Гарри ждет меня в вестибюле у стойки администратора.
- Что с тобой, моя прелесть? Чуть не порвали на сувениры?
- Что-то типа того.
Я благополучно добрался почти до входа, а потом кто-то узнал меня по фотографии в пресс-релизе и бросился на меня, норовя ухватить за мою длинную челку. В результате чего я теперь наблюдаю в стеклянных дверях свое изрядно потрепанное отражение. Футболка порвана, очки сидят косо, челка вся смята. Сами двери значительно интереснее. Витражные вставки из цветного стекла исполнены в стиле хай-тек. Одна изображает космонавта, другая - его заклятого врага, пришельца по имени Пучеглазый, которого, из соображений морали и нравственности, пришлось убрать из сериала уже в пятой серии.
- Ты сегодня общался с Джимом?
- Ага. Мы ходили гулять. Отмечали мой последний вечер в неродительском качестве не-родителя.
- И как он тебе показался?
Только теперь я замечаю, какое у Гарри лицо. Лучше всего его можно было бы описать как лицо крайне обеспокоенное, хотя можно использовать слово "досада" или "огорчение", хотя бы уже потому, что это мои любимые слова.
- Да вроде нормально. Он был немного растерян, но это понятно.
Гарри кивает. Он опирается на высокотехнологичную, "под мрамор", стойку администратора, самую длинную стойку на свете среди стоек подобного типа. За ней сидят восемнадцать девушек-администраторов, три из которых - левши.
- Сегодня у него первое выступление по телевидению, - объясняю я. - Разумеется, он нервничает. Я бы на его месте тоже нервничал.
- Говоришь, он был какой-то растерянный?
- Ну да. А что? Его нет?
- Он тут был. Приехал где-то с час назад, и с тех пор его больше не видели.
- А ты в баре смотрел?
- Я обошел все бары и в каждом выпил по стаканчику виски.
Я чешу подбородок.
- И в гримерной его тоже нет?
- Я заглянул туда в первую очередь.
- Пойдем, Гарри. Я, кажется, знаю, где он.
На двери Джимовой гримерной красуется большая золотая звезда - символ его грядущих успехов. Гарри стучится, потом открывает дверь, и мы заходим.
- Видишь?
Я обвожу взглядом комнату. Ящик шампанского, коллекция невероятно длинных галстуков, фотография каких-то танцующих девушек с задранными ногами в черных чулочках.
- Видишь? - повторяет Гарри.
Выдержав паузу, что называется, для эффекту, я открываю шкаф.
- Джим.
- Джим, - говорит Гарри, - гримерша искала тебя еще час назад. Ты что себе думаешь?
- Я не думаю. Я прячусь.
- От кого?
- Просто прячусь. Мне страшно, Гарри. Я боюсь телевизора.
- Какого еще телевизора? - Гарри оглядывает гримерную в поисках телевизора.
- Ну, вообще телевидения. Я еще никогда не выступал по телику, и мне страшно.
Я выразительно смотрю на Гарри: мол, а что я тебе говорил?
- Я никуда не пойду, Гарри. Тут останусь, в шкафу. Вместе с нижним бельем и штанами.
- И футболками, - добавляю я. Я всегда был педантом.
- Ладно, Скотт, предоставь это мне, - говорит Гарри и выразительно смотрит на меня: мол, предоставь это мне. - Джим, радость моя. Послушай меня. Ответь мне на один вопрос. Кто твоя любимая телезвезда?
Джиму надо подумать. Он редко смотрит телевизор и поэтому не знает, кто его любимая телезвезда. Или, может быть, знает, но не хочет об этом распространяться.
Гарри ждет, сложив руки на груди. Он явно намерен дождаться ответа.
Джим смотрит на меня, потом - на Гарри, на его по-серебренные ботинки.
- Космонавт.
- Космонавт?
Джим кивает.
Гарри смотрит на меня.
- Ты слышишь, Скотт?
Да, я слышу, но вряд ли верю своим ушам. Да и вообще как-то не верится, что любимая телезвезда Джима - Космонавт, персонаж сериала, мой персонаж, которого я придумал от скуки одним унылым воскресным утром за миской кукурузных хлопьев.
- Хорошо, - говорит Гарри, - а теперь скажи мне, Джим, что было бы, если бы Космонавт отказался играть в первой серии? Если бы он спрятался в шкаф? Вместе с… э… всякой одеждой. Что стало бы с миром, если бы Космонавт спрятался в шкаф?
- На нас напали бы злые монстры.
- А еще?
- А еще роботы. Межгалактические роботы.
- А помимо злых монстров и роботов? - говорит Гарри, проявляя терпение. - Что стало бы с телевидением, с развлекательными передачами?
- А, в этом смысле, - говорит Джим, врубаясь. - Тогда не было бы никакого "Космонавта в космосе", и мы не смогли бы его смотреть.
- Вот именно.
Джим морщит нос. Сначала - одну ноздрю, потом - вторую. Выходит из шкафа. Шмыгает носом.
- Спасибо, Гарри. И тебе, Скотт, спасибо. За все.
- Космонавт гордился бы тобой, Джим.
- Ты это… не переусердствуй.
- Прошу прощения.
Гарри смотрит на свои часы с голограммой.
- Тебе пора гримироваться. Так что иди к гримершам. А мы со Скоттом заглянем в бар. Пойдем, Скотт, чего-нибудь выпьем. Мы заслужили.
Гарри любит выпить. Обычно он пьет вино, но сегодня он пьет исключительно виски. Я тоже пью виски, потому что хочу быть похожим на Гарри.
- Ты ничего не заметил, Скотт? Никаких изменений в моем внешнем виде?
Я смотрю на него, смотрю очень внимательно. Столик прозрачный, и сквозь него все видно. Я вижу сквозь столик ботинки Гарри и его брюки, которые тоже прозрачные или просвечивающие.
- В одежде, - подсказывает мне Гарри.
Я качаю головой.
- Я одет необычно неброско, - объясняет Гарри.
Я киваю. Он одет необычно неброско. Да, его брюки прозрачные, но они черные. Его рубашка, ботинки и галстук - все черное.
- Обычно я одеваюсь достаточно ярко. Кое-кто даже считает, что я привлекаю к себе внимание. А сегодня оделся неброско.
- Да, но почему?
- Потому что я в трауре. Партнер, с которым мы прожили десять лет, меня бросил.
- Доктор Бэмс?
Гарри кивает.
Он молчит, я тоже молчу. Подношу к носу стакан с виски, вдыхаю.
- В жизни бывают такие моменты, Скотт, когда надо чем-то пожертвовать. Я пожертвовал своей любовью, моей единственной настоящей любовью, ради другой, тоже единственной настоящей любви - телевидения.
А мне вспоминается, что сказал Джим, когда мы были у доктора Бэмса. Когда мы с ним вышли, чтобы перемолвиться словом наедине. После той сюрреалистичной сигары. Джим сказал мне: "Тебе нужно выдать идею. Только очень хорошую идею. Такую идею, чтобы Гарри Делец послал доктора Бэмса куда подальше".
И Гарри Делец послал доктора Бэмса куда подальше, но он совсем не имел в виду, чтобы тот отправлялся куда подальше в плане межличностных отношений. Имелись в виду отношения чисто деловые, связанные с телевидением. Мне представляется их разговор. Прошу прощения, мой сладкий Бэмс, но реалити-шоу с "тяганьем" бревна тем же бревном и накрылось. Мы будем делать другое шоу, грандиозное варьете-шоу, и ведущим там будет твой старый приятель, жираф-призрак по имени Джим, - так сказал бы Гарри.
Джим - не жираф и не призрак, возразил бы ему доктор Бэмс. Джим - ниггер. Мы держали его вверх ногами и подвешивали за шнурки. И ковыряли ему в носу зонтиком. Открытым зонтиком.
Гарри идет к барной стойке и берет себе еще виски, двойное.
- Я всю ночь глаз не сомкнул, - говорит он, усаживаясь на место. - Всю ночь думал о том, что я сделал. О том, что я потерял. И знаешь что, Скотт? Мне так грустно. Вот здесь. - Он ставит виски на стол и кладет руку на сердце. - Грусть поселилась вот здесь. Такая большая, печальная грусть в виде большого, печального телевизора.
Я дую на челку. Это несложно: надо лишь выдвинуть вперед нижнюю губу. Это я виноват, говорю я себе, когда челка ложится на место. Хотя, с другой стороны, доктор Бэмс сам дурак, что предложил такую дурацкую идею. И Гарри Делец - что повелся на эту дурацкую идею. Мое преступление - если это вообще преступление - состоит только в том, что я умный и творческий человек. Умнее, чем Гарри Делец и доктор Бэмс вместе взятые.
Гарри идет к барной стойке за очередной порцией виски, двойного виски.
- Единственное, что не дает мне сломаться, - это наше новое шоу. Знаешь что, Скотт? - Он выразительно поднимает брови. - По-моему, оно просто обречено на успех.
Главная студия на НФ-канале называется Студия № 1, хотя обычно ее называют просто главной студией, с маленькой "г". "Космонавта в космосе" снимали в главной студии; там же снимали и первые эпизоды его дочернего сериала, "Подводник под водой", который, впрочем, достаточно быстро сняли с производства. Именно здесь, в главной студии, Космонавт сразился с Двухголовым Трехногим и Четырехруким Человеком-Ящером - и победил. И именно здесь, в главной студии, Джим покорит сердца миллионов восторженных телезрителей.
Мы с Гарри уже в главной студии; осматриваем декорации для варьете-шоу "Джим Жираф представляет". Сейчас студия превратилась в старомодный театр-варьете, но с одной очень существенной разницей. Разница заключается в том, что старомодные старые театры - они старомодные и старые, а наш театр - нет. Копытоустойчивое покрытие на сцене разработано с тем расчетом, чтобы выдержать много часов топотания высокой плотности. Занавес с узором из жирафьих пятен сделан из настоящей жирафьей шкуры или из чего-то, что выглядит как настоящая жирафья шкура, и поднят повыше - под высокий рост Джима.
Но есть одна небольшая проблема. Осветители еще никогда не работали с призраками и слабо себе представляют, что делать с прозрачностью. Призраки, как известно, прозрачные, то есть они пропускают свет. Можно было бы осветить Джима поярче, но, как объясняет главный художник по свету, смокинг Джима, не обладающий свойством прозрачности, поглотит свет и отразит часть светового потока в камеру, и на пленке возникнет свечение в виде пятна в форме смокинга. Опять же, пятно можно было бы обработать с помощью компьютерной графики, но шоу пойдет, как говорится, "вживую", в прямом эфире, так что, как ни крути, Джиму придется выступить голышом.
Момент напряженный. В студии воцаряется тишина. Слышны только редкие покашливания в кулак и стук нервных пальцев по твердой поверхности. Все взгляды обращены на Гарри Дельца, как всегда в периоды кризиса.
- Э… - говорю я, глядя на брюки Гарри.
Гарри смотрит на свои брюки.
- Почему ты смотришь на мои брюки? Художник по свету тоже смотрит на брюки Гарри.
- Они прозрачные, - объясняю я. - Твои брюки - прозрачные. А что, если Джим наденет прозрачный смокинг? Он не поглотит свет и не отразит часть светового потока в камеру.
- Гениально.
- Гениально, - подтверждает художник по свету. - По крайней мере в теории. А как будет на практике - это еще вопрос.
Существует единственный способ проверить. Гарри велит своему ассистенту, чтобы тот срочно нашел костюмершу, бойкую и энергичную даму по имени Сесси Бой-Баба, и прислал ее к гримершам.
Джим презрительно морщится.
- Кстати, красятся не только девчонки, - терпеливо втолковывает ему гримерша. - И ничего девчоночьего в этом нет.
- Тогда почему они красятся, все девчонки?
- Чтобы быть красивыми, - отвечает гримерша, на мой взгляд, несколько нелогично. - Привет, Скотт, - говорит она, узнавая меня по моей длинной блондинистой челке.
Я вспоминаю ее не с ходу, но все-таки вспоминаю.
- Вы из гримерной бригады на "Космонавте в космосе"?
Она отвечает не сразу: пытается удержать голову Джима более-менее неподвижно, чтобы наложить тональную пудру на его смешные мелкие рожки.
- Да, - говорит она. - Я гримирую Космонавта.
Джим вострит уши.
- Космонавт тоже красится?
- Ну конечно, - отвечает гримерша. - И не переживает по этому поводу.
Джим кивает. Мышцы у него на шее слегка расслабляются. Он смотрит на себя в зеркало, на свои смешные мелкие рожки, и расплывается в улыбке.
В гримерную входит Сесси Бой-Баба в сопровождении своей многочисленной свиты.
Гарри пожимает ей руку, самые кончики пальцев.
- Сесси, сколько тебе нужно времени, чтобы сварганить прозрачный смокинг?
- Это для освещения, - поясняет художник по свету.
- Для кого?
- Для Джима, - говорит Гарри.
Джим морщит нос.
- Но мы уже сделали ему смокинг, - говорит Сесси. - Отличный смокинг.
- Выкройки остались?
- Сесси Бой-Баба не шьет по выкройкам, - говорит Сесси. - Все творения Сесси Бой-Бабы - это штучные вещи по индивидуальной модели.
- Но это нам не подходит, - говорит Гарри, указывая на стойку, где висит Джимов смокинг, накинутый сразу на пять или даже шесть вешалок.
Сесси Бой-Баба - самый высокооплачиваемый костюмер из всех занятых на телевидении. Услышав критику в адрес какого-то из своих… гм… творений, она, как правило, падает в обморок. В глубокий обморок. Гарри сильно рискует, и он это знает. Но, с другой стороны, Джиму прочат великое будущее: все за то, что он станет ярчайшей телезвездой за всю историю телевидения, - и Гарри, опять же, об этом знает. Быстренько посовещавшись со своим адвокатом, персональным психотерапевтом, двенадцатилетним бойфрендом и девяностодевятилетней мамой, Сесси дает согласие.
- Но мне понадобится кокаин, - говорит она. - И новый нос.
Известный эстрадный комик Боб Забавник репетирует свой новый номер. Ну, вы знаете Боба Забавника. Наверняка видели по телевизору, может быть, даже ходили на его концерты. Он действительно очень смешной, но для того, чтобы оценить его юмор по-настоящему, нужно увидеть его вблизи. Как говорится, за сценой.
Как правило, его номера состоят из смешных наблюдений "из жизни", сдобренных элементами сюрреализма.
- Вы никогда не обращали внимания, - обращается Боб Забавник к своей воображаемой аудитории, - на таблички в автобусах? "При аварии разбить стекло молотком. Молоток спрашивайте у водителя". А рядом с водителем табличка: "С водителем не разговаривать". И как, интересно, добыть молоток при аварии? Я лично ношу с собой свой. На всякий случай. - Он делает паузу, чтобы воображаемая аудитория могла посмеяться, и продолжает: - Кстати, раз речь зашла об автобусах. Бывает, ждешь его целую вечность, а потом приходят сразу три.
М-да… Как бы там ни было, Джим проводит последнюю репетицию с женским танцевальным коллективом под названием "Одиннадцать ножек". Однажды я видел их выступление. У меня потом еще больше недели рябило в глазах от их пестрых костюмов.
- Давайте сначала, - кричит он вдохновенно и выдает совершенно умопомрачительную чечетку. Специальная обувь ему не нужна. У него есть естественное приспособление для чечетки, иначе известное как копыта.
- Чечетке я научился в джунглях, - сказал Джим в начале недели, когда я брал у него эксклюзивное интервью. - Я тебе не рассказывал, как я дрался с тем слоном? Который плевался арахисом? Так вот он плевался в меня арахисом. Набирал его в хобот и злобно плевался. К счастью, я вырос в самом злачном районе джунглей, в восточной части, в Ист-Сайде, и мои ноги натренированы тут же срываться на бег на месте при первых же признаках опасности.
- Но, Джим, - сказал я прямо в диктофон, - ты же говорил, что ты из Серрея.
Он пожевал губу.
- То есть Серрей, по-твоему, это джунгли?
- Ну, у нас был такой сад… весь заросший.
- И тем не менее…
Он почесал шею.
- Помню, там еще были осы. Много ос, - сказал он. - Приходилось мазаться специальным лосьоном.
Где бы Джим ни научился плясать чечетку, получается у него здорово. Как говорится, что есть, то есть. У него потрясающая координация. Его ноги сливаются в сплошное пятно. "Одиннадцать ножек" еле-еле выдерживают такой темп.
- Скотт, - говорит руководительница ансамбля по окончании репетиции, - как я понимаю, нас пригласили сниматься в новых сериях "Космонавта в космосе"?
Не помню, говорил я или нет, что среди заклятых врагов Космонавта есть раса инопланетных пришельцев, которые общаются между собой только на языке жестов.
- Да, - подтверждаю я. - Съемки начнутся весной.
- Я слышала, у вас скоро будет ребенок, - говорит кто-то из девушек.
- Да, у жены. А моя роль - роль добытчика и кормильца.
- Мои поздравления. А когда он родится, примерно?
Я смотрю на свои высокотехнологичные часы.
- Сегодня? - недоверчиво переспрашивает девушка. - Тогда почему вы здесь, а не с женой?
Я пожимаю плечами.
- Хочу посмотреть шоу.
- Но, Скотт, рождение ребенка - это лучше любого шоу.
- Мы все снимаем на камеру, - говорю я в свою защиту. - Я потом посмотрю, на видео.
- На видео можно было бы посмотреть "Жираф Джим представляет". У вас сегодня родится первенец, Скотт. Если вы это пропустите, вы никогда…
Окончание фразы тонет в голосе из репродуктора, объявляющего по студии:
- Тридцать секунд до эфира.
Оно (окончание), может, и тонет, но все равно резонирует.
- Гарри, - говорю я Гарри, - мне надо позвонить.
И я убегаю звонить. В коридор.
Когда я в последний раз говорил с Воздержаньей, роды уже начались. И вполне вероятно, что ребенок уже родился и я все пропустил. Я достаю свой мобильный, нажимаю на кнопку, подношу его к уху.
- Воздержанья, он уже все?
- Кто уже все?
- Ребенок. Ребенок родился?
- Нет, Скотт. Возникли некоторые осложнения. Он уже вроде пошел наружу, а потом остановился.
Я делаю глубокий вдох.
- Воздержанья, я еду домой. Ты не давай ему выйти, пока я не приеду. Если он снова полезет наружу, не давай ему вылезти целиком. Я хотел бы при этом присутствовать.
- А зачем?
- Хочу держать тебя за руку. Хочу увидеть, как родится наш первенец. Хочу перерезать пуповину. Мы же купили специальные ножницы, специально для этого случая.
Она улыбается. Я слышу эту улыбку в ее голосе.
- Скотт, я тебя люблю.
- Я тоже тебя люблю, Воздержанья.
- Но, Скотт, доктор Яблочко уже здесь. Он говорит, что ребенок родится не раньше полуночи.
- Не раньше полуночи?
Она кивает. Я слышу этот кивок в ее голосе. Я быстро подсчитываю в уме.
- Шоу закончится в половине одиннадцатого. Так что я все успеваю. Смогу даже немного побыть на приеме, который у нас тут устраивают после съемок.
Джим просто создан для телевидения. У него настоящий талант. Зрители аплодируют ему стоя. Жалко, что Воздержанья не смогла сегодня быть в студии. Или за кулисами, вместе со мной и Гарри.
Или здесь, на приеме. Сегодня здесь собрались все, включая и мать-одиночку Мамика с ее малышом Малявкой Водичкой.
- Поздравляю, - говорит Мамик, пожимая мне руку. Я говорю ей "спасибо" и вытираю руку о штаны. (Малявку Водичку немного стошнило.)
- Нам с Малявкой понравилось, да, Малявка?
Малявку Водичку опять тошнит.
Я глажу Малявку по голове.
- Привет, Малявка.
- Ему очень понравился этот жираф. Он любит животных. Да, Малявка, ты любишь животных?
Малявка Водичка кивает, и его снова тошнит.