Наскоро просмотрев письма, Наташа решила, что более внимательно прочитает их потом, взяла кувшин, быстренько принесла воды и налила в умывальник.
- Тебе командир приказывает отдыхать, - говорил, умываясь, Отар Ираклиевич, - а ты все время по хозяйству хлопочешь. Всего в доме не переделаешь.
- Не могу я лодырничать! Хочется поработать. А что вожусь понемногу, это мне на пользу.
- Смотри, как тебе лучше…
Отар Ираклиевич зашел в дом. Наташа посмотрела на грязные сапоги дяди Отара и, взяв их, направилась к проточной канавке, прокопанной вдоль забора. Подобрав с земли несколько старых кукурузных листьев, скрутила их в жгут. Осторожно присела над ручейком, отмыла налипшую на сапоги глину. Поднимаясь, поморщилась от боли и, слегка прихрамывая и опираясь на палку, возвратилась к дому.
Отар Ираклиевич уже сидел на тахте и, согнувшись, на ощупь искал сапоги.
- Я, кажется, задержала вас? Извините.
Старик покачал головой:
- Ты, я вижу, не белоручка. Спасибо, только зря.
Я-то опять иду цитрусы окапывать, снова замажу сапоги…
- А я опять помою. Дело несложное…
Наташа проводила старика до перелаза и долго стояла там, облокотившись на забор. Она смотрела на далекую цепь гор, окутанную серыми тучами. Темная зелень, подернутая легкой дымкой, недвижно стыла в прохладном сыром воздухе. Звонко пели птицы. Захотелось скорей вернуться в полк. "К чему выжидать срок, отпущенный врачами? Сколько раненых остается в строю и не едет в тыл, имея на то законное право? Сколько их возвращается на фронт досрочно… Почему же я не такая?! Чего медлю? - Такие мысли уже не раз одолевали Наташу. - Петре спрашивал, настоящая я летчица или так?.. Так, Петре, так", - мысленно отвечала она мальчику, стоя в одиночестве у забора гостеприимного бокериевского дома.
29
В начале третьей недели тихая жизнь Наташи неожиданно была нарушена.
Началось с того, что, по заведенному обычаю, ранним утром она пошла в закуток доить козу. Соседские ребята наблюдали за ней через забор: летчица по-прежнему не давала им покоя.
Петре заметил своих "врагов", когда нес к козьему закутку охапку свежей травы. Ребята окликнули его. Мальчик подошел к забору. Завязался давно опостылевший ему разговор.
Наташа не раз замечала любопытные глазенки следивших за ней ребят, но не придавала этому никакого значения. Детское любопытство казалось ей вполне естественным, обычным и безобидным - таким, что даже пристыдить ребят ей не приходило в голову. Но сегодня она жалела, что не слышит и не понимает их разговора.
- Чего вы тут стоите? - настороженно спросил мальчишек Петре и привычно ощетинился.
- Смотрим на твою "летчицу"! Как она ловко козу доит!.. - насмешливо сказал ему в ответ Гоги.
- Ну и что ж? Она в отпуске, пусть делает что хочет! - примирительно ответил Петре, хотя и сам тайно протестовал против такого Наташиного поведения, если она в действительности была-таки знаменитой летчицей. Он не допускал мысли, что боевой летчик может доить коз, опускаться до такого мелкого дела.
- Настоящий летчик доить коз не станет, - словно угадав мысли Петре, рассудил Гоги.
- А ты откуда знаешь?
- Знаю! Она такая, какая есть. Она тут ни при чем. Это ты нас обманул.
- Летчица она, честное слово! - вскипел Петре, сдерживая подступающие слезы. Но ребята по-прежнему насмешливо ухмылялись.
Маленький Бокерия сверкнул глазами и, прижимая к груди свою ношу, повернул прочь от ребят, к закутку.
- Иди, иди, "летчица"! - с презрением бросили ему вслед.
Не помня себя от обиды, Петре вошел в закуток и резко бросил траву под ноги козе. Та, испугавшись, шарахнулась в сторону и обязательно опрокинула бы маленькое ведерко с молоком, не успей Наташа вовремя подхватить его.
- Осторожней! Разве так задают корм скоту?
- Не ваше дело как… Коза наша, а не ваша…
Удивленная дерзостью Петре, Наташа строго посмотрела на мальчика. Он не выдержал ее взгляда и, прислонившись к стене, опустил голову. Ему стало стыдно за свой поступок. Ведь Наташа ничего плохого ему не сделала… Но уже через мгновение он пристально и зло смотрел ей в лицо, насупив густые, темные брови.
- Что ты на меня так смотришь? - спросила Наташа, не понимая странного поведения ребенка.
- А как же я должен смотреть?
- Зачем так сердито? Я тебя ничем не обидела…
- Не обидела?! Я из-за вас столько терплю!
- Из-за меня? - удивилась Наташа.
Петре стоял, покусывая ногти, и часто-часто моргал, с трудом удерживая слезы.
- Что же ты молчишь, Петя? Говори, в чем дело?
Отставив ведерко с молоком, она взяла его за руку.
Мальчик не выдержал и затрясся в судорожном плаче.
- Петя, Петре! Ты должен сказать мне, в чем дело? Только не плачь. Будь настоящим парнем.
Сидя на скамеечке, Наташа гладила его по жесткой, курчавой головке:
- Объясни, в чем дело? Я ничего не могу понять…
Петре молчал и плакал. Наташа попыталась заглянуть ему в глаза. Он заплакал еще сильнее, еще горестнее. Прижав к себе ребенка, Быстрова нежно обняла его и тихо заговорила:
- Может быть, я действительно чем-нибудь тебя обидела или провинилась перед тобой? Расскажи мне… Сама я не могу догадаться… Я не понимаю, что происходит с тобой? Ну? Говори, в чем дело?
Всхлипывая, Петре уперся подбородком в Наташино плечо и, спрятав лицо в ее волосах, одной рукой обхватил Наташу за шею. Волосы щекотали ему лицо, но казались такими приятными и родными. От этого становилось еще стыднее. Хотелось покаяться во всем, но как, с чего начать?.. Он так сильно обидел ее, а она спрашивает, не она ли его обидела!
- Расскажи мне… По секрету… Мы никому ничего не скажем, - ласково и спокойно уговаривала Наташа.
- Прости меня, тетя Нато!..
Размазывая слезы по Наташиной щеке и шее, Петре принялся несвязно рассказывать, с каким нетерпением он ждал появления знаменитой летчицы, заранее гордился ею и хвастал перед ребятами. Все они завидовали ему… И вдруг приехала - приехала, а не прилетела! - она, простая тетя…
- На тебя обидно смотреть, - говорил Петре. - Ты такая, как все… Никто не верит, что ты умеешь летать и драться с фашистами. Ребята смеются надо мной, дразнят меня…
Наташа улыбнулась:
- Чего же ты ожидал, Петя? Ни один летчик не может дышать огнем, как драконы в сказках… И автомат с собой носить не может, да еще стрелять из него целый день! Летчики такие же люди, как все. Ты должен знать это - мальчик ты большой.
- А ребята не верят, что ты летчица. Говорят, я наврал им. Потому что летчики коз не доят… Я говорил им: ты ордена имеешь и фашистские самолеты сбивала, а они смеются надо мной. Они видят тебя в женском платье - и не верят.
- Ну не плачь! Я тебя выручу. - Наташа поднялась. - Сегодня же. Я приду к вам в школу в военной форме, при всех орденах. Хочешь?
Петре сначала недоверчиво взглянул на нее, потом, очевидно, уверовал в ее слова, повеселел и восторженно переспросил:
- Правда?
- Правда. Спокойно иди в школу. Я приду к концу занятий.
30
В середине дня, переодевшись в военную форму, Наташа вышла из дому. Чтобы не привлекать внимания своими наградами, она надела серый плащ с полевыми погонами.
Зайдя в кабинет директора школы, Наташа повесила плащ на круглую вешалку в углу комнаты. Потом с улыбкой, весело и подробно рассказала Тамаре, сколько невольных бед навлекла она своим приездом на голову бедного Петре и каким способом решила вывести мальчика из столь затруднительного положения.
- Вот и чудесно! - обрадовалась Тамара, доверчиво и дружески поглядывая на Наташу. Она давно поняла, что ревновать Наташу незачем.
Тамара вызвала пионервожатую и растолковала ей, о чем нужно поговорить с второклассниками. По-грузински, так, чтобы не поняла Наташа, рассказала о ее боевых заслугах, о которых узнала из письма Шакро Отаровича.
* * *
… На последнем уроке Петре изнывал от нетерпения. Тетя Нато обещала прийти в школу, но до сих пор ее нет. Уж не забыла ли она о своем обещании?.. Но он верил тете Нато и заранее с победоносным видом поглядывал на товарищей…
Незадолго до звонка в класс вошла пионервожатая. Она о чем-то тихонько поговорила с учительницей, а ребят попросила остаться на местах.
- Дети, - сказала она. - Я хочу сообщить вам очень интересную и приятную новость. В гости к вам пришел советский офицер-летчик… Он хочет познакомиться с вами и посмотреть на вас. Сейчас он придет сюда… Кто он такой, спросите вы… Я расскажу вам, чем он знаменит. Во-первых, он умело и храбро сражался с фашистами, сбивал их самолеты… Однажды во время воздушного боя его ранили. Раненный, он ринулся на самолет врага и хотел расстрелять его, но патроны в пулеметах кончились. "Как же быть? - подумал он. - Нельзя, чтобы враг ушел!.." И тогда летчик направил свою машину прямо на врага и ударил его самолет своим самолетом. Враг был уничтожен, но и самолет летчика от удара испортился, и ему, раненному, пришлось прыгнуть прямо в море. Летчик, конечно, мог погибнуть. Его спасли моряки. Правительство наградило летчика самым высоким орденом - орденом Ленина. Сейчас летчик отдыхает и поправляется после ранений…
Ребята, вытянув шейки, внимательно слушали пионервожатую. Как интересно посмотреть на такого летчика!.. Какой он? Наверно, большой и сильный?! Наверно, с усами? Не чета той тете, которая живет у деда Отара!
Дверь класса отворилась, и директор школы Тамара Георгиевне, улыбаясь детям, скомандовала:
- Встать!
А следом за нею вошел он - летчик… Это была та самая тетя Нато, жившая в доме Бокерия! Но как она сейчас выглядела!.. Высокие аккуратные сапожки, синяя шерстяная юбка, зеленая гимнастерка, туго перетянутая ремнем с портупеей, на боку - кобура с пистолетом, на плечах - золотые погоны, на груди - ордена! Один, два, три… - целых шесть орденов! И еще гвардейский знак!
Дети шумно встали и замерли. Донимавшие Петре обидчики таращили глаза на Наташу. Гоги даже чуть побледнел.
- Здравствуйте, ребята! - громко сказала Наташа, отдавая честь.
Ребятишки пролепетали в ответ что-то несвязное.
- Это что же такое? - строго сказала летчица, пряча от детей улыбку. - Даже отвечать как следует на умеете? А ответить надо четко, по-военному; "Здравствуйте, товарищ гвардии капитан!" Ну, давайте еще раз… - Наташа, отдавая честь, повторила: - Здравствуйте, ребята!
- Здравствуйте, товарищ гвардии капитан! - хором ответили дети, очарованные и ошеломленные строгой воинской дисциплиной.
- Так-то, - проговорила Наташа. - Вот мы и поздоровались как следует, а значит, и познакомились… А сейчас - вольно! Р-разойдись!..
"Давно бы так, а то - коз доить!" - подумал Гоги.
Ребятишки обступили Наташу и Тамару. Весело и сбивчиво загудели их голоса, один за другим посыпались самые невероятные и неожиданные вопросы…
- Ну, кто нам с Петре попутчики? - спросила Наташа минут через десять. Но окружившие ее дети даже не слышали вопроса. Они продолжали с нескрываемым любопытством и интересом рассматривать ее, трогать ордена и по-прежнему донимать вопросами.
- Тетя капитан! А женщины тоже имеют право быть летчиком?
- Сам видишь! - улыбнулась Наташа. - Ну, по домам, по домам! Пошли…
Ребята окружили ее плотной стайкой, взяли за руки и вышли из класса.
По дороге Наташа улучила момент и спросила мальчика, который больше всех донимал Петре:
- Ишь ты, красавец какой! Как тебя зовут?
- Гоги.
- Ты сосед наш?
- Да.
- И конечно, товарищ Петре?
- Да, - неопределенно протянул он, но, взглянув на Наташу, убежденно добавил: - Товарищ, друг его. Еще какой друг!..
- Вот и мы все будем хорошими товарищами!
- Ладно! Ладно! - обрадовались дети.
Петре сиял, идя по деревне рядом с Наташей. Тетя Нато держала его за руку, и это было особенно приятно.
С того памятного дня у Наташи завязалась дружба со всеми ребятами. Она часто ходила с ними гулять, иногда заглядывала и в школу. Во время перемен и на прогулках дети, как и при первой встрече, одолевали ее расспросами о войне, о летчиках, об их боевых делах.
По рассказам Наташи, ребята уже хорошо знали Головина, и Смирнова, и погибшего Никитина, и Арчила Мегрелишвили, и почти всех моряков.
Когда школьники заходили к своей "знаменитой летчице" в гости, она встречала их неизменно приветливо, как лучших своих друзей. Петре в такие минуты бывал особенно горд и счастлив. Теперь уже никто не посмеивался над ним, никто не дразнил его. А платья, берет и шерстяной джемпер Наташи уже не огорчали детей. Наоборот, так было даже интересней - ведь за этой самой обычной внешностью скрывалась героическая личность.
31
Теплым весенним вечером Тамара и Кето долго сидели у Наташи. Говорили о фронтовых делах, о трудностях жизни, о работе в колхозе, о школе, о любви, о книгах и кинофильмах и о многом-многом другом, о чем бывает потом трудно вспомнить, а еще труднее пересказать.
Тамара, убедившись, что дружеские отношения Быстровой и Шакро не "угрожают" ее любви, относилась к Наташе тепло и доверчиво.
Тамара знала, что скоро Наташа возвратится в часть, обязательно встретится с доктором, и ей захотелось с глазу на глаз поговорить с ней о Шакро, поговорить по душам, откровенно о его жизни, настроении, о том, как он ведет себя с окружающими, как работает. И самой рассказать Наташе о своих думах, о своей любви.
Уходя, Тамара увлекла с собой и Наташу!
- Проводи меня немного…
Выйдя за перелаз, она остановилась.
- Завтра воскресенье. Я свободна. Пойдем погуляем вдвоем. Мне хочется поговорить с тобой о Шакро. Ведь ты его скоро увидишь. В письме всего не расскажешь: трудно…
- Пожалуйста, Тамара. С удовольствием. А ты спи спокойно. Знай, Шакро Отарович очень хороший человек, удивительно порядочный и добрый… Когда он рассказывал о тебе, я почувствовала, как горячо и преданно он любит тебя… Я тоже люблю одного моряка, очень люблю. И счастлива… - Наташа вспомнила Сазонова, задумалась. Очнувшись, взглянула на Тамару. - Ну, до завтра.
- До завтра…
Тамара крепко пожала Наташину руку, посмотрела ей в глаза своими лучистыми, счастливыми глазами. Затем быстро привлекла Наташу к себе, поцеловала, засмеялась и, тряхнув головой, побежала к дому.
Только сейчас, у перелаза, Наташа поняла, как дорог Тамаре Шакро Отарович, какая искренняя и верная любовь живет в сердце этой милой, красивой девушки.
Уже за полночь, отложив книгу, Наташа потушила свет. За окном шелестели ореховые деревья. Во дворе прокричал петух, и ему тотчас же ответили другие - соседские…
* * *
Увлеченные беседой девушки брели по обочине проселочной дороги, когда их нагнали школьники. Дети с пионервожатой шли собирать лекарственные растения. Они шумно приветствовали директора школы и свою летчицу.
Провожая взглядом веселую ватагу ребят, Тамара взяла Наташу под руку:
- Школьники очень тебя полюбили… Так же, как и директор, - с улыбкой добавила она. - И все они хотят, чтобы ты уехала от нас совершенно здоровой. Они даже трость твою невзлюбили, будто из-за нее все твои несчастья…
- Да она мне совсем не нужна! Беру так, на всякий случай. - Наташа озорно улыбнулась: - Оставим ее где-нибудь?
- А если тебе понадобится?
- Не понадобится! Давай проверим. Хочешь?.. Ну, бежим! - крикнула Наташа, слегка ударив Тамару по руке. - Догоняй!
И устремилась вниз по склону, между рядами чайных кустов. Тамара долго не могла поймать Наташу, которая легко перепрыгивала через ряды чая и казалась неуловимой. Близ цитрусовых насаждений в пылу "испытаний" они не заметили, как перед ними вырос Отар Ираклиевич. Старик молча с удивлением смотрел на них. Чуть не налетев на Отара Ираклиевича, девушки, усталые и запыхавшиеся, остановились и от неожиданности расхохотались.
- Разбегалась в последние дни!.. А ты хороша! - обратился старик к Тамаре. - Зачем позволяешь ей бегать, раненой-то?..
- Мы испытание проводили, дядя Отар! - заступилась Наташа.
- А сейчас поломаем тросточку! - добавила Тамара. - Она больше не нужна… Наташа здорова!
- Благодаря вам и вашей семье, дядя Отар!
- Никаких наших заслуг здесь нет, - ответил старик. - А трость ломать не надо. Если не нужна, подари мне на память. Я буду ходить с ней…
- С радостью, дядя Отар! Пожалуйста…
- Вот и спасибо. Хорошая палка!
Он примерился к ней, попробовал опереться, но трость сразу же утонула в рыхлой, недавно перекопанной земле, и старик оступился.
Девушки озорно улыбнулись.
- Но, но! - добродушно погрозил им Отар Ираклиевич. - Земля виновата, не палка. Палка хорошая. Тебя выходила… Этим мне и дорога… На мой стариковский век хватит. И о тебе напоминать будет…
- Ходите на здоровье, Отар Ираклиевич. - Наташу тронули слова старика. - И спасибо, что приняли с такими добрыми мыслями…
Девушки ушли, а старик Бокерия, задумавшись, еще долго стоял на плантации. Жизнь волновала и радовала его. Много нового, отрадного, приносила ему эта жизнь. Она пробуждала в нем гордость и силу. Только вот война… Кому она была нужна? Кто из нас хотел ее?