И вот коменданта след простыл, а гарнизон сложил оружие. Оставленная в городе для уничтожения и взрыва предприятий специальная группа подполковника Кальберлоха большей частью перебита, а остатки ее прорвались к 29-му армейскому корпусу...
Стянув силы, противник нанес из района Саур-Могилы контрудар. В результате наш корпус временно оказался отрезанным от наступающих следом частей. Но на большее враг оказался неспособен. Поняв, что могут сами угодить в ловушку и будут опрокинуты вторым эшелоном фронта, гитлеровцы с наступлением темноты стали отходить на новые оборонительные рубежи.
Над древней Саур-Могилой затрепетало алое знамя.
Ныне там сооружен памятник участникам прорыва "Миус-фронта". На фоне огромного обелиска из серого гранита стоит солдат с автоматом в руках. Величественный монумент увековечил имена семнадцати разведчиков, которые первыми ворвались на вершину и водрузили красный флаг, сделанный раненым младшим лейтенантом Григорием Шевченко из нательной рубахи и окрашенный его собственной кровью...
А мы прощались со своим комбригом Барладяном. В блиндаже, вокруг которого собрались многие бойцы и Офицеры, он пытался доказать врачам, что раны, мол, пустяковые, скоро оклемается, но те лишь молча бинтовали его ноги.
- У меня же бригада, товарищи,- умолял суровых эскулапов полковник.
Медики были неумолимы. Подогнали "санитарку" и увезли Григория Петровича в эвакогоспиталь.
Бригаду принял полковник Василий Михайлович Артеменко.
Есть такое растение - повилика, в простонародье называемое "чертовыми нитками". Оно не имеет зеленых листьев, не вырабатывает жизненных соков, высасывает их из других растений. Обвивается вокруг них, протыкает, как штыком, своими присосками и пьет их "кровь".
Вот такая повилика, с коричневой окраской, вцепилась в нашу "всесоюзную кочегарку", опутала ее, три года паразитировала, давила все живое.
Преследуя врага, мы очень торопились. Малейшее промедление означало, что гитлеровцам удастся увеличить число своих жертв, произвести еще большие разрушения и опустошения на многострадальной земле Донбасса.
...Вдали темнели пирамиды терриконов. Сизый дым поднимался над ними. Днем и ночью слышна канонада. Перекатываются залпы "катюш", гремят пушки, земля вздыхает от разрывов бомб и снарядов. Катятся стремительной волной танки, с ходу швыряют в лицо ненавистного врага огонь и смерть. Справедливое возмездие за кровь Донбасса, за руины, за муки!
И трещит по швам фашистская оборона: это золотая осень сорок третьего расплачивается за кровавую осень сорок первого.
После долгих колебаний Гитлер разрешил командующему группой армий "Юг" Манштейну отвести 6-ю армию и правый фланг 1-й танковой армии на промежуточные рубежи. Наиболее укрепленный из них проходил через Макеевку, восточнее Сталино* и дальше на юг по реке Кальмиус. Здесь были оборудованы так называемые "позиции Черепаха".
* Ныне г. Донецк.
Отход прикрывался подвижными арьергардами, состав которых колебался от роты до батальона со средствами усиления. Обычно арьергард занимал оборону на широком фронте у населенных пунктов, по высотам или берегам рек отдельными узлами сопротивления. С наступлением темноты арьергарды, оставив на месте небольшие подразделения автоматчиков, отдельные пулеметные расчеты, кочующие самоходки, уходили на машинах на новый рубеж. А в это время оставшиеся группы вели непрерывную стрельбу с разных направлений, создавая впечатление наличия здесь значительных сил. К утру эти группы исчезали, попутно минируя дороги, дамбы, гати, взрывая мосты...
На наших картах обозначено строгое направление удара - на Стылу.
В разведдозор беру в основном "стариков", но обкатываю и молодежь.
Петя Алешин, оправившийся от раны, вальяжно развалился в бронетранспортере, подтрунивает над Раковым.
- Саня, покажи живот.
Тот недоуменно хлопает белесыми ресницами.
- Ладно, не надо. У настоящего разведчика живот рашпильный, от того, что много ползает. А у вас, зеленых помидоров, он мягенький, девственный.
- У вас он такой же, как у меня. Уже, наверное, забыли, как ползать, все на брониках раскатываете.
- Усе, Сашко, сдаюсь. Действительно, давно земельку не пахал брюхом.
Я развернул карту. Водитель Орлов искоса на меня посматривает, спрашивает:
- Мудреное название - Стыла. Что-то в ней есть холодное, морозное... Говорят, давным-давно греки ее основали, переселенцы из Крыма...
А посему, раз она Стыла, надо ее брать с тыла...
Чем больше углубляемся в задымленную степь, тем отчетливей видны следы недавних боев. Кругом воронки, воронки, воронки - словно знаки оспы...
В движении постоянно держим связь с ядром развед-отряда - он от нас на удалении десяти километров, комбинируем маршрут - открытые участки местности проскакиваем или замедляем ход для наблюдения. Где нужно - останавливаемся.
В окулярах бинокля - густая лесопосадка, пересекающая дорогу. Решение созрело моментально: на большой скорости приблизиться к лесопосадке, прочесать ее из крупнокалиберного пулемета. Авось гитлеровцы, если они там засели, подадут "голос". Так и сделали. Ответа долго ждать не пришлось - слева блеснула вспышка, бронетранспортер встряхнуло, осколки разорвавшегося снаряда звякнули по броне.
Острая боль обожгла плечо Миши Аверьянова, розовое пятно стало расползаться по маскхалату. Миша опустился на дно бронетранспортера, зажав рану. Ситников уже разрывал перевязочный пакет.
- Рули в низину! - приказал я Орлову.
За нами последовали два бронеавтомобиля.
Обшарив посадку визуально, поняли: этот "орешек" не простой. Там и пехота, и миномет крякает, а в окопе притаилась самоходка.
- Чего застряли? - высунулся из подъехавшего БА-64 капитан Ермаков.
- Немец перекрыл дорогу. Не пущает...
Начальник разведки бригады доложил обстановку полковнику Артеменко.
Оценив местность на карте, решили по той же низине обойти справа лесопосадку, чтобы с тыла взять "на абордаж" скрывшихся в ней гитлеровцев.
Больше немцы не попадались - к дороге подходили беспрепятственно.
До нашего слуха стала доноситься пулеметная трескотня, несколько пушечных выстрелов, над верхушками деревьев пополз дым. По-видимому, в лоб гитлеровцам ударили передовые подразделения бригады.
А это еще что? От лесопосадки катился какой-то пыльный клубок. Никак самоходка удирает? "Фердинанд" - штука каверзная. Это чудище имело до семидесяти тонн веса, 88-миллиметровую пушку, толстенную лобовую броню. Правда, бортовая была слабовата.
Мой отец - по роду своей профессии знаток всякой живности - однажды рассказывал на охоте, как львы в африканской саванне преследуют добычу. Бесшумно подбираются к антилопам, один лев начинает гнать стадо с тыла, остальные преследователи мчатся вдоль. Затем резкий поворот - и лев мертвой хваткой берет антилопу сверху за хребет, сбивает жертву с ног.
Так же нужно брать и этого зверя! Догнать и долбануть его сбоку. Лишь бы не выскочить вперед самоходки, иначе от бронетранспортера останется груда дымящейся легированной стали.
Орлов начал погоню параллельно бегущей самоходке. Вот уже видна обвисшая гусеница "фердинанда" с хорошо различимыми опорными катками и направляющими колесами. Алешин прикипел к крупнокалиберному пулемету, ждет, когда махну рукой.
- Сейчас бы "ферда" бутылочкой "кто смелый" угостить! - У Петра бугрились желваки.
Так бойцы, прешедшие суровую школу на полях Подмосковья и под Сталинградом, называли бутылки с горючей смесью КС. Точно метнуть ее метров с десяти на моторную часть вражеского танка мог только человек не робкого десятка.
Бронетранспортер чуть отошел в сторону, и я бросил гранату. За ней - другую. А Алешин в ярости лупил и лупил по камуфлированному борту из крупнокалиберного.
Штурмовое орудие попыталось развернуться, но из моторного отделения живым потоком потекло вспыхнувшее горючее. Распахнулась овальная дверка башни - друг за другом стали выпрыгивать самоходчики...
Когда все кончилось, к самоходке подошел раненый Аверьянов, похлопал спереди по броневому листу:
- Ну вот, господин "фердинанд", мы с тобой и квиты. Отдыхай...
Мои разведчики, конечно, гордились, что завалили такого "зверя", но и ребята из второго взвода оказались в ударе. Младший лейтенант Григорьев с тыла ворвался на хутор Выносливое, устроил там такой тарарам, что гитлеровцы и рта не успели раскрыть.
Подобную картину не часто можно увидеть: впереди на бронеавтомобиле к штабу бригады подъезжал Миша, сзади плелось человек тридцать пленных. Серые от пыли, понурые, нечесанные, о чем-то тревожно перешептываются. Процессию замыкал другой БА-64.
Разведчики посмеивались:
- Гансы от "черепахи" привет принесли, но мы ее скоро опрокинем на спину...
Подобно загнанному хищнику фашисты цеплялись за каждый клочок донецкой степи, прилагали все усилия, чтобы зарыться как можно глубже, окопаться, укрепиться в населенных пунктах.
Мы заранее знали, какое упорное сопротивление окажет враг на подступах к Волновахе. Этот крупный железнодорожный узел, от которого расходились дороги на север - в сторону Сталино, на юг - к Мариуполю, на запад - к Куйбышево, имел для гитлеровцев особо важное значение. Они стянули сюда внушительные силы - части горнострелковой и пехотной дивизий, до сорока танков, саперный батальон, самокатный дивизион, до двух артдивизионов. Оборона самого города строилась полукольцом по высотам, расположенным севернее, восточнее и южнее его.
6-я мехбригада вместе с 14-м истребительно-противотанковым полком двигалась в южном направлении. За ней до Бугаса во втором эшелоне шла 5-я мехбригада полковника Ф. А. Сафронова в готовности развить удар в сторону Волновахи.
Сопротивление фашистов с каждым нашим шагом нарастало. Особенно досаждала авиация: десятки "юнкерсов" молотили землю, казалось, что лежишь под толстым листовым железом, на которое сыплют и сыплют булыжники. Над головами бешено носились "мессершмитты", поливая каждый метр земли пулеметными очередями. Появились убитые, раненые, сожжено несколько танков и машин...
А мы шли, как в сумерках. Столбы дыма закрывали раскаленный диск солнца, дорожная пыль окутывала всю колонну. Дул сухой, обжигающий ветер, тело разъедал пот, даже машины задыхались от перегрева. Иногда подвозили воду - мутную и теплую...
Задача разведчиков - любой ценой выявлять засады, с ходу вступать в бой, оповещая об этом бригадное командование.
Справа от нас остался Бугас, вдоль речушки Мокрая Волноваха тянется лесок. Небольшой такой, но деревья стоят плотно, трава высокая. За ним в полутора километрах - роща, глухая и темная. К ней и идет дорога. Из укрытия до рези в глазах обшариваем лесок. Все тихо, спокойно, даже сорочье не кружит. Я-то хорошо изучил эту сполошенную птицу: взлетит на верхушку, кричит, волнуется - значит ходит человек.
Один бронеавтомобиль проходит около кустов, возвращается. Ждем, наблюдаем... Осторожно подтягиваемся к лесу, в прогалинах ставим машины.
- Командир! - спрыгнув с дерева, Ситников отряхнулся от нитей паутины.- По моему разумению, фриц что-то здесь хитрит. Смотри: этот лесок он оставил как приманку, мол, никого нет, следуйте дальше. А тут-то я вас и накрою.
- Соломон! Ну прямо Соломон. Я, Сеня, об том же подумал. Чует мое сердце, немец там есть. Сделаем вот что... Вызови-ка Петрова.
Сержант Петров в маскировочном одеянии, мешковато сидящем на худых плечах, доложил о прибытии. В роте он недавно. Шустрый, разбитной.
- Слушай задачу, Саша: нужно подразнить гусей. Бери броневик и что есть духу жми к опушке. Вот она, видишь? Затем по просеке погуляй, осмотрись. Сверни влево - и назад. Пулеметы, гранаты держать наготове. Ясно?
- Есть!
- Тогда вперед, братец-саратовец.
БА-64 сдал назад, отъехал чуть в сторонку, и водитель дал газок. Через несколько минут броневик юркнул в чащу, потом вынырнул на опушке, прошел немного по дороге и стал возвращаться.
- Что видел, кого встретил? - спросил я Петрова. Александр развел руками:
- Все тихо, спокойно...
- Так, ясно,- решил я.- Одиночный броневик для тех, кто выжидает в роще, вещь малозначительная. Вот сейчас они обязательно подадут голос... Всем следовать за мной, возле опушки без снижения скорости - разворот назад...
И враг выдал себя: при развороте открыл огонь из пулеметов и автоматов, роща заискрилась вспышками, над головой брызнули синими огоньками разрывные пули. Но все обошлось, лишь посекло запасное колесо последнего броневика.
Укрылись в безопасном месте. Срочно составили кодограмму. Сообщили решение: обойти засаду с тыла. Надо же разворошить это осиное гнездо!
...Роща осталась справа, слева маячили хатки.
- Петя, притормози! Кто-то там у ветлы копошится.
- Точно...
Из-за кучи хвороста поднялся человек, ковшик ладони приложил к глазам.
Мы крикнули ему, чтобы подошел.
К бронетранспортеру приплюхал тощий старикан в стеганой куртке, подпоясанной веревкой. На голове - потертый малахай. На ногах - чесанки, галоши из автомобильной камеры.
Он снял шапку и низко поклонился.
- Желаю здравствовать, товарищи красноармейцы и командиры. Думал, к германам на зуб попал. Злющие они нынче, драпают... Услышал стрельбу, от греха подальше залег в глухую оборону.
- Как вас звать? Кто вы такой?
- Смею доложить только старшему.
- А я и есть старший.
По разговору поняли - старик туговат на ухо.
Платоном Максимовичем величают. А фамилия немножко неблагозвучная - Вырыганов. Но с этой фамилией прошел под Ляодуном в японскую, в шестнадцатом под Эрзурумом турку колотил. И в гражданскую пришлось помахать шашкой...
- Теперь куда путь держите?
- К хутору, хворосту вот набрал.
- Немцы есть?
- А что им там делать? Все выгребли-вымели. Кабанчиков перерезали, от птицы остались одни перья. Грабили, что под руку попадется - посуду, утварь, скарб всякий из сундуков потащили. В народе верно говорят - доброму вору все впору!
- А где-нибудь поблизости не замечали фрицев?
- Дальше, за рощей, на юру закапывали танки. Мотоциклисты там шастали то взад, то вперед...
- Может, к хутору подвезти?
- С превеликим удовольствием.
Старик пошел за хворостом, но Алешин его опередил, приторочил вязанку к запасному колесу. Я усадил деда рядом, спросил:
- Окрестности хорошо знаете?
- Так точно! Сызмальства!
- Да не кричи так, дед! - отодвинулся от старика Алешин.- Бьешь, как из мортиры.
- Нам бы к роще нужно подобраться незаметней, с тыла.
- Можно. Под высотками взять напрямик в ложбину. По ней - вверх. Но там недели две немец что-то рыл.
Близко подходить я опасался...
Двигались по пути, указанному нашим случайным проводником. Как только на малой скорости преодолели по дну ложбину, наткнулись на длинный глубокий ров. Земля свежая, суглинистая. Увы!.. Колесная машина не пройдет. А у нас под рукой - ни топора, ни пилы...
- Товарищ командир! Я в хутор сбегаю, людей позову, струмент возьмем.
- Сбегаю...- ухмыльнулся Алешин.- Рассыпешься по дороге.
Старик обидчиво вытер слезящиеся глаза:
- Тебя, сынок, в помине не было, когда я перед Эрзурумом Кеприкейские позиции турок брал... То-то! А здесь какой-то паршивый ров.
- Алешин! Деда на "скауткар" - и дуй на хутор. Он дело говорит!
Через полчаса бронетранспортер возвратился: из него вылезли несколько пожилых мужиков с пилами и топорами. Наш проводник покрикивал на своих хуторян фельдфебельским голосом.
Материал для кладки был под рукой: над рыжим обрывом стояли березы, несколько дубков. Враз спилили, срубили, стали таскать ветки. Соорудили кладку, присыпали землей, немного утрамбовали. Орлов первым провел бронетранспортер, за ним прошли остальные машины.
Я попрощался с нашими помощниками, дал старику тушенки. Тот от радости даже понюхал банки...
Сержанта Александра Петрова я направил первым к роще, сами же на трех броневиках охватили ее с флангов.
Но что это? Сбоку, из чащобы, к притормозившему БА-64 выскочили шесть немцев, стали колотить по броне. Затем отбежали в сторону... Нас они не видят.
"Петров, милая душа! Что же ты придумаешь в данной ситуации?" - пальцы до хруста сжали бинокль.
А Александр не мудрствовал лукаво: открылся башенный люк и из него полетели гранаты. Гитлеровцы шарахнулись к лесу, несколько осталось лежать, сраженные осколками. Бронеавтомобиль резко сдал назад, по убегавшим ударил длинными очередями пулемет...
Теперь настала и наша пора. Броневики взяли разгон, и разведчики принялись прочесывать огнем рощу. Приблизившись, бросили поверх макушек деревьев "феньки". Гранаты лопались, как в пустой железной бочке, осколки сшибали ветки, кое-где вспыхнула сухая трава...
Немцы, как они после сказали, решили, что их атаковало со всех сторон крупное подразделение, и сочли сопротивление бессмысленным. А всего их в роще было до роты. Группа прикрытия оказалась довольно пестрой: в нее входили солдаты и офицеры из 294-й пехотной дивизии, несколько саперов, артиллеристы с двумя пушками, команда факельщиков. Этим "спецам" так и не удалось улизнуть - подготовленную машину мы буквально изрешетили...
Из рощи послышались крики:
- Вир эргабен унс! Шиссен нихт!* - навстречу нам с поднятыми руками вышло человек пятнадцать гитлеровцев.
* Мы сдаемся! Не стреляйте! (нем.)
Отправлена лаконичная кодограмма: "Путь свободен". Потом все собрались у моей машины, по рукам пошла канистра с пахнувшей бензином водой.
- Командир! - как бы спохватился Алешин.- Еще великий Наполеон сказал, что войско марширует на своем животе.
- Последуем совету Бонапарта. Готовь обед!
Семен стал вытряхивать весь наш провиант.
Расстелены плащ-палатки. В консервные банки вонзились финки, нарезан хлеб, сало. Я достал флягу "для растирания"...
Первую кружку поднесли сержанту Петрову. Саша у нас именинник - и в "плену" побывал, и пленных связку приволок.
А Алешин бодрил людей байками. Вот уж неунывающая натура! Однако в самой дрянной обстановке всегда собран, реакция мгновенная, находчив, хитер и хладно кровен. За это я его и любил. Разведчик прирожденный.
В стороне молча сидели пленные. Что с ними делать? Не тянуть же за собой этот табор.
Я подозвал унтер-офицера. Ситников растолковал ему что к чему: пусть берет своих германцев и чешет по дороге строем в нашу сторону. Только без выбрыков - мы проследим...
...Бригадная колонна взяла на юг, к отдельному совхозу. Пересекаем железнодорожное полотно. Впереди, в боевых порядках батальона капитана Субботина, взвод разведки. У высоты с отметкой 274,0 - траншеи.