БИГ ФИШ
То были дни тотального, настоянного на истерии противостояния двух флотов: "Великого Белого" (US Navy) и "Великого Ржавого" (ВМФ СССР). Обычный ход вещей поменялся - склонные к нагнетанию военного психоза военные уступили место политикам. Подгоняемый Рейганом министр ВМС США Леман, которого за его безрассудность послал на три буквы папа американского ядерного флота адмирал Рико-вер, отправлял ракетные ударные группы атомного крейсера "Лонг Бич", линкоров "Нью-Джерси" и "Миссури", только что оснащенные "Томагавками", в Японское море под Владивосток и к Петропавловску-Камчатскому, где они выполняли реальные стрельбы крылатыми ракетами в сторону Японии и Алеутских островов. Цинизм ситуации заключался в том, что, повернув пеленг стрельбы на 180 градусов, вы получали в качестве целей "Томагавков" любимый Джерибосток (точнее - ресторан "Челюскин" в центре Владивостока) и братский Петропавловск (точнее - сопку Любви). Обидно? Нет, досадно! Но за "ржавыми" в те годы не ржавело: дали оповещение об учебных пусках баллистических ракет, объявили закрытыми два квадрата - в 200 милях севернее и южнее острова Оаху (Гавайские острова) - и плюнули ракетой с разделяемой боеголовкой. Получилось очень точно и эффектно - Леман поутих, а вскоре и вовсе был отправлен в отставку на радость Риковеру. Так и вижу, как старый щуплый адмирал потирал руки!
Но на другом берегу сидел еще один старичок морячок, который это западло не простил и злю флотскую затаил. Звали старичка Сергей Георгиевич… Горшков. Замечу, мощный был Дед, авторитетный. Но годы давили, а "братва" требовала подтвердить авторитет, иначе - черная метка. И дед отважился на невыполнимое - "взять" американскую ПЛАРБ (атомную ракетную лодку) "Огайо" на выходе из базы, тем показать американцам большой фак и шит, а "братву" протащить через канифас-блок и харей их по палубе.
И вот, получив боевое распоряжение, наш корабль выдвинулся в Аляскинский, залив и далее к проливу Хуан-де-Фука (большому водоразделу между США и Канадой). Пролив длиной 70 миль, окруженный цепью гор вулканического происхождения, заканчивается группой заливов, один из которых с американской стороны, носящий название Адмиралти Инлет, приютил военно-морскую базу Бангор - дом атомных подводных лодок. Отсюда "бумеры" стартуют в Тихий на боевое патрулирование, предварительно погрузившись в проливе и пройдя его в подводном положении. Если лодку, излучаемые шумы которой близки к естественному фону океана, не взять на выходе - дальше ее ищи-свищи.
Поставленная нам задача была трудноразрешимой - сродни иллюзионизму, аферизму и престидижитации. Как услышать "бумера"? Гидроакустика бесполезна: его связь на УКВ с базой и портовыми службами скрыта горами Олимпия и дальностью в 70 миль… Осталось одно - встать в створе Хуан-де-Фука и слушать все переговоры по международным каналам связи на "Рейде", установленном на ходовом, а там их 99 и десятки одновременных сеансов связи коммерческих судов, портовых служб, диспетчеров Ванкувера, Сиэттла, Виктории и… рыбаков!
Начали "чесать" по все каналам, пытаясь разобраться в этой мешанине и, молясь флотскому Богу, не съехать умом. И Бог помог! На одном из каналов вдруг прорвалось:
- Микыта, так то я тэбе бачу на плэжер крафте (прогулочном катере)? Фишингуешь малехо?
- Так то я, бразер. Салмона (лосося) фишингую с киндерами.
- Файно! Салмона бачишь?
- Та не що. Стэнд бай на связи, а то мой собако шо-то развылся.
Испуганный голос Микыты через пять минут:
- Микыта коллинг Павло. Павло, що было - не поверишь! Воить мой собако и воить, на вотер бачит. Та, разумляю, факинг кобелина. Чу, бачу на вотер… БИГ ФИШ под нами проплываеть. Та ну, якой фиш - субмарина с мой апартмент билдинг. Якой не бачил вовсе бефор. Мериканьска то, разумляю.
Вот он, момент истины! Нам осталось дать команду "фас!" (кому - догадайтесь сами) и, с теплом думая о братьях-хохлах, отправиться восвояси.
Дома командир получил орден…
НЕ ТАК ИДЕМ, КАК ВЕТЕР ДУЕТ, А КАК ПАРУСА СТАВИМ
Роберт Фултон, отец парохода, не ведал, что творил. Его авантюрный гений дал дорогу "айронклэдам": паровым мониторам, дредноутам, броненосцам и крейсерам-монстрам, жадно раздававшимся в длину и ширину и требующим новых жертв: все большего количества угля и чернеющих от их копоти парусов.
- Уберите их, - раздраженно говорили машины в сторону увядающей парусной оснастки.
- Зачем вам бом-брамселя? Отдайте их. ящики под уголь! - шипели форсунки.
- Да-да… и последний фок тоже снимайте. Он тормозит наше движение вперед! - визжали редукторы.
- Кливера почему еще тут? Вы не поняли! Мы - двигатели цивилизации. Дайте время - летать скоро будем! И не на привязи, как ЭТИ безродные тряпки. Наш отец - Фултон, а у парусов кто? Неизвестный дикарь?
- И мачты? Их… тоже… пилить?
- Оставьте пока. Может, пригодятся… Да, бушприт срубите - это теперь немодный аксессуар.
И низвергнуты были марсовые в кочегарки. Имя им теперь - механики. Но и они иногда продолжают вспоминать о Парусе. С надеждой… Потому и говорят до сих пор "I`m sailing" ("Иду под парусами") чаще, чем "I`m steaming" ("Иду под паром"), 9 градусов 30 минут северной широты, 167 градусов 30 минут восточной долготы - точка в Тихом океане, у которой хотя бы один раз побывал каждый корабль нашей бригады. Причина не в том, что это место отдания флотских почестей, хотя на дне лежат семь японских "Мару", потопленных в годы Второй мировой, и даже тяжелый немецкий крейсер "Prinz Eugen", славно сражавшийся с британскими "Худом" и "Принцом Уэльским", но ставший жертвой ядерных испытаний 1946 года. Причина даже не в том, что здесь шикарное место для рыбалки и загара. Атолл Кваджалейн - парадиз на Земле, искрящийся разметанными в океане бусинками ожерелья красавицы Льен - 96 коралловыми островками, помнящими легкую походку этой сказочной феи, перепрыгивавшей с Эбадона на Табик и с Бигеля на Омелек. Но сказке всегда приходит конец. Атолл остался раем, но раем падшим, соответствующим другой легенде - о демоне острова Адри, сожравшем детей Лики-туту, старухи-матери с острова Эбадон. Современного демона зовут мистер "Минитмен". Он более грозен, чем пращур; он летает быстрее звука и извергает огонь, он межконтинентально-баллистический. Ради встречи с ним мы и ходили в эти края, чтобы однажды, пролежав в дрейфе неделю-другую, увидеть его и ужаснуться. Не из космоса, а почти из-за ночного горизонта с шипением появляются его две первые горящие головы, освещая острова Рой и Намур. И вдруг, обгоняя их в стремительном змеином броске, появляется третья, взбивая спящую лагуну Кваджалейна. Никогда в жизни не видел ничего более красивого и страшного. В голове еще долго звучит Вагнер… Ждешь включения света после окончания сеанса фантастического фильма, но он не включается… Грустно… Жутко. Не хотел бы больше туда…
Но были корабли, которые ходили в этот район как на работу. Их было два близнеца, поэтому объединю их названия в одно - "Заморье".
"Заморье" - крупный корабль, созданный на базе океанского рыболовецкого траулера, коробка (именно почти прямоугольная коробка) с высокими бортами и развитой до неуклюжести надстройкой. Приводилась в движение эта махина единственным двигателем и винтом, что являлось причиной нежелания многих служить на нем - и так в море полно опасностей.
Уходя на боевую службу, "Заморье" долго шаркало двенадцатиузловым ходом до Маршалловых островов. Придя, ложилось в дрейф у "ног" атолла Меншикова (так назывался в XIX веке Кваджалейн) и начинало шестимесячную работу - слежение за деятельностью американского Тихоокеанского ракетного полигона, простирающегося на 4000 км от авиабазы Ванденберг в Калифорнии.
Внешне это было мирно лежащее в дрейфе судно, за многие годы ставшее привычным атрибутом местного пейзажа. Что творилось внутри его? Об этом расскажут позже - лет через 30–50.
Но что-то можно уже сегодня - о "романтике" его походов.
Лежа на линии Рой - Намур, "Заморье" тяжело дышало: тяжело дышал и его экипаж, знающий только "рашн кондишн" - кусок картона в иллюминаторе и вентилятор, бесцельно вдувающий внутрь "плазму" экваториального бриза, "сипела" и машина корабля, потеющая от адской влажности. Матросы в кубриках вообще не дышали: их иллюминаторы были заварены во время последнего заводского ремонта - валкий корпус имел тенденцию черпать воду бортом. Изыски райской службы!
Но в один из дней конца семидесятых годов их райская служба чуть не превратилась в рабскую. Как всегда шутили члены экипажа "Заморья", главное в их походах было - "не стать рабами, окучивающими пальмы Кваджа". Сглазили!
В тот день, дав ход, корабль намеревался отскочить подальше от территориальных вод атолла, к которому его, лежащего в дрейфе, несло. Но неожиданно корабль передернуло от сильного удара и вибрации - полетел распределительный вал главного и единственного двигателя!
Паники не было, так как расстояние до тервод было еще приличным. Пока механики разбирали двигатель, решили спустить рабочий катер и взять "Заморье" на буксир. Тщетно! Сообщив командованию флота, стали готовиться к возможному уничтожению документов и аппаратуры и оставлению корабля на плотах и шлюпках, зная, что в полете находится бомбардировщик Ту-95, получивший задание потопить его, если ремонт окажется невозможным.
Тогда-то и вспомнили о парусе! Командир приказал достать все брезентовые чехлы и вешать их на мачты, ловя отжимной ветер. И это домогло - "Заморье" потянуло от рифов, но… уже через территориальные воды, в которых недоуменно паслись два американских фрегата, катер береговой охраны и срочно вызванный морской буксир, предлагающий помощь. От помощи отказались - кто его знает, что у них на уме? А тут еще и механики дали ход, заварив треснувший вал.
Кораблю хватило тех нескольких минут, пока машина не сломалась окончательно, чтобы отскочить от Кваджалейна и начать дрейф в сторону экватора. Через пару недель к ним прибежал наш морской буксир и, взяв за ноздрю, отбуксировал "Заморье" во Владивосток.
- Сорри! - только и сказал бы Фултон.
ДЕД МОРОЗ И АКУЛА
Мы, флотские, тоже люди и, хотя многое человеческое (кидалово, каталово, попалово и разведение кроликов) нам чуждо, солидарны с остальным человечеством в отношении празднования Нового года. Даже если застает он нас в районе экватора…
История эта - из разряда тех, что на американском флоте рассказывается, начинаясь со слов: "This is no shit!" На нашем флоте такие истории обычно начинаются с фразы: "Не служил бы я на флоте, если б не было смешно!"
Ступим на борт большого корабля, который назовем, скажем, "Заморье", и встретим с его экипажем Новый год при весьма "нештатных" для этого праздника условиях: температура воздуха +35, воды +30; вместо снегирей порхают летучие рыбы, а елка выращена боцманом из швабры и украшена "снегом" - распушенным пропиленовым швартовым концом. По флотской традиции в столовой личного состава дружно, всем экипажем, лепятся пельмени-мутанты. Каждый - размером с кулак. Лепят все: и командир, и замполит, и чистюли штурмана, и не очень чистюли механики, выдавая "пятнистые" пельмени, в которые уже нет нужды добавлять масло.
Чем занят старпом? Старпом "строит" и инструктирует Деда Мороза и Снегурочку.
- Снегур, почему харя не нарумянена?.. Вахтенный, вызовите кока!.. Вот, теперь тебя весь экипаж любить будет! - раздается голос старпома, мажущего "Снегурочкины" щеки свежей свеклой, - Теперь иди, но скажи механикам, чтобы брови подкрасили мазутом!
- Так, Мороз! Мороз!! Мля!!! Поздравления докладывать четко, а то, смотри, каплея тебе задержу!
Дед Мороз, люто ненавидевший старпома, за что и был выбран последним на эту роль, ходил в старлеях уже четыре годя. Угроза была реальной!
Наконец звучит малый сбор, и свободный от вахты экипаж строится на юте, выслушивая поздравления командира и Деда Мороза, получая от последнего подарки - почетные грамоты, украшенные профилем тоже "дедушки", но… не Мороза. Далее - перетягивание каната под хихиканье "залапанной" Снегурочки, пожирание пельменей и -…обратно на вахту? Нет! Впереди главный подарок командира - долгожданное купание за бортом!
Напомню, корабль в южных широтах, "земля" под килем на глубине полутора километров, акул - как голубей на улицах Москвы. Потому и соответствующие приготовления: по бортам - два матроса с автоматами, вокруг корабля курсирует рабочий катер с "бандой", вооруженной стрелковым оружием и противодиверсионными гранатами. Осмотрелись - акул нет.
- Добро, - говорит старпом, инструктируя "купальщиков", - Бойцы, купается только тот, кто ныряет головой с борта. Это - флотская традиция! Кто не умеет плавать - выйти из строя.
Но в строю остаются все: и "хлопкороб" из Узбекистана, и "тракторист" из Хатанги, и "шахтер" из Караганды. Они знают, что их не бросят, что их спасут. Тяга к воде выше страха. Она снится и манит, эта голубая бездна.
Вот уже отдан трап; и первый ныряльщик встал на леера, чтобы высота была повыше - метров пять от ватерлинии. Кто он, этот смельчак? Дед Мороз в плавках! Нагнулся вперед, чтобы нырять, но вовремя схватился за поручни рукой, услышав крик вахтенного с автоматом: "Акула!"
Осмотрелись, дали подзатыльник матросу, которому "померещилось", и…
- Добро купаться! - крикнул старпом.
Дед Мороз встал на леера и прыгнул. Его красивые прыжки всегда изумляли экипаж, но не в этот раз…
В момент отрыва его застал повторный крик "Акула!", и это было страшной правдой!
Мороз забыл, что надо группироваться перед эффектным распрямлением и входом в воду. Какой вход? Он мечтал о выходе, но… его не было! И начал он бороться за живучесть, "раскрыв все тормозные щитки" - пальцы рук и ног и даже рот, но такое помогает только в мультфильмах. В воду он упал в стиле "колдыба" - очень популярного в Севастополе прыжка, когда ныряльщик перед входом в воду прижимает голову к согнутым коленям, охватив их руками. В Севастополе это любимое средство "уничтожения" причесок купающихся наивных москвичек; Мороз выбрал этот "стиль", чтобы ему… не откусили руки и ноги. Упал-то он, бедняга, прямо перед носом небольшой трехметровой акулы!
Печальное зрелище… Трусами оказались оба: и Мороз, и акула! Вторая, войдя в вираж, понеслась жаловаться маме, первый - плыл по пояс. Хотел бежать по воде, но скорость была недостаточной. Когда он пузом вылетел на нижнюю площадку опущенного трапа, то плыл по нему вверх, размахивая руками, еще несколько метров.
Больше никто не купался…
Возвратившись в базу, "Дед Мороз" каплеяполучил, но вскоре завершил свою службу в плавсоставе, навсегда сойдя на берег. Интересно, читает он внукам перед сном "Не ходите дети в Африку гулять"?
СВЯТОЙ ЗАПАСА
Он появился внезапно. Еще вчера, когда корабль возвратился из похода, его не было. А сегодня он уже стоял с нами в строю на подъеме флага одетый по-щегольски в ни с чем не сравнимые шинель и фуражку "калиниградского кроя", белоснежное кашне, со взглядом честнейшего херувима и славнейшего серафима. Ангел, но явно не из плавсостава…
- Так, буйные хари! - обратился к нам Сан Владимыч, оставив офицеров своей службы на юте для представления вновь явившегося. - Лиитинант… прикомандирован к нашей банде. Прошу жаловать - любить не обязательно! Р-разойдись! Замам прибыть в мою каюту.
В каюте Сан Владимыч нас огорошил: "Осторожнее с этим летехой - "косарь" он. Пинали его из части в часть с самой Камчатки и вот допинали до нас! Он там год отказывался получать деньги, прося замполита перевести его получку в Фонд защиты мира. Письма писал вплоть до министра обороны! Так ему эти деньги вставили плашмя и бросили к нам на бригаду для перевоспитания. Пусть кэп с замом его воспитывают! Серьезных поручений ему не давать, держаться миролюбиво, но на расстоянии. Может, он действительно псих?!"
Но прошло всего три дня, и святая вера человеческая преодолела, как преодолевает она страх перед неизвестным, предубеждение и недоверие, сказав: "Нормальный парень. Взгляд странноват? Да все мы странноватые".
Внушительных размеров "новоявленный" офицер показывал пример во всем: его белоснежная рубашка (кремовые он не носил), выглаженные брюки и тужурка, комсомольский значок на груди выглядели "мечтой ОУСаи политотдела" на фоне наших засаленных кителей и пузырящихся клешей, его готовность получить любое распоряжение и поручение впечатляла, так как в первые дни их выполнение не проверялось. Когда проверили - ахнули!
Лейтенанту приказали отвезти провинившегося матроса на гауптвахту. Он сказал: "Есть!" - и отвел матроса в ближайший кабак, где оба успешно и надрались, проснувшись на нарах в месте назначения. Приказ был выполнен!.
Получив десять суток "кичи", наш герой умудрился перепоить караул в первый вечер и делал это все последующие девять дней, проводя ночи не на "вертолете", а в теплой постели своей подружки. Узнавший об этом комендант вызвал старпома корабля. Старпом предложил добавить лейтенанту еще десять, но комендант уговорил его забрать лейтенанта домой - или товарищ капитан 2-го ранга сам сядет на неделю.
На корабле за него взялся командир - наш великий воспитатель, ибо замполит сразу понял, взглянув в голубые глаза лейтенанта, что тот - скрытая, но явная угроза для его перевода в политуправление. В ответ на задушевные беседы кэпа проказник начал создавать Комитет защиты прав личного состава, пропадая весь рабочий день в низах и квася с матросами. Кто финансировал? А Фонд защиты мира и финансировал, отказавшись от его годовых пожертвований! Пьянка шла - фонд Сороса отдыхает: дежурные по кораблю теперь спускались в низы только с пистолетом в руках.
Кэп терпел неделю, потом вызвал председателя Комитета и предложил джентльменское соглашение: "Я тебя впредь в упор не вижу, гад!
Сиди в каюте и не высовывайся, а то за борт выкину!" Лейтенант приказ понял…
Он прочно сел в каюте, выходя из нее только в ночное время. Мы не видели его вечность и были счастливы! Но через месяц о нем вспомнил начальник политотдела, прибывший лично проверить результаты перевоспитания заблудшего и заодно узнать, не желает ли лейтенант написать рапорт о своем увольнении в запас. Ха, надо ему это было?! Надо! Но не сейчас, так как ждал "косарь" момента, когда о нем узнает весь флот и скажет голосом комфлота: "Па-а-ашел он… на Запад!"
Тук-тук… бум-бум… бам-бам-бам - затряслась дверь каюты от ударов кулаков настоящего коммуниста, вопящего: "Та-арищ литина-ант! Открыть дверь!"