Приехав в колхоз "Сибиряк", Павлов вылез из машины возле гаража (шоферу нужно что-то подправить). Но гараж - уже не гараж…
- Тут будет наша ремонтная мастерская! - доложил Орлов.
Соколов не раз уже сетовал Павлову, что реорганизацию МТС провели не до конца.
- Сами посудите, - говорил он, - РТС совсем не заинтересована в урожае. Для ее работников одна забота: как бы побольше машин в колхозах ломалось, тогда они свои планы по ремонту будут перевыполнять, значит, и премии получать. А до урожая им дела нет. Так что сами будем ремонтировать свою технику.
- А станки где возьмете? - спросил Павлов.
- Станки уже есть, Андрей Михайлович, - сообщил Орлов. - Дмитриев ездил к шефам в город: обещали через недельку привезти - маленько подремонтируют, и готово! Один станочек новенький купили сами… Насчет электросварки есть надежда…
"Вот и секретарь партийной организации поддался Соколову: сам станки добывает и все втихомолку, - думает Павлов и тут же себя укоряет: - На месте Дмитриева и я так сделал бы! Колхоз богатый, кадры механизаторов крепкие, зачем же ездить в РТС за пятнадцать километров, когда дома все можно делать…"
Орлов повел Павлова к комбайнам, выстроенным в ряд возле лесочка, у крытого тока. Двадцать шесть комбайнов! Возле них - люди. Павлов знал в лицо многих комбайнеров.
Но почему они с топорами?
- Волокуши мастерим! - коротко доложил Орлов.
- У вас заводских хватает.
- Заводские само собой. А эти другие… Двое наших ребят вернулись из Ростовской области, привезли чертежи… Ползунковые волокуши делаем.
Павлов слышал о ползунковых волокушах, но в работе их не видел. Орлов охотно объяснил суть дела: за соломокопнителем комбайна будет прицеплена волокуша на маленьких колесиках-ползунках. На волокушу поместятся три большие копны соломы. А это позволит сбрасывать копны соломы только на краях полосы. Значит, убрал поле - сразу можно зябь пахать.
Все ясно Павлову. Досадно лишь, что до начала уборки осталось совсем мало времени.
- Кулацкий душок у вас тут возрождается, - с укоризной проговорил он. - Почему молчите об этом новшестве?
- Сами четвертый день как начали делать. Ни одной еще волокуши готовой нет, Андрей Михайлович… Да мы и не молчим. Вчера приходили ребята из селькоровского поста, все записали, наверное, в газету уже сообщили…
- Сегодня и завтра на ваши ползунковые волокуши любоваться приедут, так ты объясни потолковей.
- Присылайте - объясним…
На току Павлов встретился с Савелием Петровичем, под руководством которого бригада девушек завершала последние приготовления к приемке зерна нового урожая: подметали асфальтированные площадки. В стороне от тока плотники ставили стропила на втором зерноскладе.
Пожав руку Павлову, Савелий Петрович усмехнулся:
- Хлеб почуял, Андрей Михайлович?.. Нынче хлебушко дивный вырос.
Павлов невольно улыбнулся, вспомнив недавнее событие: Савелий Петрович вместе с дочерью Варварой в один день вступали в партию. Быстров спросил тогда Савелия: "Почему вы решили вступить в партию?" Савелий ответил: "А что, разве я плохо решил?.."
Из-за березовой рощи выскочил мотоцикл. На нем - Дмитриев.
- Звонил в райком, сказали, что уехали, - заговорил он. - А я посоветоваться хотел по одному делу.
Савелий Петрович ушел к девушкам, а Павлов, взяв Дмитриева за локоть, пошел с ним от тока в сторону.
- Вчера мы с Соколовым к Несгибаемому ездили… Мыслишка есть: на уборке хлебов отказаться от ночной работы.
- Лозунг в дни уборки один: работать днем и ночью!
- Я так всю жизнь думал, а время меняется…
Павлов невольно улыбнулся, когда Дмитриев сказал "всю жизнь". Прожил-то он на свете меньше тридцати. А на вид и совсем молодой: смугловатое лицо, ни единой морщинки на высоком загоревшем лбу, волосы белокурые, чуть вьющиеся.
О ночной работе Несгибаемый уже рассказывал Павлову, показывал ему хронометраж и анализы Бородина. Об этих анализах заговорил сейчас и Дмитриев:
- Получается так, Андрей Михайлович, что тот комбайн, который работал ночью, днем часто простаивает. Да и вообще вся организация дела будет много лучше. Мы с Соколовым решили так: применим у себя такой же распорядок дня, какой у Несгибаемого разработан. Условия-то у нас с совхозом теперь одинаковые: машины в нашем распоряжении, механизаторы свои.
Со стороны будущей ремонтной мастерской показался Соколов. Вместе с ним Вихрова. Она что-то оживленно рассказывала. Соколов слушал, чуть склонив свою стриженую голову.
- А я ругаться приехал, Иван Иванович, - начал Павлов.
- Пока рановато, - усмехнулся Соколов. - Это надо, когда уборка начнется…
Павлов начал выговаривать Соколову и за скрытие ползунковых волокуш, и за то, что ни слова не сказал о своей ремонтной мастерской.
Соколов слушал, но Павлову казалось, что думал он совсем о другом.
- Тут я не согласен, Андрей Михайлович, - глуховато проговорил Соколов. - Сам, понимаешь, наставлял нас: побольше самостоятельности, смелости, а тут по каждому пустяку докладывать в райком? Что у вас там, дела серьезного мало, чтобы про каждый кол, который я задумал в землю воткнуть, докладывать? Неправильно это, понимаешь… - Соколов заговорил уже сердито: - Это раньше такая мода у секретарей была заведена: пропала курица - доложи! Кто ругнул кого - доложи! Вот и плелись в хвосте событий, понимаешь… А ведь вы наша голова! Вы должны нашу дорогу освещать, на будущее ориентировать, а уж эти построечки да волокуши - это мы и сами осилим. Только бы дорога была ясна.
Павлов молчит.
Он только что услышал важную мысль: да, райком обязан нацеливать руководителей колхозов и совхозов на самое главное, отрешиться от мелочной опеки. Но все же он сказал Соколову:
- Колхоз "Сибиряк" - наш опорный пункт, поэтому своими новинками вы должны делиться со всеми.
- Кто интересуется новинками, тот и сам прибежит. Мы, понимаешь, в Ростовскую область за этими ползунковыми ездили… Вон Григорьев узнал про новинки - сразу прибежал, наверное, быстрей нашего волокуш наделает. А другие спят, - все еще сердито выговаривал Соколов. - А почему спят? Потому что Андрей Михайлович приучил их с ложечки кормиться… Кто-то нажует, а Андрей Михайлович ко рту поднесет: кушай, товарищ председатель…
Проглотил Павлов и эту пилюлю. Недавно он ездил в Кузинский свиносовхоз, смотрел новое - самокормушки. Применение их в четыре раза повышает производительность труда, экономит помещения. После этого он сам объездил все хозяйства, рассказал и показал, как все сделано. Разве это плохо? Нет. Он достает записную книжку…
Эта книжка произвела на Соколова какое-то магическое действие: он перестал ворчать.
- А слышали, чего Несгибаемый задумал… Как-то, помнишь, Андрей Михайлович, мы говорили об отдыхе комбайнера и его помощников? И Несгибаемый дельное предложил.
- Очень дельно придумали! - вступил в разговор Дмитриев и стал рассказывать о новом распорядке дня, принятом в Березовском.
- Вот у них как намечено: начало работы комбайнов - восемь часов утра. А комбайнеры и их помощники являются к месту работы к шести. За два часа они проводят технический уход за машинами, заправляют их горючим, водой. А с двенадцати ночи - отдых. Но разъездные механики и бригадиры к этому времени должны объехать все агрегаты и собрать заявки: где какую деталь заменить, что привезти, что отремонтировать. Значит, ремонтники в дни уборки должны и ночью работать, чтобы все заказы с поля выполнить до шести утра. Бригадиры или механики развезут подготовленные за ночь детали… Получается, Андрей Михайлович, стройный порядок… Главное, люди будут иметь часов пять совершенно нормального отдыха. Их можно на тех же летучках домой на ночь привозить, а утром на поле увозить.
- Да почти у каждого комбайнера теперь свой мотоцикл есть! - воскликнул Орлов.
- И это верно, - согласился Дмитриев. - С шоферами тоже лучше получится. Их везде по одному на машину. При таком порядке и шофер нормально отдохнет, осмотр машины успеет сделать. По-моему, должно хорошо получиться!
- Получится, чего тут говорить, - подтвердил Соколов. - Теперь нам и таборы летние не понадобятся. А то механизаторы по семи месяцев в поле живут, разве порядок?
Павлов знал о распорядке дня, разработанном у Несгибаемого. Он и сам с нетерпением ждал начала уборки. Ведь если хорошо получится, то это же новое упорядочение труда механизаторов, новое приближение его к труду индустриальному.
14
Несгибаемый позвонил Павлову домой:
- Хотите поглядеть индустриальные методы уборки урожая? Тогда приезжайте на восемнадцатую клетку.
…На просторном четырехсотгектарном поле, устланном мощными валками скошенной пшеницы, взад и вперед из конца в конец двигались комбайны. Их было много - двенадцать! Ощетинившиеся подборщики жадно взваливали на себя непрерывную ленту валка, легонько подбрасывали валок чуть вверх, словно нянчили его, а убаюканный валок охотно взбирался на полотно хедера и решительно устремлялся в ревущую пасть молотилки.
Над полем непрерывный грохот. То и дело раздавались тревожные сигналы сирен: это комбайнеры предупреждали, что через пять минут нужен транспорт для выгрузки зерна. И по этому тревожному зову тотчас откуда-то появлялась машина, мчалась к комбайну.
А вот еще сигнал, но он совсем не похож на предыдущие: эта сирена ревела с перерывами, словно на пожаре.
Этот особый сигнал поняли те, кому он адресовался. На краю поля, неподалеку от походных кухонь, у которых возились поварихи, стояла летучка. Вот она-то и сорвалась с места. Строго говоря, это и есть пожарная машина во время страды.
Стоявший посредине поля Несгибаемый, глянув на Павлова, улыбнулся лишь уголками губ: вот, мол, видите, товарищ секретарь, индустриальные методы уборки урожая!
Павлов видел, конечно, групповую уборку. Но обычно в группе было три-четыре комбайна. А тут двенадцать! Ударный механизированный отряд: своя походная ремонтная мастерская, свои походные кухни, постоянно закрепленные грузовики. А позади походных кухонь стояли два вагона-общежития.
Несгибаемый зашагал по стерне к комбайну. Туда же мчался на мотоцикле механик отделения. Он оказался возле комбайна одновременно с летучкой. А когда Павлов и Несгибаемый подошли к комбайну, все было уже исправлено: поломка оказалась незначительной - порвалась цепь, а в летучке имелась резервная.
Комбайн двинулся, умчалась на свое место и летучка. Механику, собравшемуся в ремонтную мастерскую, Несгибаемый наказал:
- Скажи заместителю, чтобы в этот отряд еще два грузовика подбросил. - Тут же пояснил Павлову: - Нормы-то ребята перевыполняют, да и намолот повыше видового выходит…
Павлов долго еще любовался картиной битвы за хлеб. И сколько воспоминаний нахлынуло! Он хорошо помнит и лобогрейки, и литовки с грабцами, которыми убирали хлеба. А возня с обмолотом снопов! Зимы иной раз не хватало, чтобы обмолотить урожай.
- Сколько за день этот отряд дает? - спросил он.
- Вчера обмолотили двести семьдесят гектаров, а зерна - что-то около четырехсот тонн…
- Ночуют люди на поле?
- Не всегда. Чаще уезжают по домам - тут четыре километра, а машин полно.
Восемь отделений в Березовском совхозе - и восемь отрядов, по двенадцати-четырнадцати комбайнов в каждом! Силища! Зато каждые сутки на элеватор и на глубинку этот совхоз сдавал больше ста тысяч пудов зерна!
"В будущем году во всех хозяйствах создадим такие отряды", - решает Павлов. В эти дни он убедился и в другом: ночные работы можно отменить. Балыков вместе с Быстровым не дают спать ни механизаторам, ни руководителям, а выработка на комбайн в полтора раза ниже, чем в "Сибиряке" и Березовском, поломок машин намного больше.
Слаженно идет работа и в "Сибиряке". Бригады там, правда, помельче - по пяти-шести комбайнов, но зато применены ползунковые волокуши.
Вот движется комбайн с тремя большими звездами на бункере - знак того, что три сотни гектаров уже убрано. Две девушки, ловко орудуя вилами, утрамбовывают солому в копнителе. Наполнился копнитель - девушки сваливают солому, но не на стерню, как обычно, а на прицепленную к копнителю волокушу. Через некоторое время еще раз копнитель сбросил копну на волокушу, потом еще. А на краю полосы небольшая задержка, чтобы высвободить ползунковую волокушу и копнитель. И на поле сразу чисто, хоть сейчас же паши зябь.
Хотя не все гладко было и в эту уборку - ломались машины, две недели держала непогода, - но Павлов чувствовал: уборка шла организованней, чем когда-либо. И труд дронкинских хлеборобов увенчался новым большим успехом: одиннадцать миллионов пудов зерна сдано в закрома государства, скот колхозов и совхозов полностью обеспечен на зиму своими концентратами, неплохо оплачен трудодень - кроме денег, еще и по два-три килограмма пшеницы.
Перед октябрьскими праздниками Несгибаемый приехал к Павлову со своими новыми анализами и расчетами.
- От горожан, Андрей Михайлович, надо отказываться, - начал он, положив перед Павловым лист бумаги с цифрами. - Видите, что получается? Восемьсот шестьдесят тысяч выплатили мы горожанам, чтобы компенсировать пятьдесят процентов их заработка по месту постоянной работы. А с расходами по перевозке и жилью - миллион! Да столько же выплатят им свои заводы и учреждения. Вот и два миллиона! На эти деньги сколько новых домов можно бы в совхозе построить! Полсотни двухквартирных. А нам добавить бы сотни полторы трудоспособных - мы от горожан отказались бы совсем. Только комбайнеров человек сорок… Но с механизаторами у нас все ясно.
- Домов столько в один год не построишь.
- Может, и построили бы, но на этот год нам на жилье дали только двести тысяч. А будь у нас свободные квартиры, появились бы и жители… Но тут, Андрей Михайлович, и о другом приходится пораздумать.
И Несгибаемый заговорил о том, о чем когда-то Павлову говорил Савелий Петрович: о жителях районного центра. Он ставил вопрос так: в райцентре две с половиной тысячи трудоспособных. Если бы тысячу из них в разгар уборки на две недели посылать на помощь колхозам и совхозам района, с городских предприятий можно бы людей и не брать. И дальше: почему рабочие заводов могут научиться водить комбайн, а жители райцентра - рабочие промкомбинатов, мелких мастерских не могут с таким же успехом заниматься на вечерних курсах и стать механизаторами?
Несгибаемый поднял очень важный вопрос. Через несколько дней секретари учрежденческих партийных организаций райцентра представили Павлову списки желающих изучать механизацию без отрыва от производства. Больше трехсот человек! А в минувшую страду райком просил о присылке в хозяйства района 270 недостающих механизаторов…
Но самому Павлову пришлось уезжать из Дронкинского района.
15
В начале 1959 года в Дронкино приехал Смирнов, спросил Павлова:
- Очень любишь свой район?
- Очень…
- А, видимо, придется расстаться с районом. Хотим рекомендовать пленуму избрать тебя секретарем обкома по сельскому хозяйству. А на твое место в райкоме - Несгибаемого…
Смирнов в тот же день вызвал Несгибаемого в райком и в присутствии Павлова повел речь о новой работе.
Несгибаемый запротестовал:
- Прошу мою кандидатуру и не выдвигать. Какой из меня секретарь! Я хозяйственник до мозга костей…
Но, когда понял, что его аргументы не очень убедительны, заговорил совсем иначе:
- Если уж так, то нужно подумать и о втором секретаре, - начал он. - Андрей Михайлович - человек немножко мягковатый… деликатный… - Несгибаемый глянул на Павлова - не обиделся ли? - Он из-за своей большой интеллигентности терпел Быстрова, хотя тот мало чем помогал ему. С такими помощниками, как Быстров, работать трудно. Ему где-нибудь в школе… Человек он грамотный, но в руководители в наше время он не годится…
- А кто же? - спросил Смирнов. - Из областного центра в ваш район никого не дадим.
- И не надо… Видите, какого орла сами для области вырастили, - улыбнулся Несгибаемый, покосившись на Павлова. - А вторым секретарем можно рекомендовать Дмитриева!
- Это кто?
- Секретарь партийной организации лучшего колхоза "Сибиряк". Человек молодой, голова умная, сам агроном.
- Я смотрю, у вас везде агрономы заправляют…
- А это и неплохо, Иван Петрович, - возразил Несгибаемый. - У нас не промышленность, а сельское хозяйство. Одним словом, мое мнение - Дмитриева!
* * *
На состоявшемся пленуме райкома Смирнов доложил об избрании Павлова секретарем обкома.
- Это что же, понимаешь, - не удержался от реплики Соколов. - Из центра шлют работников укреплять колхозы, совхозы, районы, а наш район должен укреплять обком?
Павлову пришлось услышать по своему адресу много лестных слов. Товарищи по работе не забыли ни хороших его начинаний, ни настойчивости во внедрении передового и прогрессивного. Но если было упомянуто о высоких урожаях в "Сибиряке", то не забыли напомнить о сотнях тысяч пудов зерна, недополученного в совхозе "Восток".
Взволнованную речь произнес Иван Иванович Соколов. Выйдя на трибуну, он не спеша обвел взглядом всех сидевших в зале, тяжело вздохнул.
- Ну что же, понимаешь, - начал он. - Видно, отпускать придется нам Андрея Михайловича… И думается, правильно тут говорили нашему вожаку, чего он заслужил, где промах дал… Чем хорош был наш первый секретарь? Тем, понимаешь, что в нашего брата - простого человека - сильно верил, в мудрость народную уверовал и потому партийную линию на развязывание инициативы на местах провел правильно. Тут так надо сказать: ежели человек силу свою увидел, уверовал в нее, то найди вовремя нужное словечко, подбодри человека, тогда он горы своротит! Андрей Михайлович знает такие словечки… Знает. И что еще надо сказать? Сильное чутье у Андрея Михайловича на новое, на хорошее. И помощников своих приучил он к этому чутью… За самое главное в нашем деле - за порядок на земле-матушке - сильно боролся. И тут, понимаешь, пахал он глубоко! Глубокую борозду заложил. А отдача вся впереди, как и от всякой глубокой пахоты… Ну, и помощников хороших вырастил… Надо сказать Андрею Михайловичу и на будущее: кое в чем надо быть построже, порешительней! Шибко жалеет он нашего брата, поругать как следует другой раз стесняется… Вроде как застенчивый… Сколько он возился с тем же Балыковым? Конечно, Балыков теперь хозяинует получше, это верно, но, может, и не надо было столько сил тратить на него? Теперь у нас замена всякому найдется! Секретарей обкома научились выращивать, а директоров тем паче… Или Петр Петрович Быстров… Помощник не шибко важнецкий, а Андрей Михайлович терпел. Тут, понимаешь, и наша вина, мы все видели, каков помощник Петр Петрович, а вот вслух никто не сказал… Вот и пожелаем нашему Андрею Михайловичу глубокую борозду вести и дальше. А у нас тут… - Соколов глянул на Несгибаемого. - Провожаем мы Андрея Михайловича, а взамен изберем Михаила Андреевича, как бы сынка… Так вот пусть, понимаешь, сынок батькиной борозды не портит… Да и то надо сказать, понимаешь: испортить эту глубокую борозду мы все равно не позволим! Вот так, товарищи…
Павлов слушал Ивана Ивановича, раздумывал над его словами… Нет, это не он заложил глубокую борозду в Дронкинском районе… Это вот они - Соколовы, Несгибаемые, Савелии Петровичи и многие, многие другие… Это они оставили на его жизненном пути глубочайший след, это через них он яснее познал мудрость народную, силу людскую…