- Ты так и не пришел попробовать копченого мяса, - напомнил мне поручик.
- Разве оно еще не кончилось? - спросил я.
- Еще есть, - заверил он меня. - В среду в восемь вечера тебя устраивает?
Я ответил, что устраивает, и направился к своей комнате. Прушека я дома не застал. Все ясно - пошел развлечься.
Глава 14
Когда я в среду вечером в общежитии взялся за ручку комнаты номер 6, дверь оказалась запертой. Влчек пришел только через полчаса.
- Извини, я был на собрании ССМ в третьей роте. Никак не могли закончить, - оправдывался он. Однако в его словах скорее сквозила радость, чем сожаление. И причину этой радости он тут же выложил мне:
- Понимаешь, ужасно интересно. Раньше на собраниях молчали, как воды в рот набирали, и со всем соглашались. В последнее же время все так обсуждают поставленные вопросы, что не остановишь никого. Сегодня, например, разнесли в пух и прах решение комитета. Делают успехи!
Заместитель командира батальона по политчасти жил один. У него в комнате стояли такой же стол, как и у нас с Прушеком, такая же кровать и шкаф. Тем не менее обе комнаты сильно различались между собой, и не только потому, что в этой царил образцовый порядок. После минутного размышления я понял, в чем здесь дело. Мы с Прушеком живем в общежитии, а Влчек - у себя дома, в своей комнате. Он действительно создал здесь уютное жилище.
Копченое мясо было нарезано, четвертушка хлеба заняла свое место посредине стола, а я сгорал от любопытства, предложит ли Влчек чего-нибудь выпить. Предложил - достал бутылку красного. Моя симпатия к нему еще более усилилась.
- Очень вкусно, - похвалил я мясо, приканчивая третий кусок. - Это жена вам прислала? - спросил я через минуту, хотя и знал, что Влчек не женат. Просто своим вопросом, я хотел расположить его к откровенности.
- Мне с девушками не везет. С одной расстался незадолго до свадьбы.
- Лучше незадолго до свадьбы, чем через пару лет после нее, - рассудил я.
- Вот и я себе говорю то же самое, - подхватил он. - Я выбрал такую работу потому, что считаю ее серьезной, она мне нравится. И я не мог бы говорить одно солдатам и что-то совсем другое дома жене. Или выслушивать ее и поддакивать ради семейного благополучия. И я не смог бы пропускать собрания только потому, что дома стынет ужин или мы опаздываем в кино. Если уж я что-нибудь делаю, то мне хочется делать это как следует. Конечно, без семьи трудно. Но найти женщину, которая бы вместе со мной радовалась тому, что рядовой Чипера имел в этом месяце лишь один дисциплинарный проступок, тогда как в прошлом месяце целых три, или… считала бы причиной для семейного торжества тот факт, что наш батальон отстрелялся на "отлично", согласись, не так-то легко…
- Найдутся и такие, сколько хотите, - прервал я его почти философские рассуждения.
- Но пока мне не везет, - подвел он итог своему жизненному пути.
- А что, если дать объявление в газету? - предложил я.
- Уже давал: "Офицер ЧНА, образование высшее, двадцати пяти лет, среднего роста, ищет подругу соответствующего возраста, любящую природу и относящуюся с пониманием к работе, требующей много времени…"
- И что из этого вышло? - загорелся я любопытством. - Неужели никто не откликнулся?
- Что ты! Получил шестнадцать писем. Три дамочки сочли, что соответствующий возраст - это сорок лет, шесть сообщили, что любят природу, и просили указать размеры дачи. Остальные называли меня почему-то уже паном подполковником. Так ничего и не получилось. И потом, здесь есть еще одна проблема. - Влчек на секунду умолк, готовясь к дальнейшему повествованию.
Я вопросительно взглянул на него. Однако он не смог продолжить, так как в эту минуту в комнату, не утруждая себя предупредительным стуком, ворвался долговязый паренек.
- "Проблема" явилась сама, так сказать, в материализованном виде. Мой брат Павел, - представил его Влчек.
- Привет, - поздоровался с ним мальчик и, обратившись ко мне, добавил: - Добрый вечер.
- Зачем пожаловал? - спросил Влчек с беспокойством.
- Ужасно важное дело, брат, - начал Влчек-младший. - Достали лыжи, о которых я тебе говорил. Прямо красота.
- Сколько? - поинтересовался Влчек уже без тревоги в голосе.
- Мне не хватает трех сотен. Я хотел бы одолжить их до будущей недели.
Влчек махнул рукой, и по этому жесту было ясно: он уверен, что денег своих больше не увидит. Поручик подошел к шкафу, вытащил из него записную книжку с несколькими стокроновыми бумажками и три из них дал брату. Павел, обрадованный, сунул их в карман и собрался уходить.
- Не хочешь поесть с нами? - показал Влчек на копченое мясо.
- Я уже ужинал, - ответил младший брат. Потом, однако, в полном противоречии со своим заявлением как бы на минутку подсел к столу и съел все, что там было, не удостоив вниманием лишь хлеб да бутылку с вином.
- Как дела на фабрике? - поинтересовался Влчек.
- Нормально, - ответил Павел.
Однако Влчек-старший не был намерен ограничиваться общими словами.
- Как чешский язык? - спросил он.
- За последнюю неделю две четверки.
- А математика? - допрашивал Влчек.
- Не вызывали. А вызовут, у меня всегда готов ответ. Да, я на одну секунду улучшил свой результат на тысячу метров, - похвастался Павел, и я сразу уловил, что на спортивные темы он любит говорить больше всего.
- Как ты теперь доберешься до интерната? - озабоченно спросил старший брат. - В это время уже ничто не ходит.
- Так же, как и сюда, - заявил он. - Бегом. Шесть кэмэ до тебя и шесть обратно - это для меня пустяк. Я ведь тренируюсь.
- В субботу придешь?
- В субботу нет, брат. Едем в Прагу. На следующей неделе приду. Ну, пока!
Влчек-младший был уже в дверях, когда вспомнил, что в комнате есть еще один человек, и попрощался: - До свидания!
- Хороший малый, - сказал я, когда мы остались с поручиком одни. - Ваши, верно, на него не нарадуются.
Влчек помрачнел:
- Радовались. Еще год тому назад. Сейчас их уже нет в живых. Они погибли из-за одного растяпы. - Поймав мой вопросительный взгляд, он продолжал: - Они возвращались из Моравии, где были в гостях у знакомых и заодно навестили могилу маминых родителей. Дело было в ноябре, и в четыре часа дня уже нужно было включать фары. Целый час они тащились за колонной машин. Обгон был невозможен, узкая шоссейка петляла по лесу. Потом началось широкое шоссе, ровное как ладонь, и отцу захотелось наверстать упущенное время. Он спешил, так как не любил ездить ночью. На скорости девяносто километров он обошел пару автомобилей и оказался за грузовиком с прицепом, едущим впритык к разделительной черте. Отец немного взял влево, чтобы посмотреть, что там впереди грузовика. Встречных машин видно не было, поэтому он решился на обгон. Включив левый свет, он рванул вперед. И в этот момент обнаружил, что на него несется машина с погашенными фарами. Однако он был - уже на уровне кабины грузовика. Водитель не мог его видеть, так как машина отца как раз находилась вне видимости его зеркала заднего вида. А это означало, что водитель грузовика не возьмет вправо и не сделает ничего, чтобы помочь ему.
Все зависело от отца. Отойти обратно за грузовик он за такое короткое время не мог, поэтому прибегнул, к единственному, что ему оставалось, - нажал на газ до отказа. Его машина оказалась на полкорпуса впереди грузовика. Только тогда водитель грузовика заметил его, затормозил и постарался взять как можно больше вправо, чтобы отец смог проскочить между машинами. Водитель машины с выключенными фарами наконец-то тоже прореагировал. Он рванул свою "шкоду" вправо и выехал на обочину. Однако его машина при этом потеряла управление. Отцу уже не удалось проскочить, и он врезался в ее левое заднее крыло, от него отскочил вправо - прямо под грузовик.
Мама умерла на месте, отец - через два дня, успев еще все это рассказать.
Влчек умолк. Всегда решительный замполит превратился в человека, нуждающегося в утешении. А я не знал, что ему сказать. То, что приходило в голову, казалось неуместным.
После минутного молчания он продолжал:
- В суд я шел с одним желанием - отомстить. Однако это желание быстро пропало. На скамье подсудимых сидел растерянный человек, который тогда, во время аварии, отделался синяками. Заботливый отец семейства, образцовый работник, он в жизни и мухи не обидел. В тот ноябрьский день ему показалось, что удобнее ехать без фар, поэтому он их и выключил. Он забыл, что дело не только в том, чтобы он хорошо видел, но и в том, чтобы и его видели.
Когда суд удалился на совещание, чтобы вынести приговор, я сбежал. Не хотел ничего слышать. Я бы должен был ненавидеть этого человека, но не мог…
Остались мы с братом одни. Павел на севере Чехии, а я на западной границе. Мне было ясно: он должен находиться со мной рядом, чтобы я смог хоть в малой степени заменить ему отца. Уже давно было решено, что Павел поступит в гимназию. Это можно было бы сделать и здесь. Но не может же он жить со мной в общежитии.
После некоторых размышлений я предложил, один вариант, и Павел с ним согласился: он будет учиться на столяра в училище при фабрике в нескольких километрах отсюда. Там и получит аттестат зрелости. Он живет в интернате, имеет все необходимое. Хорошо учится, отлично бегает. Мне бы хотелось, чтобы было наоборот. Чтобы он отлично учился и хорошо бегал. Но что поделаешь? На субботу и воскресенье Павел приезжает ко мне. Я кормлю его тут обедами собственного приготовления. В последнее время я преуспел: с яичницы с колбасой перешел на котлеты. Так что девушка, которая согласится выйти за меня замуж, должна принять и Павла. С его пропотевшими тренировочными костюмами и грязными комбинезонами, с его способностью съедать все, что ни попадет под руку. Согласись, что я не лучшая партия…
Я согласился. Однако, если быть честным, я не находил это дело таким уж безнадежным и сказал, чтобы утешить его:
- Я уверен, найдется девушка, которая решится на это… Лишь бы ее избранник оказался на высоте…
- Я тоже так считаю, - кивнул он мне и тотчас же воскликнул: - Да мы не пьем совсем! - Он протянул свою рюмку, чтобы чокнуться. Чувствовалось, что он хочет улучшить испорченное настроение. - Ну а теперь очередь за мной спросить о твоих делах, как у тебя с девушкой. Однако я не буду спрашивать. Если решишь, что я тебе могу в чем-то помочь, приходи. Буду рад.
Потом мы перешли на служебные проблемы. При этом я не упустил случая высказать пару критических замечаний в адрес штаба батальона, имея в виду майора Кноблоха. Влчек против чего-то возражал, с чем-то соглашался.
- Я вижу, тебе нравится служить в армии, - сказал он неожиданно.
Я посмотрел на него непонимающе.
- Это лучше всего узнаешь, когда люди высказывают свои замечания, - поспешил пояснить он. - Замечания замечаниям рознь. По замечаниям и по критике сразу становится видно, болтовня это или стремление действительно улучшить что-то.
Я признал, что он прав, и разговорился:
- Я знал, что стану офицером, когда был еще маленьким. Отец с малых лет приучал меня к этой мысли… Во взводе мне не нравилось. Там меня водили за руку и все время нагоняли страху, чтобы я чего-нибудь не напутал. А здесь иное дело. Я здесь командир. Могу сам принимать решения и нести за них ответственность. Если решу плохо, получу взбучку и совет, как в будущем сделать лучше. Это очень хороню.
- У меня такое впечатление, что тебе твоя рота начинает нравиться. Продолжай в том же духе. Рота должна быть единым коллективом. Один ты ничего не сделаешь, - сказал Влчек.
Я кивнул в знак согласия.
Мы допили бутылку, время было уже позднее. Я поднялся.
- Ну как, согласился с мыслью об отличной роте? - спросил Влчек, подавая мне руку.
- Еще нет, - отрицательно покачал я головой.
- Слишком долго перевариваешь, - заметил он. - Но как знаешь. Ведь ты командир, который не любит, чтобы его водили за руку.
Я пытливо взглянул на него, стараясь понять, зачем он повторил мои слова…
Глава 15
Члены ротного бюро ССМ во главе с Метелкой примчались ко мне сразу же после обеда.
- Трагедия, товарищ поручик! - начал свободник Душек. - А мы-то думали, что становимся настоящим коллективом! Не можем теперь в глаза друг другу смотреть.
- И еще эта драка, - присоединился к Душеку свободник Гисек.
- Может быть, объясните, в чем дело? - спросил я с наигранным спокойствием, хотя и чувствовал, что приятного меня ожидает мало. - Пусть говорит председатель, иначе мы никогда не дойдем до сути дела, - взглянул я на Метелку.
- У Незбеды кто-то взял пятисотенную, - взволнованно начал он. - Вчера получил ее, а сегодня перед обедом обнаружил, что она пропала. Вместе с записной книжкой, такой… как будто из змеиной кожи. Я сам ее видел у него, и она мне очень понравилась.
- Пятисотенная? - спросил я.
- Нет, записная книжка. Пятисотенную я не видел… Я даже не знаю, как она выглядит.
- Кто-то упомянул и о драке. - Мне не терпелось поскорее узнать все плохие новости.
- О драке, собственно, и говорить нечего, - заметил Метелка. - Незбеда заявил, что это мог сделать только тот, кто уже сидел за кражу. Пецка случайно услышал это и дал ему пару затрещин. Не очень сильно. Никаких следов, товарищ поручик.
- Да здравствует отличная рота! - в сердцах воскликнул я.
- Мы этого так не оставим, - отозвался свободник Гисек. - Мы сами разберемся с вором, так что это совсем не повлияет на показатель дисциплинированности роты.
- Только бы узнать, кто это сделал, - сказал я.
- Мы его найдем, - заверил меня Душек. - Прежде всего мы возьмем в оборот Пецку, его разыгранное возмущение нас не проведет. Если с ним окажется все в порядке, примемся за других подозреваемых.
- А вы еще кого-то подозреваете? - спросил я.
- Разумеется, - подтвердил Душек. - Решающее значение имеет мотив, - поучительно заметил он мне. - Украл тот, кому эта пятисотенная крайне нужна. Из этого мы и будем исходить.
План розыска преступника у них был продуман основательно.
- У нас все записано, - продолжал свободник Гисек. Пошарив в кармане, он извлек замызганную бумажку и начал читать: - "У свободника Черны вышла замуж сестра, и он подарил ей на свадьбу люстру. За две тысячи. Наверняка задолжал… Залабак очень любит пльзенъское пиво, а оно стоит довольно дорого… Кочка любит хорошо поесть. И охотнее всего ест печенку с луком, так что поужинать на двадцать крон…"
- Включите в список и меня, - прервал я его. - Мне эта пятисотенная тоже очень пригодилась бы.
Мой аргумент привел их в некоторое замешательство, но ненадолго.
- Затем идет свободник Лакатош, - добавил Гисек.
Терпение мое лопнуло.
- Вы этот бессмысленный список подозреваемых одобряете? - обратился я к Метелке.
- Не очень, - честно признался он. - Но ничего лучшего мне в голову не пришло. Ясно лишь одно: мы должны сами провести расследование, иначе мы не рота, а…
- Вы упустили одну небольшую деталь. У этой роты есть свой командир, который отвечает за все, что в ней происходит, - поучительно сказал я и тут же спросил: - Что у Незбеды пропали пятьсот крон, это проверено?
- Он сам так сказал, - пожал плечами Метелка.
- Я спрашиваю, проверено или нет? - повторил я, так как его ответ меня не удовлетворил.
Метелка посмотрел на остальных членов бюро. Они выглядели растерянными. Свободник Прохазка, который до сего времени молчал, проговорил:
- Может быть, он сам придумал эту кражу? Странный какой-то парень. Мне он никогда особенно не нравился. Вдруг ему захотелось перессорить нас?
- Отыщите десятника Пилначека, - распорядился я. Не прошло и минуты, как Душек вернулся с Пилначеком.
- Получал ли Незбеда в последнее время банкнот в пятьсот крон? - спросил я его.
- Уже не раз. Последний я вручил ему вчера днем, - подтвердил Пилначек. - Везет же некоторым!
- Ваши личные соображения меня не интересуют. Мне нужны факты.
- У меня есть расписка, - обиделся он. - Могу за ней обегать.
- Бежать никуда не надо, - остановил я его. - Я вам верю. Можете идти.
Он ушел разочарованный, так как надеялся получить новые сведения о происшедшем.
- Знаете что? Идите работать и все предоставьте мне. Я уж как-нибудь в этом разберусь. И пришлите ко мне воина Незбеду, - закончил я совещание с членами бюро ССМ.
Метелку я задержал и, когда все вышли, спросил:
- Ну как, присвоение вам звания четаржа вы уже отметили?
- Только в узком семейном кругу, товарищ поручик.
- Имейте в виду, если вам придет в голову отпраздновать это также и со своим взводом, вы будете наказаны.
- Ребятам удалось объяснить это с большим трудом, признался он. - В конце концов они согласились, но с условием, что наверстаем упущенное когда-нибудь в будущем.
- Там будет видно. А теперь, товарищ четарж, никаких шаляй-валяй. Упорно учиться. Я приду проверить.
Незбеда через минуту неуверенно вошел в комнату.
- По какому праву вы позволяете себе кого-то подозревать без всяких на то оснований? - взялся я за дело с другого конца.
- Я понимаю, что был не прав, - согласился Незбеда. - Но он тоже не имел права набрасываться на меня так сразу.
- У каждого из нас есть свое больное место. И если кто-нибудь коснется этого больного места… - стал я его поучать.
- Мне это ясно, товарищ поручик. У Пецки такое больное место…
- Лучше поговорим о пятисотенной, - прервал я его. - Вчера днем вам вручил ее десятник Пилначек. Так?
- Да, деньги мне прислал отец, - добавил Незбеда.
- Кто еще видел, как вы получали их? - Я начинал входить в роль следователя.
- Пилначек.
- А кто еще?
- Свободник Черны. Он получал какое-то заказное письмо и видел, как Пилначек передавал мне деньги.
Я испугался. Что, если ребята со своим списком подозреваемых окажутся правы?
- Что было дальше? - спросил я.
- Черны сказал, что, если бы он получил из дома пятьсот крон, он обязательно угостил бы товарища пивом. Выяснилось, что мы оба вечером идем в увольнительную и можем зайти выпить пива.
- И вы зашли?
- Зашли.
- Как же у вас могла пропасть пятисотенная, если вы вечером ее разменяли?
- Я, товарищ поручик, хотел ее разменять. Но официант сказал, что у него тоже крупные деньги, и предложил нам вместе набрать нужные восемь крон. У нас у каждого было по пятикроновой монете.