- А почему ты решил, что я в нем разбираюсь?
Я пытаюсь придумать, как бы получше ответить, чтобы его не обидеть.
- Потому что ты извращенец.
- И что?
- Ты вырос в самом злачном районе джунглей, в восточной части, в Ист-Сайде, так что ты должен знать жизнь.
- Да какая там жизнь, одни драки. Хотя знаешь, как это делаю я, секс действительно чем-то похож на хорошую драку. Какой-то особенной техники нет. Просто дождись, когда у нее будет хорошее настроение, завали ее на стиральную машину и вставь ей сзади.
- Но доктор Жираф говорил, что специальная техника есть. Он сказал, что я должен произвести все возможные половые акты, известные на данный момент науке. Все, что есть в лексиконе пылких любовников, - все это надо попробовать. - Джим смотрит непонимающе, и я добавляю: - Ты вообще знаешь, что это такое?
- Конечно, знаю. - Он крепко задумывается, а потом выдает: - Это такая фигура.
- Какая фигура?
- Ну такая. Геометрическая. Как треугольники и все такое. Любовный треугольник. Любовный квадрат. Любовный лексикон.
- А ты, случайно, не шестиугольник имеешь в виду? Гексагон?
Он угрюмо молчит. Как существу, которое ошибается раз по двадцать на дню, ему, по идее, давно пора бы привыкнуть к подобному положению дел.
- Джим, лексикон - это словарь.
- Э?
- Ну, не настоящий словарь в данном конкретном контексте. Доктор Жираф говорил метафорически.
- А там есть картинки?
- Где?
- В словаре половых актов.
- Джим, какие картинки, если его даже не существует?!
- Хотя скорее всего это просто рисунки. Нормальных фоток в таких книгах, по определению, не бывает.
- Джим, повторяю для тех, кто в танке. Его. Не. Су. Ще. Ству. Ет.
- А я думал, ты говорил, что этот твой доктор Жираф - настоящий профессионал.
- Он и был настоящим профессионалом. И есть до сих пор. Джим, помнишь наш разговор о метафорах? Лексикон пылких любовников, - объясняю я, - это метафора для всех возможных половых актов, известных на данный момент науке.
Кажется, я хорошо объяснил. Он кивает, и я продолжаю:
- И я хочу, чтобы ты мне рассказал, какие бывают половые акты.
- А-а, в этом смысле. - Он отлучается к стойке взять себе еще пива - за мои деньги, естественно, - и возвращается обратно за столик. - Начинать надо с самых обычных. Вагинальных, оральных и… гм… анальных. Да, еще садо-мазо со связыванием, все дела. А потом уже можно переходить к извращениям. Не торопясь, постепенно.
От стыда я готов провалиться сквозь землю. Ну или хотя бы сползти под стол.
- Джим, жена никогда не позволит, чтобы я делал с ней все эти вещи. Ну, разве что первую. И, может быть, еще вторую. На ее день рождения. Но все остальное… Ей будет противно и мерзко.
- Ты в этом уверен?
И тут мне вспоминаются всякие воспоминания. Фрагменты из наших с женой разговоров. Черный конь на лугу, искусственный член. Я уже ни в чем не уверен.
- Ладно, - размышляю я вслух. - Допустим, она согласится на все эти штучки. Но я не хочу, чтобы она это делала. Так что у нас все равно ничего не получится.
- Спек, помнишь, что мы говорили о проститутках?
- Э… Лучше напомни.
- Ты сказал, что лучше умереть, чем спать с проституткой. А я сказал, что мы скоро этим займемся. Я сказал это загадочно, как раз перед тем, как пройти - еще более загадочно - сквозь закрытую дверь.
- Да уж, на всякие фокусы ты горазд.
- Это не фокус. - Он понимает меня буквально. - Это магическая способность. Копыто быстрее глаза.
- Ладно, мы сейчас не о том. Как я понимаю, ты предлагаешь, чтобы я изменил жене и произвел все эти акты с какой-нибудь проституткой.
Он кивает.
- Но, Джим, это же аморально.
Джим складывает на груди передние ноги, как мы сложили бы руки.
- Наоборот. Ты это сделаешь ради нее.
- Ну, если взглянуть под таким углом… Там, на стоянке, была проститутка.
Джим качает головой.
- Видишь того мужика?
- Который в клетчатом пиджаке?
- Это мистер Бинго, э… - Джим трет подбородок копытом и улыбается своей лукавой жирафьей улыбкой. - Инспектор манежа из бродячего цирка.
- Обожаю бродячий цирк, - говорю я с восторгом и иду следом за Джимом в другой угол бара, где даже еще темнее, чем в нашем.
- Можно нам к вам подсесть?
- Джим! Конечно, садитесь, - говорит мистер Бинго. Для человека, одетого как гомосек, у него на удивление властный голос.
- Это Скотт, мой приятель.
- Давний и искренний почитатель вашего ремесла, - говорю я с восхищением.
Мистер Бинго степенно кивает.
- Это приятно.
- И особенно с привлечением животных.
- Если напустишь животное на девочек, я тебе ноги переломаю.
- Спек, - говорит Джим громким шепотом, - мистер Бинго - сутенер.
- Ноты говорил…
- Простите моего очкастого друга. Он вас принял за другого.
Мистер Бинго кивает, поправляя галстук.
- Джентльмены, позвольте представить вам Обезьяна Клешню по прозвищу Обезьяньи Ручки, моего партнера. - Из сумрака выступает фигура внушительных габаритов и садится за стол рядом с мистером Бинго. Дядька закатывает рукава, открывая огромные руки, густо поросшие черной шерстью. - Обезьян выполняет всю, так сказать, обезьянью работу, пока я сижу вот так, - мистер Бинго вальяжно разваливается на стуле, - и курю сигару.
Обезьян Клешня достает из кармана сигару, прикуривает и передает мистеру Бинго.
- Мой друг хотел бы взять девочку, - говорит Джим. - Какую-нибудь из ваших.
- И это правильно, - говорит мистер Бинго, с любопытством разглядывая меня. - Очень правильно.
Я киваю. То есть на самом деле качаю головой. Но с тем же успехом мог бы и кивнуть. Потому что, как я понимаю, мое мнение здесь ничего не решает.
Мистер Бинго ведет нас по узенькой лестнице в тесную спальню над баром, освещенную единственной красной лампочкой.
- Это Карен Динь-Динь, лучшая из моих девочек. Моя любимая.
Я в жизни так не боялся. И поэтому говорю первое, что приходит в голову. Единственное, что приходит в голову. Я так думаю, это фраза из какого-то фильма:
- А она чистая?
Мистер Бинго смотрит на меня так, как будто его оскорбили до глубины души. Обезьян выступает вперед, хрустя костяшками пальцев, но мистер Бинго удерживает его на месте.
- Конечно, чистая, - говорит он. - Все мои девочки - чистые и здоровые. И знаете почему? Потому что их души чисты, как нетронутый свежий снег. Мы с Обезьяном Клешней - убежденные пуритане. Да, Обезьян?
Обезьян Клешня кивает.
- Карен - самая чистая из всех моих девочек. Карен, лапочка, встань. Пусть джентльмены на тебя посмотрят.
Она встает, поворачивается кругом. Небольшого росточка. На вид - лет двадцать. Красная футболка, джинсовые шортики. Длинные светлые волосы.
- Скажи Скотту "привет", Карен, - говорит ей мистер Бинго.
- Привет, Скотт, - говорит Карен. Но она обращается не ко мне; она обращается к мистеру Бинго.
- Скотт останется здесь и немного побудет с тобой. Да, Скотт?
Я сконфуженно киваю.
И больше никто не произносит ни слова. Я достаю кошелек, но денег осталось всего ничего. Что-то я сомневаюсь, что у меня получится произвести все возможные половые акты, известные на данный момент науке, затри пятьдесят.
Мистер Бинго показывает мне жестом, чтобы я убрал кошелек.
- Мы с Джимом пока посидим внизу. Джимбо, это тебе за услугу, которую ты оказал мне тогда, в восемьдесят шестом. С теми девочками-танцовщицами.
Джим кивает. Все-таки темная он лошадка. Вернее, темный жираф.
Когда дверь закрывается, мы с Карен слегка расслабляемся. То есть не то чтобы расслабляемся. Я хожу по комнате взад-вперед, а Карен сидит на кровати, на самом краешке, и кусает ногти. Заглянув в замочную скважину, я вижу, что Обезьян Клешня стоит в коридоре. Ноги на ширине плеч, руки сложены за спиной. Повернувшись обратно к Карен, я вижу такую картину: Карен встала с кровати и теперь снимает с себя футболку.
- Карен, а может, того… не будем раздеваться?
- Мистер Бинго всегда говорит, чтобы я выполняла любое желание клиента.
- А если не выполнишь?
- Он меня бьет, - отвечает Карен. - Табуретом.
- М-да. Карен, я должен сказать тебе одну вещь. Это не то чтобы очень ужасно, но тебя оно может смутить. - Я делаю паузу, чтобы создать драматическое напряжение. - Карен, я женат. У меня есть жена.
Она кивает.
- Так что ты хотел мне сказать?
- То, что сказал.
- Что ты женат? - Она смеется. - Так вы все женаты. Поэтому сюда и ходите.
- Нет, ты все неправильно поняла. - Я очень тщательно подбираю слова, чтобы не напугать девушку. - Карен, я болен. И болезнь у меня необычная.
- У меня есть презервативы.
- Нет, не в том смысле болен. Понимаешь, мне надо произвести все возможные половые акты… в лексиконе пылких любовников…
- Сегодня давай лучше здесь, а туда сходим в следующий раз.
- Карен, это метафора, а не ночной клуб.
- А есть разница?
Да уж, при всех своих прочих достоинствах умом Карен явно не блещет. Этим, собственно, и объясняется, что она - проститутка, а я - главный сценарист на центральном телеканале. Хотя, надо признать, ноги у Карен красивее, чем у меня.
- Слушай, а может, не будем? Никто ничего не узнает. Давай ты чего-нибудь изобразишь, ну, покричишь, там… похрюкаешь… а я потом застегну брюки и выйду из комнаты, куря сигарету.
- Мистер Бинго всегда присылает ко мне Обезьяна Клешню для проверки. - Карен смущается и смотрит в сторону, и я уже начинаю думать, что, может быть, она выбрала не ту профессию. - Обезьян нюхает мне влагалище, и если оно не пахнет как надо, мистер Бинго меня бьет.
- А он вроде бы говорил, что обезьянью работу делает Обезьян.
- Бить девочек - это не обезьянья работа, а прецизионная обработка. То есть так говорит мистер Бинго. А я даже не знаю, что это такое.
- Что ты не знаешь?
- Что такое "прецизионная".
И тут прямо из пола, покрытого старым вытертым ковром, вырастает голова Джима.
- Прошу прощения, ты не должен был меня видеть. Я пытался подняться под юбкой Карен.
- На ней нет юбки, - говорю я, имея в виду ее джинсовые шортики.
- Сейчас на ней не должно было быть вообще ничего. Или ты все уже сделал, Спек, и она снова оделась?
- Карен, - говорю я, присаживаясь на краешек кровати. - Я сейчас все объясню. Это Джим. Он - привидение и поэтому умеет проходить сквозь стены и просовывать голову через пол. А если тебе интересно, почему он выглядит как жираф…
- Ничего объяснять не надо, - говорит Карен. - Мистер Бинго дает мне наркотики.
- Давай, Спек, приступай. А то шея болит.
- Джим, мы с Карен решили ничего не делать. Во-первых, мы едва знаем друг друга, а во-вторых…
- Спек, посмотри на нее. Просто посмотри.
Я смотрю. Она сидит рядом со мной на кровати. Она все-таки сняла футболку, и ее сочные спелые грудки напоминают два сочных спелых плода.
- Как я уже говорил, мы с Карен решили ничего не делать, но мы боимся, что мистер Бинго может обидеться. И тогда он нас убьет.
- У меня есть идея, - говорит Карен. - Что, если этот жираф…
- Эй, у меня есть имя.
- Что, если Джим, жираф-призрак, меня полижет. У него изо рта плохо пахнет, и влагалище у меня будет пахнуть, и тогда мистер Бинго подумает, что мы с тобой занимались сексом.
- Чушь собачья без хвостика. С чего ты решила, что у меня изо рта плохо пахнет? У тебя, что ли, телескопический нос?
- У всех животных изо рта плохо пахнет, - говорит Карен. - Мама мне говорила. Она работала в зоопарке.
- Карен не хотела тебя обидеть, - говорю я в защиту проститутки. - И все же она права, Джим. У тебя изо рта правда пахнет.
- Чушь собачья. Я сижу на строжайшей лиственной диете. Ем только свежие листья. С самых верхушек деревьев.
- И еще пиво, - вношу я поправку. - И пиццу, и соленый арахис, и чесночный суп. И это только на завтрак.
- Сейчас выходные, Спек. В выходные все расслабляются.
- Тс! Слышите? Что там за странные звуки?
Карен смеется.
- Это Обезьян хрустит костяшками. На этой неделе он еще никого не убил, а у него сегодня день рождения.
- Тогда нам лучше поторопиться. Джим, - говорю я решительно, - высунь язык. Карен, снимай с себя все и садись на корточки, прямо над ним. А я подожду здесь. - Я встаю в угол лицом к стене. Далее следует серия хлюпающих звуков и - что особенно нервирует - бурные стоны, подозрительно похожие на звуки, издаваемые молодой женщиной при достижении бурного оргазма.
- Погоди, Спек. Я тут кое-что вспомнил.
- Что?
- Буквально за пару минут до того, как я заглянул к вам, мы с мистером Бинго сидели - болтали. Я сделал ему комплимент, отметил, какие у него великолепные зубы, и он дал мне попробовать свой ополаскиватель для рта. Кстати сказать, очень приятный на вкус.
- И чего?
- У меня изо рта не пахнет. Вернее, пахнет, но хорошо. Значит, влагалище Карен не будет пахнуть, как надо, и наш план не сработает.
- Карен, давай одевайся.
- Очень качественный ополаскиватель, - говорит Джим, обращаясь скорее к себе самому. - Заграничный.
- Карен, ты все? Можно уже повернуться?
- Да, можно.
Я оборачиваюсь. Ой-ой-ой.
- Ты бы хоть ноги сдвинула, что ли. - Я сгребаю с пола ее одежду и бросаю ей на колени. - Карен, мы с Джимом пытаемся тебе помочь, а ты тут сверкаешь интимными прелестями. А ты, Джим… Почему, интересно, ты вспомнил про ополаскиватель уже после того, как вылизал Карен влагалище? Как-то оно странно.
Джим ухмыляется.
- Да. Действительно, странно. Причуды памяти.
- И что нам теперь делать?
Джим впадает в задумчивость.
- А окно открывается?
- Открывается, - говорит Карен. - Я его открываю, когда занимаюсь сексом с толстыми дядечками.
- Открой окно. - Голова Джима исчезает под полом и через пару минут появляется вновь. За окном.
- Карен, ты куда?
- Туда, - говорит Карен, вылезая в окно. - Джим нас спасает.
Джим кивает.
- Я забираю тебя отсюда.
- Подождите, - кричу я, бросаясь к окну. - Я с вами.
- Не получится, Спек, - говорит Джим. - Нет места.
- Что значит нет места?
- Я жираф, а не двухэтажный автобус.
- Джим, если ты не возьмешь меня с вами…
Он вздыхает по-призрачьи тяжко.
- Если ты с нами, то давай с нами. Только быстрей. У меня крылья чешутся.
- Джим, у тебя нету крыльев, - говорю я, забираясь к нему на спину.
Карен хихикает.
- Есть. Такие серебряные, как у ангела. Крылья действительно есть. Вот, торчат из боков.
- А на арфе ты, случаем, не играешь? - интересуюсь я в шутку.
Крылатый жираф взмывает в небо. Я обнимаю Карен за талию, как будто мы едем на мотоцикле. Как будто Джим - мотоцикл, Карен - мотоциклист, а я сижу сзади.
- Ура! - кричит Карен.
- Да, - кричу я с не меньшим восторгом. - Ура!
Мы поднимаемся к самому небу, за облака. Земли больше не видно. Жираф-призрак машет своими ангельскими…
- Джим, они же пластмассовые, - говорю я, отцепляя крылья. - Где ты их взял?
- Стибрил у одной девушки. Она возвращалась домой с вечеринки, заряженная кокаином по самое не балуй.
- По что?
- По самое не балуй. Кокаином.
- И ты этим воспользовался и украл у нее ангельские крылья. Да, в мире, похоже, уже не осталось невинности и чистоты.
Как бы в подтверждение моей мысли Карен хлопает в ладоши и говорит:
- А давайте слетаем к морю. Джим, пожалуйста.
Джим качает головой.
- Я не взял с собой плавки.
- А их вообще выпускают такого размера? Да и зачем тебе плавки? Ты же всегда ходишь голым.
- А вдруг мне захочется искупаться.
- И чего?
Он отвечает не сразу, потому что ему надо сосредоточиться на полете.
- Если я плаваю голым, у меня яйца качаются на воде и пугают детей.
- Что, кстати, неудивительно.
- И еще эти… - он наклоняет голову, чтобы не врезаться в низко летящий воздушный шар на горячем воздухе, - …медузы. А вдруг меня обожжет медуза? Влепится прямо в головку члена.
- И поделом, - говорю я.
Так, за дружески-добродушным взаимным подкалыванием, и проходит полет. Каждые две-три минуты Карен спрашивает у Джима, скоро ли мы прилетим, а Джим оборачивается к ней и смеется. Чистым, радостным смехом. Вот так посмотришь на них и никогда не подумаешь, что еще минут двадцать назад его язык был у нее в рабочем органе.
Облака раздвигаются, словно белые занавески, и там, за ними, - безбрежная синева. Только это не небо, а море. Джим спускается вниз, постепенно набирая скорость, и приземляется с глухим стуком на пустынную набережную.
- Давайте поищем, где у них тут продают мороженое, - говорю я, спрыгивая со спины Джима и подавая руку Карен. - Хотите мороженое?
Джим облизывается, но Карен молчит. И вид у нее удрученный.
- Карен, ты чего?
- Если я вернусь в "Пендель", мистер Бинго меня побьет.
- Так и не надо тебе никуда возвращаться. Оставайся здесь. Ты же хотела на море. Найдешь себе работу. Мы тебе поможем. Да, Джим?
- Но я хочу вернуться.
- Почему?
- Если я вернусь, мистер Бинго меня побьет.
Я морщусь и спрашиваю:
- Тебе что, нравится, когда тебя бьют?
Карен кивает.
- Тогда чего же мы ждем? Джим, надо быстрей везти Карен обратно в "Пендель".
- Быстрее не надо, - говорит Карен, взбираясь обратно на спину жирафа-призрака. - Может быть, если мы припозднимся, мистер Бинго стукнет меня столом.
- Хорошо, только я должен это увидеть. Спек, ты с нами?
На пляже почти никого. Но один человек все-таки есть. Женщина. Лежит на спине. Она в темных очках, но жену я узнаю всегда.
- Джим, вы летите, а я задержусь. Мне нужно кое-что сделать.
- Спек, - говорит Джим, проследив за направлением моего взгляда, - это там не твоя ли супруга?
Я киваю.
- Вот и трахни ее как положено.
- Именно это я и имел в виду, когда говорил, что мне нужно кое-что сделать.
- Заправь ей сзади, а потом вынь и спусти ей на задницу.
- Спасибо, Джим, за совет. Но истинной любви хореограф не нужен.
- Только не торопись ей вставлять. Пока она вся не намокнет.
- Джим, я тебя очень прошу, не нервируй меня. Я и так весь на нервах.
- Ты успокойся, не нервничай. Это всего лишь секс. Можно подумать, ты раньше ничем таким не занимался.
- До свидания, Джим.
- До свидания, Спек. И удачи.
Дождавшись, пока жираф-призрак и проститутка-извращенка не исчезнут из виду, я спускаюсь на пляж, к жене. Идти не то чтобы далеко, но и не то чтобы близко. Минуты две-три. Когда моя тень падает на ее коричневый купальник-бикини, она поднимает очки на лоб, смотрит на меня, моргает и говорит:
- Скотт.
- Воздержанья. Я думал, ты к маме поехала.