посыпались конфеты, пуговицы…
- Торговля началась! - сострил Хвостиков.
Грянул смех.
- Тише, вы! - спрыгнув с брички, прикрикнул на всех Лысогор и повел глазами в сторону Вали - капитан, мол, при смерти, а вы ржете.
Валя взяла на руки аиста, широко и странно, не то от боли, не то от жажды раскрывшего клюв, и направилась к флигельку. Поравнявшись с лейтенантом, остановилась.
- Ты где будешь жить, - в казарме или у нас поселишься? - в голосе ее прозвучала усталость, а неожиданное "ты" поразило бойцов.
- Не беспокойся, устроюсь, - Вьюгов передернул плечами и направился к старой костувчанке, которая по-прежнему стояла у ворот, не отнимая от глаз платка. Валя нагнула голову и пошла к флигельку. С порога еще оглянулась.
"Вот ото да!.. Они, видно, старые знакомые", - хмыкнул Хвостиков.
- В чем дело? Что случилось, бабушка? - спросил лейтенант крестьянку.
- Горе случилось, сынку…
Вьюнов внимательно выслушал рассказ женщины.
- Значит, повесился и никакой записки не оставил? - задумчиво спросил лейтенант и больше не проронил ни слова.
Полчаса спустя два пограничника на одноконной повозке повезли старушку домой.
- Лысогор! - появился лейтенант на пороге казармы.
- Есть! - подбежал сержант.
- Подседлайте-ка, пожалуйста, тройку Зоек посвежее. Мне бы вон ту Зойку, мужского рода… - лейтенант показал на белого красавца жеребца, которого сосредоточенно чистил Каламбет.
- Лебедя?
- Да. Захватите и…
- Каламбета? Есть!
- Насчет врача я позвонил - пришлют на место происшествия.
Через несколько минут со двора заставы выехали; всадники. В лучах садившегося солнца они выглядели очень картинно.
Вьюгов - стройный и сосредоточенный; Лысогор - залихватский и повеселевший; Каламбет гибкий, с ястребиной осанкой.
- На боевой расчет! - как только закрылись ворота, скомандовал дежурный засмотревшимся бойцам.
Все побежали в казарму. Один Хвостиков "застрял" возле разъездного ларька. Он приценивался к безопасной бритве и вел игривый разговор с продавщицей.
Подошла Валя.
- Новый начальник уехал?.. - спросила она Хвостикова, который, отложив свою покупку, сразу же навострил уши.
- На похороны уехал, - охотно затараторил ефрейтор. - Я слышал или мне так показалось, что… какое совпадение!.. Лейтенант вроде как бы ваш старый знакомый.
На черепичных крышах заставских построек от лучей садившегося солнца пухли яркие рыжие пятна. Лицо Вали тоже словно распухло. Она, казалось, сейчас расплачется навзрыд.
- Что?.. Как вы сказали?.. Какой же вы… - Валя круто повернулась и направилась к флигельку.
- Хм, выстрел попал в цель… - проговорил ей вслед Хвостиков. Довольный своей проницательностью, он крикнул продавщице:
- Я беру безопаску!.. Заверните!..
- Хвостиков! Кончай базар. Тебя хотят видеть ясные очи старшины! - послышался отрезвляющий голос дежурного из раскрытых дверей казармы, уже затянутых вечерней тенью.
* * *
Поездка на "похороны" оказалась не напрасной. Врач осмотрел тело и установил, что смерть дедушки Соснувца - работа преступных рук.
В тот же день Вьюгов вызвал с заставы по разным маршрутам несколько нарядов. Еще по пули в Костувку один из них обнаружил в лесу израненного ножом человека. Он оказался местным крестьянином и рассказал, что одно время находился на службе у "дефензивы", об этом проведал Моцко и заставил его участвовать в убийстве "дедка" Соснувца. Моцко еще велел готовить поджог элеватора. Застава побежит на пожар, этим воспользуется Косач и принесет из Германии много советских "грошей".
- Я не захотив запалюваты будивлю… Там робыть мий брат. И Мацко кинувся на мене з ножом… - прошептал напоследок умирающий.