- Когда переправлялись через Днепр, меня контузило, прибило к берегу. Немцы и подобрали. Лучше бы сразу убили, гады! Офицер поиграл пистолетом, что-то рявкнул своим... Те стали хохотать. А потом заставили
таскать минометную плиту. Били, пищу бросали на землю, как собаке...
Автоматчики привели еще троих солдат и обер-лейтенанта. Высокий, костистый, оборванный погон болтается на нитке, на ногах - солдатские сапоги. Весь в грязи - как черт.
- Это он - он, паразит! - бросился к офицеру наш "пленный" и схватил его за грудки. Еле оторвали...
Я отошел в сторону, где лежали на плащ-палатках наши раненые. Старшина из автоматчиков неумело рвал индивидуальные пакеты...
И вдруг за спиной - длиннющая очередь. Пленные офицер и три солдата упали, распластавшись на утоптанном болоте... Кто стрелял?!
Алешин стоял над убитыми, держа за ствол автомат. Его всего сотрясала частая дрожь, в уголках рта запеклась пена.
- Дурак! Брось автомат...
Он швырнул "шмайсер" на трупы, пошел какой-то деревянной походкой, понурив голову.
Тут приковылял дед, стал обнимать своих "ослобонителей".
- Алешин! - крикнул я вслед разведчику.- За самоуправство понесешь наказание, а перед стариком все-таки извинись...
Вскоре прикатил на помятом "виллисе" капитан Козлов. Я приложил руку к кубанке, доложил:
- Товарищ капитан, "гарнизон" по случаю вашего прибытия построен. Кое-кто, правда, отсутствует по уважительным причинам...- И кивнул в сторону пленных. Борис Михайлович сгреб меня в охапку:
- Спасибо, Саша!
И после паузы:
- Вот еще что хотел сказать по секрету... В корпусе высокие реляции готовят. В том списке и ты значишься...
Этому сообщению я как-то не придал значения.
А капитан Козлов поговорил с людьми, сел в свой "виллис", забрав с собой одного пленного и Меркулова, и уехал. Больше этого солдата я так и не увидел в бригаде...
...Отойдя на второй оборонительный рубеж, противник предпринял ряд сильных контратак. Особенно туго пришлось нашей бригаде, против которой враг бросил десять танков и бронетранспортеров с пехотой. Правда, ни первая, ни вторая атаки не принесли гитлеровцам успеха. Огонь наших орудий явно пришелся им не по вкусу, чадящие заляпанные сундуки отползли назад, двух "тигров" пушкари расстреляли, как мишени на полигоне.
...Всю ночь моросило. А утром сырой, тяжелый туман придавил стылую землю. Он был так густ, что смутно различались предметы в двух шагах.
"Языка" мы в поиске не взяли и теперь отсиживались в редкой лесополосе вместе с минометчиками майора Турищева. Тут же расположилась рота автоматчиков. Двигаться дальше опасались - в таком туманище можно запросто наскочить на засаду. Ждали возвращения другой группы разведчиков.
Истек час, другой... Разведчики неожиданно появились... у нас в тылу. Младший лейтенант Григорьев направо и налево костил погоду, признался, что плутанул. Ко всему прочему принес тревожную весть: со стороны Копани идут танки, до двух рот мотопехоты. Офицеры из минбата лейтенанты Корпусенко, Литвиненко и младший лейтенант Ктоян бросились в подразделения. Там уже распрягали и отводили в тыл коней, раненых уносили в укрытия. У кого-то хватило смекалки выкатить санитарную повозку вперед, дышлом развернуть в сторону предполагаемого движения танков.
Мотострелки окапывались...
О наблюдении по-прежнему не могло быть и речи, хотя волны густого тумана чуть поредели. Полагались только на слух. Пока все было спокойно.
Вдруг Багаев насторожился, припал ухом к земле. Мы вопросительно на него посмотрели.
- Кажется, идут тевтоны.
- Кажется или идут?
Николай снова прислушался, помедлил.
- Точно - идут.
Я тоже стал улавливать далекий гул. Он медленно нарастал.
- К бою! - раздалось у минометчиков на позициях.
Разведчики сняли автоматы с предохранителей, достали гранаты. Кинжалы - за голенища. На всякий пожарный случай...
Шум вражеских машин то нарастал, то угасал. Показалось было, что они пошли стороной. Но вот из молочной пелены выполз один "тигр", второй... Пройдут с десяток метров вдоль посадки и остановятся. Орудие переднего танка сверкнуло выстрелом, и снаряд выбросил землю рядом с санитарной повозкой. Пошли лупить остальные. Все-таки немцы приняли телегу за настоящую пушку! Угомонились лишь, когда разнесли ее в щепу...
За танками, прикрываясь броней, ускоренным шагом шли автоматчики.
И тогда грянул залповый огонь минометов. Тускло вспыхнули разрывы. В душе я иногда посмеивался над "самоварниками", но такое зрелище приходилось наблюдать не часто. Мины с крутой навесной траектории, как из рога изобилия, сыпались на головы гитлеровцев, накрывали огнем целые площади. Автоматчиков сразу отсекло от танков. Поредевший их строй стал ломаться. Одни, словно по инерции, продолжали еще бежать вперед, другие стали поворачивать назад.
Еще большее замешательство внес огонь мотострелков. Не отставали от них и разведчики. Ситников, налегая грудью на "дегтяря", приговаривал:
- Знает лиса, в чей курятник прогуливалась.
Уцелевшие немцы откатились назад, растворились в тумане. Стали сдавать назад и танки.
Разбирая позже "по косточкам" перипетии боя, мы даже удивлялись: ни одного убитого среди нас, оружие цело, только трое раненых. Даже лошади минометчиков вели себя спокойно, хотя снаряды рвались совсем рядом...
Несмотря на отчаянные контратаки гитлеровцев, бригада упорно продвигалась вперед - к Николаеву.
Хребет врага трещал. По мере приближения к городу полоса наступления все больше сжималась, боевые порядки наступающих становились плотнее. Сказывалась, однако, острая нехватка боеприпасов - ограниченное их количество не позволяло подавить огневые средства противника и разрушить его инженерные сооружения. Поэтому бои стали принимать затяжной характер.
...Получив задание на поиск, мы разместились в какой-то халупе за хутором Шевченко. Было ветрено и промозгло. С полей тянуло сыростью, гниющей соломой, размокшим черноземом. Хата была пустой, продувалась сквозняком.
Я подсветил фонариком карту: от хутора вилкой расходились дороги - железная и грунтовая. Идти вдоль железной не было никакого резона, и я решил следовать вдоль грунтовки.
К полуночи ветер усилился, небо еще больше почернело, на нем, будто вывернутом наизнанку, тускло замигали звезды.
Коротко напомнил разведчикам:
- Интервал пятнадцать метров. Первым иду я, замыкающим - Багаев. Сбор - у разрыва лесопосадки.
Так и шли - то собираясь, то снова расходясь. В темноте приходилось полагаться больше на слух, чем на зрение.
И тут рядом что-то звякнуло, жидкие полоски света от фонариков скользнули по... бронированным корпусам танков. Послышались гортанные обрывки фраз.
Я рывком пригнул к земле голову Ситникова, выдохнул ему в ухо:
- Никак немцы окопались со своими коробками.
Предположение подтвердилось, когда в погасший костер кто-то плеснул "горючки", и вспышка высветила три или четыре "тигра".
Тут "языком" вряд ли можно было поживиться. Пришлось отползти назад, взять чуть левее. Невезение на этом не кончилось: только стали обходить гитлеровцев с танками, наткнулись на орудия. После узнали, что это были остатки разгромленного у хутора Шевченко 93-го противотанкового дивизиона.
Оставалось одно - забраться поглубже в тыл противника. По опыту знал - там враг более беспечен, бдительность его притуплена. Может, какого зверя и заарканим. Надо только держаться дороги.
Время шло, поворачивало к рассвету, а вокруг - ни живой души, ни машины, ни мотоциклиста... Алешин елозил на коленях, чертыхался.
- Зря, командир, мы эту волынку затеяли. Надо было тех танкистов пошерстить. Или артиллеристов по щекотать. Там видно было бы...
Затея, конечно, глупая: впятером на рожон переть нет никакого смысла. Что ж, подождем еще...
И вдруг вдалеке мелькнуло два пучка света. Мы настороженно прислушались. Машина?.. Сзади показался еще один огонек. Ветер неожиданно стих, до нашего слуха долетел треск.
- А ведь это мотоцикл? - вопросительно произнес Багаев.- Ей-богу, мотоцикл! - подтвердил он после паузы.
Мы пробежали вдоль лесополосы, залегли у обочины. Оружие - на боевом взводе. Ермолаев держал в одной руке моток прочной веревки, в другой - "кошку".
Я коротко приказал:
- Первым бросает "кошку" Ермолаев. При неудаче заваливаем водителя. Желательно первым выстрелом.
Треск мотоцикла все ближе и ближе. Определили - едут двое. Я почувствовал учащенное сердцебиение. За себя и за своих разведчиков не опасался. Одного боялся - такой шанс уже не подвернется. Малейшая промашка, и придется возвращаться с пустыми руками.
- Ну, Семен Петрович, действуй!
Ермолаев как-то из-за спины бросил "кошку". Все последующее произошло очень быстро. Мотоцикл повело вправо, луч фары лизнул верхушки лесопосадки. Мотор чихнул и заглох. Водитель катался по земле и дико визжал. Оказалось - острие "кошки" вонзилось ему в плечо.
Я скорее почувствовал, нежели увидел, как метнулись впереди две тени - Алешин и Багаев. Потом впереди послышалось тяжелое сопение... Разбираться в этих звуках было некогда. В два прыжка очутился на дороге. Там Алешин и Багаев уже вытащили из люльки стонущего офицера, который монотонно повторял:
- Унмёглих, унмёглих!..*
Может, может, господин гауптман! - процедил Ситников и, подталкивая стволом автомата пленного, приказал ему идти в лесопосадку.
* Не может быть!., (нем.)
Мотоциклист уже не шевелился. Его взяли за ноги и поволокли следом за офицером. Там привалили хворостом.
Убрали с дороги и мотоцикл. Следы замели. Все шито-крыто.
На вопросы Ситникова гауптман отвечал уклончиво, но проговорился, что в Николаеве русским приготовлен "сюрприз", о который они обломают зубы.
В штабе бригады гитлеровец стал поразговорчивей. Поняв бессмысленность запирательства, показал, что костяк обороны Николаева составляют 17 отдельных батальонов 999-го крепостного имперского полка, каждый из которых насчитывает до четырехсот человек. Некоторые из них размещены в рабочих районах города и на верфях и призваны подавлять активные действия подпольщиков. А они делали все, чтобы дезорганизовать тыл врага: уничтожали склады с военными запасами, подрывали железнодорожные пути, мосты, истребляли оккупантов.
С целью быстрейшего освобождения Николаева и захвата переправ через Южный Буг, а также плацдарма на его правом берегу в корпусе были созданы четыре передовых отряда. В один из них вошел 99-й отдельный мотоциклетный батальон капитана Субботина.
Особое значение и для нас, и для противника имела переправа в районе Варваровки. Это был единственный наплавной мост, по которому гитлеровцы могли драпануть в сторону Одессы. Не удивительно, что над переправой с рассвета и дотемна патрулировали самолеты, специальное подразделение осуществляло строжайший контроль на подходах к мосту.
Мы тщательно изучили по карте местность, оценивали каждую деталь на аэрофотоснимках. Район предстоящих действий расположился как бы на полуострове. С севера течет Ингул, извивается внизу, отсекая Николаев от равнины. С запада его охватывает излучина Буга, на юге - широкий разлив лимана. Перешеек на востоке, как горлышко бутылки. Условия для наступления невероятно трудные - бой придется вести в узкой полосе местности, которую гитлеровцы прочно прикрыли различными заграждениями.
Такого напряжения я не испытывал еще никогда. В те дни мы буквально не вылазили из разведки. Возвращались и думали: ну все, хоть малость отдохнем, приведем себя в божеский вид... Но не тут-то было! Одно задание следовало за другим. В основном разведывали с саперами и наносили на карту минные поля. А мин на подступах к Николаеву немец не пожалел. Среди них были и пятикилограммовые, способные подорвать тяжелый танк, и четырехсотграммовые, рассчитанные на уничтожение автомашин и пехоты, и двухсотграммовые, прикрывающие подступы к переднему краю обороны, мины-ловушки и мины-сюрпризы - круглые и четырехугольные, в деревянных футлярах, в металлических банках. Это была законсервированная смерть, спрятанная от взора, тайная и мгновенная.
Возвращаясь из очередной вылазки, мы ликовали: карта прямо-таки пестрела от пометок и до своих, как говорится, рукой подать. Но тут попали под такой обстрел, который и в кошмарном сне не приснится. Местность открытая, некуда приткнуться. Рядом падали и рвались снаряды и мины чудовищной силы. Помня старую и мудрую примету - снаряд или мина в одно и то же место не попадают,- приказал всем прыгать в воронки.
Мелькнула мысль: может, это и есть то "всесокрушающее оружие", о котором говорил пленный капитан, а именно - десятиствольные минометы?
А над головой ходуном ходит воздух, визжат осколки. Казалось, все нутро встряхивает до самых кишок...
Вдруг кто-то навалился сверху, да так, что кости затрещали. Вначале и не сообразил, что это. Оказалось, в мое "убежище" вскочил Алешин...
- Вот это фриц, едят его мухи, шороху наделал,- он шапкой размазал грязные потеки на лице.- Меня словно бревном огрели по хребтине.
Только теперь я заметил на его фуфайке борозду с выдранной серой ватой. К счастью, осколок лишь задел кожу на спине.
Обстрел прекратился. Мы немного подождали и начали выползать из воронок. Перемазались землей с ног до головы.
Не успели очухаться, как немецкие минометчики вновь стали дубасить своими фугасными сундуками. Троих разведчиков ранило, сапер получил осколок в живот и, не приходя в сознание, скончался.
Пришлось ждать вечерних сумерек.
Наконец-то гитлеровцы угомонились. Мы положили убитого сапера на плащ-палатку, медленно двинулись в свое расположение.
По пути натолкнулись на неразорвавшийся турбореактивный снаряд. Раньше таких не видели. Боязливо его окружили. Так вот чем нас немец угощал! Прочитали маркировку. Это 320-миллиметровое хвостатое чудовище весило сто двадцать семь килограммов!
- Вес, как у нашего Багаева, - криво усмехнулся
Алешин, но шутка не получилась.
Вернувшихся разведчиков встретил капитан Козлов с бригадным инженером капитаном Артюшенко.
- Ну и видок у вас...- сочувственно смерил нас взглядом Борис Михайлович.
Детально доложив об участках минных полей, я рассказал о том, как попали под обстрел, о новинке, примененной гитлеровцами.
- Нужно сообщить начарту бригады,- сказал капитан Артюшенко и обвел на карте местонахождение снаряда.- Ну, а теперь по чарке водки и ужинать. Леонов там уже заждался...
В 18 часов 25 марта 1944 года штаб 2-го гвардейского механизированного корпуса получил боевое распоряжение 28-й армии, в котором говорилось: "В 20.00 из Богоявленска на южную окраину Николаева по реке Южный Буг выбрасывается десант 384-го батальона морской пехоты. Командирам 2-го гвардейского механизированного корпуса, 49-й гвардейской и 295-й стрелковых дивизий принять все меры для связи с ним в период боев за Николаев"*.
* ЦАМО СССР. Ф. 382. Оп. 8465. Д. 114. Л. 228.
Мехбригаде надлежало незамедлительно наладить связь с десантниками, быть готовыми поддерживать их в бою.
Группу морских пехотинцев с саперами и проводником Андреевым возглавил старший лейтенант Ольшанский. Состав десанта формировался целиком из добровольцев, и от людей не скрывали того, что шансов уцелеть у них мало...
К полуночи в разведроту прибыл капитан Козлов, обрисовал общую задачу: корпус переходит в наступление через два дня. Действовать придется ночью совместно с 10-м гвардейским стрелковым корпусом генерала Рубанюка. Но впереди, как всегда, пойдут разведчики. Их задача - стремительно прорваться к Варваровскому мосту, любой ценой помешать противнику взорвать его и захватить плацдарм на правом берегу Южного Буга.
В дальнейшем - прикрыть переправу с запада. Для осуществления этой операции и был создан корпусной отряд - отдельный мотоциклетный батальон, усиленный артиллерией, расчетами ПТР и саперами. Общее командование возлагалось на начальника разведки корпуса майора Неведомского.
Инструктируя разведгруппу у карты-схемы Николаева, капитан Козлов несколько раз подчеркнул:
- Взрыва моста не допустить. Захватить целым и невредимым. Чего бы это не стоило!..
Вскоре Бориса Михайловича вызвали к телефону. Звонили из штаба бригады. После короткого разговора он отдал трубку связисту, на ходу крикнул мне:
- Собирайся, велено прибыть к Рослову. Ситуация, кажется, меняется.
...Вместе мы вошли в блиндаж полковника Рослова. Стол с картами, два полевых трофейных телефона, а углу кровать, застеленная байковым серым одеялом. Рядом с комбригом - начальник оперативного отдела капитан Аплачко, инженер капитан Артюшенко.
- Ну, морячок, здравствуй! - положил мне на плечо широкую ладонь Александр Петрович. И без перехода продолжил: - Дело предстоит архитрудное. Суть такова: в корпусах элеватора засели десантники, намеченные удары с суши и с реки не получились. Теперь отряд Ольшанского оказался в окружении. Нужно установить с ними связь, оказать помощь. Туда через Водопой направляются разведчики Субботина. Медлить нельзя - дорога каждая секунда. Возьми добровольцев...
- Товарищ комбриг,- обратился я к Рослову,- когда во взводе идет речь о добровольцах, люди обижаются.
- Действуй по своему усмотрению. И будь повнимательней: в такой кутерьме не мудрено и друг друга перестрелять.
А время поджимало.
С капитаном Козловым согласовали маршрут: решили идти вдоль "железки" от станции Водопой к южному порту. Наш переход через боевые порядки гитлеровцев приказано было обеспечить автоматчикам капитана Кузнецова, поддержку минометами осуществлял старший лейтенант Ктоян. Дали нам и опытного радиста, ранее окончившего спецшколу разведки,- сержанта Мосягина.
Итак - вперед. Десять теней, бесшумно миновав вражеские заслоны, по кустарникам и овражкам устремились к насыпи.
Ночь выдалась промозглая. Над головой - серое с черными полыньями небо, Сбоку влажно поблескивали нитки рельсов. От шпал тянуло мазутом, под сапогами скрипела щебенка. Все тихо...
И вдруг стало светло как днем. Инстинктивно плюхнулись на землю. Ракеты вспыхнули над головой. Стрельбы не было - значит нас не заметили. Но подниматься опасно. Ко всему прочему, заметили группу идущих гитлеровцев. Все отчетливей чавкали их сапоги, изредка доносился говор...
- Отступают к Николаеву,- как бы подтвердил мою мысль Ситников.- Подсвечивают себе путь ракетами...
- Пристроиться бы к ним, командир,- кипятился Алешин,- и в спину врезать, полетели бы похоронки в фатерляндию...
- Я-те врежу! Пускай топают. Далеко не уйдут.
Колонна, звякая своей сбруей, прошла.
Теперь надо выбрать удобный момент и проскочить на противоположный скат насыпи. Натолкнулись на канализационную трубу. Можно было пролезть по ней, но решили не терять времени - перемахнули через рельсы. И как только выползли наверх - ударили автоматные очереди.
- Дело табак, командир! - зло сплюнул Алешин. - Теперь не отстанут...
И действительно - по насыпи в нашу сторону бежали пять патрулей.
- Всем в трубу! - приказал я разведчикам.- Багаеву и Аверьянову остаться наверху, спрятаться.