Нарушитель, наступая на свою огромную тень, пошел. К его черному затылку, казалось, так и прилипла луна с двумя рожками. Она так и шла сзади за нарушителем.
Косач вынул из кармана руку.
"Пистолет!" - мелькнуло в голове сержанта. Он легонько коснулся Каламбета:
"Занимай свое место. Братушки, не выдайте!.."
Диверсант приостановился, повел вправо-влево головой и шагнул в камыш. Вот уже шорох приближается. Лысогор привстал.
- Стой! - тихо, но до жути отрывисто и резко скомандовал он, вмиг оказавшись на ногах.
"А!"- вздрогнул Косач, напоровшись на холодное лезвие штыка. Его черная тень нависла над выросшим из земли пограничником и закрыла луну. Вдруг темнота прыгнула. Из нее грянул выстрел. Сержант шагнул с правой ноги. По камышу прозвенела винтовка. Т-трах!.. Вскинутая рука бандита от удара снизу прикладом дернулась и пистолет, тускло блеснув, закувыркался в воздухе.
Пока шла эта секундная схватка, темнота, мешаясь с лунным светом, рвалась, как овчина, и клоками летела во все стороны…
Наступила заминка. Косач, угрожающе выставив вперед руки, отступал назад.
"Гах!" обрушился ему на спину Каламбет, сдавил шею и зажал рот.
Пятясь назад и хрипя, нарушитель выгибался, выгибался… и рраз!.. Опять во все стороны полетели клоки темноты и осколки света. Получив двойной удар - в грудь и голень, - Каламбет упал навзничь в одну сторону, а Косач - в другую, прямо под сержанта. Или он плечами переломает колени пограничнику, или ухватит за ноги и ударит затылком об землю. То и другое - самые коварные приемы.
Темнота натянулась. В глазах сержанта зарябило. Сама луна, казалось, прыгнула и кинула его, но не назад а в сторону.
- Спокойно! - прохрипел Лысогор, оказавшись сбоку Косача, упавшего на живот. Враг, видно, еще не думал сдаваться. Круша камыш, он с маху перевернулся и, опираясь на отставленные назад руки, сел. Луна забивала ему светом пасть, глаза, ноздри. Косач метался. Его грудь поднималась, как меха, зубы были оскалены. Он водил темными глазницами, выискивая, куда бы кинуться. во что бы вцепиться.
- Спокойно! - повторил сержант, не отнимая штык, на этот раз неотвратимо готовый вонзиться в живот нарушителя.
- Предал! Предал! - взвыл Косач, потрясая в бессильной злобе пучком вырванного камыша…
Когда диверсанта связали, Каламбет сунул ему в рот кляп.
- Чтобы не выл на луну, - пояснил молчаливый ефрейтор и, волоча ногу, отошел в сторону.
* * *
Пограничники с задержанным поднялись на восточный скат самого высокого из "Одиннадцати Братьев". Занималась заря. По оврагам к озеру уползал густой туман.
- Вот и переночевали, - проговорил Лысогор. Осмотревшись, он добавил - Хотел бы я знать, кого еще в эту ночь не досчитаются наши соседи.
- Шире шаг! - скомандовал он, больше для порядка, потому что Каламбет волочил перебитую ногу. Да и Косачу торопиться некуда.
От Туман-Озера до заставы было недалеко. Едва, только рассвело, как сержант уже барабанил в ворота. Ему хотелось ввести Косача с парадного хода. "Если есть неспящие, пусть посмотрят на "улов"!"
На стук выглянул в калитку дежурный.
- О, для такого гостя - ворота настежь! - сказал он и, взглянув на задержанного, торопливо зазвонил ключами.
Только дежурный увел Косача, как во двор въехал Семкин на мокрой от пота и росы лошади. Словно ка что-то жалуясь, лошадь жалобно заржала.
С плеча Семкина свисало командирское снаряжение. Поясной ремень сложился обручем, из кобуры выглядывала тусклая крышка магазина. Планшет был перехвачен желтой резинкой.
"Лейтенант!"- подумал Лысогор и в его ушах опять послышалось жалобное ржание. Мороз прошел по коже. Он вспомнил, что лошадь так же вела себя, когда был ранен Сорокин.
- Товарищ Лысогор! Вам поручение, - взволнованно начал Семкин. Он посмотрел в двери флигелька и замолк: там стояла Валя!.. В длинной рубахе, с распущенными волосами, она нервно теребила халат, который свисал с ее вздрагивавших плеч.
Семкин соскочил с лошади и, минуя Лысогора, подошел к молодой женщине.
- Это вам… - протянул он снаряжение.
Глаза у Вали расширились. Она ухватилась обеими руками за ворот рубахи, собранной у шеи сборкой.
- Лейтенант?! - выкрикнула Валя безголосо.
- Это снаряжение вашего мужа. Снято лейтенантом с Моцко.
"С каких это пор он стал таким заботливым?"- поняв, что лейтенант жив, уже с неприязнью подумал о нем Лысогор.
- Правда?.. Он передал мне? - в охрипший голос Вали ворвались неожиданные нотки. Она опять подняла к лицу руки. Молодая женщина как бы не могла себе чего-то простить. Она повернулась и быстро ушла.
- Где лейтенант? Что он приказал? - повернулся Лысогор к Семкину, который в одной руке держал повод своей взмыленной лошади, а в другой сиротливо висевшее снаряжение Сорокина.
- Велел вам с Валей ехать в госпиталь, отвезти оружие… Стоять! - прикрикнул боец на заржавшую в сторону открытых ворот лошадь. Потом добавил - Лейтенант задержался с конем, тот прыгал через канаву и растянул ногу.
Пока Лысогор раздумывал, как ему быть, в воротах показался начальник заставы с Лебедем в поводу.
- Валя уехала, не застали ее? - спросил лейтенант сержанта.
- Она и не собиралась ехать, - ответил Лысогор.
- Ну, тем лучше. - начальник заставы вытер с лица пот и к удивлению Лысогора рассмеялся без тени озабоченности.
- Косача уже определили? Почему такой кислый, товарищ комсорг? - почти весело спросил Лысогора лейтенант.
- Разве не знаете - неприятность.
- Какая? - взволновался начальник заставы.
- Ну как же - элеватор сгорел…
- Вот что вас тревожит… А еще старый пограничник… Косача сумел скрутить, а простой вещи не понял. Мы же с вами ездили в район на счет старой развалины, что стояла против элеватора. Теперь ее уже нет…
- Так это она горела всю ночь, не элеватор? - обрадовался сержант. - Вот это здорово!
- Как там сестра?.. Возьмите, Семкин, Лебедя. - протянул повод своего коня Вьюгов.
- Какая сестра?! - воскликнул Лысогор, пораженный мелькнувшей в голове догадкой.
- Ну, как какая? Моя сестра, Валя. Наделала она себе хлопот… Ну да ладно… Этого всего вы можете и не знать… Это не обязательно знать даже пограничнику… - лейтенант задумчиво усмехнулся и направился в флигелек.
Приятно удивленный, обрадованный, Лысогор смотрел ему вслед и не мог совладать со своим лицом, на котором все шире расплывалась улыбка.
Подошли бойцы. Появился Хвостиков, как всегда, заспанный, но готовый на любые выдумки.
- Опять туда же… Спозаранку!.. - кивнул он в сторону флигелька, вслед Вьюгову. - Знаете, где тут собака зарыта? Собирался на Вале жениться наш новый… Но Сорокин перехватил у сослуживца рыбку… Потом сопоставление сторон в одну лунную ночь… Помните? - говорил он вполголоса.
Лысогор переглянулся с Семкиным, передернул плечами. У сержанта было хорошее настроение и он не хотел никому грубить, даже Хвостикову. Но тот сам его задел.
- Как там наше Хасан-Озеро? Не передавало привет? Говорят, при вашем появлении и туманы рассеялись над ним, правда это?
- Не видать тебе Туман-Озера ясным, - покачал головой Лысогор. - А что касается Вали и лейтенанта, то они - брат и сестра.
- Что? - удивился Хвостиков. Его стриженая голова смешно и неприятно клюнула вверх.
- А то самое! - под общий смех сказал кто-то из подошедших бойцов.
Вдруг с левого фланга заставы донеслись гулкие, как лай догов, очереди немецких тяжелых пулеметов. В той стороне фашисты стреляли бывало и раньше.
- Для действий в Африке готовятся на песчаном полигоне, - рад случаю перевести разговор на другое, веско заявил Хвостиков.
- Это тебе фюрер по секрету сообщил?.. Насчет действий в Африке? - переспросил Лысогор и лицо его стало серьезным.
- Фюрерша, - пробормотал Хвостиков, примирительно заулыбавшись.
- В ружье! - прогремела из дверей казармы команда.
Затопали сапоги бойцов, изредка бряцало оружие, приглушенно заржала лошадь - застава строилась по тревоге.
Бывает, покажется из-за туч луна и опять спрячется. Так и у пограничников: блеснет на их небе что-нибудь от мирной жизни - приятное или неприятное, - и вот уже его нет.
Случай на фронте
Знойный, томительный день первых чисел июля тысяча девятьсот сорок первого года. Истоптанная, исковерканная тысячами ног, колес, гусениц дорога устало курится пылью. По ней только что с запада на восток прошли последние колонны. Бойцы устало переставляли ноги. По их пыльным лицам ручейками струился пот… Иной боец внезапно остановится, постоит в немом раздумье, потом спохватится, словно после тяжелого сна, торопливо вытрет рукавом лицо и пойдет дальше. И кто знает, вытер ли он с лица пот или скупую солдатскую слезу…
Лейтенантом Русановым владело то же чувство, что и проходившими мимо бойцами. А когда живая лавина внезапно разорвалась и, обтекая военный городок с запада и востока, скрылась в просеках, на лесных дорогах, и шоссе опустело, ею душу еще больше сковала гнетущая тяжесть.
На западе, где дорога опустевшим жолобом подходила к реке и пересекала ее, все кипело. Над переправой беспрерывно висели фашистские самолеты.
Русанов повернулся, кинул торопливый взгляд на городок, представший перед ним в хаосе свежих еще разрушений. и на мгновение задержал глаза на небольшой группе своих бойцов, собравшихся посередине двора. Бойцы тихо переговаривались, точно кто мог их подслушать, и с волнением посматривали вверх, на чудом уцелевший репродуктор, прикрепленный на телеграфном столбе.
- Товарищ лейтенант, вас к телефону, - доложил подбежавший сержант Брылунов.
Лицо сержанта было возбужденно, глаза лихорадочно горели, брови круто сошлись под плотным обручем марлевой повязки.
- Русанов слушает, - произнес лейтенант, чувствуя как кровь бьет о холодный металл прижатой к виску трубки и как взволнованно дышит за его спиной Брылунов.
- Полковник Головин, - раздалось в телефоне. - Подтвердите получение пакета "ноль один ноль" и немедленно принимайте меры к исполнению. Один экземпляр приказа направьте непосредственно исполнителю, минеру Акимову. По выполнении следуйте указанным маршрутом.
Наступила пауза. Русанов замер в немом оцепенении. В телефоне опять забилось что-то живое и, как показалось лейтенанту, тревожное.
- Обстановка изменилась. Южнее Казенного бора враг прорвал фронт, мосты в тылу взорваны. Создалась угроза захвата объекта. Вот так… - словно отвечая на немой вопрос Русанова, произнес Головин.
- Будет выполнено, товарищ полковник, - ответил Русанов, не слыша собственного голоса.
Внимание начальника, выраженное как сочувствие, не официальным тоном, наполнило душу лейтенанта теплотой. В то же время стало ясно, почему фашисты не бомбят объект в Казенном бору и почему так внезапно свернули на север наши отходившие войска.
- Вот что, - еще тише и задушевнее прозвучали в телефонной трубке слова полковника, - по радио будет передано правительственное сообщение, послушайте со своими людьми. Думаю, успеете. Вам все понятно, товарищ Русанов?
- Да, товарищ полковник. Все понятно.
- До свидания, товарищ Русанов. Желаю мужества.
Лейтенант продолжал держать руку на аппарате, словно не веря в реальность этого разговора. В сознание ввинчивалась одна мысль - взорвать склады! Русанов смотрел прямо перед собой, пока не заметил, что у сержанта через туго стянутую марлю проступила свежая кровь.
- Позовите связного! - почти шепотом произнес лейтенант. - А вам необходимо перевязаться.
Через несколько минут связной, вложив за пазуху конверт, с места пустил коня в галоп.
Отправив двух красноармейцев с другим пакетом к тому же исполнителю более безопасным маршрутом, чтобы продублировать распоряжение полковника Головина, Русанов облегченно вздохнул и посмотрел в сторону не отходивших от репродуктора бойцов.
- Откуда они узнали, что будет правительственное сообщение? - спросил он стоявшего рядом сержанта.
- Эх, товарищ лейтенант… - многозначительно произнес сержант, прижав кулак к перевязанному виску.
- Сильно болит? - озабоченно спросил Русанов.
- Болит, - откровенно признался Брылунов.
- Крепко смазал проклятый парашютист. А знаете, кто будет говорить? - снизив голос до шепота, спросил он. Брылунов, сдерживая горячее дыхание, потянулся к уху лейтенанта и что-то тихо шепнул. Взгляд лейтенанта загорелся.
- Вы откуда знаете?!
- Солдатская душа если чего и не знает, так чувствует, товарищ лейтенант.
- Это верно, - согласился Русанов, о чем-то думая.
Ждали начала радиопередачи. Русанов стоял среди бойцов, временами поглядывая в сторону ворот. Что-то долго не возвращался конный связной. Да уже время быть взрыву… Лейтенант с беспокойством взглянул на Казенный бор и увидел на его фоне, в раме ворот, группу военных. Красноармейцы притихли. Впереди военных шел капитан.
- Вы лейтенант Русанов? - резко, как выстрел, прозвучал его голос.
По лицу капитана, как и по лицам ею спутников - еще одного офицера и рядовых, - градом катил пот. Капитан снял фуражку, вытер ослепительно белым платком русый ежик волос. В теле он был худощав, но фигура его как-то странно расширялась к шее. его костлявые плечи были высоко вздернуты вверх.
- Я лейтенант Русанов. - взяв под козырек, ответил озадаченный командир взвода.
- Очень хорошо. Дело в том, что приказ, который вы оставлены выполнять, - отменяется. Вы знаете, о чем я говорю, - о приказе ноль один ноль…
У лейтенанта зарябило в глазах.
- Наши войска закрепились на восточном берегу. Обстановка изменилась, понимаете? Торопитесь! - произнес капитан.
Русанов просветлел было от радости, что отступление прекращено, но сейчас же помрачнел снова и с беспокойством посмотрел на своих бойцов. Ему вспомнился заботливый голос полковника Головина. Как же он не сообщил об изменении в обстановке и не отменил свой предыдущий приказ?
Капитан, перебрав колючим взглядом насторожившихся красноармейцев, остановился на сержанте.
- Уведите рядовых, когда здесь разговаривают старшие!
Его хрящеватый кадык мотнулся по широкой шее вверх-вниз и, распирая ворот гимнастерки, угрожающе остановился. Брылунов хмуро молчал.
- Надеюсь, вы разрешите мне связаться с моим командованием? - сказал Русанов и, не дожидаясь ответа, заспешил к телефону.
- Торопитесь, лейтенант, - послышалось ему вслед.
От этих слов, вернее от тона, каким они были сказаны, по спине лейтенанта прошла дрожь. В них звучало что-то злорадное, холодное.
Русанов торопливо покрутил ручку аппарата, приложил трубку к уху. Она молчала.
- Я уже ничего не могу сделать, но… - произнес Русанов упавшим голосом и замолчал. Он хотел было сказать, что ему достоверно известно о переправе фашистов южнее Казенного бора на восточный берег, что нет, таким образом, никакой логики отменять приказ, но больше ничего не сказал.
- Какие там еще "но"! - раздраженно воскликнул капитан. - Немедленно и без рассуждений выполняйте… Я несу ответственность, как старший по званию… Вот мои документы.
Он повернул голову к своим спутникам, как-то по-особенному ощупывая их своими холодными глазами, и приказал:
- Старшина Краснов, постройте и отведите бойцов в сторону, им здесь делать нечего.
"Что он так смотрит?"- подумал Русанов, еле сдерживая вскипевшее негодование и, встретив упорный взгляд сержанта Брылунова, чуть было не вскрикнул от внезапной догадки.
- Я должен связаться со своим командованием, - мягко, к удивлению Брылунова, даже просительным тоном произнес Русанов, - иначе я не могу, сами должны понимать…
Капитан, сжав челюсти, с минуту стоял в той же позе и зловеще молчал. Потом, резко повернувшись к своим спутникам и присев, как для взлета, вдруг выпрямился.
- Дискредитировать приказ, издеваться над капитаном! Расстрелять! - указал он судорожно вытянутой рукой на Русанова и кинул взгляд на старшину Краснова.
- Двое с правого фланга - шагом марш, остальные кру-гом! - скомандовал Краснов.
Лицо лейтенанта стало меняться, он будто даже выше стал.
- Повторяю, - сказал он спокойно, - красноармейцы остаются на месте. Они бойцы моего подразделения и по нашим уставам все команды передаются через их командира, то есть через меня. Это же вы должны знать? - спросил Русанов после паузы, внутренне удивляясь и радуясь своему спокойствию и продолжая вглядываться в лицо капитана.
"Как лежит гимнастерка на нем, будто только со склада", - думал лейтенант. С того момента, как он убедился, что его бойцы насторожились и тоже что-то подозревают, к нему вернулась уверенность. Он видел, как Брылунов весь напружинился, точно готовясь к прыжку.
- Что вы стоите, черт вас возьми! - скрипнул зубами капитан и вдруг вздрогнул. Над ним раздался резкий металлический треск.
Бойцы, услышав шорох в репродукторе, затаив дыхание, подались вперед. Скрипнул песок, колыхнулось оружие, и все замерло.
"Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!"
"Он!" - пронеслось, как вздох облегчения, от сердца к сердцу.
Капитан и его группа стояли, как парализованные.
"…Все имущество…, которое не может быть вывезено, должно, безусловно, уничтожаться", - спокойно звучал знакомый голос.
Словно в ответ на эти слова донесся потрясающей силы взрыв. В просвет арки ворот, над серединой Казенного бора поднялась и повисла огромная огненная туча. Сразу, вслед за первым, раздались еще три взрыва.
Русанов будто взобрался на высокую гору. Переполненный нахлынувшим на него чувством, он с облегчением прислонился к столбу, на котором продолжал звучать репродуктор.
… "Уничтожать шпионов, диверсантов, вражеских парашютистов…"
Капитан, втянув шею, потянулся рукой к пистолету. Сухо захрустела кожа кобуры. Бойцы угрожающе колыхнулись. Лейтенант повернулся и посмотрел на капитана тяжелым и презрительным взглядом.
- Опустите руку, герр капитан, или как вас там! - сдавленным голосом произнес лейтенант.
Опалив щеку, пуля врезалась в столб у виска Русанова. В тот же миг лейтенант увидел как Брылунов бросился вперед и схватил руку с дымившимся пистолетом.
Скрип песка, бросок оружия, свист вскинутых штыков, и кольцо бойцов сомкнулось.
Русанов сейчас не видел врагов, они были в кольце, но представлял их до поразительной остроты: их хрящеватые кадыки, застывшие, как у ящериц, глаза, слежалая необношенная форма на них, видно, взятая с ограбленного склада.
- Вы ранены?! - бросился к Русанову Брылунов и, увидев на уровне головы лейтенанта в столбе свежую пробоину, успокоенно добавил:
- А все же у нас нервы покрепче!..