На улице день постепенно начинал стягиваться толстой палящей коркой вокруг мастерской, оводы облепили защитную сетку, а мы все слушали голоса, дошедшие до нас из архемира. Иногда звук исчезал, потом выныривал, словно из ниоткуда, начинал заедать, а потом обнаруживалась новая дорожка - и все продолжалось. Санья не пыталась останавливать или перескакивать через скучные места. Звук ждал на диске несколько сотен лет, он был частью истории, уже почти погибшей в глубинах свалки. Мы не разговаривали, я не знаю, о чем в тот момент думала Санья, но я думала о тишине, о годах и воде, без устали стирающей все и даже память. Я думала о необъяснимой цепочке событий, донесшей эти голоса из прошлого, из исчезнувшего мира до нашего иссушенного утра, до нас, вроде бы и понимавших все слова, но не осознававших и малой толики заключенного в них смысла.
Голос рассказывал об изучении вод, о замерах содержания микробов, о популяциях бактерий, о форме ландшафта. Случались и паузы, и тогда мы начали отделять друг от друга записи, в начале каждой из них голос объявлял очередную дату. После девятого дня голос умолк. Мы ждали продолжения, но его не последовало. Прошли долгие минуты. Мы посмотрели друг на друга.
- Да, жаль, что ничего больше нет, - произнесла наконец Санья, - жаль, что я не услышала для себя ничего интересного.
- Маме бы точно понравилось. Она без ума от всяких научных…
В динамиках что-то громыхнуло. Мы замерли. Послышался женский голос:
"Некоторые считают, что я не должна этого делать, но им и не нужно знать". Женщина замолчала, откашлялась и продолжила: "Дорогой слушатель! Если ты военный, то можешь быть уверен, что я сделала все, чтобы уничтожить эти записи вместо того, чтобы передать их тебе. А если ты слышишь это, то весьма вероятно, что мне не удалось этого сделать". Говорившая сделала паузу, как будто размышляя, и продолжила: "Это случится позже, но не сейчас. Хочу рассказать нечто, что вам не понравится ни капли. Я знаю, что вы наделали и что собираетесь сделать. И если это зависит от меня, то весь мир узнает, что случилось на самом деле, потому что…"
Здесь речь оборвалась. Диск еще продолжал вращаться, но донесшийся из архемира голос пропал. Запись закончилась.
Мы с Саньей посмотрели друг на друга.
- Что это? - спросила я.
Санья прокрутила диск вперед и назад, попробовала даже перевернуть его, но мы поняли, что услышали все, что можно.
- Какой год мужчина назвал в самом начале?
Никто из нас не обратил на это внимания.
Санья включила запись с самого начала, и, когда мы слушали, я увидела по ее лицу, что она думает о том же самом: этот диск не из времен эпохи архемира - мы ошибались.
- Запись сделана в Сумрачный век, - сказала я.
- Нет, это фальшивка… - неуверенно произнесла Санья. - Просто история, похожая на те, что в твоих книгах, или из приключенческой литературы - такую можно заказывать по одной главе на транслятор.
- Скажи-ка, почему там сначала был целый час ужасно скучной научной болтологии, а интересный кусок только в самом конце? - спросила я.
Санья пожала плечами:
- Может, просто плохо написано? Ведь и рассказы на трансляторе тоже часто не слишком занимательны. У отца есть несколько таких.
- Не знаю. - Я начала судорожно вспоминать, в каком месте свалки нашла диск.
С решительным видом Санья вынула диск, убрала его в ящик и закрыла крышку.
- Какая разница, в конце концов! Мы никогда не узнаем, что она хотела рассказать. Главное - архетехника работает! - воскликнула она.
Я же думала о неведомых зимах и исчезнувших историях, думала о знакомом языке и о запавших в душу странных словах. Думала о поливающем свалку дожде, о солнце - они медленно уничтожали все, что там было, и то, что там могло еще остаться.
Я была почти уверена, что вспомнила, где нашла диск.
- А что, если мы попробуем поискать еще дисков - вдруг найдем? - загорелась я. - Можно попытаться собрать весь рассказ, ну и что с того, что он придуман? Разве тебе не хочется узнать, чем там все закончилось?
- Нориа…
- Мы могли бы завтра пойти туда на весь день и…
- Нориа, - прервала меня Санья, - может, у тебя больше нет других дел, кроме как разливать чай и ковыряться в хламе, а у меня есть.
Где-то в доме заплакала Минья.
Неожиданно мы стали такими далекими, а ведь знали друг друга с тех самых пор, как, поддерживаемые мамами, сделали первые несколько шажочков. Если бы у меня спросили, я бы сказала, что ближе Саньи у меня никого нет - родители не в счет. Однако иногда она замыкалась, отворачивалась, становилась недосягаемой, словно отражение или эхо: лишь след того, что только что было, но вот уже и он исчез. Я не понимала этих мгновений, но помешать им тоже не могла.
Сейчас она опять далека от меня точно сокровенный источник, точно загадочные зимы прошлого.
- Мне пора, - сказала я.
Убрав ящик в сумку, я подумала, что едва мы нашли тайный проход сквозь время и место в неизвестный мир, как он уже сгорел на солнце. Я надела сетку на голову и шагнула в палящий зной.
Всю обратную дорогу ремень от сумки тер плечо. Навалилась усталость. От пота намокла спина, слиплись волосы под сеткой. Запись на диске не давала покоя: "Экспедиция Янссона" - сама эта фраза, словно из старой маминой книги. А потом голос, звучащий сквозь время, - неожиданный, спрятавшийся в бесстрастном путевом журнале, - женщина считала настолько важным свое послание, что записала его тайно и была готова скорее уничтожить запись, чем позволить ей попасть в руки военных.
Мне захотелось узнать, что именно значило для нее так много.
Уже издалека с дороги я разглядела чужих людей на нашем дворе. Если это гости чайной церемонии, то они пришли без предупреждения - надеюсь, что это не так. Отец очень не любил визитов, к которым не мог приготовиться должным образом. Всякий раз после них он брюзжал по нескольку дней.
Я свернула в лесок и, спрятавшись за деревьями, попыталась разглядеть пришедших. И тут у меня перехватило дыхание: на гостях была синяя форма, а еще на гостевой парковке виднелся знакомый солнцекар. Во дворе с десяток военных переносили с места на место странные устройства. Чайный домик был огорожен забором, вокруг прохаживался солдат с саблей наголо. Мои родители стояли на крыльце дома, с ними разговаривал высокий человек в офицерской форме. Услышав мои шаги, он обернулся, и я сразу узнала его лицо.
- Вот так встреча, девушка, добрый день! - фамильярно приветствовал меня командор Таро и замер в ожидании моего поклона.
Глава 6
Они называли это обычной инспекцией, но ни о чем таком и речи не шло. Как правило, обычные инспекции проводили два солдата, и продолжались они не более двух часов. У нас же на участке в течение двух недель круглые сутки присутствовали один старший офицер и шестеро солдат: двое охраняли, а четверо занимались обследованием дома и участка согласно строгому плану, постепенно переходя с места на место, исследуя каждый сантиметр с помощью плоских экранов. На них вырисовывались разноцветные фигуры, неровные края которых и постоянно меняющиеся формы напоминали географические карты.
Из маминых книг я знала, как работают эти устройства: они посылают в землю радиоволны, а экран их расшифровывает. Фигуры означали плотность и уровень влажности грунтов. Еще военные привезли с собой целый набор специальных буров и измерителей, а одна из них - немногословная женщина - ходила с двумя перекрещенными кусками металлической проволоки. Иногда она останавливалась, зажмурив на мгновение глаза, а потом начинала всматриваться в проволоку, словно ожидая чего-то. Родители сказали мне, что военные первым делом оцепили чайный домик, и теперь там проводился обыск с пристрастием, потому что металлическая лоза этой дамы шелохнулась в первый же день, указав на место под крыльцом.
Отец с грустью смотрел на гору из досок, растущую перед чайным домиком по мере того, как солдаты разбирали пол внутри.
- Его больше никогда не восстановить, - пробормотал он. - В нынешнее время такая доска - большая редкость, а хорошего мастера днем с огнем не сыскать, чтобы построить чайный домик по всем правилам.
В те дни родители почти не общались друг с другом. Их тяжкое молчание позволяло скрыть почти животный страх перед военными. Все было похоже на неестественно спокойную поверхность воды: одно слово, одно движение камня на дне меняет все - и вот уже кольца пошли одно за другим, пока отражение не превращается в бесформенные блики. Мы разговаривали только по большой необходимости. Из-за присутствия военных между нами выросли невидимые стены, и разрушить их у нас не хватало решимости.
Вечерами я шла спать, сначала тайком убедившись, что приборы военных по-прежнему остаются на участке, а по утрам просыпалась в ужасе от мысли, что они собираются расширить поиски в сторону тундры. Я даже не могла спокойно позавтракать, не убедившись, что это не так. Мне снился сокровенный источник, и посреди ночи я просыпалась от гнетущего чувства, будто издалека - сквозь каменную толщу - до дома доносится шум воды. Всякий раз приходилось вслушиваться в тишину, пока сон вновь не одолевал меня.
Сначала я подумала, что мама просто для видимости интересуется приборами, чтобы унять нервное возбуждение. Шли дни, и я начала понимать, что за ее любопытством был действительный интерес, скрыть который никак не получалось. У нее явно чесались руки, так ей хотелось самой поработать с ними, узнать их устройство и применение. Прошло уже пятнадцать лет с ее последней экспедиции от университета Нового Петербурга, да и гражданские технологии всегда считались менее продвинутыми, чем военные. Так что она ни на шаг не отступала от солдат, выспрашивая то да се, а я по ее лицу видела, что она все запоминает, чтобы вечером, когда все разойдутся, спокойно записать услышанное. Отцу мамин интерес был явно неприятен, поэтому он замкнулся и стал избегать ее. Казалось, все, что в те несколько дней оставалось невысказанным, постепенно стягивалось вокруг нас невидимой сетью, способной задушить, если только мы не сможем найти выход.
Санья - вот с кем нужно посоветоваться! Оставалось надеяться, что в прошлый раз мы не слишком рассорились, и, хотя я отправила ей три сообщения с просьбой заглянуть к нам, она не ответила ни на одно из них. Я даже не знала, что и думать, поскольку она не всегда отвечала. А тем временем, пока мама была увлечена оборудованием военных, а отец стоял у чайного домика, видимо, в надежде, что его присутствие хоть как-то ослабит разрушительный пыл солдат, я отнесла несколько стопок книг себе в комнату и принялась изучать их.
Меня мучило услышанное на серебристом диске. Казалось бы, я всегда более-менее ясно понимала, каков был архемир, точнее, как мало мы знаем о той эпохе. Эти все мои грезы о зиме и снеге - все это действительно было, но я никогда не сомневалась в том, чему нас учили в школе и о чем писалось в книгах. И я всегда считала правдой, что подавалось как истина, а остальное не имело никакого значения. Но вот загвоздка: а что, если все совсем не так? Что, если рассказываемые истории - это только осколки потемневшего и давно разбитого зеркала, или того хуже: вдруг кто-нибудь специально разбил зеркало, чтобы изменить его отражение? Голос на диске сказал: "Я знаю, что вы наделали и что собираетесь сделать. И если это зависит от меня, то весь мир узнает, что случилось на самом деле".
Я разложила все наши книги на полу, пока не отыскала две большие карты мира. Затем положила их рядом для сравнения: на одной был показан архемир - эпоха холодных зим и тянущихся к небу гигантских городов. Вторая изображала неомир - нашу эпоху.
Я смотрела на линии материков и океанов, изменившихся почти до неузнаваемости.
Всему виной были вода и соль!
Я смотрела на места поближе к нашим краям. Белое море на востоке от нашей деревни было куда меньших размеров, а озера и реки Скандинавской унии растворились в огромных водоемах, давным-давно стерев старые береговые линии.
И это еще не все.
Исчезнувшие острова, прибрежные низины, изъеденные солью устья рек. Огромные города, которые теперь повсюду возвышаются на дне моря, подобно молчаливым призракам прошлых эпох. На старой карте Южный и Северный полюсы обозначались белым. Да, я знала, что это были льды и их называли вечными, а потом оказалось, что они не такие уж и вечные. В конце истории архемира земной шар нагрелся, и поверхность океана поднялась быстрее, чем кто-либо мог предположить. Начались бури, сокрушавшие все на своем пути, люди бросали свои дома и начинали переезжать туда, где еще оставалась суша. Во время последней нефтяной войны случилась колоссальная катастрофа и водные ресурсы бывших Норвегии и Швеции оказались зараженными, а земля непригодной для жизни.
Последовало целое столетие, названное позже Сумрачным веком: нефть вычерпали, большую часть технологических достижений позабыли, выживание стало главным делом, а все, что считалось неуместным в каждодневной борьбе за жизнь, исчезло само собой.
Я вспомнила запись на диске. Мужской голос рассказывал о Тронхейме, Трёнделаге и Ютунхеймене. Они находились на зараженной территории - на Утраченных землях, как их официально именовала государственная пропаганда. Так, если экспедиция Янссона была на самом деле, то что она делала на Утраченных землях в Сумрачном веке? Туда же невозможно попасть, там небезопасно находиться! А может, права Санья, и запись на диске - это всего лишь увлекательно выдуманная история, фальшивка. Но в том-то все и дело, что мне она казалась правдоподобной, хотя лучшие истории - они именно такие: в них веришь, зная, что это всего лишь плод фантазии. И все-таки что-то в рассказанном смущало меня - да, в нем отсутствовала обычная для выдуманных историй форма. Все выглядело как часть живой жизни.
Много вопросов… Я закрыла книги и сложила их в стопку на стол, предварительно загнув уголки страниц.
Неожиданно, через шесть дней после появления военных, на пороге возникла Санья. Она пришла пешком из деревни с пустыми бутылками - с теми самыми, в которых я несколько недель назад принесла ей воду в качестве платы.
- Заходи, - предложила я.
- Отец сказал, что у вас тут целое нашествие в местном масштабе. С чего вдруг? - спросила она.
Санья сняла с головы сетку, я помогла ей снять прикрученные к спине бутылки.
- Они уверены, что у нас в подвале чайного домика вырыт тайный колодец, - ответила я. Мой голос прозвучал даже спокойнее, чем я ожидала.
- Давно можно было догадаться, что вы скрываете страшную тайну, - сказала Санья, и на ее лице появилась привычная гримаса. - Неужели им больше нечего делать, кроме как тратить время на такую ерунду? Кто-то попросту озлобился на твоего отца и хочет ему насолить.
Я натянуто улыбнулась. Похоже, Санья не собиралась вспоминать нашу недавнюю ссору, да и у меня не было особого желания: если и случается, что между нами пробегает кошка, то все образуется само собой.
- Ты не торопишься? - спросила я.
Санья покачала головой.
Я приготовила нам чай со льдом. Кубики льда глухо стукались о стенки глиняной кружки в потоке светло-зеленой прохладной жидкости. Мы уселись за стол, и я достала из шкафа купленные утром сухофрукты.
- Если бы только у нас была морозилка, - вздохнула Санья, отпив немного. - В том году я пыталась починить одну похожую на вашу, но она проработала всего пару недель, а потом вообще развалилась. Запчасти к ней пришлось бы везти из города, но тогда мы остались бы без еды на следующие два месяца.
- Ты не задумывалась о том, сколько всяких археустройств - таких, что еще вполне работают, - можно найти на свалке?
- И что тут странного?
- В школьных учебниках утверждается, что архетехнология была несовершенной и что таких устройств, как тогда, не имеет смысла выпускать.
- Так и есть. Большая часть из того, что можно найти на свалке, это просто хлам.
- А книги?
- Что - книги?
- Почему так мало сохранилось книг?
Я знала, что в доме чайного мастера хранилось больше книг, чем в любом другом. Родители мне рассказывали, что и в городах книги - большая редкость. Их печатают мало из-за дороговизны бумаги, а изданий эпохи архемира вообще найти невозможно, не то что подержать в руках, если есть допуск в государственные библиотеки или - вообще редкость! - в военные архивы. В школах использовали лишь электронные книги.
- Ты же знаешь, что в основном книги хранились в больших городах, навсегда оказавшихся под водой, когда моря изменили очертания своих берегов, - сказала Санья.
- Все так. А видела ли ты когда-нибудь историческую книгу, написанную еще до Сумрачного века?
- Что толку от книги, где нет ни Сумрачного века, ни неомира!
- Ты же понимаешь, что все они просто не могли остаться под водой! Когда города оказались затопленными, почему спасли только часть книг, напечатанных в архемире?
- Откуда же мне знать?! - Санья развела руками. - Может, у них не было времени на это? Может, надо было спасать людей? Может…
Тут ее прервал крик с улицы. Я поднялась, чтобы посмотреть: один из солдат - такой коротышка в очках - размахивал руками, подзывая остальных. Не было слышно, что он сказал остальным, но, обменявшись парой фраз, все трое направились к чайному домику. Из окошка кухни домика было не разглядеть, и через мгновение они скрылись из вида.
- Что там такое? - встрепенулась Санья.
- Не знаю, - ответила я испуганно.
А вдруг солдаты обнаружили что-то? Но ведь ни в доме, ни в чайном домике, ни даже в саду не было ничего такого, что могло представить для них интерес!
Меня словно окатило ледяной водой. Пожалуй, сейчас я впервые поняла, как мало мама с отцом рассказывали мне. А вдруг в чайном домике нашлась карта с указанием места источника? А вдруг отец сделал запись о нем в дневнике чайного мастера - пухлой книге с желтоватыми страницами, испещренной четким отцовым почерком, - иногда он дает ее мне подержать? Или что-нибудь содержалось в аккуратно расставленных в стеклянных шкафах гостиной книгах, где предыдущими поколениями чайных мастеров подробно описывался весь ход чайной церемонии? Я не знала. Мое воображение рисовало тысячу возможных вариантов, и все они имели плохой конец.
- Ты можешь не ходить туда, если не хочешь, - сказала я. - Скорей всего, пустяки.
Все же мы пошли вместе по перерытой лужайке, обходя ямы и кучи земли. Идти по вывороченным комьям было неудобно, даже как-то непривычно. Однако сад камней не пострадал, правда, на песке отпечатались следы солдатских сапог, и чайные кусты рядом с дорожкой зеленели как ни в чем не бывало.