Пока Иванишин занимался вербовкой, Твердовский обдумывал план борьбы. Он решил начать с нападений на помещичьи усадьбы. Отобранные деньги должны были пойти для раздачи разоренным крестьянам, а часть - в фонд организации дружины, которой Твердовский дал название крестьянского повстанческого отряда.
Твердовский сидел у стола и осторожно, внимательно вырезал острым ножом на круглом куске резины печать отряда. Антонина читала книжку. Она была счастлива. Обстановка лесной хижины, таинственность, радость освобождения от дикого брака, навязанного отцом, близость любимого человека преобразили ее. Она поправилась, порозовела, стала веселой и жизнерадостной, поддерживая бодрое настроение, Твердовского.
Когда он привез ее впервые в эту лесную хибарку и ввел внутрь, она с любопытством и волнением огляделась. Твердовский увидел ее удивление.
- Не жалеешь? Смотри, потом не раскаивайся. Тут не дома. Перин не будет.
Она пожала плечами.
- Зачем ты это говоришь? Лучше без хлеба и крова, но с тобой.
Твердовский поднял голову и положил нож.
- Готово, - сказал он, и в ту же минуту дверь хибарки раскрылась и в нее ворвался Павел.
- Степка пришел, - закричал он радостно, - ще восьмерых привел. Росте наша доля, атаман. - Твердовский встал из-за стола и вышел наружу. Там навстречу ему росился Иванишин.
- Бувай здоров, Иван Васильевич! Як живешь? А я, бачь, не один. Скильки народу приволок. Гарные ребята.
За Иванишиным стояло восемь человек крестьян разных возрастов. Был среди них один совсем уже седой, с окладистой бородой и черными цыганскими глазами. Твердовский подошел к ним и поздоровался. Они ответили, как один:
- Бувай здоров, батько!
Твердовский встал на пень и обратился к пришедшим: - Братья! Сказал ли вам Степан, зачем я позвал вас сюда?
- Казав… Усе казав… А як же, - послышались голоса.
- А если сказал, то согласны вы, не щадя жизни своей, имущества и семейств, присоединиться ко мне и идти за мной против кровопийц панов за вашу крестьянскую волю и долю?
- Волим, батько!.. Согласны! - закричали дружинники.
- Клянетесь слушаться меня в жизни и смерти без рассуждения?
- Клянемся! - загудели голоса.
- Ну, тогда помните! Мое слово закон. Кто мое слово преступит, того застрелю, как собаку. Держаться дружно, за товарищей стоять, никого не выдавать, всем делиться поровну, как кровным братьям. Поняли? А теперь, Павло, Кирилл! Варите кулеш, кормите ребят, а вы пока отдыхайте!
Пришедшие расположились на траве. Твердовский и Иванишин прошли в хибарку.
- Ну, что слышно в городе? - спросил Твердовский.
- А много. Обозлились дюже, паны, аж зубами стрегочуть. Сам губернахтер на нас войною иде и уся полиция. Объявлений понавешали везде с твоими приметами, Иване.
Твердовский засмеялся.
- Пускай вешают. Я им еще сам напишу поподробней. А теперь слушай, Степан! Нужно добывать на дружину оружие. Сегодня в ночь выедем в уезд за оружием.
Иванишин покачал головой.
- Може гарнише мени одному? Бо тебе в лицо знают. Недай попадешься.
- Не попадусь! А ты один ничего не сделаешь. Я знаю ходы до оружия. А ты пока прикажи Павлу, чтоб он с завтрашнего утра ребят понемногу строю учил. Да чтоб не маршировкам и парадам, а боевому строю, а то он в гвардии в солдатах служил, так может вообразить, что мы к губернатору на парад пойдем.
Иванишин захохотал. Уж очень ему смешно показалось, чтобы можно было дружинникам к губернатору на парад пойти.
* * *
Перед рассветом в дверь маленького домика на окраине уездного города ударили тяжелые кулаки. Хозяин дома, старый контрабандист и скупщик краденого Герш Шликерман поднялся на постели и прислушался. Удары повторились. Герш спустил на пол худые ноги, влез ими в туфли и, ворча и проклиная гоев, которые не дают честному еврею выспаться под субботу, пошел к двери.
- Кто там, чтоб на вас холера? - крикнул он.
В ответ ему из-за двери прозвучало какое-то тихо произнесенное слово. Герш отшатнулся, подпрыгнул на месте и широко распахнул дверь.
- Ой, я ж не узнал. Это чтоб на меня холера, а не на вас, Иван Васильич! И как только вы такой смелый, что приехали в город, когда вас каждая собака ищет.
- Не болтай, Герш! Некогда! - ответил, входя, приезжий. - У нас с тобой маленький разговор будет. Веди в комнату.
В комнате Твердовский и Иванишин сели, а Герш, потирая руки, лебезил возле них, спрашивая, что нужно Ивану Васильевичу.
- Разговор короткий, Герш! Нужна дюжина винтовок и две тысячи патронов, - сказал спокойно Твердовский. Герш, как отброшенный вихрем, отлетел в угол комнаты и умоляюще поднял руки.
- Ой-ой! Я даже не слыхал ваших слов, Иван Васильевич! Что вы себе обо мне думаете? С откуда у мене такие вещи? Я даже не знаю, как оно выглядит!
Твердовский молча встал и вынул из кармана смит-вессон.
- А ты знаешь, как это выглядит? - спросил он, поднимая револьвер.
Герш замотал сразу головой и руками.
- Ой, спрячьте, Иван Васильевич! Я вас обманул. Я таки знаю, что такое винтовка.
- Ну то-то. Нечего дурачиться.
- Я знаю, знаю. Но только что будет, если я дам вам винтовки? Меня арестуют и повесят на дереве, а что будет с Сурой, Розочкой, Рахилью, Миррой, Исааком, Левой, Сруликом, Абрамчиком?..
- Заткнись, Герш! Мне вовсе не нужно знать, сколько у тебя ребят, а нужно знать, сколько у тебя винтовок. А насчет остального не беспокойся. Никто не будет знать, откуда у нас винтовки.
Герш хитро прищурился:
- Ой, вы говорите, Иван Васильич, как маленький ребенок. На винтовках же есть номера. А вы знаете, откуда у меня винтовки? Так я же их покупаю у господ офицеров пограничной стражи, когда у них нет денег на выпивку. Так они тоже хитрые. Они продают винтовки и записывают номера. Так сразу будет ясно, что винтовка от Герша.
Твердовский нахмурился.
- Да, это хуже, - сказал он.
Герш ласково ухмыльнулся.
- Так я все-таки сделаю для вас. Вы спасли мне семью в погром. Так мы сделаем так. Вы свяжите мене и засуньте мене под кровать, а потом берите себе винтовки. Я не давал - вы отняли.
Твердовский и Иванишин переглянулись и расхохотались. В минуту Герш был связан, как куль, и заткнут под кровать. Твердовский и Иванишин вынесли из чулана с помощью Абрамчика винтовки и патроны, сложили их под сено на подводу и умчались. А Абрамчик побежал извещать городового, что на папашу напали страшные разбойники, ограбившие весь дом.
Глава восьмая
МЕСТЬ ПАНАМ
Мирно спит экономия помещика Крыжановского. Далеко за полночь праздновали здесь именины хозяйки. Много выпито и много съедено, и спят сладким беззаботным сном хозяева и гости. Сон их охраняется сторожами. Два человека обходят садом вокруг дома, потрескивая трещотками, отпугивая недобрых людей.
Вот оба сторожа встретились у беседки на берегу пруда. Один попросил у другого тютюну набить трубку. Оба зарядили свои носогрейки и присели на минуту на скамейку размять усталые ноги. Эй, не останавливайтесь, стражи панского сна! Не проглядите лихого недруга!
Сидят сторожа на скамеечке, тихонько гуторят, а вдоль пруда, в черной тени старых лип, как будто движутся какие-то неясные силуэты. Один, другой, третий, еще и еще… Они перебегают от дерева к дереву бесшумно к легко, и кажется, что это только чудится, что это лишь игра лунных лучей.
Сторожа кончили курить и встают, чтобы продолжать свое ночное круговращение. Встают и в ужасе отступают перед черной фигурой, выросшей на дорожке.
- Ни с места! - раздается властный шепот, и оба сторожа видят, как поблескивает холодный отблеск луны на винтовке в руках черного человека. Рядом с ним появляется вторая фигура.
- Связать олухов и свести в погреб! - слышат они грозный приказ. Сторожа сами распоясывают кушаки, поворачиваются спиной к пришельцам, дают связать себе руки и покорно идут к погребу.
Тихий свист прорезает воздух, и прятавшиеся под липами тени выходят на лужайку перед домом.
- Четверо станьте по углам! Если кто будет из окон прыгать - хватайте! Стрелять только, коли не остановится по зову. Крови напрасно не лить. Нам нужно их не по телу бить, а по карману, - слышен все тот же распоряжающийся голос. - Остальные за мной!
Несколько теней сгрудились на крыльце, слышен легкий звон и треск замка, и тени скрываются в широко открывшейся двери.
В спальне на широкой двуспальной кровати нежится во сне хозяин Крыжановский.
Теплой ласочкой прикурнув к его плотному плечу, спит жена. Бесшумно открываются двери спальни, и на кровать брызжет тонкий луч электрического фонарика.
Свет падает в глаза Крыжановскому, он беспокойно заворочался, с трудом разлепил веки, привскочил, с изумлением смотрит на луч фонаря…
- Кто?.. Что? - беспорядочно спрашивает он, не очнувшись еще от дремоты.
- Здорово, хозяин, - слышит он в ответ, - принимай гостей!
Крыжановский вскакивает с постели и бросается к комоду, где лежит у него бульдог, но натыкается всей грудью на ствол винтовки.
- Назад, хозяин. Обожжешься!
Крыжановский столбенеет на месте, ноги его начинают дрожать.
- Кто вы? Что вам нужно?
- А это потом увидишь! Где у тебя зал в доме? Веди!
- Дорогие, голубчики, - вдруг вскрикивает хозяин, - не убивайте, пощадите!
- Зачем убивать? Мы не убийцы, - отвечает голос, - веди в зал!
В это время просыпается жена Крыжановского и, увидев мужа, окруженного вооруженными людьми, истерически вскрикивает.
- Эй, хозяин, - раздается тот же голос, - утихомирь подружку! Худого не сделаем. Будете живы. Забирай ее и марш в зал!
- Дайте хоть одеться, - просит Крыжановский.
- Незачем. Вы мужика всю жизнь раздеваете, пусть и мужик на вас, голеньких, поглядит.
Поддерживая рыдающую жену, Крыжановский идет из спальни под охраной двух дружинников в зал. Там их усаживают в кресла. Дружинники рассыпаются по всем комнатам, и везде происходят такие же сцены. Шум, женский плач, ругань мужчин.
Но ничто не помогает. Все население дома сгоняется дружинниками в зал, где уже зажжены лампы. Испуганные, растерявшиеся люди сбились тесной толпой в конце зала. У входов стоят дружинники, опираясь на винтовки, равнодушные к стонам и мольбам о пощаде. Они молчат, как немые, пока Твердовский и Иванишин обходят опустелые комнаты, собирая из карманов и сумок деньги и драгоценности. Наконец, Твердовский появляется в зале и подходит к сбившейся толпе пленных.
- Господин Крыжановский!
- Я, - слышится в ответ трепещущий голос.
- Где у вас ключ от несгораемого шкапа?
Вместо ответа раздается стон. Крыжановский вспоминает, что только накануне он привез из банка тридцать тысяч, взятые для уплаты за купленный лес и на расплату с подрядчиками за усадебные постройки.
- Где ключ? - повторяет Твердовский.
- Н-не знаю… я не могу вспомнить… куда положил… Я так взволнован, - пробует извернуться он.
- Братцы, - командует Твердовский, - выведите хозяина в сад и успокойте его свинцом!
Жена Крыжановского не выдерживает. Она бросается вперед, заслоняя мужа, и кричит: - Не троньте… не троньте его! Ключ над кроватью в башмаке для часов.
- Ну вот! Баба умнийше за мужика, - смеется Иванишин, - гроши ще можно нажить, а жизнь вже не наживешь.
Твердовский и Иванишин идут в спальню. Визгнув, поворачивается ключ в замке вделанного в стену несгораемого шкапа. Твердовский вынимает из него перевязанные пачки кредиток и рассовывает по карманам. Потом он замечает в углу маленький бархатный ящичек. С веселой улыбкой Твердовский берет ящичек под мышку и возвращается в залу.
- Теперь позвольте пожелать вам здоровья и благополучия, - говорит Твердовский. - Ребята, заведите панов обратно по спальням, уложите в постельки да скажите, чтоб спали крепко часа два и не шевелились. А то мы вернемся их усыплять сказками.
Дружинники со смехом подходят к панам.
- Ну, геть, панове, до дому!
Толпа движется к дверям, и вдруг Иванишин хватает за руку Твердовского.
- Вин!.. - кричит он.
- Кто такой? Кого ты увидел?
- Вин самый. Пан Жуков! Тей самый, що приказав черкесам мене посичь. Ворог мий заклятый!
Он указывает на низкорослого человека в полосатых подштанниках, опустившего голову и побледневшего от слов Иванишина.
- О! Вот как? - говорит Твердовский, - приятная встреча. Так он тебя высек, говоришь? Ладно. Теперь поквитаемся. Уведите отсюда женщин, а мужчины пусть останутся.
Дружинники уводят женщин.
- Берите его, - командует Твердовский, - кладите на диван!
Почти потерявший сознание от ужаса, помещик без сопротивления валится на диван. Остальные стоят угрюмой кучкой.
- Шомполами! - приказывает Твердовский, - сотню шомполов да покрепче. Пусть и панская спина дочешется, как мужичья.
Резко свистя, опускаются шомпола под дикие вопли Жукова, которого держат за руки и за ноги два дружинника, Твердовский холодно отсчитывает удары…
- Девяносто шесть, девяносто семь, восемь, девять, сто. Хватит. Полная порция. Примачивайте буровской примочкой, скоро пройдет. А теперь будьте здоровы да до утра не поднимайте шума. Не то плохо будет.
Зал мгновенно пустеет. Снова через сад под липами скользят тени к плотине, где привязаны оседланные кони. Все вскакивают в седла. Свист - и дружина уносится. Только по дороге под бледнеющими лучами лупы клубится, медленно оседая, пыль.
Глава девятая
ЗАГОВОР ЗУБРОВ
Разжужжался, разволновался помещичий улей после налета на экономию Крыжановского. Перепуганные помещики бросились из имений в губернский город. Там в городских квартирах, под охраной всемогущей полиции и солдат, можно было чувствовать себя спокойно. Губернатор, которому донесли немедленно о новом подвиге Твердовского, позеленел от досады. Его хвастливое донесение министру внутренних дел, что "не пройдет недели, как Твердовский будет сидеть в кандалах", оказалось пуфом. Разъяренный губернатор вызвал полицеймейстера и приказал принять самые энергичные меры к поимке разбойника. Полицеймейстер покорно выслушал губернаторский разнос, склонив голову, и затем вкрадчиво сказал разгневанному губернскому громовержцу:
- Разрешите доложить вашему превосходительству единодушную просьбу господ дворян и землевладельцев. Они просят разрешения вашего превосходительства на созыв экстренного совещания для обсуждения мер борьбы с развивающимся в губернии разбойничеством и крамольным духом мужичья.
- На кой черт это совещание? - недовольно буркнул губернатор. Ему показалось, что помещики подкапываются под его прерогативы и вырвут у него из рук честь поимки Твердовского.
- Осмелюсь доложить, - продолжал полицеймейстер, - что господа дворяне могут помочь, и очень. Конечно, не физической силой, но средствами. Можно будет назначить большую сумму за голову Твердовского, и тогда сами сообщники могут выдать его в расчете на награду, - закончил полицейский служака и облизнулся при мысли, что награда предателю не достанется, а расползется по полицейским карманам.
- М-м, если так, то э… пожалуй, пусть созывают, - сказал губернатор. Обрадованный полицеймейстер укатил, а вошедший лакей подал губернатору визитную карточку. "Граф Шереметев. Поручик гвардии в отставке", - прочло его превосходительство и кивнуло лакею: - Проси.
В кабинет вошел изящный, высокий молодой человек в визитке, склонил гладко причесанную голову с прекрасным пробором и черной стриженой бородкой.
- Прибыв в город по личным делам, считаю нужным представиться вашему превосходительству как начальнику губернии.
- Э… я очень польщен, - ответил губернатор, пожимая руку графу, - когда прибыли?
- Позавчера, ваше превосходительство. Я, видите ли, намерен продать свое имение в Новгородской губернии и купить несколько тысяч десятин здесь. Меня тянет на юг, к солнышку. Буду искать продавца.
- Э… вы очень удачно попали, ваше сиятельство. Как раз в город съехались все окрестные помещики на совещание. Вы можете э… познакомиться со всеми и узнать все, что вам нужно.
- В самом деле? Это замечательно удачно, - сказал, улыбаясь, граф.
Губернатор тоже улыбнулся и спросил добродушно-шутливо:
- А вы, э… не боитесь, ваше сиятельство, покупать у нас землю? У нас объявился страшный разбойник, который грабит помещиков.
Граф расхохотался.
- Ну, я офицер. И потом, - он расправил широкие плечи, - бог меня силой не обидел. Если ударю сплеча - из любого дух вон.
Губернатор похлопал графа дружески-покровительственно по плечу и ощутил под тонким сукном визитки шары мускулов.
- Действительно, э… у вас мускулатура! Не завидую Твердовскому, если он нагрянет к вам.
Граф почтительно поклонился губернатору.
- Разрешите не задерживать ваше превосходительство? Я отправлюсь к себе в гостиницу. Меня ожидает комиссионер. Я только просил бы ваше превосходительство не отказать в любезности познакомить меня с местными дворянами.
Губернатор спросил графа, в какой гостинице он остановился, и, узнав, что в Лондонской, сказал:
- Великолепно. Там остановился почтенный Иван Иванович Мелиссино. Один из лучших наших землевладельцев. Вы можете направиться прямо к нему от моего имени, а он представит вас.
Граф поблагодарил и удалился.
Спустя час он сидел в номере у Мелиссино и вел оживленную беседу со старым помещиком, совершенно очаровав его свежими придворными сплетнями и питерскими анекдотами.
- Я так обрадован вашим нежданным визитом, - сказал наконец, вдоволь нахохотавшись, Мелиссино, - так приятно встретить в этой глуши человека своего круга. Вас надо немедленно ввести в нашу среду. Знаете что, - завтра у нас начинается совещание по борьбе с разбоями и крамолой, и мы вместе отправимся туда. Я перезнакомлю вас со всеми.
- Но будет ли это удобно? - спросил граф, - хотя я и рассчитываю купить здесь землю, но пока еще чужой человек.
- Пустяки, батенька! Дворянин дворянину всегда брат и всегда свой. Решено.
На следующее утро Мелиссино и Шереметев вместе приехали в здание дворянского собрания, где было назначено совещание. Граф был немедленно представлен всем помещичьим верхам и так же очаровал их, как Мелиссино. Многие имевшие взрослых дочерей с удовольствием глядели на блестящего молодого богача, представляя его в качестве зятя.
В вестибюле собрания к графу подошел богатейший помещик губернии Тряпицын и с вежливым поклоном обратился к нему:
- Ваше сиятельство! Мы считаем за честь принимать вас у себя и выражаем твердую надежду, что, купив имение, вы станете постоянным членом нашей семьи. Пока же позвольте просить вас оказать мне личное одолжение вашим присутствием на балу, который я завтра даю в доме у себя благородному дворянству нашей губернии.
- Я даже не знаю, чем я заслужил такую честь. Сочту за счастье воспользоваться вашим любезным гостеприимством, - так же изысканно ответил граф.
Бал у Тряпицына был в полном разгаре, когда ливрейный лакей возвестил прибытие графа Шереметева. Любезный хозяин поспешил навстречу желанному гостю. Музыка оборвалась, и Тряпицын под руку с графом вошли в зал.