- Ему давно пора спать, - объясняет Мамик. - Его поэтому и тошнит. Его всегда тошнит, если он вовремя не ложится.
Кстати, о тошноте и ее причинах. Ко мне подходит мой старый школьный приятель Плут Дубина. Единственный парень, который показывал мне свой писюн. Я всегда сомневался, что Плут Дубина хоть как-то преуспеете жизни, так что меня вовсе не удивляет, что он так и остался тринадцатилетним мальчишкой - и даже одет в свою старую школьную форму. Он лезет в карман пиджака, вынимает оттуда чипсу и сует себе в рот.
- Хочешь?
- Нет, спасибо.
- Со вкусом креветок. Слямзил в папином баре. - Он по-дружески бьет меня кулаком в промежность, прямо как в старые добрые времена, и говорит: - А ты знаешь, что такое спермач?
- Конечно, знаю. Я женатый человек. Почти папа, - добавляю я с гордостью.
- Нет, ты точно придурок. - Он ковыряет в носу, запустив палец в ноздрю до самых мозгов. - Ты идешь на вечеринку? Ну, к Лайзе?
Я смеюсь.
- Зачем мне ходить на вечеринки к какой-то Лайзе, если теперь я хожу на приемы, где собирается весь цвет телевидения?
- Нет, ты точно придурок. - Плут Дубина бьет меня кулаком в живот и убегает - и с разбегу врезается прямо в дородную, крупную женщину, похожу на большой вкусный торт. Она дает ему увесистый подзатыльник и тут же ласково его обнимает.
- Добрый вечер, мистер Спектр. Поздравляю. Новое шоу получилось на славу. Нам с коллегами очень понравилось.
- Спасибо, сестра Матрона. - Я чешу левую линзу очков. - Да, нелегкая это работа - подготовка программ, - говорю я с нажимом. Сестра Матрона не понимает намека, и я добавляю: - Может быть, вы… ну… проведете со мной процедуру вашего терапевтического объятия?
- Ну конечно. - Она сжимает меня в объятиях и говорит где-то на середине терапевтической процедуры: - А это кто там нам машет с того конца зала? Вот опять помахал, прямо у меня перед носом.
- Это, наверное, Вик Двадцатка, мой лучший друг. - Не прерывая терапевтической процедуры, мы с сестрой Матроной поворачиваемся на сто восемьдесят градусов, и я оказываюсь лицом к лицу с Виком. - Вик.
- Привет, Скотт. Как жизнь?
- Замечательно. Ты смотрел наше шоу?
Он признается, качая головой:
- Я его пропустил. Писал новую программу и как раз подошел к самому интересному месту. И совершенно не следил за временем.
- Кстати, еще раз большое спасибо за ту компьютерную игрушку. Джим только о ней и говорит.
- Для друзей - все что угодно, Скотт. Все, что касается компьютерных игр. Давай, что ли, выпьем. Хочу тебя угостить.
- Лучше не надо, - говорю я. Еще в самом начале приема я изрядно нюхнул шампанского, и у меня до сих пор кружится голова. - Я уже пьяный.
- И все-таки не такой пьяный, как вон тот мужик.
Он имеет в виду капитана Кейпа, с которым мы познакомились в больнице. Когда он только пришел, он был в костюме, как деловой бизнесмен. Впрочем, он сразу же сообщил всем и каждому, что переоденется в костюм супермена, как только случится что-нибудь волнующее. Видимо, что-то волнующее случилось, потому что теперь он являет собранию нелепый наряд из синего облегающего трико и облегающей водолазки с вышитой на груди буквой "К".
- Интересно, он что собирается делать? Ловить преступников? Кстати, о преступниках. Это не тали старушка, которую приготовили к пожизненному заключению за кражу домашней обуви?
Сперва я решаю, что он пошутил, но, проследив за направлением его взгляда, вижу Бабулю Кошак, которая направляется прямо к нам. Будучи женщиной пожилой, она идет очень медленно, еле-еле передвигая ноги, но настоящие леди преклонных лет, и к тому же сбежавшие из тюрьмы, стоят того, чтобы их дождались.
- Здравствуй, Скотт.
- Вы сбежали из тюрьмы?
Она кивает.
- Хотела посмотреть шоу. У них в тюрьме нет телевизора, представляешь?! Эдди собирался навестить меня в тюрьме, но так ни разу и не пришел. И все из-за этого бесовского ящика. А вот и он, кстати.
- Эдди, - говорю я, обозревая его подбородок снизу. - Тебе понравилось наше шоу?
- Дерьмо на палочке. Лучше бы я дома остался, посмотрел бы его по телику.
- Но это лучше, чем телик, Эдди. Это реальная жизнь. - Вид у него озадаченный, и я поясняю: - Реальная жизнь лучше, чем телевизор, Эдди.
- По мне так, как ни крути, все - дерьмо.
- Что, вообще все?
Он кивает.
- А костюм мистера Бинго? Тоже дерьмо?
Эдди морщится. Он явно не понимает, о чем речь.
- Ты вообще знаешь, кто такой мистер Бинго? - говорю я, указывая глазами на сутенера из нашего пригорода.
Эдди молчит, но, судя по его виду, знает.
- Ты говоришь, все-дерьмо, - поддразниваю его я. - А как же костюм мистера Бинго? Тоже дерьмо?
Эдди смотрит на мистер Бинго, потом - на его делового партнера Обезьяна Клешню, который делает всю обезьянью работу.
- Нет, - говорит Эдди. - Очень хороший костюм. Не дерьмо.
Мистер Бинго похлопывает меня по плечу.
- Я как раз говорил Обезьяну: "Эти танцовщицы - просто не девочки, а конфетки". Да, Обезьян?
Обезьян кивает.
- Джим мне все рассказал. Как ты спас мою девочку с побережья, - говорит мистер Бинго, поправляя галстук. - Она убежала, а ты ее спас. Там, на море. Обезьян, сигару.
Обезьян Клешня по прозвищу Обезьяньи Ручки достает из кармана сигару, зажигает ее и передает мистеру Бинго.
- Еще одну. Для моего друга.
Обезьян Клешня зажигает вторую сигару и передает ее мне своими обезьяньими ручками.
- Я могу что-нибудь для тебя сделать, Скотт? Для тебя - все что угодно. Я твой самый ярый фанат. Да, Обезьян?
Да нет, думаю я про себя. Мой самый ярый фанат - это Спот Плектр, основатель фан-клуба Скотта Спектра. Как я уже говорил, Спот Плектр - не настоящее имя. Он изменил свое имя, потому что хотел быть похожим на меня. Он копирует меня во всем. Даже одевается точно как я. Рыжий от рождения, он перекрасился в блондина, искусственно выпрямил волосы и ходит с длинной растрепанной челкой. Сегодня на нем очки, самые стильные из существующих на данный момент на потребительском рынке, штаны с узором "миллиметровка" и антистатические не скользкие носки. Все - в точности как у меня. Вплоть до туфель в виде космических кораблей.
Тут я должен внести поправку: Спот Плектр был моим самым ярым фанатом, а теперь я уже и не знаю… Весь вечер он ходил мрачный, явно хотел со мной поговорить. А когда все же набрался смелости подойти, не сумел сформулировать ни одной фразы - так он был взбешен.
- Как я понимаю, тебе не понравилось шоу.
- Ты продайся - Он снимает свои очки, самые стильные из существующих на данный момент на потребительском рынке, и швыряет их на пол. - НФ-канал - это канал научной фантастики. - Он буквально кипит праведным гневом. - А это, - он указывает в потолок, видимо, имея в виду главную студию несколькими этажами выше, - это не научная фантастика.
- В каком смысле?
- Научная фантастика - это фантазия, вымысел. С научным уклоном, - говорит он, наступая на свои очки, самые стильные из существующих на данный момент на потребительском рынке. Очки не ломаются, и он наступает на них еще раз. Очки не ломаются. - А это, - беснуется он, - не научная фантастика. Это легкая развлекательная программа. С ударением на "легкая".
- Это, безусловно, научная фантастика. Я так думаю.
- Ну и где там наука?
Я задумчиво закусываю губу.
- Призрак.
- Призрак - это ужастик.
- Танцовщицы.
- Порнография.
- Боб Забавник.
- Комедия.
Я снова закусываю губу.
- Мне надо кормить семью. Через час, - говорю, глядя на свои высокотехнологичные часы и быстро подсчитывая в уме, - я буду папой.
- Ты продался. Фан-клуб Скотта Спектра прекратил свое существование. Завтра же я бреюсь на лысо. И возвращаю себе свое имя. Саймон Конь.
Я с трудом подавляю смешок.
- Конь? Твоя фамилия - Конь?
- И что?
- Надо вас познакомить с Джимом. Ему понравится. Конь Саймон и Жираф Джим.
- Что-то я не врубаюсь.
- Звериные фамилии, - говорю я, давясь от смеха. - Джиму это понравится. Пойдем, я тебя с ним познакомлю.
Он неохотно плетется за мной к барной стойке, где Джим просидел целый вечер в компании какого-то мужика. Кстати, только теперь до меня дошло, что Джим и вправду весь вечер просидел у стойки в компании этого самого мужика. Я всегда подозревал, что Джим - гей. И вот доказательство. Я подхожу к Гарри, который сидит на другом конце стойки, и легонько хлопаю его по плечу.
- Джим - гей, Гарри.
Гарри молчит и вообще не глядит в мою сторону.
- Прости, это было невежливо. Гарри, с тобой все в порядке?
- Ты знаешь, кто это?
- Нет. А кто?
- Это Макс Золотце с Платинового канала.
Я смотрю на собеседника Джима.
- Он, как только пришел, сразу взялся обхаживать Джима. И все это время они сидят, разговаривают.
Я сажусь рядом с Гарри на свободный высокий табурет.
- Гарри, Джим с нами. Он подписал контракт на десять лет. Я при этом присутствовал.
- Посмотри на его передние ноги.
Я смотрю на передние ноги Джима.
- Он положил их на стойку.
- Посмотри повнимательнее.
- Ну хорошо. Он засунул их в стойку. Джим - призрак, Гарри. Он умеет проходить сквозь стены. Вообще сквозь любые предметы.
- И ты думаешь, призраку есть дело до какого-то там контракта?
Я пожимаю плечами.
- НФ-канал благополучно накрылся, Скотт. Без жирафа Джима не будет никакого шоу "Жираф Джим представляет". А без варьете-шоу "Жираф Джим представляет" не будет никаких денег, - говорит Гарри. - Эта сцена с копытоустойчивым покрытием. Знаешь, во сколько она обошлась? В бюджет сезона "Космонавта в космосе". Не серии, Скотт. Сезона.
- Гарри, НФ-канал - это целая организация. Часть единого телевещания.
Гарри качает головой.
- НФ-канал - это бизнес. Вернее, был.
- Но, Гарри, у меня же семья. Жена, ребенок…
- Счастливчик, - говорит Гарри, вставая. - У меня нет вообще ничего.
Гарри прав. Я счастливчик. У меня есть жена и ребенок. То есть ребенок не то чтобы есть. Но уже скоро будет. Я только надеюсь, что он все-таки подождет, пока я не приеду домой. Хотелось бы все-таки поприсутствовать при его появлении на свет.
Я собирался поехать домой на такси и списать это в счет представительских расходов, но Гарри заморозил все средства на мои представительские расходы, так что приходится ехать на метро и добираться от станции пешком. Выйдя на угол нашей улицы, я звоню Воздержанье с мобильного.
- Воздержанья, как там ребенок? Уже родился?
- Пока нет, но уже на подходе. Давай быстрее, Скотт, а то опоздаешь.
- Я уже скоро. Я поехал на метро. Поезд сломался в тоннеле, и пришлось выходить и толкать.
- Надо было взять такси.
Я молчу. Просто слушаю дыхание жены и свое собственное дыхание.
- Надо было взять такси, Скотт. Почему ты не взял такси?
- Никаких такси нет. - В известном смысле их действительно нет. Никаких. - Воздержанья, а ты бы любила меня по-прежнему, если бы у меня не было денег?
- Конечно, любила бы. А почему ты вдруг спрашиваешь? Хочешь уволиться с НФ-канала? Мы с доктором Яблочко смотрели шоу. Да, доктор Яблочко?
- Да, - слышу я голос доктора Яблочко. - Шоу просто отменное. Так, погодите, - говорит он деловито, - похоже, ребенок пошел.
- Задержите его. Я сейчас, - говорю я, возясь с ключом от входной двери. Ключ не войдет, не повернется в замке… ключ входит и поворачивается, дверь открывается, и я вхожу в дом.
Я едва успеваю закрыть за собой дверь, как открывается дверь гостиной, и оттуда выходит доктор Яблочко, вытирая руки, испачканные чем-то красным, о свой белый халат.
- Мои поздравления. Ваша жена только что родила замечательного малыша, крепенького и здоровенького жирафика.
- Жирафика?
Доктор Яблочко кивает и улыбается.
- Мальчик. Десять фунтов одиннадцать унций.
- Жирафик?
- Жирафик, да.
Комната вдруг превращается в корабль, попавший в сильную качку. Нетвердой походкой я добираюсь до борта и блюю в бурное море.
Жирафик. Крепенький и здоровенький.
Я вытираю рот кухонным полотенцем, отпиваю глоток воды и иду в гостиную.
Воздержанья сидит на высокотехнологичной родильной кровати. Ее ноги сдвинуты и накрыты одеялом. Она смотрит на меня, улыбается. Смотрит на малыша у себя на руках, улыбается.
Я подхожу ближе. Смотрю на ребенка, смотрю на жену.
Доктор Яблочко надевает пальто, берет свой докторский чемоданчик.
- Как вы его назовете?
Я смотрю на жену. Как мы его назовем?
- Джимми, - говорит Воздержанья. - Назовем его Джимми.
Новая жизнь на новом посту
Как солдат армии праздных (иначе - безработный) я не могу исполнять роль (иначе - выполнять обязанности) добытчика и кормильца жены и ребенка. Это меня удручает. И Воздержанью - тоже. Это приводит к семейным ссорам, как правило - из-за шоколадок. Обычно все происходит примерно так.
- Ты купил мне шоколадку? - спрашивает Воздержанья, когда я возвращаюсь домой после похода в киоск за газетой.
- Нет, - отвечаю я. - Только газету.
- Я просила купить шоколадку, - говорит Воздержанья, укладывая малютку Джимми в его высокотехнологичную супертранспортабельную колыбельку или же, наоборот, вынимая его из высокотехнологичной супертранспортабельной колыбельки. В данном случае она его вынимает и прижимает к себе.
- Мы не можем позволить себе шоколадку. - Присев на краешек высокотехнологичной родильной кровати, я раскрываю газету и начинаю просматривать объявления в разделе "Работа для вас: Требуется". - Либо газету, либо шоколадку. И я выбрал газету. Вот устроюсь на работу и куплю тебе сто шоколадок. Или одну, но большую, - говорю я жене. - Размером в сто маленьких шоколадок.
Воздержанья прижимает к себе малютку Джимми.
- Что там на этой неделе? Есть какие-нибудь вакансии?
- Нет. - Я показываю ей газету. Пустую страницу. - Я уже начинаю бояться, что никогда не найду работу. Ведь я ничего не умею, кроме научной фантастики - ничего.
- Подержи Джимми. Отвлекись.
- Не могу. Мне надо искать работу.
- Подержи Джимми. - Воздержанья сует его мне, и я с неохотой беру его на руки.
Я смотрю на малютку Джимми, а потом отворачиваюсь, потому что мне больно на это смотреть. Сказать по правде, меня удивляет категоричность жены, которая категорически утверждает, что у него нет никаких недостатков физического развития. У него ненормально длинная шея, как будто доктор Яблочко тянул его наружу за голову. Он весь в оранжевых пятнах. У него на ногах копыта. И на руках тоже копыта. И рук у него, в сущности, нет. А есть четыре ноги. С копытами. У него большой нос. А на макушке - смешные маленькие рожки. Языку него длиннее, чем язычок на клоунских ботинках. Он преспокойно облизывает себе уши. Кстати, сами уши тоже какие-то странные: заостренные, с кисточками из оранжевых волосков.
- Интересно, есть там что-нибудь интересное, - говорю я, имея в виду телевизор. - Может быть, по каналу повторного фильма покажут повтор "Космонавта в космосе"?
- А тебе будет какой-нибудь гонорар?
Я качаю головой.
- Все гонорары за повторный показ идут в Мемориальный фонд Гарри Дельца.
- Бедный Гарри. Так и не смог оправиться от удара.
Да, думаю я про себя. Бедный Гарри. Задумавшись, я прижимаю малютку Джимми к груди и нечаянно делаю ему больно, потому что он начинает плакать.
- Он плачет, - говорю я, констатируя очевидное.
- Так прижми его к себе, чтобы он успокоился.
- Так я и прижал, он поэтому и плачет.
- Спой ему песенку, - говорит Воздержанья. - А я пойду дверь открою.
- А-а-а, - пою я. - А-а-а, а-а-а.
Когда жена возвращается, малютка Джимми все еще плачет.
- А-а-а, - пою я. - А, привет, Джим.
- Привет, Скотт, - говорит Джим.
- Джим, садись, - говорит Воздержанья.
- Надеюсь, ты вытер копыта, Джим.
Джим смотрит на свои облепленные снегом копыта.
- Прошу прощения, - говорит. - Я забыл.
- Смотри, как ты наследил.
- Прошу прощения, я не нарочно.
- Скотт, это невежливо. Джим, садись, - говорит Воздержанья. - Скотт все вытрет. Да, Скотт?
- Если малютка Джимми прекратит плакать. Джим, подержи его. - Я отдаю Джиму малютку Джимми, прямо в руки, ну или в передние ноги, и иду на кухню за щеткой и совком. Потом возвращаюсь в гостиную и счищаю с ковра весь снег. Снег легко счистить, пока он еще снег. Не уберешь его сразу - он растает и превратится в воду.
Воздержанья смотрит на Джима и улыбается.
- Ты умеешь обращаться с детьми, Джим.
Джим молчит, улыбается. Он сидит на диване, баюкая малютку Джимми. Воздержанья тоже сидит на диване, с другого края. Я опять ухожу на кухню, протираю бумажными полотенцами совок и щетку, ставлю их на место, возвращаюсь в гостиную и сажусь на диван между женой и жирафом-призраком.
- Джим замечательно управляется с малюткой Джимми, - говорит мне Воздержанья. - Как только Джим взял его в руки, ну или в передние ноги, он прекратил плакать и заулыбался. Смотри.
Я смотрю на Джима. Он встает, отдает малютку Джимми Воздержанье и садится на место.
- Ты как, работу нашел?
- Нет, пока не нашел. Но меня пригласили на собеседование в трех местах.
Воздержанья вся подается вперед, одной рукой поправляет круглую коричневую подушку у себя за спиной (эта такая специальная подушка для молодых мам) и снова садится, откинувшись на подушку.
- Правда?
- Ага, - говорю я, соображая буквально с ходу. - В одном месте - на должность пилота. Во втором - полицейского. И в третьем месте… э… политика.
Воздержанья смотрит на меня как-то странно.
- Забавно, что все три работы начинаются с буквы "пэ".
- Да. Человеческий разум устроен забавно.
- Могу устроить тебя на работу, Скотт, - говорит Джим.
- На телевидении?
- В кино.
- В кино, - повторяю я, переваривая информацию. - Всегда мечтал работать в кино. Да. Джим, что ты там ешь?
- Шоколадку.
Воздержанья опять подается вперед, смотрит на меня, смотрит на Джима.
- Шоколадку?
- Обожаю шоколад, - говорит Джим, словно размышляя вслух. - У меня там в машине - сто шоколадок.
Воздержанья облизывается.
- Ты тоже купишь мне сто шоколадок, да, Скотт? Когда устроишься на работу.
- Да. Или одну, но большую, - говорю я, смеясь. - Размером в сто маленьких шоколадок.
Где-то с минуту мы все молчим. Никто не произносит ни слова. А потом, через минуту, Воздержанья говорит:
- Мне так хочется, чтобы у меня было сто шоколадок.
- Хочешь - возьми мои, - говорит Джим.
Воздержанья вновь подается вперед.
- Правда?
Джим пожимает плечами.