"Секретное отношение" было утверждено, деньги из казны отпущены, резидент подыскан. Выбор пал на капитана Генерального штаба Корнилова.
В "весьма секретном" рапорте генерал-лейтенанта Иванова, посланном из Ташкента в Петербург на имя военного министра Куропаткина, указывалось, что, кроме Корнилова, в кашгарскую группу включены также "подпоручик 3-го Туркестанского стрелкового батальона Кириллов" и "для заведывания почтовым сообщением между Кашгаром и Памиром 1-го Ташкентского резервного батальона поручик Бабушкин 3-й /Николай/".
Генерал Иванов просил утвердить вышеупомянутых офицеров "на предлагаемые должности". Главный штаб с предложением Иванова согласился, и вскоре свет увидел приказ № 2203, который и застолбил это решение, а военный министр, сам не раз бывавший и Кашгарии и знающий тамошние условия очень хорошо, "изъявил согласие присвоить капитану Корнилову звание состоящего при консульстве".
Это нужно было для того, чтобы все письма Корнилова можно было переправлять в Санкт-Петербург с секретной дипломатической почтой.
Военный министр Куропаткин неоднократно бывал в Кашгарии - причём не туристом-зевакой (такие редкостные экземпляры, кстати, часто попадались среди путешественников, немцев и англичан, и неведомо бывало, кто кем больше дивился: англичанин кашгарцем или жидкобородый кашгарец сухопарым англичанином, испуганно зажавшим стекляшку монокля в глазу - иногда стекляшка держалась в глазу так крепко, что её приходилось выщипывать оттуда пинцетом либо плоскогубцами), а во главе серьёзных научных экспедиций, причём одна из них продолжалась около года. Но результатам своих поездок Куропаткин написал книгу. И хотя в Кашгарии бывали и Пржевальский, и Чокан Валиханов, и Роборовский и писали об этой загадочной горной земле, книга Куропаткина была признана лучшей. Поэтому можно предположить, с каким вниманием военный министр следил за приготовлениями группы офицеров к отъезду в Кашгарию, как глубоко изучал личность Корнилова, прежде чем дать "добро"...
Перед отъездом Корнилов получил в штабной кассе неплохие деньги на "обзаведение" - сохранилась ведомость той поры - 4755 рублей, из которых 3150 рублей было отведено на жалованье - платили сотрудникам военной миссии по 262 рубля 50 копеек в месяц. Армейские офицеры - товарищи того же Кириллова Вячеслава Евгеньевича, оставшиеся служить в стрелковом батальоне, получали в несколько раз меньше; высокая зарплата свидетельствовала о том, что разведчики в России ценились. Три сотни рублей были выделены Корнилову на "непредвиденные надобности", две с половиной сотни - на "негласные расходы" и так далее.
Из Ташкента выехали ранним засинённым утром первого декабря 1899 года. Таисия Владимировна провожала мужа слезами - не сдержалась.
За Кашгаром начиналась сказочная страна, которую мало кто видел, но слышали о ней на Памире все (в ту пору Памир назывался Памирами, во множественном числе, и, наверное, это было правильно, ибо у каждого кишлака была собственная вершина, свой "личный" Памир). Столица Кашгарии носила имя страны - Кашгар. Кашгар да Кашгар, хотя хозяева-китайцы норовили величать город на срой манер - Суле, как и в старые времена, когда они всецело правили здесь.
В Кашгар группа Корнилова прибыла девятнадцатого декабря 1899 года, пробыв в пути без малого три недели.
В Кашгаре было холодно и сухо. На холод никто не обращал внимания, детишки на улице бегали босиком, холод давно уже стал обязательной частью, принадлежностью здешней жизни, с ним мирились, как с приступами горной болезни.
На похудевших, обросших в дороге всадников в русской военной форме кашгарцы смотрели исподлобья - никогда раньше не видели.
К Корнилову подскочил худой сопатый мальчишка с косыми глазами-сливами, выкинул перед собой грязную ладошку, пролопотал что-то по-уйгурски.
На ладошке поблескивал металлом крохотный животастый старец со смешливым морщинистым ликом, - скульптура была сделана очень изящно.
- Чего он хочет? - спросил Кириллов.
- Предлагает купить старца.
- А что означает эта скульптурка старика?
- Старец - символ долголетия и вообще вечности.
Столица Кашгарии делилась на два города - старый, который приезжий люд звал Куня-Шааром, и новый - Янги-Шаар; новый город был расположен от старого в девяти километрах, поставили его на берегу вздорной, с замутнённой жёлтой водой Туменги - рукава Кызыл-Су, считавшейся в здешних местах великой рекой. Новый город был обнесён высокой глиняной стеной, на западе прямо к городской стене примыкала китайская крепость Куня-Гульбах, также слепленная из жёлтой местной глины, способной со временем превращаться в камень.
В военном отношении это укрепление ничего серьёзного не представляло - Корнилов изучил информацию о крепости Куня-Гульбах ещё в Ташкенте и высказался однозначно:
- Эту глиняную загородку можно закидать городошными битами, и гарнизон сдастся. Базар с торговыми рядами, а не крепость.
Базар в Кашгаре тоже имелся - в центре города, названный по имени мечети, расположенной неподалёку - Хайт-Кар. Гул на базарной площади всегда стоял такой, что пальни из пушки - никто выстрела этого и не услышит.
- Купи Лао, - снова раздалось под стременем у Корнилова писклявое, щенячье.
Капитан посмотрел вниз, рядом с конём бежал босоногий мальчишка-уйгур, протягивал бронзового божка.
- Смотри, какой роскошный Лао! Ты нигде, белый, в Кашгаре больше такого Лао не найдёшь.
Раскосые глаза уйгурчонка смотрели на капитана моляще и одновременно насмешливо: такой мог обмануть кого угодно, даже самого мандарина - главного китайского чиновника, более того, мальчишка почитал обман, считал его некой доблестью: обманешь иноверца - сорок грехов с себя снимешь.
- Потом, - сказал Корнилов мальчишке и стукнул коня черенком камчи.
- Купи! - раздался вслед выкрик.
Корнилов оглянулся:
- Приходи завтра на это же место.
- Обманешь ведь, белый.
- Не обману.
- Купи сейчас!
- У меня нет денег.
- Я готов обменять Лао на хлеб!
- Завтра!
Перед отъездом Корнилов постарался прочитать всё, что имелось в России о Кашгарии, и знал город теперь, наверное, не хуже, чем чиновники ямыня - управления кашгарского даотая, китайского наместника. Знал, где находится телеграф и отделение Русско-китайского банка, ашхана - кухмистарская, и как пройти в Китайский квартал, безошибочно мог отыскать любые из четырёх городских ворот, врезанных в глиняную стену, - названия их Корнилов вживил в свой мозг так прочно, что мог даже назвать во сне: Яр-баг-дарваз - это северные ворота, на юге - Кунь-дарваз, на востоке - Тешик-дарваз. На западе - Янги-дарваз. Слова звучат, как строки некой мусульманской молитвы, которую речитативом повторяет множество людей...
Подпоручик Кириллов огляделся и вздохнул озадаченно:
- А мечетей-то, мечетей...
- В Кашгаре - тридцать, - сообщил Корнилов, - ровно тридцать. А почему вы, собственно, обратили внимание на мечети, а, Вячеслав Евгеньевич?
- Честно говоря, я думал, что здесь, как и на Гималаях, главной религией должен быть буддизм, а оказывается - ислам.
- Здесь, замечу, живут и православные, в основном китайцы, но, к сожалению, их очень мало. Православная церковь есть только в нашем консульстве, священник приезжает лишь раз в два года из Нарына...
- Не знал, не знал этого...
Подпоручик Кириллов был ещё очень молод - недавно ему исполнилось двадцать два года. У него всё ещё было впереди, впоследствии он стал капитаном, начальником конно-охотничьей команды - Корнилов привил ему вкус к опасности и профессии разведчика, - затем получил под своё начало роту, а через какое-то время Корнилов потерял его следы - их пути-дороги разошлись.
- Да, раз в два года, - подтвердил капитан.
Российское консульство располагалось около северных ворот. Здание консульства было неказистое, с плоской крышей, на которой было удобно ночевать в жаркие летние ночи, любоваться звёздами, слушать размеренные шаги часовых - консульство охраняла казачья конвойная полусотня, - а утром с восхищением наблюдать за ярким багряным восходом: в горной Кашгарии восходы бывали необыкновенно живописны и ослепительны.
Русская колония была небольшая, жила кучно, занимала зелёную площадку между городской стеной и берегом Тумени - ловить жирных усачей в жёлтой быстрой воде можно было едва ли не из окна спальни самого консула. Очень тесно к территории консульства прижались два караван-сарая, небольшой базар и несколько садов.
Корнилов, оглядев территорию, первым делом прикинул, откуда можно ждать нападения. Собственно, нападения можно было ждать отовсюду, а вот обстрелять территорию консульства можно было только с реки или из-за реки, с противоположного берега.
Едва Корнилов спрыгнул с лошади, как в дверях дома показался плотный человек с небольшой интеллигентной бородкой и внимательными, источающими тепло глазами. По тому, как он раскинул руки в стороны и по-хозяйски неторопливо двинулся к прибывшим, капитан понял - это и есть сам генеральный консул.
Консулом здесь был давний сотрудник Певческого моста, очень опытный дипломат, знаток не только Кашгарии, но и всего Китая - Николай Фёдорович Петровский. Он обнял Корнилова.
- Очень рад... очень рад вашему прибытию. Лавр Георгиевич, если я не ошибаюсь?
- Так точно!
- Располагайтесь, Лавр Георгиевич, чувствуйте себя как дома. Вы будете жить у меня. Коллег ваших мы сейчас расселим. Места в дипломатической миссии много.
Корнилов согласно кивнул. Потом задал вопрос совершенно неожиданный:
- Английское консульство отсюда далеко находится?
Консул всё понял, улыбнулся:
- Рядом. В саду Чины-баг... Англичане устроились очень неплохо. Думаю, что ваш приезд не остался для них тайной.
Милейший Николай Фёдорович ошибался. Англичане прозевали Корнилова, как обычные лохи, любители за кружкой пива поделиться друг с другом международными сплетнями. Группа Корнилова прибыла в Кашгар девятнадцатого декабря, а британцы узнали о ней лишь в марте, через четыре месяца, когда она уже работала вовсю.
Однако надо отдать им должное - узнав о Корнилове, они прицепились к нему мертво, как репей к штанам, меняли агентов и неотступно водили капитана по всей Кашгарии. Сопровождающих было так много, что Корнилов не успевал запоминать их лица.
В декабре 1899 года в Кашгаре вышла первая газета на китайском языке, почти весь номер был посвящён британцам: газета рассказывала об их потерях в Трансваале, об эпидемии чумы в Индии и прочих страстях. Антианглийскую направленность издания отметили едва ли не все иностранцы, жившие в Кашгаре, и прежде всего сам сэр Макартни - английский консул.
Консульство у англичан было небольшое - Макартни, его помощник, два секретаря, врач и пятеро слуг. Иногда из Лондона к консулу приезжала жена, имевшая русское имя Катерина. Кашгар ей не нравился: слишком много пыли, вони, грязи, пота, нищих, - и она, сморщив нос, уезжала обратно.
Отношения у Макартни с Петровским были более чем натянутые - они не разговаривали. Хотя Катерина Макартни, когда появлялась в Кашгаре, старалась обязательно пообщаться с женой секретаря русского консульства Колоколова, и Петровский иногда использовал эту дружбу в служебных целях.
Николай Фёдорович оказался человеком очень деятельным - занимался разведкой и имел в Кашгаре полтора десятка толковых агентов, которых он потом передал Корнилову, имелись у него, правда, и агенты разовые, но этот товар считался менее ценным, чем постоянные поставщики секретных сведений, консул раскрыл шифры китайского МИДа - Цзунли Ямыня и регулярно перехватывал переписку с Лондоном, Парижем, Берлином, был в курсе всех хитроумных каверз, которые китайские чиновники готовили аккредитованным в Кашгаре дипломатам. Петровский знал Кашгарию как свои пять пальцев и признавался Корнилову:
- От Санкт-Петербурга я уже отвык и вряд ли теперь смогу пройти пешком с Невского проспекта на Литейный - забыл, а тут могу с закрытыми глазами найти любые из четырёх городских ворот...
- Да это же очень просто - с Невского на Литейный...
- И тем не менее, батенька, - голос консула невольно делался грустным, - тем не менее... - Петровский подсовывал под кран-рожок самовара стакан, вставленный в серебряный подстаканник, наливал себе чаю, спохватывался, подсовывал под рожок стакан капитана, произносил укоризненно: - А вы чего, батенька, ведёте себя как неродной? Вы здесь не чужой, вы - свой.
Корнилов благодарно улыбался:
- Спасибо, я и так чувствую себя словно дома.
При упоминании о доме в глазах Корнилова будто горячие костерки зажигались - он невольно думал о том дне, когда Таисию Владимировну с дочкой можно будет перевезти в Кашгар.
Чай Петровский любил пить с сахаром вприкуску: брал кусковой сахар и азартно колол его на маленькие дольки. Проглядывало в этой привычке что-то крестьянское, основательное.
- На Кашгарию наконец обратила внимание Европа, - проговорил Петровский, - да так плотно занялась Алты-Шааром, что я даже решил: пришла мода и на Кашгарию... А оказалось, нет, виной всему - государственные интересы. Вначале приехал знаменитый шведский географ Свен Гедин. Ну, он действительно приехал по делу - готовился совершить прыжок в Тибет, мы принимали шведа в нашем консульстве, он жил у нас... Очень интересный, очень живой дядечка, поговорить с ним было любопытно. Следом приехал англичанин Марк-Аурел Стайн, поставил на уши британское консульство: очень капризным и требовательным оказался этот господин. Консул Макартни получил от общения с ним, надо полагать, большое удовольствие. - Петровский едва приметно усмехнулся. - Следом появились извечные соперники англичан - немцы. Гонведель и Лекок. Потом - француз Пелью, затем - узкоглазый сын Страны восходящего солнца с итальянской фамилией Отани. И все до единого - с многочисленными экспедициями. Выправка рабочих этих экспедиций никаких сомнений, Лавр Георгиевич, не оставляла. Всем нужны Памиры, всем нужна Кашгария и всем одинаково наплевать на Россию. Но Россия позволить себе этого не может... - Петровский и сам не замечал, как за неторопливой беседой стакан с чаем у него вновь оказывался пустым, лицо консула делалось смятенным, и он бормотал виновато: - Однако!
Корнилов перехватывал разговор.
- Выход один - в Кашгарии должна появиться русская экспедиция. Ведь здесь бывали Куропаткин и Пржевальский...
- Бывали. Но бывал и кое-кто ещё, хотя сведения об этой экспедиции в печать не просочились - видимо, наверху решили, что слишком явного соперничества с англичанами быть не должно, - только что отработала своё экспедиция капитана Петра Кузьмича Козлова. Всё, что было намечено, экспедиции удалось выполнить: по маршрутам прошли восемь тысяч миль, сделали четыреста фотоснимков, собрали тысячу двести образцов пород, тридцать тысяч ботанических образцов, обнаружили полторы тысячи особей птиц, пятьсот - рыб и рептилий, тридцать тысяч насекомых. - Петровский, загибая палец за пальцем, выдал эти цифры без запинки - память он имел превосходную, такой может позавидовать всякий разведчик.
Корнилов не выдержал, похвалил консула:
- Восхищен вами!
Тот махнул рукой:
- А, пустое! - подставил стакан под звонкую самоварную струю. - В общем, мы, Лавр Георгиевич, когда надо, тоже стараемся не отстать и что было силы надуваем щёки. Козлов, кстати, очень толковый человек. Я ему предсказываю генеральское будущее.
У консула Петровского оказалась лёгкая рука - географ Козлов Пётр Кузьмич, один из ближайших сподвижников Пржевальского, изучавший летом и осенью 1899 года китайский Алтай и верховья реки Кобдо, действительно стал генералом, имя его в отечественной географии - серьёзной науке, не допускающей отсебятины и неточностей, заняло очень видное место.
Зимние дни в Кашгаре были короткими, как бросок змеи, увидевшей шевелящуюся цель, вечера и ночи - затяжные, однообразные, с криками сторожей, доносившихся с улицы, и ударами маленькой пушчонки, отсчитывавшей в крепости время.
В доме консула имелась большая библиотека, в которой Корнилов любил засиживаться, - только по истории и географии капитан насчитал на полках полторы тысячи томов... Здесь было хорошо. Потрескивала печь, в которой медленно горели чурки карагача; от затейливых изразцов, которыми были обложены бока печи, исходило тепло, от него приятно покалывало кожу; в комнатах было сухо, в приоткрытые ставни стучались ветки яблонь - дом консула стоял в саду, в окружении фруктовых деревьев и прудов, кишевших золотыми рыбками...
Нравилось здесь Корнилову, но пора было отправляться и в дорогу. Ему предстояло изучать места, к которым столь пристально приглядывались англичане, - приграничный город Яркенд, самый южный в Кашгарии, за Яркендом уже находилась территория Британской Индии, долину Раскема, облюбованную сразу несколькими китайскими гарнизонами, а также Сарыкол и Каргалык, находившиеся под особым присмотром британского консула. Интересно было также узнать, что совсем недавно делал в Яркенде английский офицер Дейзи. А появлялся он там явно не за тем, чтобы собрать коллекцию хвойных растений и жуков-древоточцев, способных в несколько месяцев сгубить богатые леса Индии, - свой визит офицер этот наносил совсем с другой целью.
- Будьте осторожны, - предупредил капитана Петровский. - Вы находитесь между тремя огнями. С одной стороны - англичане, с другой - китайцы, с третьей - местное начальство, которое только выглядит мирно, а душу имеет разбойную. Следить за вами будут и те, и другие, и третьи. На службу к вам станут подсылать осведомителей. Возможны даже провокации. Всего этого вы хлебнёте вдосталь. А главное, вы и шагу не сумеете сделать незамеченным. За вами будут следить, как за жуком, которого решили изловить для коллекции...
Петровский сделал паузу, раскуривая трубку, Корнилов, воспользовавшись несколькими мигами тишины, проговорил спокойно: