- Меня все равно никто не спросит, поэтому скажу сам, - нахмурился Макс. - Решение проблемы - мобильный телефон. С этим плодом многотрудной работы лучших умов мира, независимо от проклятой погоды и другого дерьма собачьего, я буду постоянно на страже, рядом, теперь, когда дом остался без мужчины.
Щеки Ирины раскраснелись, как будто по ним шлепнули мокрой тряпкой.
- У него еще сердце не остыло, а ты мне тут хуйню всякую расписываешь!
- Я только хочу сказать…
- И на какие, блядь, деньги ты их купишь? Кто тебе отсюда звонить станет? Ты прав, дом действительно остался без мужчины!
- Но другой работы нет!
Ирина резко выбросила вперед палец.
- Посмотри на эту землю и скажи, что работы нет. Оглядись! Бей, убивай и ешь, Макс!
У Макса хватило мозгов не отвечать. Он злобно осматривался.
Ольга выкатилась из двери и завернула Киску в юбки, как в кокон. Она закричала, увидев тело мужа, и отчаянно вздернула вверх руки:
- Смилуйтесь над нами, Небеса!
Но хотя то, что она увидела, давало ей полное право выть хоть целый год, старалась она недолго. По тому, как изменились ее глаза, ставшие круглыми, точно бублики, и по тому, как она беспомощно жевала губами под щетиной над губой, семья поняла, что нужно не сходя с места решать, как жить без пенсии Александра.
Максим в несколько мощных рывков подкатил масляную бочку к трактору, поджег в ней навоз и вынес из лачуги стулья. Семейный совет и дань уважения Александру по приказу старух проходил на расставленных полукругом стульях. Макс сел на ступеньку трактора. Дерьевы казались скульптурным изваянием, только изо ртов поднимался в сиреневое небо пар.
Пока они сидели, Миша Букинов, как надеялась девушка, шел по направлению к дюнам. Людмила огляделась. Даже уборные были прекрасно видны из каждого уголка двора. Ей негде было спрятаться, и она не могла просто так взять и уйти.
- В доме должен быть мужчина, Ира, - сказала Ольга. - Посмотри, что творится в сорок первом округе. Остались четыре женщины, а это до первого посетителя с ружьем.
Макс приподнял опущенную голову, как бы ожидая, что его попросят занять эту должность. Он расправил грудь и ждал.
Ирина посмотрела в небо, сжав губы, потом ответила:
- Но мужчина в этих краях означает побои и отличный аппетит. Я ясно вижу, что, сидя дома, ничего не получишь. Один из нас должен поехать на оборонный завод в Кужниск. И это должен быть Максим, помоги нам Господь. Или кто еще?
Ольга полувыплюнула-полувыдохнула ответ через морщины губ и щек:
- Ну, мы же не можем послать Максима. Он же просто ебаный идиот, и его заработок можно будет привязать к ракете и послать к солнцу.
Макс спрыгнул с трактора, чтобы дать достойный ответ.
- И вообще солдаты его схватят еще до того, как он перейдет мост. - Ольга выпятила подбородок в его сторону, повышая голос. - Нет, Максим должен остаться и собирать дрова и говно. Он, конечно, полезен, но не больше, чем собака.
- И обходится дороже, чем свадьба гнезвара, - вздохнула Ирина. - В любом случае, давайте не торопиться с решением - нужно все учесть, и к тому же у нас есть трактор, который можно загнать.
- Нет! - Узловатый палец Ольги прорезал воздух. - Давайте уж лучше поторопимся с решением. Потому что нам надо убить одного из животных или снова ложиться спать на голодный желудок; и вообще, у кого, блядь, в наших краях хватит бабла, чтобы купить трактор? Давайте быстренько оценим ситуацию по уму: во-первых, кто здесь старший? Максиму только двадцать один, а Люське двадцать три. Поэтому я говорю: протрите глаза, ответ сам собой напрашивается. Людмила Иванова - стопроцентный кандидат. И если оборонный завод ее не возьмет, ну что ж, у нее есть и другие возможности.
Ольга протянула руку к Людмилиной груди и сжала ее, как грушу.
- Но, мама, она не только титьками может себе дорогу проложить!
- Ха! - рявкнула Ольга. - Если бы времена были получше, я бы тоже выбрала себе другую работу и другую дорогу в жизни! Только судьба скажет, что ей нужно делать. Но послушайте меня: она должна оставить глупые мечты и сделать все возможное, чтобы спасти нас и себя тоже.
- Я ее на это не отправлю! - ткнула Ирина пальцем в ответ.
- А я не собираюсь на оборонный завод, - фыркнула Людмила.
- Но там не только оборонка, - ответила Ирина, - еще они изготавливают что-то для пищевой промышленности.
- Да, чтобы заводу налоги не платить. В общем, что бы они там ни выпускали, я не поеду.
- Что?! Ты хочешь сказать, что скорее будешь отдаваться водителям грузовиков у дороги?
- И этим я тоже не стану заниматься. Есть гораздо больше возможностей, помимо оборонного завода и проституции.
Ольга всплеснула руками:
- В такой мрачный день мне приходится выслушивать ебаные лозунги! Такое слово для обозначения божественного выражения любви!
- Это научное слово, мама, - ответила Ирина. - Нет ничего страшного в слове "проституция", его даже лицензированные врачи используют. Давайте вернемся к нашей теме.
- Хм, давайте. - Ольга наклонилась вперед на стуле. - С Людмилой Ивановой все предельно просто: она сделает так, как мы скажем!
- Но также учти, что завод может ее и не взять. На этом заводе работает хуева туча народу, и, возможно, им больше и не надо, особенно неквалифицированных.
- Но зато у нее есть другие квалификации. Уверена, что одну я точно знаю.
Людмила наклонилась вперед, ловя взгляд матери. Она решила пойти с козыря:
- Я знаю путь гораздо более быстрый.
- Правда? - подняла бровь Ирина. - И что это - снег собирать или выкапывать мины и перепродавать их гнезварам?
- Я пока не могу поделиться деталями, все еще только предстоит узнать. Ясно одно: если я сейчас же отправлюсь в деревню, то могу еще успеть все разузнать и войти в долю.
- Ну, блядь, конечно, - сказала Ирина. - Конечно, если ты поедешь в деревню, они построят международный аэропорт и торговый центр с единственной целью - взять тебя на работу. Я еще не совсем свихнулась, Милочка. Будет гораздо лучше, если ты прямо сейчас расскажешь мне, что это за возможность такая есть у тебя в Иблильске, которую я не заметила за последние сорок лет, пока деревня умирала медленной смертью.
- Я не сказала, что это в деревне. Я ни о какой деревне не говорила, у тебя что, ушей нет? Я сказала, что поеду туда, чтобы узнать информацию - и это то, что нужно сделать немедленно, еще сегодня. Это гораздо быстрее, чем идти на завод в Кужниске.
- Ну и…
- Нет, пожалуйста, выслушай! - Людмила взяла за руку каждую из старух и сжала их. - Я могу полночи играть с вами в вопросы и ответы, а могу прямо сейчас поехать и попытать удачу.
- Это ты меня выслушай, - сказала Ирина. - А это, по чистой случайности, не романтическая удача, а? Потому что знай: я в этих горах выжила не потому, что у меня глаза на жопе. Ты думаешь, я не замечаю, когда ты вдруг принимаешься стирать всю свою одежду скопом? Милочка, не оскорбляй нас своей глупостью.
Жар поднялся из самого нутра Людмилы и ударил в голову. Она по очереди растерянно посмотрела в глаза обеим женщинам.
- Не думаю, что сегодня вечером ты найдешь сумку, в которую сложила свою одежду. Ты останешься здесь, чтобы отдать полагающуюся дань уважения своему деду. - Ирина взмахнула рукой и показала пальцем на мать. - И я скажу тебе, мама, что моя дочь права, когда говорит, что есть работа получше, чем отдаваться солдатам.
- Заткни пасть и слушай, что я скажу. - Ольга подняла отекшую руку. - Всегда существуют возможности, которые можно себе представить, глядя на зрелую девку, и есть мечта. Люське придется рисковать, чтобы подняться над возможностями. И это нам подходит, потому что, вероятнее всего, именно там, наверху, и живет решение, как быстрее спасти наши жизни. - Глаза Ольги сверкали в бликах масляной бочки. - Не утыкай глаза в снег, Ира. Она может поехать на оборонный завод, как мы только что решили. Но если там ее не возьмут, ты увидишь, что есть варианты и получше. Посмотри, вот она, незапланированная дочка от твоего мужа. Знаешь, самая меньшая дурость для этих краев, которую Иван Андреевич сделал, - прости меня Бог за то, что поминаю его имя в такой день, - это то, что он позволил Люське учиться.
- Ты права, - ответила Ирина, поднимая глаза. - Она даже немного по-английски знает.
- Да! - Глаза Ольги сжались до щелок. - У нас есть Люськин английский.
4
Зайка так и не получил завтрака, и у него сильно болело в груди. Органы подпрыгивали и бунтовали, как мятежники. Неподвижно лежа в ванне, он чувствовал, как у него внутри назревает настоящий сердечный приступ. Ощущение реальности изменилось. Мыльные пузыри лопались, как сухая соль; шум воды в кране превратился в звук стального троса, с шумом бьющего по железу.
- Блэр?
Ответа не было. У него сжалось горло. Он подался вперед и ударил рукой по воде.
- Блэр!
- Заткнись. А где заявка на свидетельство о рождении?
В кухне грохнул ящик стола.
- Эй, мне плохо. - Казалось, торчащие зубы Зайки стали еще больше.
Блэр с грохотом захлопнул ящик и с ухмылкой показался в дверях.
- Ты потный, словно блядский насильник за работой, Заяц. Обширный удар, да?
- Мое сердце…
- Ну, извиняй, это только твоя вина.
- Дай телефон, - махнул рукой Зайка.
Блэр наклонился, стоя в дверном проеме, и углядел спичечный коробок и горку жженых спичек на краю ванны. Рядом лежал только что подожженный уголок бумаги, словно крошечная надкушенная сосиска.
- Постой-ка, это марихуана? - указал он пальцем.
- Что?
- Да ладно тебе, все ты понял.
Очки Зайки дернулись.
- Слушай, извини, - сказал Блэр, - я не собираюсь наблюдать, как ты постоянно что-то от меня скрываешь. Так не пойдет.
- У меня сердечный приступ.
- Ну, ты считай как хочешь, Заяц, но разве на самом деле это не приступ страха? Разве это не физический показатель твоего страха будущего и нежелания отказываться от прошлого?
- Да что ж ты за сука, а? У меня, блядь, самый настоящий сердечный приступ!
- А, нужно было об этом думать до того, как начал нарушать закон.
- Ты мне телефон не подашь?
- Нет, ты послушай, ладно тебе, они ж тебя сразу раскусят, сделав один простенький тест. "Оскар дельта", или что там еще. Тебя ж запишут в наркоши. А потом и мне это клеймо прицепят. Извини, Заяц, на это я пойтить не могу.
- Это всего-навсего марихуана, Господи Боже мой, спасателям насрать на это, они ж просто врачи.
- Извини, но я не думаю, что они так и остались просто врачами. Думаю, они также настроены защищать спокойствие. И если честно, Заяц, в наше время это даже правильно, и если им насрать на спокойствие, то это они зря. Особенно в таких случаях, как твой.
Зайка резко повернул голову в сторону Блэра. Это было лицо пенсионера, у которого отняли палку.
- Но почему, друг? С какого это все хуя? Это ж убийство.
- Да не трынди ты, блядь. И вообще, сомневаюсь, что уничтожение паразитов - это убийство. Возможно, тебе следует купить спрей в "Пэтеле".
- Это уже вообще ни в какие ворота! У нас же, кроме друг друга, никого нет, слышишь, ты!
- Ну, у меня, например, не только ты есть. После того, что случилось сегодня, мне, возможно, больше не придется лицезреть твою харю.
- С хуя ли?
- Да забей.
Зайка опустил взгляд, затем снова посмотрел на брата. Губы у него дрожали.
- Поставь себя на минутку на мое место, а? Может, тебе вдруг свобода в голову ударила, но на минутку задумайся о бедном Зайке. Ты и я, субботние танцы, - это все, что у меня есть в этом мире. Друг! Блэр!
Блэр провел рукой по коротко стриженным волосам.
- Ну, если смотреть на вещи реалистично, Заяц, если ты в состоянии пороть эту чушь, значит, тебе не так уж плохо. - Он вышел из ванной, горделиво выпрямившись, преисполненный удовольствия от власти над братом. - Я пошел в паспортную службу, а остаток дня проведу с Ники. И если сегодня мне повезет, я приведу ее сюда. И не дай бог ты до этого времени не помрешь или, по крайней мере, не будешь находиться в абсолютно растительном состоянии. Я тогда тебя сам прикончу. Слышишь?
Зайка замер, поморщившись.
- Ты собираешься окучить нашу Николь?
- Не твое дело.
- Ты что, сдурел? Ты не можешь сделать эту телку.
- Ну, вообще-то могу. И не смей называть ее так.
- Нет, ты послушай, Блэр. Да она ж этим только из вежливости занимается, возможно, даже на деньги попечителя.
- Ну, если ты сдохнешь, тебе будет насрать, так?
- Но она, блядь, наш попечитель, поимей ты совесть.
- Уже нет. И вообще, я хочу сказать, что дело в следующем: лед сломан, мы понимаем и уважаем друг друга. Я знаю, это может немного превосходить твои мыслительные способности.
- Она знает, что у тебя нет пупка, а? Кажется, это стоит объяснить до того, как решишься с ней покувыркаться. Маленькая такая загвоздка, а, солнышко? Как думаешь, ее это не удивит?
- Ты не отвлекайся от своего приступа. - Блэр стянул новое кожаное пальто с кухонной табуретки, звякнул ключами, положив их в карман джинсов, и рванул вверх по лестнице. - Если будут звонить, я ушел проводить исследования.
- Исследователь хуев!
- Ну я, блядь, и правда считаю это исследованием.
Входная дверь за ним с шумом захлопнулась.
Зайка закатил глаза. Вид своего тела в ванне - дрожащая белая мышь на потемневшей эмали - не придавал ему бодрости. Более того, шелкопряд поднимался от его таза, изо всех сил стараясь не утонуть.
Он откинул пряди волос с лица и уставился на дверной проем. Наступала ночь. Хотя крошечное окно подвала, стоящее на земле, было закрыто, тюлевая занавеска развевалась, пропуская воздух с улицы, раскинувшейся словно бутерброд с приправой из дизельной копоти и голубиного дерьма. Зайка пытался не обращать внимания на шум сигналов и сирен, который начал подниматься по окраинам, как вопль банши. Это его раздражало, заставляло думать об ужасном клубке преступлений, притаившихся рядом, о городе мертвенно-бледных отражений на зловонном бетоне, где все кружится, словно белка в колесе, и никогда не затихает. Из того, что он там видел, по перекрестному огню воздушных поцелуев, которые этим управляли, он легко мог представить себе дур, что сидят и сигналят - нажимают себе на клаксоны, стараясь перещеголять друг друга, просто так, ради прикола. Ради Блэра.
Зайка вздохнул.
Он свернулся в ванне, как червь, в подвале города, чьи огромные внутренности смогли бы не только содержать уличных музыкантов Эквадора, но и вскормить всех и вся, даже тех, кто ради желания выпендриться расхаживал по улицам в костюмах индейцев. Мир детей, играющих во взрослых, и взрослых, играющих в детей, место слишком суматошное, чтобы смотреть на себя в зеркало и беспокоиться о том, как ты выглядишь.
Каждая отдельная мысль вызывала волну плазмы, и каждая очередная волна гнала слова в голову Зайки. Слоги нанизывались, словно насмешливые жемчужины на нитку: "инфаркт миокарда", "остановка сердца". И сливались в вонючие блядские конструкции типа "полая верхняя вена", они скакали и лопались, как лепестки из слоеного теста, перед его мысленным взором.
- Нужно остаться по эту сторону ворот, - прошептал он.
Ворота были концепцией Зайки, оружием ума, которое он выдумал, чтобы бороться с окружающим его миром. Они открывались в воображаемое пространство, где можно было получить инструкции для новой жизни. Например: человек с хорошим зрением может с философской точки зрения быть благодарен за свое зрение. Мысль о слепоте может пугать его, он просто ненавидит такую мысль, потому что не знает ничего об особенностях слепоты. Он понятия не имеет, что бывают сотни видов слепоты. Он считает, что можно вдруг просто ослепнуть, но, когда зрение покинет его, он пройдет сквозь ворота и увидит много новых возможных странностей, новые вещи, которые можно желать и о которых можно беспокоиться. Существует вид слепоты, когда глаза остаются яркими и кажутся окружающим совершенно нормальными. Как только человек поймет, что он именно такой слепой, он оценит, насколько это хорошая слепота. Но бывает такая слепота, при которой глаза становятся мутными или зрачки болезненно вращаются все время. Это плохая слепота. Здоровому человеку ни к чему представлять эти разновидности ужаса, равно как и облегчение, что у тебя хорошая, а не плохая слепота. Пока он не пройдет через ворота, где молодые светлые специалисты занимаются новыми реальностями и заставляют тебя чувствовать причастность к высшему порядку бесконечной игры и понимать, что люди находятся далеко внизу, а перед тобой открыты новые горизонты.
Когда правда будет простой: ты ослеп.
Как бы Зайке хотелось, чтобы они остались на севере! О, что за прекрасным аквариумом был "Альбион", с его тихими коридорами, величественными землями, которые взрыв лета превращал в своего рода Борнео, но без обезьян. Как чудесен был спокойный распорядок с непременно грустной песней птицы, что доносится как вздох после тишины, вздох, который живет, только чтобы оплакать звон столового серебра или фарфора.
Для некоторых "Альбион" был просто вместилищем неудачников, зловещим учреждением за древними деревьями. Но он был единственным домом для ребят, которых Зайка когда-либо знал. Они непонятно зачем выпорхнули оттуда. Бабочек отпустили на волю, словно летучих мышей. Никто на самом деле не знал, что будет дальше.
Оптимисты предполагали, что это будет великое наслаждение жизнью.
Зайка снова вздохнул и тяжело провел рукой по лицу. Помимо здоровья и страхов о своем здоровье, и еще большего страха касательно этих страхов о здоровье, он знал, что, если переживет этот день, у него останется только одно дело: поставить Блэра на его законное место. Казалось, в этом деле появился новый элемент в уравнении силы: сиделка Николь Уилсон.
Зайка пожевал губу.
Николь Уилсон мечтала о жизни, полной поцелуев с запахом тропических фруктов. О беззаботных деревенских увеселениях и забавах. Она мечтала о Новой Британии, вихре разноцветных огней, безумных каруселях радости, о вере, не требующей проверок, о хохоте во все горло и о прочей ерунде.
В то время как бунтарские побуждения Зайки походили на замашки злобного гамадрила.
Возможно, Зайке все-таки стоит их дождаться.
5
- Но ведь кто-то должен установить причину смерти, нельзя ж вот так просто похоронить человека без соответствующего документа. Это будет убийство. - Ирина раздраженно выдвинула подбородок в сторону лачуги.
- Ну, тебе, как автору идеи, она, может, и кажется гениальной, но я при этом слышу шорох улетающих на ветер денег, - сказала Ольга, продолжая задумчиво жевать губами, сидя у огня.
- Мы не потеряем того, чего у нас нет! Это просто необходимо сделать, чтобы исключить злостное убийство.
- Я пытаюсь тебе объяснить очевидное - в округе мертвых солдат как гороха рассыпано, ты думаешь, за каждым из них ходит человек и пишет бумажки?
- Это ты послушай меня: если Алекс не придет за пенсией, они пришлют сюда с проверкой инспектора. А потом вся правда всплывет наружу как миленькая. Ты представляешь, что будет, если сюда заявится инспектор?
- Но, Ирина…
- И вообще, уже поздно, я попросила Надежду прислать человека. Он скоро придет. Чем дольше мы будем ждать, тем труднее будет ответить на все их вопросы.