Тяжело вздохнув, Дженни в глубокой задумчивости посмотрела в дальний угол комнаты. Ей было удивительно, как это она не догадалась накануне, что проповедник Клу собирается ухаживать за Бетти, когда он явился сюда и угрожал ей арестом, если она не выгонит Бетти из дому.
- Это я виновата, что не сообразила сразу, в чем дело, и не предупредила вас насчет него, - немного погодя сказала она, глядя на Бетти и покачивая головой. - Должно быть, нюх потеряла, с тех пор как живу на покое. Ведь как раз это я знаю о мужчинах давно, с тех пор как сама была молоденькой девушкой, и всегда оно оказывалось верно, без ошибок и без промахов. Вот потому-то и проповедник Клу не исключение, а такой же, как первый прохожий, которого вы встречаете по дороге в город. Когда мужчине приспичит развлекаться, он уж до этого дорвется, сколько бы речек ни пришлось перейти вброд, сколько бы заборов ни пришлось перелезть. И если башмаки у него насквозь промокнут и штаны раздерутся о колючую проволоку, он ни перед чем не остановится, пока не попадет, куда ему надо. Вы это и сами узнаете, деточка, когда станете постарше.
Дженни остановилась на минутку и улыбнулась.
- Но проповедник Клу! Не могу себе представить! Этот сморчок! Только вчера он был здесь, в этом самом доме, такой благочестивый, все внушал мне, чтобы я вас выгнала. А потом, вечером, ему приспичило, он и выманил вас в пансионат, чтоб ему там было посвободнее. Одно я знаю наверное. Если он еще когда-нибудь вздумает прийти в мой дом, я с ним так поговорю, что он не скоро забудет. Я ему скажу такое, что у него уши сгорят от стыда.
Бетти закрыла лицо руками.
- Но ведь это теперь не поможет, - сказала она убитым голосом. - Не знаю, что со мной будет. Я до того глупо себя вела. Просто не знаю, как я этого не понимала. Я так несчастна, мне так стыдно, я просто не знаю, что мне делать. Лучше бы мне умереть, чем жить дальше и так себя чувствовать! Я покончу с собой!
Шорти Гудвилли подошел к дверям и несколько раз постучался, но так легко, что Дженни не сразу его услышала.
- В чем дело, Визи? - спросила она, обернувшись и взглянув на него.
- Бетти просят к телефону, - сказал он. - Не знаю, кто это хочет с ней говорить. Он не сказал.
Бетти, услышав его, снова громко зарыдала.
- Что с ней такое? - спросил Шорти.
- Не твое дело, Визи. Скажи там, чтобы повесили трубку и больше не звонили по этому телефону. - Дженни говорила сердито и громко. - И скажи там, кто бы это ни был, что это Дженни Ройстер так распорядилась и что она не шутит.
- А почему? - спросил Шорти.
- Тебя это не касается! - резко прикрикнула она. - Делай так, как я велела, а потом вернись сюда и помоги мне. Мне надо уложить Бетти в постель и поухаживать за ней. Нервы у нее совсем расшатались.
- Но, может быть, Бетти хочет…
- Ничего не может быть! Ты меня слышал?
Шорти попятился от дверей и побежал вниз по лестнице к телефону в прихожей. Пронзительный звук его голоса разносился по всему дому.
Когда Шорти вернулся, Дженни уже сняла с Бетти пальто и силилась стянуть с нее свитер через голову.
- Подержи ее за руки, пока я сниму свитер, - сказала ему Дженни. - Влезь на кровать, так тебе будет удобнее.
- Почему вы ее раздеваете? - спросил Шорти, стоя на кровати.
- Потому что она совсем без сил и нуждается в уходе, вот почему.
Сняв с Бетти свитер, Дженни расстегнула на ней всю остальную одежду.
- Ступай в мою комнату и принеси мне коробочку с пилюлями, ту, что на туалетном столике, - сказала она Шорти. - И принеси еще стакан воды.
Дженни уже раздела Бетти, когда Шорти вернулся в комнату. Приподняв ей голову, Дженни дала ей принять снотворное и выпить глоток воды.
- Какая она красивая, - восхищенно заметила Дженни, глядя на лежавшую Бетти. - Поглядеть, так просто картинка. Нарисовать бы ее на календаре да повесить на стенку, чтобы все любовались.
Шорти полез на стул и стал на сиденье, чтобы лучше видеть.
- По совести сказать, я никого из мужчин не осуждаю за то, что они к ней липнут, - заметила Дженни, - да и кто отказался бы, если б могли хоть глазком взглянуть на нее сейчас.
Дженни повернулась к Шорти и смерила его строгим взглядом.
- Но только ты не забирай себе ничего такого в голову, Визи. Ты мой душенька и, пожалуйста, помни это. - Потом она задумчиво посмотрела на Бетти. - Не очень-то приятно в этом сознаться, но, кажется, я не была такая хорошенькая в ее возрасте. Я всегда была широковата в бедрах и толстовата сзади, и сколько я себя помню, с годами все это только хуже становится.
- Почему же вы ей не позволяете подходить к телефону? - немного погодя спросил Шорти.
- Нечего теперь задавать вопросы, - сказала она ему. - Для этого и потом будет сколько угодно времени. Откинь покрывало, а я ее уложу в постель и укрою хорошенько.
Визи слез со стула, взобрался на кровать и откинул покрывало.
- А почему вы не надели на нее ночную рубашку? - спросил он Дженни.
- На этот раз ей не понадобится ночная рубашка, - сказала Дженни, укрывая девушку одеялом. - Она теперь сразу уснет. Снотворное вот-вот начнет действовать. А когда она проснется утром после крепкого сна, расстроенные нервы опять успокоятся, и она снова станет сама собой. Нет ничего лучше хорошей дозы снотворного, когда надо успокоиться после каких-нибудь передряг.
Дженни придвинула стул к кровати и села поближе к Бетти.
- Визи, - сказала она через некоторое время, понизив голос до шепота, - ступай вниз и подожди меня в гостиной. А если телефон опять зазвонит, не забудь, что я тебе сказала. Все равно, кто бы это ни был, говори, что Дженни Ройстер не велела больше сюда звонить.
После того как Визи вышел из комнаты, она еще раз вытерла Бетти лицо мокрым полотенцем.
- Ну, а теперь успокойтесь и дайте Дженни за вами поухаживать, деточка, - сказала она мягко. - На сегодня хватит вам неприятностей, а сейчас вам надо уснуть и хорошенько выспаться за ночь. Ну же, закройте ваши глазки, и пусть вам приснится все самое приятное, что только бывает на свете.
- Но что же мне делать? - сонно спросила Бетти. Ее глаза закрылись, и она спокойно дышала. - Я такая несчастная… мне так стыдно… я вела себя так глупо. Мне надо было уехать куда-нибудь, я знаю, что надо было… не знаю только - куда. Но я не хочу уезжать от Монти… я хочу остаться там, где он… может, если б он только знал… если б я могла ему сказать… Монти…
Дженни нагнулась и осторожно поцеловала ее в щеку.
Убедившись, что Бетти заснула, Дженни на цыпочках прошла через комнату и погасила свет. Потом она притворила дверь как можно тише и пошла по коридору к лестнице.
8
Когда Дженни спустилась вниз и вошла в гостиную, Шорти Гудвилли сидел в дальнем углу комнаты, радостно ухмыляясь и болтая ногами, далеко не достававшими до полу.
Вместо того чтобы смотреть телевизор, чем Шорти обычно занимался в это время, он даже не включил его. Он уже успел выкурить несколько сигарет, и дым густыми слоями плавал по комнате. Дженни собралась было сказать ему, чтобы он вел себя поаккуратнее и не ронял пепел на ковер, как вдруг увидела незнакомую черноволосую девушку, которая сидела на стуле у окна.
Сначала Дженни остановилась в изумлении и вгляделась в девушку пристальнее, потом, убедившись, что никогда прежде не видела незнакомки, она подошла к Шорти.
- Визи, кто это такая? - спросила Дженни, нагнувшись к нему и понизив голос.
- Не знаю, - ответил он ей, осклабившись и энергично болтая короткими ногами. - Она мне не сказала, как ее зовут.
Даже разговаривая с Дженни, он не переставал улыбаться черноволосой девушке. Та заботливо одернула юбку, натянув ее на колени.
- Что она тут делает? - спросила Дженни шепотом. - Что ей нужно?
Шорти выпустил дым кверху.
- Она постучалась в дверь, и я ей отпер. Она сказала, что ищет, где бы ей остановиться, и я подумал, что, может, вы ей захотите сдать комнату. Она сказала, кто-то в городе ей говорил про вас. Я ей сказал, что у вас есть две свободные комнаты и, может быть, вы ей сдадите одну, только я не знаю, сколько вы с нее возьмете. А вы сами всегда говорите, что вам хочется сдать побольше комнат. Чемодан у нее с собой, она хоть сейчас останется, не то будет уж очень поздно, если она пойдет еще куда-нибудь искать комнату.
Опустив свое полное тело на красный плюшевый диван, Дженни приветливо улыбнулась девушке.
- Ну что ж, пока у меня в доме есть свободные комнаты, я всегда готова бросить все на свете и потолковать на этот счет, - заговорила Дженни своим обычным голосом. Она сложила руки на животе и уселась поудобнее. - Не так-то легко свести концы с концами в наше время, когда только прокормиться и то стоит ужасно дорого. Это просто стыд и срам, что лавочники дерут такие деньги за свои паршивые товары да еще и обвешивают. Пришлось бы мне просить милостыню на улице, если бы я не получала время от времени хоть что-нибудь со своих комнат. Нынче для почтенной женщины на покое, вот как я, нет другого способа заработать прилично на жизнь. Если б был другой способ, я бы уж узнала про него.
Девушка наклонилась вперед на своем стуле.
- Ведь вы миссис Ройстер, правда? - спросила она.
- Деточка, я мисс Ройстер, мисс Дженни Ройстер. Не знаю, как вы, а я никогда не была замужем. А все-таки не могу сказать, чтобы я этого стыдилась. Это просто одно из несчастий моей жизни. Я все еще ношу свою девическую фамилию, и больше ничего девического во мне не осталось. Но все равно, если вы мне покажете замужнюю женщину, которая столько раз стелила себе постель и ложилась в нее, сколько я, то я вас угощу на обед самым лучшим цыпленком, какого сумею приготовить.
- О, я тоже не была замужем, мисс Ройстер. И я вовсе не собиралась задавать вам такие личные вопросы.
- Деточка, я теперь почтенная женщина на покое, - уверила ее Дженни, - и в настоящее время моя жизнь такая же приличная, как у всякого другого. И я желаю, чтобы это всем было известно.
- Но ведь вы сдадите мне комнату, не правда ли? - тревожно спросила девушка, стискивая руки на коленях. - Я целый день ищу себе комнату и просто не знаю, что мне делать, если…
- Сперва вы расскажите мне что-нибудь про себя, а потом уж я решу, как мне поступить, - осторожно ответила Дженни. Она обернулась и, строго нахмурившись, смотрела на Шорти до тех пор, пока он не перестал болтать ногами. - Я всегда сдаю с разбором, а не кому попало, мне хочется знать наверное, что под моей крышей нет никаких неподходящих элементов. Все в городе знают, что я добрая и сердечная, но есть же границы некоторым вещам, вот почему мне и приходится быть разборчивой. Кроме того, есть такие люди в нашем городе, которые завели себе привычку придираться ко всем, кому я сдаю комнату, вот почему мне и надо знать все о моих жильцах заранее. Ну, для начала вы можете сказать мне, как вас зовут и откуда вы приехали.
Черноволосая девушка, стиснув колени и сложив на них руки, подвинулась на самый краешек стула.
- Меня зовут Лоуэна Нели, - сказала она, волнуясь. - Я приехала в Сэллисоу…
- Какое хорошенькое имя для девушки! - воскликнула Дженни. Она передвинула повыше руки, сложенные на животе, и устроилась поудобнее. - Подумать только о таком хорошеньком имени и то уже приятно. Не помню, чтобы я когда-нибудь раньше слышала такое имя, и вряд ли я теперь его забуду. Лоуэна Нели, Лоуэна Нели. Оно, в самом деле, звучит очень мило и приятно, и к тому же очень идет такой хорошенькой девушке, как вы. Стоит только подумать про все эти заурядные, простые имена для девушек - вроде Этель, Берта, Нэнси и даже Шарлотта - мне даже грустно становится, как-то падаешь духом. Это просто стыд и срам, что девушкам приходится жить с такими именами, какие некоторым из них навязывают. Мне никогда не нравилось, что меня зовут Дженни, но раз я такая, тут уж ничего не поделаешь. Каждый раз как, бывало, придумаю себе имя покрасивее и попрошу, чтобы меня так называли, люди мне говорят, что Дженни мне больше подходит и ни за что не хотят звать меня по-другому. Я просто завидую вам, что у вас такое хорошенькое имя. Лоуэна Нели, Лоуэна Нели.
Девушка понимающе улыбнулась.
- А теперь давайте дальше, расскажите мне еще что-нибудь про себя, - сказала Дженни.
- Так вот, я приехала в Сэллисоу нынче утром на автобусе и везде искала себе комнату. Я заходила в десятки домов. Прочла все объявления в газете, смотрела вывески на домах, но нигде ничего не нашла. Одни говорили сначала, что у них сдаются комнаты, потом отказывали, неизвестно почему. Или говорили мне, что они решили больше не сдавать комнат или что плата будет мне не по карману. И так было везде, куда бы я ни зашла. Я так устала и отчаялась, что совсем не знала, как мне быть, и наконец вернулась на автобусную остановку и села отдохнуть. Должно быть, я заплакала, и тут один шофер такси спросил, что со мной случилось. Я ему рассказала, и он на это ответил, что если кто-нибудь в городе и сдаст мне комнату, так это вы. Я не была уверена, можно ли на него положиться, а теперь очень рада, что послушала его.
- В Сэллисоу есть такие шоферы, которым можно верить, а есть и такие, которым верить нельзя, - это вы должны запомнить на будущее. Одно могу сказать, на этот раз вам попался шофер из надежных. А теперь скажите, откуда вы приехали?
- Я приехала из Дженкинстауна - это милях в тридцати пяти отсюда. В округе Пальметто.
- Я знаю про Дженкинстаун, слыхала про него, - сказала Дженни, - но все как-то не было времени съездить туда и посмотреть самой. Говорят, там разводят много арбузов и дынь. Арбузы я не так люблю, зато дыни просто обожаю. У меня слюнки текут, как только про них подумаю. Каждый год я жду не дождусь, пока дыни поспеют, а потом объедаюсь ими все лето. Вот это единственное, что мне никогда в жизни не надоедало.
- Мой отец разводит дыни на своей ферме под Дженкинстауном, - опять улыбнувшись, сказала Лоуэна. - Каждый год он засевает дынями целые акры. Когда я жила дома, я помогала собирать их и грузить на машины. Иногда он собирал больше, чем мог продать, и остаток приходилось скармливать свиньям.
- Вот это стыд и срам! Кормить дынями свиней, когда я сама готова объедаться ими по-свински!
Закрыв глаза и словно думая о своих любимых дынях, Дженни сложила руки на животе.
- Ну, расскажите мне еще что-нибудь про себя, - сказала она немного погодя. - Почему вы приехали в Сэллисоу и стали искать комнату?
- Я хочу найти какую-нибудь конторскую работу, - вся просияв, отвечала Лоуэна. - Два года я училась в коммерческом колледже, и теперь мне хочется получить место секретаря. Я хорошо знаю стенографию, могу писать на машинке все, что угодно, умею вести отчетность. И на всяких счетных машинах я тоже могу работать. Всему этому я научилась в коммерческом колледже. Дженкинстаун такой маленький городок, что там вообще очень трудно получить работу. Я и решила поехать в Сэллисоу - я знаю, что могу найти здесь место получше.
Дженни медленно покачала головой.
- Не знаю, как вам сказать. Сэллисоу не такой уж большой город. В нем живет всего тысяч пять человек, и из года в год он никак не становится больше. Вот почему здесь не так-то легко найти работу. Но я не хочу вас разочаровывать. Молодежь вроде вас всегда находит то, что ищет. Думаю, что докторам и адвокатам часто приходится искать заместительниц девушкам, которые почему-нибудь бросают работу - выходят замуж, рожают или еще что-нибудь. Потом у нас есть электрическая и газовая компания, банки, правительственные учреждения. Если подумать как следует, так, по-моему, когда вы познакомитесь поближе с кем-нибудь из наших воротил в здании суда…
Дженни остановилась, не договорив того, что хотела сказать. В тишине гостиной она задумчиво глядела на черноволосую девушку. Во время разговора были минуты, когда Лоуэна держалась застенчиво и замкнуто, словно чего-то боялась и тревожилась, но когда она улыбалась, то вся ее повадка делалась наивной и доверчивой, как у беззаботной девочки-школьницы. Чем дальше Дженни смотрела на нее, тем привлекательней и трогательней она ей казалась. Густые волосы Лоуэны были черные с синим отливом, кожа смуглая, словно от загара. Она была тоненькая, среднего роста, с изящными руками и мягкими чертами лица и выглядела не старше двадцати с чем-нибудь лет.
- Я, право, любуюсь вашими прелестными черными волосами, - сказала Дженни с завистливой ноткой в голосе. Ее тяжелая грудь поднялась и опустилась с глубоким вздохом. - Может, вы еще слишком молоды и не знаете, какое это счастье иметь такие красивые волосы. Вы видите, чем меня наделила природа, и вам остается только спросить, если хотите знать, какое это было горе и несчастье. Мне просто стыдно становится за свои жалкие косички, как взгляну на ваши прелестные волосы. Я все перепробовала, что только в голову приходило и что под руку попадало, лишь бы мои волосы выглядели хоть немножко получше, но ничего не помогает. Всегда они были вот такие, как сейчас. Сколько я денег потратила на всякие эликсиры, краски, промывания и на все, что только продается в аптеках, а они все-таки выглядят бог знает как, если не хуже. Поверьте моему слову, Лоуэна, вам надо благодарить свою счастливую звезду за то, что у вас такие волосы.
Лоуэна улыбнулась.
- Я очень рада, что вам нравятся мои волосы.
- Мне они очень нравятся, - сказала Дженни с чувством. Несколько минут она молчала, пристально глядя на девушку из своего угла. - Только не помню, чтобы я видела у кого-нибудь такую темную кожу, как у вас. То есть, кроме как у настоящих негритянок. - Она опять помолчала, потом прибавила: - Я хочу сказать, у мулаток.
Сжав руки еще крепче, Лоуэна тревожно улыбнулась.
- Это потому, что я отчасти индианка, - сказала она. - Отец моей матери… мой дедушка…
- Понимаю, - заметила Дженни, еще пристальнее разглядывая девушку и медленно кивая головой. - Понимаю, - повторила она еще раз. - Сама бы я нипочем этого не распознала, если бы вы не сказали мне. По совести говоря, я уж начала сомневаться. Столько везде видишь мулатов, что просто диву даешься, какое нынче пошло смешение рас. Во всяком случае, настоящих индейцев, говорят, осталось не так уж много в этой части страны. Я слыхала, что совсем недавно их было много - пока они не начали смешиваться с белыми. А может, и наоборот - белые с ними, оно больше похоже на правду. Да ничего другого и ждать не приходится, кроме смешения, такова уж человеческая природа, стоит только посмотреть на всех этих мулатов в Сэллисоу, сразу увидишь, как это верно. Много идет разговоров насчет того, чтобы белые и негры держались подальше друг от друга и не смешивались, но ведь это только одна болтовня. Это днем слышишь такие разговоры, а как ночь придет, они больше ничего не значат. Сама знаю, если б я была мужчиной…