– Я через пять минут его приведу, сейчас, Саш, спасибо.
Он закрыл дверь. Повернулся к Лите.
– Ну вот, – и замолчал. Они постояли так немножко, вдруг он странно улыбнулся
и сказал: – Знаешь, как-то я оказался не готов к такому повороту событий. В смысле, что я могу заболеть.
И снова замолчал. Они стояли друг напротив друга. Лита смотрела на него – и видела человека, который жил за стеклом в безвоздушном пространстве. Беспомощного человека, который сломал в лесу свое дерево. Вдруг очень ясно она почувствовала, что с ним было все это время. И когда она это почувствовала, она подошла к нему и обняла его. И заполнила пустоту.
И дурацкое стекло исчезло.
Она в жизни никого не утешала, это было как-то невозможно сделать, это было неловко. Но не сейчас.
Он замер сначала, потом обнял ее в ответ. Потом заплакал. Он старался всячески скрыть это, но Лита все прекрасно чувствовала.
Они стояли так, пока в какой-то момент Лита не поняла, что у него нет сил стоять. Они не сговариваясь сели прямо на пол в прихожей.
С пола прихожая казалась огромной, где-то далеко была вешалка с зонтиками. И, сидя посреди ботинок и сапог и глядя на зонтики, Лита сказала:
– Лесник. Я тебя люблю.
Она в первый раз в жизни произнесла эти слова вслух. Вообще. Ну вот так получилось.
В семье у них было не принято говорить о любви. Ее удивляло, что Манька в конце телефонного разговора всегда говорила: "Целую, люблю тебя, мамулечка"… Когда какое-нибудь слово произносишь в первый раз, оно непривычно. Как будто на иностранном языке.
Лита наконец оторвала взгляд от зонтиков и посмотрела на Лесника.
У него были уставшие и больные глаза. Цвета зимнего моря. Сейчас в них было концентрированное счастье.
В дверь затарабанили. Соседский внук пришел в гости.
***
– Дясаша, я сказку у тебя посмотрю? – сказал соседский внук, пробегая сразу в комнату. – Сейчас идет.
Лесник включил ему в комнате телевизор и вернулся к Лите – она стояла на кухне около подоконника.
– Помнишь крышу? – спросила Лита, когда он вошел.
– Еще бы.
Лита сделала к нему два шага.
– А ты не боишься… – начал он.
– Ты совсем уже… – сказала Лита тихо, подходя к нему совсем близко и закрывая глаза.
***
Уже стемнело почти на улице. Они целовались, потом просто сидели на полу и говорили. Непонятно, что было важнее. Соседский внук смотрел за стенкой про царевну Несмеяну.
***
– Почему ты ушла?
– Потому что я тебе не нужна была.
– С чего ты это взяла?!
– Ну ты же мне никогда не говорил, что нужна.
– А разве ты этого хотела?
– А разве нет?
– А если бы я тебе это сказал, что-то бы изменилось?
– Я не знаю…
– Я знал, что рано или поздно ты исчезнешь. Уйдешь в эту свою другую жизнь с головой. А я не мог от тебя услышать "нет". Хотя в результате так и получилось. Ты сказала все… Я тебя понял.
***
– Я видела тебя со Снегурочкой.
– С кем?!
– Это был знак.
– Лита, ты о чем?
– Это была такая прекрасная девушка с косой.
– Девушка с косой – это, конечно, актуально для меня сейчас.
– Лесник, я серьезно!.. Очень красивая. В белой куртке и шапочке…
– Вот, я же говорю, еще и в белом…
– Вы шли с ней куда-то. Это был знак.
– Что?.. Вообще у нас была на работе одна девушка с косой. Она живет со мной в соседнем доме. Она, кстати, замужем. А при чем…
– Лесник, знаешь, самая главная правда, которую ты мне сказал, – что я просто дура.
***
– Помнишь, мы лазили на крышу у меня на работе? Ты еще тогда намазалась зеленкой.
– Конечно.
– Тогда я понял, что пропал.
– Тогда?!
– Да.
– Все дело было в зеленке?
– Конечно, в чем же еще.
– Надо мной потом в школе долго издевались. Видишь, я не зря терпела.
– Но потом я понял… Как там… каждый – кузнец своего счастья? Ну вот, я не кузнец.
***
– А что твоя Леночка? Я помню, речь шла про какую-то Леночку.
– Не было никакой Леночки. Это тетя хотела, чтоб была.
– Не было? Совсем?
– Леночка – это моя сотрудница, плюс мы с ней вместе учились в институте. Она даже приходила один раз к нам сюда. Звонила мне регулярно. Потом, к счастью, нашла себе нормального кавалера. Все это уже сто лет назад было.
– Ну, ты ей нравился.
– Ты откуда знаешь?
– Я видела ее у тебя на работе. Помнишь, я к тебе заходила?
– Конечно. Я тогда так офигел, что ты пришла…
– Да? А по тебе было совсем не заметно, что ты офигел.
***
– Ты не разлюбила свой рок-н-ролл?
– Нет. И ты этому рад? Только честно.
– Да… Честно.
– Почему?
– Иначе я подумал бы, что это не ты.
***
– И почему ты не звонил?
– А что бы я сказал? Привет, у меня рак?
– Да.
– И дальше пригласил бы тебя на свои похороны?
– Дясаш, сказка кончилась, можно я еще что-нибудь посморю? Можешь мне переключить? – спросил соседский внук, входя в кухню.
Лесник пошел переключать ему телик. Потом вернулся к Лите.
***
– Мне иногда кажется, что я вообще здоров. Что я все это придумал. Что я могу встать и пойти, жить обычной жизнью. Работать…
– У тебя температура? – спросила Лита, прижимаясь лбом к его лбу.
– Да, кажется.
– Высокая?
– Не знаю. Я выкинул градусник.
– Можешь мне сказать, насколько все серьезно?
– Я не знаю. Правда, не знаю. Мы все надежды возложили на этого онколога из Свердловска.
– Но в Москве же лучше врачи…
– Не знаю. Те, с кем я сталкивался, – вряд ли.
– Почему ты кашляешь?
– Это бронхит… наверное.
– У тебя что-то болит?
– Лита, какая разница?
– Пожалуйста…
– Ну, почему-то болит спина.
– И все?
– Да.
– Кажется, что у тебя вообще нет сил.
– Может быть. Но сейчас гораздо лучше. Раньше мне казалось, что проще умереть, чем дойти до кухни и попить воды.
– Ну ты же лечишься?
– Как бы да.
– Как бы?
– Сначала я лежал в одной больнице. Потом в другой. Потом в реанимации, после операции. Там все было как-то совсем плохо. Сначала меня лечили от одного. Потом от другого. Во второй больнице, там, где реанимация, вообще был дурдом…
– Лесник, а кто-то приходил к тебе? Ухаживал за тобой?
– Тетя… Помнишь, ты сказала, что каждый получает столько, сколько он стоит. Ну вот, все правильно. Да, потом тетя сдалась. У нее гипертония.
– Поэтому ты должен уехать?
– И поэтому тоже. Сестра нашла какого-то врача в Свердловске, какое-то светило. Возможно, надо будет делать химию. На химии должен присутствовать кто-то из родственников. Тетя не может, у нее гипертония. Сестра не может, она должна рожать второго ребенка. Извини, я не могу связно рассказывать...
– Саша, привет! – раздался вдруг из прихожей голос Екатерины Георгиевны. Она вернулась с работы.
Они вздрогнули оба. Лита быстро встала с пола. Лесник остался сидеть.
Тетя вошла в кухню.
– Здравствуйте, – очень вежливо сказала Лита. – Я принесла лекарство.
Повисла пауза. Тетя переводила взгляд с Лесника на Литу и обратно.
– Добрый вечер, – наконец ответила она.
– Деньги я отдал.
– Ну, я пошла, – пробормотала Лита и быстро ушла в прихожую.
Лесник поднялся, вышел за ней.
– Я приду завтра, после школы, – сказала она тихо и выскользнула за дверь.
***
Лита ушла, чтобы четыре часа ходить потом по московским лужам. Она не поехала, как обычно, к Феде, позвонила из автомата, сказала, что не приедет, и повесила трубку. Без объяснений. Бродя по улицам, она начала потихоньку возвращаться в реальность.
То есть, получается, пока она жила на вершине Эвереста, он лежал в реанимации.
Один. Все это время он был один. Больной. Все это не укладывалось у Литы в душе.
Ей хотелось вернуться и лечь у него под дверью. До завтра провести это время так.
Глава 12
***
На следующий день ко всему прочему Литу вызвали на педсовет в школе. Директор, завуч, еще кто-то из гороно. В общем, все, кого нужно бояться. Лите было все равно. У нее на дверях, на доске, даже на асфальте под окном было написано светящимися буквами "Лесник". Больше она ни о чем не могла думать. Вела себя на этом педсовете так, как будто она тут ни при чем.
– Конец третьей четверти выпускного класса, – сказала директриса. – У Литовченко три двойки в четверти – математика, физика, литература. Прогулы, ненаписанные контрольные, ненаписанные сочинения. Что мы будет делать?
И тут за Литу вступилась классная, Зинка.
– Мы с Лидой говорили, – сказала она. – У нее были сложные семейные обстоятельства...
Лита с удивлением на нее воззрилась. Когда это они говорили? Зинка ответила ей таким взглядом – мол, попробуй только что-нибудь возрази.
– ...Лида в каникулы все наверстает. – Снова взгляд на Литу. – Она возьмет все задания, все контрольные, напишет все сочинения. Она умная девочка, все сможет наверстать…
В общем, ее отпустили. В коридоре ее догнала Зинка:
– Литовченко, – сказала она, – твой последний шанс.
– Спасибо, – ответила Лита. – У меня, правда, на каникулы были планы поинтереснее.
– Твой последний шанс, – ледяным тоном повторила Зина. – Или хочешь кончить школу со справкой вместо аттестата?
***
После школы Лита, не заходя домой, поехала к Леснику.
Но как будто не было вчерашнего дня со всеми объяснениями. У него снова был взгляд беспризорника, сына дворничихи. Он снова был в себе. Как черная дыра, которая сама себя съела. Человек, у которого все связи с внешним миром порваны. Тотальное одиночество, как в Литином питерском сне.
Он чертил какой-то чертеж.
Когда Лита почувствовала, сколько там всего стоит за его молчанием, ей больше всего захотелось впасть в ступор. Но сейчас она не могла заморозиться. Лесник был один. Ему было плохо. И ко всему прочему он уезжал.
– Меня выгоняют из школы, – сообщила она радостно. – Единственный выход – все каникулы, которые начнутся с понедельника, кучу всего сдавать.
Он отвлекся от чертежа и мрачно на нее посмотрел. Потом сказал:
– У меня есть почти неделя. Если там физика или математика, могу попробовать что-нибудь посмотреть. Тетя всю эту неделю будет работать.
Есть! Один - ноль.
– Спасибо! Что она вчера сказала, кстати?
– Я не помню.
Да, похоже, ничего хорошего. Один - один.
– Может, прямо сейчас начнем? – бодро спросила Лита, усаживаясь и раскладывая учебники.
Он ничего не ответил, потом отбросил свой карандаш, сел, взял подсунутые Литой книги и тетради, стал внимательно смотреть. Она сидела рядом, не сводя с него глаз. Он так погрузился в эти ее тетрадки, что можно было на него уставиться.
– Лита, – в какой-то момент он оторвался от тетради и даже почти улыбнулся, два - один. – Я так не могу сосредоточиться.
– Почему? – наивно спросила Лита.
– Потому что у меня и так мозги не работают.
Это два - два или три - один?
Он стал снова смотреть в учебники, тетради, смотрел на Литину пару за самостоятельную, трояк за домашку, хмурился, потом вдруг отложил тетради и как-то невнятно сказал:
– Нет, я, наверное, не смогу.
Вот тебе раз. То есть два - три.
– Почему? – упавшим голосом выдавила Лита.
Он не ответил, медленно встал и вышел из комнаты.
Лита сидела, сидела, потом поплелась за ним. Он стоял на кухне, смотрел в окно.
– Ты уверена, что не должна быть сейчас в другом месте? – вдруг спросил он, не отрываясь от окна, когда она вошла.
Елки, откуда он все знает? Да, она должна была сейчас быть у Фреда.
– Ты за ночь успел чего-то себе надумать, да?
Он промолчал.
– Хочешь, – вдруг резко сказала Лита, – чтобы я ушла и не мешала тебе тут утопиться в твоем одиночестве? А вот хрен тебе. Я буду тут сидеть.
Она вернулась в комнату, села за стол. У нее была дурацкая привычка, когда она сильно волновалась, раскачиваться на стуле. И в тот момент, когда он входил в комнату и хотел что-то сказать – что-то тяжелое, Лита это почувствовала, - она как раз качнулась назад, и тут стул под ней сломался и она полетела спиной на пол, по дороге головой ударившись о спинку кровати.
Этот стул их спас.
Потому что Лита упала и захохотала, хотя было очень больно. Лесник кинулся к ней.
– Господи, ты ударилась?
Лита смеялась, лежа на полу, и не могла остановиться.
– Это французская кинокомедия, – говорила она. – Я не буду вставать. Я хочу заниматься с тобой математикой. Ма-те-матикой. А стул сломался. Придется заниматься на полу… – и она хохотала. Это было похоже на истерику.
Лесник постоял немного, глядя на нее – и лег на пол рядом с ней. Потом обнял ее.
От этого, конечно, Лита быстро притихла. Только сказала:
– Я не уйду. Даже не пытайся меня выгонять.
***
В принципе, лежать здесь было удобно – ковер был мягкий. Они лежали рядом на полу, настольная лампа светила в потолок.
– Знаешь, кто мы? – наконец спросила Лита.
– Космонавты, – вдруг серьезно ответил он.
– Правда?
И Лита стала смотреть на свет от лампы на потолке. Действительно, они одни в космосе. Рядом, с той стороны, где нет Лесника, на расстоянии вытянутой руки уже начинается вакуум. Никого нет.
Похоже, она начала заражаться его тотальным одиночеством.
***
– Сегодня тетя разговаривала с сестрой. Знаешь, что сказала Юлька? – спросил Лесник, глядя в потолок. – Она сказала: почему вообще каждый раз, когда я должна рожать, случается какая-нибудь беда?
– Беременные женщины невменяемые, – отозвалась Лита.
– Но она права… Интересно, если я умру, меня будет кто-то хоронить, или я останусь в морге в холодильнике? Ты не знаешь, что вообще делают с трупами, которые никто не забирает?
– Лесник, ты тоже невменяемый. Что ты несешь?
– Знаешь, получается, что чтобы ты ко мне пришла, я должен был заболеть. Я согласен на такой расклад. Но только если я умру – какой во всем этом смысл?
– Что ты заладил, что умрешь? Кто тебе сказал, что ты умрешь?
– Мне иногда кажется, что я уже умер. Если ты ни в ком не отражаешься, то тебя как бы нет. Это как зеркало. Знаешь, что когда нет человека, который смотрит в зеркало, то в зеркале тоже ничего нет?
– Да? – Лита села. – Я никогда об этом не думала… У тебя есть зеркало? Я хочу проверить.
Он рассмеялся.
– Лита, ты ужасно смешная.
Она снова легла рядом с ним на пол. Так было спокойнее.
– А знаешь, из чего состоит человек? – вдруг спросил он.
– Из воды… – отозвалась Лита.
– Нет, из страха.
– Что?
– Из страха. Вот я, например, боюсь, что ты будешь приходить ко мне из какого-нибудь чувства долга. Еще я ненавижу, когда больно. Я боюсь, что будет так же, как после операции. Когда в лучшем случае придет медсестра и наорет на тебя. И если мне станет совсем плохо… Ладно, неважно.
Он снова замолчал. Космос надвигался.
– Лесник, скажи, ты сейчас рисуешь?
– Нет.
– Почему?
– Тетя мне сказала, что мой отец хорошо рисовал. Это ей мама, оказывается, рассказывала. Мне она этого никогда не говорила … И я понял, что почему-то не могу больше рисовать.
Лита посмотрела на него и поняла, что это опасная тема.
– А у моего папы родился ребенок, – быстро сказала она, чтобы перевести стрелки на себя. – Типа, мой брат. А мне это пофигу. Хотя я раньше мечтала о брате. Папа мне недавно звонит и говорит: "Мы летом с малышом и Наташей, – это его жена, – поедем на море". И позвал меня с ними. Смешно.
– А я, – вдруг отозвался он, – никогда в жизни не видел моря.
– Да??
Лита не знала, что ответить. Не чушь же какую-нибудь: "Ну, у тебя еще все впереди…"
– Но зато, – вдруг сказал он и сел, – спорим, ты никогда не видела столько земляники, сколько я? У нас в лесу ее можно собирать и есть столовой ложкой. Ты бы ела ее столовой ложкой?
Лита посмотрела на него, и ее прямо пронзило – столько тоски было у него в глазах, сколько, похоже, никогда не стояло у Литиной кровати по утрам.
– Лесник, ты что?
– Не обращай внимания. Ты же говорила, что каждый имеет право быть слабым. Ну вот. Ела бы ее столовой ложкой?
Лита не ответила.
– Знаешь, я как в Москву переехал, все пытался его найти… Ну, своего отца. Но так и не нашел. Так и не нашел. Теперь уже не найду…
Он замолчал, потом продолжил совсем про другое:
– А мне тетя вчера устроила про тебя допрос. Сказала, что никогда не видела у меня такого безумного лица.
– Да?
– А я ей сказал, что лучше журавль в руках, а не в небе. А она начала плакать и говорить, что я, видимо, совсем тронулся. Она меня не поняла. А мне тоже иногда кажется, что я совсем тронулся…
– А я согласна на землянику столовой ложкой, – ответила Лита.
***
Потом все-таки они вылезли из своего космического корабля, сели за стол и стали заниматься математикой. Лесник принес из другой комнаты стул покрепче. Лита, правда, не могла сосредоточиться и ничего не понимала, и Леснику было плохо, это было очевидно. Но он упорно объяснял ей какие-то примеры с логарифмами. Пока наконец она не швырнула ручку и не сказала:
– Я больше не могу.
Он выдохнул и положил голову на стол. Так они сидели в тишине, а потом он вдруг сказал, не поднимая голову:
– Я хочу сходить в церковь.
Лита оторвала взгляд от настольной лампы и уставилась на него. Он добавил:
– Я весь год выяснял отношения с Богом. Больше не могу.
– Хочешь, я с тобой? – после паузы спросила Лита.
– Да. В воскресенье, послезавтра. Ты сможешь? Я уеду в следующую пятницу. И неизвестно, что будет дальше...
Он помолчал.
– Я тут один раз решил сходить. Вышел… И на улице потерял сознание. Пьяный сосед шел, помог мне дойти обратно до дома… – Он поднял голову и посмотрел на Литу. – Интересно, Богу я тоже не нужен?
Лита молчала, рисуя в тетрадке круги. Потом сказала:
– Если бы Бога не было, человек бы умер от одиночества. Помнишь? Это ты говорил.
– Да, я еще жив. Есть надежда.
– Лесник, скажи… А что будет, если ты не поедешь в свой Свердловск, а ляжешь в больницу тут? Если мы найдем хорошего врача? Тебе не обязательно зависеть от тети с сестрой. Одна беременная, другая устала. А я здесь, Лесник, – продолжила Лита почти с отчаянием. – Я не устала и не беременная. Думаешь, я не смогу делать то, что надо делать на этой твоей химии?
Он молчал. Потом вдруг рассмеялся.
– Ты все-таки Момо из нашей книжки.
– Лесник!
– Мне иногда кажется, что чем хуже, тем лучше... Знаешь, как я всех ненавидел, когда лежал в реанимации?
– И что?