– Так быстро я бы не сдался, – заметил мистер Харрисон. – Я бы написал один, но сильный рассказ, и не стал бы надоедать редакторам. Я бы описал тех людей и те места, которые мне прекрасно известны. Мои персонажи говорили бы так, как мы привыкли разговаривать каждый день. А солнце, – оно всходит и заходит, слава богу, всегда. Так что нечего раздувать из этого явления природы невесть что! А "злодеям" своим я бы предоставил хоть один шанс! Пусть перевоспитываются! Конечно, есть такие негодяи, с которыми этот номер не пройдет, но их ведь еще и поискать надо. Впрочем, миссис Линд считает, что мы все состоим из пороков… Но у каждого из нас есть хоть какие-то положительные качества, не правда ли? Так продолжайте же писать, Энни!
– Нет. С моей стороны глупо было тратить на это время. Когда окончу Редмонд, пойду преподавать. Я сумею! Вот только рассказы у меня не выходят!
– После Редмонда вам надо бы найти себе мужа, – вздохнул мистер Харрисон. – Не откладывайте на завтра то, что можно сделать сегодня! Уж я на этом собаку съел!
Энни молча поднялась и отправилась домой. Иногда мистер Харрисон становится совершенно невыносимым! "Спустить шкуру", "бродить под луной" и, наконец, "найти себе мужа"… Ну и ну!
Глава 13. Скользкая дорожка
Дэви и Дора отправились в воскресную школу одни, что случалось нечасто, ибо их, как правило, старалась сопровождать миссис Линд. Но последняя повредила себе лодыжку, и ей пришлось остаться дома на сей раз. Таким образом, близнецы были делегированы в церковь, поскольку Энни "отбыла" на "уикэнд" вместе с друзьями в Кармоди, а Мариллу одолевала головная боль.
Дэви медленно спустился вниз по ступенькам. Дора ждала его в холле, приведенная в порядок миссис Линд. Мальчик же настоял на том, чтобы одеться самостоятельно. В кармане у него лежали пять центов на пожертвования в пользу церкви и еще цент – для сборов воскресной школы. В одной руке он держал Библию, а в другой – дневник для занятий в воскресной школе. Дэви знал назубок урок, свой "золотой текст" и вопросы Катехизиса. Волей – неволей выучишь, когда просидишь все воскресенье в кухне, под прицельным взглядом миссис Линд! А посему мальчику не о чем было беспокоиться. Несмотря на знание текста и Катехизиса, Дэви напоминал того волка, который все время "в лес смотрит". Миссис Линд приковыляла на кухню к тому моменту, когда он благополучно встретился внизу с Дорой.
– Ты умывался? – строго спросила она.
– Да, а разве не заметно? – вызывающе ответил он вопросом на вопрос.
Рейчел Линд вздохнула. У нее возникли сомнения относительно чистоты шеи и ушей Дэви. Но она прекрасно понимала, что ее попытка осмотреть мальчика, вероятнее всего, приведет к тому, что он "сделает ноги", а ей его сегодня не догнать.
– Ну, ведите себя прилично, – предупредила она близнецов. – Не ходите по дороге в пыли, не точите лясы с другими детьми, стоя на крыльце, и не возитесь на церковной скамье! Не забудьте слова своего "золотого текста". Не вздумайте потерять мелочь на сборы и не шепчитесь во время молитв. Внимательно слушайте проповедь!
Дэви в ответ не проронил ни слова. Он зашагал вниз по дорожке; за ним покорно последовала Дора. В душе у Дэви все кипело. Он страдал – или думал, что страдает! – от нескончаемых придирок миссис Линд с тех пор, как она поселилась в Грин Гейблз. Ведь Рейчел Линд только и знала, что без конца воспитывать ближнего своего, независимо от того, было ему девять лет или девяносто. Накануне, например, она пыталась оказать давление на Мариллу, чтобы та не пускала Дэви на рыбалку вместе с Тимоти Коттонсом. Дэви все еще никак не мог отойти после этого.
Как только они оказались на достаточно большом расстоянии от усадьбы, Дэви скорчил такую физиономию, что Дора начала опасаться, как бы он таким не остался.
Он частенько развлекался подобным образом.
– А, чтоб ее! – в сердцах крикнул Дэви.
– Ой, зачем же ты ругаешься? – еще больше ужаснулась Дора.
– Какое же это ругательство? А если даже и ругательство, то мне – плевать! – буркнул он.
– Если тебе непременно нужно произносить ужасные слова – не делай этого по воскресеньям! – взмолилась Дора.
Дэви был далек от раскаяния, но в глубине души он чувствовал, что зашел слишком далеко.
– А я собираюсь придумать собственное ругательство! – заявил он.
– Господь накажет тебя за это! – серьезно произнесла Дора.
– И это будет несправедливо! – заметил маленький упрямец. – Он же прекрасно знает, что человеку нужно самовыражаться!
– Дэви!!! – воскликнула Дора. Она ожидала, что брата поразит молния или что-то в этом роде. Но ничего не произошло.
– Во всяком случае, мне надоело, что миссис Линд меня все время пилит, – угрюмо сказал Дэви. – Энни с Мариллой еще имеют на это право, но она – нет. Я буду делать как раз то, чего она не хочет, чтоб я делал! Вот увидишь!
В зловещей тишине Дора с ужасом наблюдала, как Дэви демонстративно сошел с зеленой травки, росшей на обочине дороги, и прошелся по колено в мелкой пыли, которая толстым слоем осела на дороге за четыре недели полного отсутствия дождей. Вскоре он весь был окутан пылевым облаком.
– Это еще только начало! – торжествующе заявил он. – А на крыльце я остановлюсь, чтобы поболтать со всеми, а еще я скажу, что не знаю "золотой текст" и буду ерзать на сиденье и шептаться с другими во время проповеди. А от всей этой мелочишки на сборы я избавлюсь прямо сейчас!
И Дэви швырнул цент вместе с пятицентовой монеткой прямо за изгородь на участок мистера Берри, издав при этом возглас облегчения.
– Это Лукавый заставил тебя так поступить! – вздохнула Дора.
– Глупости! – снова вспылил Дэви. – Я сам до этого додумался! И еще кое-что придумал! Так вот, я не собираюсь ни в воскресную школу, ни в церковь! Вместо этого пойду-ка я поиграю вместе с Коттонсами. Вчера они сказали, что не пойдут в воскресную школу, так как их мама уехала, а сами они не смогут как следует подготовиться. Побежали, Дора, мы потрясно проведем время!
– Что-то мне не хочется! – запротестовала Дора.
– А куда ты денешься?! Если ты не пойдешь со мной, то я скажу Марилле, что Фрэнк Белл поцеловал тебя в школе в прошлый понедельник!
– Не виновата я! Кто же знал, что он полезет целоваться! – возопила Дора, становясь красной, как свекла.
– Но ты не залепила ему пощечину и даже не рассердилась! – усмехнулся Дэви. – И это я тоже расскажу, если не пойдешь! Давай, махнем через поле короткой дорогой!
– Но я до смерти боюсь коров, – взмолилась Дора, которая, впрочем, начинала вдохновляться идеей побега.
– Да что за бред про коров ты несешь? – воскликнул Дэви. – Они ведь моложе, чем ты!
– Но они больше! – возразила Дора.
– Да ничего они тебе не сделают! Давай, пошли! Это же здорово! Когда я стану взрослым, то вообще не стану ходить в церковь. Чего ради скучать там? Надеюсь, я попаду на небеса без посторонней помощи!
– Если ты будешь проводить так воскресные дни, то тебе прямая дорога… в другое место, – сказала расстроенная Дора, едва поспевавшая за братом.
Но Дэви ничего не боялся… пока. В аду он окажется – если окажется! – еще ой как не скоро, а удовольствие от рыбалки с Коттоном можно получить прямо сейчас! Жаль только, что Дора такая нерешительная. Она то и дело оглядывалась назад, и, казалось, вот-вот заплачет; это портило все настроение. Да ну их, этих девчонок! На сей раз Дэви не только не сказал, но даже не подумал: "А чтоб их!.." Нет, он не сожалел о том, что разок у него это вырвалось из уст – пока! Просто не стоило дважды искушать Неведомые Силы.
Маленькие Коттоны играли на заднем дворе и бурно приветствовали Дэви и Дору. Пит, Томми, Адольф и Мирабель Коттон остались одни. Их мама и старшие сестры уехали по делам. Дора облегченно вздохнула, убедившись, что, по крайней мере Мирабель дома. Ее приводила в ужас мысль о том, что она может оказаться одна среди мальчишек. Конечно, Мирабель – самая настоящая сорвиголова, но она хоть тоже носит платье! А так – почти такая же, как мальчишки – шумная, загоревшая и безрассудная.
– Мы пришли ради рыбалки, – известил всех Дэви.
– Ура! – хором воскликнули Коттоны и помчались копать червей. Мирабель везла на тележке пустую консервную банку. Доре хотелось сесть и расплакаться. Зачем только она позволила Фрэнку Беллу себя поцеловать? Сидела бы она сейчас в своей любимой воскресной школе, преспокойно бросив Дэви!
Разумеется, рыбачить на пруду они не отважились, ибо там их могли увидеть люди, идущие на воскресную службу. И вся компания ретировалась за усадьбу Коттонов, пробравшись к ручью через лес. Форели в нем было видимо-невидимо, и наших любителей-рыболовов не покидало хорошее настроение – всех Коттонов – уж это точно! – и, казалось, Дэви тоже. Не лишенный некоторого благоразумия, он снял ботинки и колготки и надел комбинезон Томми Коттона. Таким образом, болотистые места и подлесок ему были не страшны. Дора искренне жалела о случившемся. Она в тоске следовала за остальными от омута к омуту, прижимая к себе Библию и дневник. Мысли ее уносились далеко, в воскресную школу, в которой она должна была сидеть в тот момент перед любимой учительницей. Увы, вместо этого она вынуждена скитаться по лесам вместе с этими одичавшими Коттонами, стараясь не запачкать ботиночки и уберечь хорошенькое белое платье от дыр и пятен. Мирабель предлагала ей свой фартук, но Дора с презрением от него отказалась.
Улов форели был отменным; она почему-то всегда хорошо клюет по воскресеньям! За час прогульщики наловили предостаточно рыбы и вернулись в дом, к несказанной радости Доры. Она спряталась в курятник, пока все бесились на дворе, играя в пятнашки. Потом мальчишки залезли на крышу свинарника и вырезали на ней свои инициалы. Покатая крыша курятника и стог сена, стоявший рядом, подали Дэви очередную идею. Они провели "потрясно" еще полчаса, взбираясь на крышу и прыгая с нее, с визгом и воплями, прямо в сено.
Но всем преступным удовольствиям рано или поздно приходит конец. Когда колеса загрохотали по мосту через пруд, Дэви понял, что народ возвращается из церкви, и пора расходиться. Он снял одежду Томми и снова облачился в свой костюм; весь улов ему пришлось оставить. Он вздохнул: и речи не могло идти о том, чтобы забрать форель домой.
– Ну, разве мы не классно провели время? – с вызовом спросил он, когда они с Дорой шли через поле вниз по холму.
– Я – нет, – решительно сказала Дора. – И никогда не поверю в то, что тебе все это по-настоящему понравилось!
Последние слова она произнесла с особенным жаром, что вообще было не характерно для нее.
– Нет, понравилось, и даже очень! – упрямо заявил Дэви; в голосе его отчетливо звучали нотки протеста. – Конечно, ты все драгоценное время потеряла: просидела где-то, как упрямая ослица!
– Не собираюсь я водиться с Коттонами! – заявила Дора.
– Ну и зря, – заметил Дэви. – Коттоны проводят время гораздо лучше, чем мы. Они живут в свое удовольствие и говорят без обиняков то, что думают. Я решил, что тоже буду так делать.
– Но ведь есть множество таких вещей, о которых не скажешь людям прямо в лицо! – убежденно сказала Дора.
– Ни одной нет!
– Нет есть! Ты же не сможешь, к примеру, обозвать пастора "старым котярой"?
Это был полный нокаут. Дэви не ожидал такого "предметного разговора" о свободе речи. Но Дора ведь такая непоследовательная!
– Конечно, нет, – обиженно ответил он. – Слово "котяра" не входит в церковный… э… лексикон. А об этом животном я бы вообще не упоминал при пасторе.
– А если ты вынужден был бы это сделать? – допытывалась Дора.
– Ну тогда я бы сказал "престарелый кот" – или что-нибудь в этом роде.
– А я думаю, что "мистер престарелый кот" звучало бы еще изысканнее! – усмехнулась Дора.
– Надо же – ты думаешь! – передразнил сестру Дэви с презрительной усмешкой.
Дэви не чувствовал себя удовлетворенным, хотя он ни за что на свете не признался бы в этом Доре. Теперь их прогул, который он с восторгом воспринял поначалу, как азартную игру, предстал перед ним в ином свете. Угрызения совести, наконец, дали о себе знать. Не лучше ли было бы все же пойти в церковь и в воскресную школу? Да, миссис Линд любит "пилить", но зато у нее в "заначке" всегда найдется коробочка печенья, которым она может угостить. Нет, она вовсе не жадная! В тот неподходящий момент, Дэви вспомнил, что когда он случайно порвал новые школьные брюки неделю тому назад, миссис Линд зашила дырку совершенно незаметно и ни слова не сказала Марилле.
Но Дэви еще не испил до дна чашу унижений. Казалось, он должен был понять, что один грех порождает другой. Они обедали в тот день вместе с миссис Линд, и первое, о чем она спросила было следующее:
– Сегодня все присутствовали на занятиях воскресной школы?
– Д-да, – ответил Дэви упавшим голосом. – Все были, кроме одного…
– А ты отвечал "золотой текст" и Катехизис?
– Д-да.
– А деньги на сборы ты отдал?
– Д-да.
– Приходил ли сегодня в церковь мистер Малькольм МакФерсон?
– Не знаю, – Дэви подумал, что вот это, по крайней мере, хоть не ложь. Вид у него был жалкий.
– Кто-нибудь из Общества Поддержки Женщин делал объявление о мероприятиях на следующей неделе?
– Д-да… – еле слышно.
– Как прошло молитвенное собрание?
– Я… я не знаю!
– А кто должен знать? Слушайте внимательнее, вникайте лучше во все сообщения. О чем говорил сегодня мистер Гарвей?
Дэви сделал отчаянный глоток и подавил в себе последний протест совести. Он принялся с вдохновением цитировать "золотой текст", который готовил еще несколько недель назад. К счастью, миссис Линд перестала его расспрашивать, но обед не доставил удовольствия Дэви. Он съел только одну порцию пудинга.
– Да что с тобой? – удивилась миссис Линд. – Уж не заболел ли ты?
– Н-нет, – пробормотал мальчик.
– Ты такой бледный! Лучше не появляйся сегодня на солнце! – с беспокойством сказала миссис Линд.
– Сколько раз ты соврал сейчас миссис Линд? – укоризненно спросила Дора, стоило лишь им только остаться наедине после обеда.
Дэви, доведенный до отчаяния, тут же "завелся":
– Не знаю и знать не хочу! А вы молчите, Дора Кейт!
И несчастный Дэви спрятался в укромный уголок, за поленницу, чтобы еще раз заново пережить свое грехопадение…
Когда Энни вернулась домой, усадьба Грин Гейблз уже была погружена в темноту. На дворе стояла тишина. Она почти сразу отправилась в постель, так как устала и смертельно хотела спать. На прошлой неделе в Эвонли состоялось несколько увеселительных мероприятий, которые заканчивались в довольно поздние часы. Но стоило лишь ее тяжелой голове опуститься на подушку, как дверь тихонько отворилась, и она услышала жалобное: "Энни!.."
Девушка с явной неохотой приподнялась.
– Дэви, это ты? Что случилось?
Маленькая фигурка, вся в белом, пронеслась от дверей и рухнула на постель.
– Энни, – всхлипнул Дэви, обвивая руками ее шею. – Я так рад, что вы дома! Я не мог заснуть, не поговорив с кем-нибудь!
– О чем, дорогой?
– Какой… я нещасный! ..
– Ты несчастный, но почему?
– Я кошмарно себя вел сегодня – хуже некуда! Со мною такое случилось впервые.
– Но что ты натворил?
– Мне даже страшно об этом рассказывать вам! Вы же перестанете любить меня после этого, Энни! Сегодня я не смогу молиться. Разве можно о таком рассказывать Богу? Мне стыдно перед Ним…
– Но тем не менее, Дэви, Ему все известно.
– То же самое мне сказала Дора. Но я подумал, может Он… не заметил в этот раз! Лучше вначале я все расскажу вам.
– Ну так что же все-таки стряслось?
И Дэви заговорил сбивчиво, облегчая свою душу:
– Я сбежал из воскресной школы, чтобы отправиться на рыбалку с Коттонами… А потом я с три короба наврал миссис Линд и… и произнес одно ругательство. Очень к месту, Энни! А еще я не очень почтительно говорил о… Боге!
Наступило молчание. Дэви не мог понять, что оно означало. Может быть, Энни так шокирована, что не пожелает с ним заговорить снова?
– Энни, что вы собираетесь со мной сделать? – прошептал он.
– Ничего, дорогой. Думаю, ты и так уже за все поплатился!
– Нет, я еще не понес никакого наказания!
– Но ты же все время ходишь таким вот несчастным, после того, как набедокурил!
– Вот именно! – с жаром воскликнул Дэви.
– Это тебя наказывает совесть, Дэви!
– А что это такое, Энни? Скажите мне!
– Это нечто внутри тебя, Дэви, побуждающее поступать правильно. Но если ты оступаешься и упорно продолжаешь грешить, – ты начинаешь чувствовать себя несчастным. Ты ведь уже заметил это, не так ли?
– Да, но мне не ясен был источник происхождения этой внутренней боли! Лучше бы у меня душа так не болела! А то я не получаю никакого удовольствия! А где она находится, моя совесть, Энни? Я хочу знать! У меня в животе?
– Нет, в твоей душе, – Энни была рада тому, что их окружала темнота, ибо девушка должна была сохранять серьезность… И она отчаянно боролась с улыбкой!
– Все это как-то не очень ясно, – вздохнул Дэви. – А Марилле с миссис Линд вы собираетесь рассказать, что я натворил?
– Нет, милый. Я никому не скажу! Тебе же и самому было не по вкусу твое поведение!
– Еще бы!
– И никогда этого больше не повторится.
– Нет, но… – Дэви замялся. – Я могу еще что-нибудь натворить!
– Ты же не станешь больше ругаться или сбегать с воскресной службы, или лгать, чтобы не всплыли наружу твои грешки?
– Нет. Игра не стоит свеч! – изрек Дэви.
– Ну, тогда просто скажи Господу, что ты раскаиваешься в содеянном и попроси его простить тебя.
– А вы прощаете меня, Энни?
– Да, дорогой!
– Тогда, – весело сказал Дэви, – необязательно просить прощения у Господа Бога…
– Дэви!..
– О, ну я попрошу, попрошу!..
Дэви быстро вскочил с кровати; тон Энни убедил его, что он опять "отмочил" что-то ужасное. В свое оправдание он сказал:
– Я же не против того, чтобы просить Его, Энни! Пожалуйста, Господи, услышь мою молитву! Мне страшно жаль, что я так скверно вел себя сегодня… Постараюсь впредь не делать этого по воскресеньям… Пожалуйста, прости меня!.. А теперь, Энни…
– А теперь всем хорошим мальчикам полагается в постель!
– Ладно. Я уже не чувствую себя так отвратительно! Я испытываю значительное облегчение. Спокойной ночи!
– Спокойной ночи!
Энни с наслаждением зарылась в подушки! Как же ей хотелось спать! Но через секунду:
– Энни! – Дэви вновь стоял у ее постели. Девушка с трудом открыла глаза.
– Ну что еще такое, дорогой? – спросила она, стараясь скрыть свое раздражение.
– Энни, а вы замечали когда-нибудь, как плюется мистер Харрисон? Думаете, если я попрактикуюсь как следует, то и у меня получится не хуже?
Энни села на постели.
– Дэви Кейт, – строго сказала она, – отправляйтесь в кровать немедленно, и чтоб я вас здесь сегодня больше не видела! Давайте-ка быстро!