…Червонное озеро нас очень устраивало. Оно находилось на стыке нескольких районов. Отсюда легко связаться с соседними районами: Житковичским, Копаткевичским, Петриковским и Ленинским. Правда, они были не нашей области, но для партизанской борьбы это не имело значения. Нас очень интересовали Минск, Бобруйск, Осиповичи, Слуцк. Через Любань я Старобин мы могли связаться и с этими городами. Кроме того, нам стало известно, что недалеко от озера, в деревне Рот, находится много раненых бойцов Красной Армии. Некоторые из них уже подлечились, но не знали, что им делать. Их помощь очень пригодилась бы нам. Твердо надеясь на солдат и актив червонноозерцев, обком, отправляясь на озеро, отказался от предложения Меркуля взять из отряда несколько бойцов. При обкоме должна бы быть небольшая, но по-настоящему боевая, оперативная группа. Действия наши с каждым днем расширялись и усложнялись. Нужны были люди для связи с остальными группами, отрядами, с городами, районными центрами и для многих других целей. Эту группу мы решили создать на месте.
Прибыв на озеро, я вызвал из деревни начальника почтового отделения коммуниста Якова Бердниковича. Он немедленно явился. Из беседы выяснилось, что здесь имеется по крайней мере полтора десятка человек, которые уже действуют как партизаны, и большое количество людей, готовых хоть сегодня вступить в отряд. Мы поручили Бердниковичу связаться с ними, а сами занялись устройством жилья.
Многое изменилось на озере с того времени, когда я бывал здесь на мелиоративных работах. Иной раз встретишь знакомое место и так обрадуешься, что оно за несколько лет мало изменилось и ты смог сразу его узнать. Но здесь все было иначе. Я долго ходил у берега, выбирая укромный уголок для размещения подпольного обкома. Мне хотелось увидеть те места, где я когда-то отдыхал после долгих скитаний по участкам. Почти ничего из того, что так ярко запечатлелось в моей памяти, я не нашел. Даже лес, который так красиво раскинулся возле озера, и тот казался иным.
Под одним из деревьев мы облюбовали уютное местечко. Шофер Войтик занялся устройством шалаша, а мы вчетвером начали обсуждать план наших дальнейших действий. Ощущалась настойчивая необходимость укрепить связь с остальными районами. Нас беспокоило, что уже несколько дней не было известий из Любани. Я намеревался послать туда Войтика, в Краснослободский район - Бородича. В Копылском, Гресском, Руденском и смежных с ними полесских районах надо было побывать самим.
В Краснослободском районе партизанами руководил секретарь райкома партии Жуковский, в Копыльском - инструктор райкома Жижик, в Гресском - заведующий военным отделом райкома Заяц, в Стародорожском - Петрушеня, в Руденском - Покровский, в Борисовском - Яраш, Ходоркевич, в Бегомльском - Манкович, в Червенском - Романенко, Плоткин, Кузнецов, в Смолевичском - Марков, в Плещеничском - Ясенович. Надо было шире развернуть работу партийных и комсомольских организаций, подобрать кадры и везде создать подпольные райкомы. Это была нелегкая задача. Большая часть партийных работников ушла на фронт, некоторые эвакуировались. Надо было находить новых людей, воспитывать их, втягивать в работу.
Мачульский, Бондарь и Бельский с наступлением ночи отправились в Красную Слободу, Капыль, Гресск, а мне предстояло связаться с полесскими районами. Мы считали также, что Мачульскому надо попытаться добраться до Минска, побывать в Борисове, Плещеницах.
На следующий день ко мне пришел Бердникович, и мы с ним отправились в деревню Рог. Любопытно было посмотреть, что там за бойцы, о которых здесь много говорили. Бердникович обрисовал их не очень привлекательными красками, но мне почему-то не верилось, что они такие беззаботные люди.
Деревня Рог своим внешним видом напоминала Красный Берег. Такая же она по величине, с такими же хатами. Только болот кругом меньше, да грунтовые дороги проходят не так далеко, как в районе Красного Берега.
На улице безлюдно. Одна женщина вышла со двора с пустым ведром, сделала шагов пять нам навстречу, потом, блеснув глазами, быстро побежала назад. Вскоре вышел парень в военной гимнастерке и уставился на нас пытливым взглядом.
- Что, не узнал? - насмешливо спросил Бердникович. - Не бойся, люди свои.
- Вас-то я узнал, - холодно ответил парень и не двинулся с места.
- Из тех самых? - тихо спросил я, когда мы немного отошли.
- Из них, - ответил Бердникович, - самый главный авторитет!
- Фашистов еще не было здесь?
Бердникович оглянулся по сторонам.
- Нет, фашисты еще не заглядывали, а вот житковичские полицейские, - не скрывая тревоги, сказал он, - повадились, уже несколько раз были. Все этих ребят выслеживают. Недавно нашли одного, еще совсем больного, с тяжелой раной в груди. Вытащили из каморки, взвалили на телегу и повезли, должно быть, в свой участок. А женщину, которая прятала парня, избили до полусмерти.
Мы зашли в небольшую хату в конце деревни. Встретила нас молодая хозяйка, в белом платке, смуглая, с бойкими карими глазами. Бердниковичу она сдержанно кивнула головой, а на меня посмотрела долгим испытующим взглядом.
- Свои, - сказал Бердникович. - Принимай гостей, Наталья.
Он, видимо, на правах близкого человека в этом доме пригласил меня сесть, не ожидая, пока это сделает хозяйка, потом присел у стола сам. Наталья все бросала на меня короткие пытливые взгляды.
- А где же твоя старуха? - обратился к ней Бердникович.
- А там где-то, на огороде, - быстро ответила Наталья, - с картошкой мы еще не управились. Может, позвать?
- Нет, не надо, пусть себе копается. А молодой твой где?
Женщина вспыхнула:
- Какой молодой?
- Ну, тот самый, с зелеными петлицами.
- Какой же он мой? - вдруг повысила голос Наталья. - Какой же он мой?! - И, обращаясь уже ко мне, с жаром продолжала: - Человек кровью истекал, пуля плечо насквозь пробила, ну, подобрала я, выходила… Так разве ж это мой? Поправился, встал на ноги и пускай себе идет, куда надо… Я давно ему говорю, чтобы шел к своим, на фронт. И он пойдет, вот только еще один его товарищ поправится.
- Хорошо, хорошо, - успокоил ее Бердникович. - Никто тебе плохого не говорит, иди скажи ему, пусть позовет сюда этих военных. Скажи, что командир партизанского отряда приехал и хочет с ними поговорить.
- Сейчас, - ответила женщина и выбежала из хаты.
- Боевая, - заметил вслед ей Бердникович. - Сама хочет идти в партизаны, да свекровь не с кем оставить. Муж еще в тридцать девятом в армию ушел. Она живо их соберет. Ее слушаются, а меня, черти, должно быть, намеренно избегают.
И военные и самом деле скоро явились. Они пришли под командой того самого сержанта, который встретился нам на улице. Сержант в полной военной форме, туго подпоясанный солдатским ремнем, оставив своих товарищей в сенях, попросил разрешения войти, прищелкнул каблуками и доложил, что команда в сборе, за исключением одного бойца, который еще не может ходить. После этого он назвался - Иван Петренко.
Зашли все в хату. Наталья быстро разместила их и сама присела у печки.
- Ну что ж, ребята, - обратился я к бойцам, - подлечились, набрались сил?
- Подлечились, товарищ… - поднявшись, начал сержант и запнулся.
- Что, не знаешь, как дальше, с кем имеешь дело? Для того и встретились, чтобы познакомиться.
И тут вдруг заговорила Наталья. Она даже раскраснелась от волнения, вскочила с места.
- Я ж тебе говорила, кто это, я ж тебе говорила!.. И что он сомневается, если ему правду говорят? Ну, что это за человек такой упрямый?
Наталья сделала шаг ко мне.
- Я вас узнала, товарищ Козлов. Как только в хату зашли, так и узнала, да не решилась сказать. В прошлом году было совещание в Минске - всех колхозных передовиков вызывали. Видела я вас там и слышала, как вы выступали.
- Да кто же сомневается? - переступая с ноги на ногу, оправдывался сержант. - Все ясно, и нечего сомневаться, я просто слова нужного не нашел… А если бы сомневался, не привел бы ребят. Слушаем вас, товарищ командир.
- Оружие у вас есть? - спросил я.
- Есть.
- В порядке?
- В полном порядке, - ответил сержант.
- Пора приниматься за дело, ребята, - уже тоном приказания сказал я. - Будете помогать нашим партизанским отрядам. Вы, сержант, назначаетесь старшим группы.
- Есть, - козырнул сержант, и голос его дрогнул. - Мы уже давно, товарищ командир, хотели вернуться к оружию, да, по правде сказать, не знали, куда податься, с чего начинать. Оторвались немного мы…
Было назначено место и время сбора. Бердникович отправился уведомить своих. На обратном пути на улице я подозвал сержанта Петренко и показал ему фашистскую листовку, которую только что принесла мне Наталья. В листовке было напечатано, что гитлеровская армия подошла уже к самой Москве, что через месяц-два большевики капитулируют и во всей России будет установлен лучший в мире "новый порядок".
- Это вы видели? - спросил я.
- Видели, - покраснев, ответил сержант. - Прошлой ночью кто-то подбросил.
- Вот то-то и оно, что прошлой ночью. Фашистский прихвостень, агент гестапо у вас под носом листовки разбрасывает, а вы тут погуливаете… Пора бы вам знать, что пустых мест теперь не бывает и не может быть: если не мы, так враг.
И, отведя парня в сторону, я приказал:
- Сейчас же пошлите своих бойцов по всем соседним деревням, чтобы расклеили везде наши листовки.
Я дал сержанту экземпляров пятьдесят листовки, недавно выпущенной подпольным обкомом партии. В листовке рассказывалось, что наши войска ведут беспощадную борьбу с врагом, отстаивая каждую пядь советской земли, а гитлеровцы несут большие потери в живой силе и технике, что в тылу разгорается пламя партизанской борьбы и сотни тысяч патриотов Белоруссии поднялись на всенародную битву с ненавистными фашистскими поработителями. Листовка призывала население не верить фашистской лжи и активно участвовать во всенародной борьбе с врагом.
Через несколько дней в лагерь пришел связной от Меркуля. Это был счетовод Старобинской МТС Степан Петрович, которого я знал еще с того времени, когда работал директором этой МТС. Петрович доложил:
- Пришел с донесением штаба.
- Что ж, давай сюда.
- Вот я сейчас все расскажу.
- А письменно?
- Ничего не писали, Василий Иванович, остерегались фашистов. По району рыскают отряды эсэсовцев, - наши засады растревожили оккупантов. Я и так все помню, все до мелочей - был же там, своими глазами видел.
И Петрович начал рассказывать. Голос его звучал молодо и даже торжественно, когда он говорил об успехах партизан, глаза искрились радостью. На его загорелом, уже далеко не молодом лице часто появлялась веселая усмешка. Наиболее меткие слова он подкреплял выразительными жестами, и доклад получился очень волнующим.
- Вчера между Сухой Милей и Листопадовичами мы загнали в болото фашистский эскадрон, - рассказывал он. - Наша разведка донесла, что каратели едут в Листопадовичи. Ну, известно, зачем едут. Дня два тому назад они побывали в Пруссах, Чепелях, Погосте, Чапличах, Зажевичах. Мы уже знали про их зверские расправы. Они выгоняли на улицу мужчин, ставили их в ряд, потом выводили каждого десятого и расстреливали. Это за то, что эти люди будто бы связаны с партизанами.
По дороге в Листопадовичи в одном месте есть гать. По обеим сторонам гати густой кустарник, болото вязкое, почти непролазное. Перед этим дождь прошел, так оно совсем в трясину превратилось. Меркуль решил замаскировать засады в обоих концах гати. Я был в передней засаде. Мы взяли ручной пулемет, семь автоматчиков и нескольких бойцов с винтовками. Командиром у нас был Никита Бондаровец. В другой засаде тоже был ручной пулемет и три автомата. Семеро партизан были вооружены винтовками. Второй засадой командовал Федор Ширин - инструктор Старобинского райкома партии.
Сидим, ждем. Появились фашисты, мы даем им возможность взойти на гать. И когда последняя пара всадников отъехала от нас шагов на пятьдесят, Ширин вдруг ударил из пулемета. Автоматчики били метко, короткими очередями, пулемет стучал из болота глухо и грозно, звуки двоились. Создавалось впечатление, что здесь залегли большие силы. Несколько вражеских солдат упало, перепуганные кони рванулись назад, в стороны, сбивая с ног пеших. Фашисты повернули назад, а тут встретили их мы. И пошло!.. Ширин косит их с одной стороны, мы - с другой. Что делалось, Василий Иванович, если б вы видели! Сбились они в кучу, дико кричат, падают на землю. Прыгают фрицы в болото и там вязнут. А мы поливаем, а мы поливаем!.. Меркуль приказал патронов не жалеть, уничтожить весь эскадрон и за счет трофеев пополнить свои боеприпасы.
Так и сделали. Не оставили на гати ни одного живого врага. Многие, конечно, бросились в болото, только это их не спасло. Мы разместились так, что куда бы фашисты ни кинулись, всюду попадали под обстрел.
Было радостно слышать, что старобинцы применяли правильную тактику партизанской борьбы: не окапывались на одном месте, не засиживались где-нибудь в глуши, а все время маневрировали, переходили с места на место, внезапно появлялись там, где противник их не ожидал, делали засады, налеты, а потом исчезали, чтобы нанести удар в новом месте.
Я поручил Петровичу передать командованию отряда благодарность областного комитета партии и директивы о дальнейшей деятельности отряда. Старобинцам следовало смелей втягивать население в партизанскую борьбу, расширить сеть связных, заслать своих людей в старобинский и погостский фашистские гарнизоны, как можно скорее установить непосредственную боевую связь с соседними районами.
Нам нужен был связной от основного Старобинского отряда. Петрович как нельзя лучше подходил для этого. Тем более что в это время обком готовил пересылку в ЦК КП(б)Б всех наиболее важных захваченных документов.
- Пойдешь в отряд, - сказал я ему, - доложишь обо всем и снова вернешься сюда. Скажи Меркулю, что ты останешься "при обкоме партии.
- Есть, - с довольным видом козырнул Петрович, но с места не сдвинулся.
- Что, боишься идти среди белого дня?
- Нет, не боюсь, - переминаясь с ноги на ногу, ответил Петрович. - Тут у меня еще одно дело есть. Товарищ Меркуль приказал доставить вам вот это… Сказал - доставить во что бы то ни стало и отдать вам лично. Эту вещь принес для вас один человек из Чижевич. Помните, с кем вы однажды встретились на болоте у Крушников?
- Федор Вишневский?
- Да, он.
- Так я ведь у него ничего не просил. Мы разговаривали всего минуты три, я торопился тогда на собрание подпольной группы.
- Это ничего, что мало разговаривали, а он все-таки заметил, в чем вы нуждаетесь.
И Петрович вытащил из мешка сапоги, добротные юфтевые сапоги на твердой подошве, с высокими, как у охотника, голенищами.
- Сам для вас сшил, - продолжал Петрович, - а потом несколько суток плутал по полесским деревням, пока не нашел человека, через которого можно передать вам подарок.
- А сам Меркуль и теперь в рваных сапогах ходит?
- Нет, он уже приобулся немного и приоделся. Сапоги ему пошили в Крушниках, достал где-то папаху, плащ, черные усики отпустил и теперь даже на Чапаева немного смахивает.
Федора Вишневского я знал мало. Встречались когда-то. С кем не приходилось встречаться за многие годы работы в районе! И вот человеку захотелось помочь мне в тяжелую минуту. Я понимал, что он не только меня имеет в виду. Этим он хочет помочь всем нашим партизанам. Я поручил Петровичу обязательно связаться с Вишневским и передать ему мою сердечную благодарность.
Позднее Старобинский подпольный райком партии организовал в деревне Чижевичи крепкую патриотическую группу. Федор Вишневский был одним из самых активных членов этой группы.
IX
Бердникович привел на Червонное озеро свою партизанскую группу. Пришли и те военные, с которыми я недавно беседовал в деревне Рог. Их привел сержант Петренко. Люди сразу перешли на лагерное положение. Дня три они копались в земле, таскали откуда-то доски, бревна - делали землянку. Шофер Войтек, как партизан с солидным стажем, был, видно, не против взять на себя функции прораба, но скоро выяснилось, что эти ребята - народ опытный и в консультантах не нуждается.
- Бери-ка лопату, - сказал Петренко, когда Войтик, стоя в стороне, попробовал давать ему свои советы.
- Я уже копал, - с независимым видом ответил шофер, - поройся теперь ты.
- Ну, так не командуй!
Назрела необходимость заняться Житковичским и Копашевичским районами. Вести оттуда доходили не очень хорошие. Полицейских и всякого другого сброда там много, а коммунистов, настоящих патриотов что-то не слышно. Было ясно, что, если мы не организуем широкого большевистского подполья, эти районы могут стать опорными пунктами врага в его борьбе против партизан, гнездом шпионов и диверсантов. Фашистам было удобно наступать отсюда на Старобинский, Любанский, Домановичский, Октябрьский, Петриковский, Ленинский и другие районы.
Я послал в Житковичский район председателя колхоза Ивана Рогалевича с группой партизан, а в Копаткевичи - Якова Бердниковича. И у того и у другого там были родственники и хорошие знакомые. С их помощью легче было узнать обстановку в районах. Необходимо было как можно скорее связаться с местными коммунистами, выяснить, что они делают для развертывания партизанского движения, и узнать, какая им требуется помощь.
В лагере остались военные и несколько местных жителей. Партизаны добросовестно несли охранную службу, поддерживали суровую дисциплину, но я заметил, что в деревню Рог наши военные все-таки наведывались. Это было небезопасно - лагерь подпольного обкома могли быстро рассекретить. А нам необходимо пробыть здесь по крайней мере недели три, хотя бы до тех пор, пока не придут наши связные из Краснослободского, Копыльского, Стародорожского и Гресского районов, пока не получим точные сведения из Полесья и не создадим сильные боевые отряды и группы. Я сказал об этом сержанту, он начал уверять, что ни один из его товарищей в деревне Рог не был и нашей стоянки не рассекретил.
Через несколько дней ему пришлось пойти на попятную. Должно быть, товарищи прижали его. Он снова пришел ко мне, долго мялся, краснел, говорил обо всяких посторонних вещах, а потом несмело заявил:
- Та наша хозяйка, что вас тогда узнала, Наталья… Помните?
- Ну помню. Так что?
- Так вот, эта самая Наталья просится в наш отряд.
- Почему она ваша хозяйка, если у нее квартировал только один из ваших?
- Это правда, что один, но мы все в ее хате собирались. Наталья для нас самый близкий человек.
- Откуда вам известно, что она хочет в отряд?
Петренко еще больше покраснел, а потом признался:
- Был там один из наших, мимоходом завернул, минуты на три, не больше. А насчет военной или другой какой-нибудь тайны, так вы не подумайте плохого, товарищ командир. Ребята у нас службу знают. Кому-кому, а вам известно, что в пограничники не берут таких, которые много болтают. Пограничники крепко держали границу на замке. Никогда в нашем Житковичском погранотряде враг через границу не пробирался, поэтому и в лагерь подпольного обкома не проберется.
- Службу знают, а самовольно в деревню ходят?.