Об этом Павлов раздумывал и позднее, когда заговорили об итогах года. Они не везде утешительны, поэтому анализ ошибок особенно въедлив. Павлов давно уже приметил, что серьезными анализами чаще всего занимаются именно в трудные годы. Когда урожай хороший, то об анализах как-то забывают. Тогда вроде все ясно: агротехника была на уровне, массово-политическая работа на высоте. Конечно, и тогда проводят анализы, но чаще ради того, чтобы из десятков лучших хозяйств отобрать несколько действительно самых передовых. А вот неурожай… В такие годы яснее видны промахи и недостатки. Засуха как бы сильнее подчеркивает их. Отсюда порождается стремление к анализам.
Павлов тоже подводил итоги минувшего года. Но подводил по-своему. По давно заведенной привычке он как бы оглядывался назад, отмечал все полезное и нужное, что удалось сделать. Сейчас это было особенно необходимо, потому что страна готовилась к очередному Пленуму ЦК по вопросам сельского хозяйства.
Год был сложный. Но не все в нем плохо. Очень важно, что удалось убедить в необходимости доверять агрономам. А создание опорных пунктов будущего наступления на урожай! Разве это не важно?
Если же о более близкой перспективе, то и для нее кое-что сделано. Никогда в области не было подготовлено такого количества ранней зяби. Впервые запасена полная потребность отборных сортовых семян. Именно сортовых! Больше половины хозяйств области обзавелись агрономическими лабораториями, почти везде заведены книги истории полей, как это делается у Климова. Серьезнее стали заниматься экономикой. При сельхозинституте начали работу постоянно действующие курсы по подготовке экономистов сельского хозяйства.
Павлов припоминает и другие дела. Приняты решения о создании лучших условий для специалистов сельского хозяйства - тут и быт, и условия работы, и снабжение. Павлов настоял, чтобы большая часть мотоциклов с колясками и легковых автомашин, выделяемых области, была продана специалистам сельского хозяйства. Потеснены со своих позиций руководители типа Обухова. И самого Обухова освободили от директорства.
Выйдя из-за стола, Павлов шагает по своему просторному кабинету. Да, кое-что все же сделано в нынешнем трудном году. Сделано… Но есть и промахи… В одних прямо виноват Павлов. В других… Вот они-то и не давали Павлову спокойствия.
Но что-то скажет предстоящий Пленум? Неужели опять реорганизация?
* * *
Опасения Павлова оправдались: снова реорганизация… И наиболее крупная из всех: партийные организации страны разделились по производственному принципу - сельская, промышленная.
Павлов был избран первым секретарем сельского обкома партии, а Несгибаемый - вторым. Ларионов возглавил промышленный обком.
IV. Перелом
1
Председатель облплана Сергеев подошел к столу Павлова, положил перед ним два листа с колонками цифр и, тяжело опускаясь в кресло у стола, произнес:
- Вот полюбуйтесь, Андрей Михайлович.
Павлов взял листки и стал пробегать глазами многозначные числа. Некоторые из них были жирно подчеркнуты красным карандашом.
- Это что же, Михаил Петрович выразил свое отношение?
Сергеев усмехнулся, чуть кивнув головой.
- Михаил Петрович расценил это как чрезвычайное происшествие.
- Вот оно что… Ну, а твое мнение?
Павлов уважал этого человека за прямоту и обоснованность суждений. Он не помнит случая, чтобы кому-то удалось доказать неправоту председателя облплана. Сергеев - уроженец здешних мест. Здесь он учился, здесь работал много лет, отсюда был выдвинут в другую область на пост первого секретаря обкома, но там "погорел": схватил титул травопольщика и вернулся в свой родной край.
Павлов ждал, что ему ответит Сергеев. А тот насупил брови, что придало его округлому и полному лицу несвойственную строгость, поджал губы.
- Люди использовали данное им право. Какое же тут чрезвычайное происшествие? - наконец медленно проговорил он.
- Ну, что ж, придется собрать, так сказать, чрезвычайное заседание, - Павлов потянулся к телефонному аппарату.
Первым явился Несгибаемый.
- Ты знаком с этими результатами? - протянул Павлов Несгибаемому листки, принесенные Сергеевым.
- Ага! - воскликнул Несгибаемый. - Уже сводный… Любопытно! Так-так… Ага!
Возвращая листки Павлову, сказал:
- В общем-то я знал. Мне Дмитрий Сергеевич говорил, но по районам - любопытно…
Вошел Щербинкин - председатель облисполкома. Он молча опустился в кресло и выжидательно посмотрел на Павлова.
- Так что же теперь делать будем, Михаил Петрович? - начал Павлов, поднимая в руке листы с цифрами.
- Надо что-то делать! - Щербинкин нервно поправил галстук.
В кабинете появился Гребенкин, и Павлов начал зачитывать цифры, по которым было видно, что колхозы и совхозы области в сравнении с прошлым, шестьдесят третьим годом значительно снизили плановые площади посева кукурузы на силос, зато площади под овсом увеличили почти в три раза. Несколько лет в области не сеяли подсолнечника на силос, а теперь его запланировали больше ста тысяч гектаров. Увеличивались посевы многолетних трав. И еще одна цифра, которую Павлов назвал в последнюю очередь: под чистыми парами колхозы и совхозы наметили оставить более четырехсот тысяч гектаров, хотя в прошлом году паровало всего тридцать тысяч.
Первым заговорил Щербинкин:
- Да нас с такими планами близко до Москвы не допустят! Посевы зерновых сократились, а под пары - четыреста тысяч! Нечего сказать, наломали дров. Это вы, Андрей Михайлович… - он приподнялся с кресла, - вы заверили, что люди на местах лучше разберутся с планами посева. В принципе, конечно, это правильно. Но не все еще способны трезво, по-государственному разобраться с этим. На самотек пускать такое дело никак нельзя! И тех, кто сильно зарвался, надо поправить.
- Колхозам дано право решать эти вопросы самостоятельно. Центральный Комитет такое право им предоставил, - возразил Сергеев. - Они нас и спрашивать не обязаны.
- Вот-вот. - С каждым словом голос Михаила Петровича все больше ожесточался. - Вы что, хотите себе устроить легкую жизнь? Сведи цифры - и никакой заботы! А кто будет руководить политикой?
Несгибаемый молча наблюдал за Щербинкиным, но где-то в глубине глаз блуждала ироническая усмешка. Когда же Щербинкин на самых высоких нотах произнес: "Мы что теперь, статисты?!" - Несгибаемый спокойно вмешался:
- А какое же конкретно твое предложение, Михаил Петрович?
- Всяким делом надо руководить.
- А если еще поконкретней? - бросил Гребенкин.
Михаил Петрович поднялся с кресла и сердито заходил по кабинету:
- Неужели ты, Гребенкин, не понимаешь, что произошло? Ты ведаешь сельским хозяйством, значит, тебе первому этими цифрами выражено недоверие. Неужели это не ясно?
- При чем тут недоверие?
- А вот при том! - И, подойдя к Павлову и все так же горячась, продолжал: - Всем нам, всему бюро этими цифрами выражено полное недоверие! Кто раньше планировал вот это? - ткнул он пальцем в первый столбик на листке бумаги. - Кто? Мы с вами! А теперь, оказывается, что все прошлые годы мы тумаками были. На двести тысяч гектаров уменьшаются посевы кукурузы, на полтораста увеличиваются овса… Да если эти цифры представить в Москву, то я на месте ЦК всех бы нас повыгонял!
В кабинете воцарилось молчание.
Павлову и в районах задавали вопрос: в чем же теперь заключается роль партийного руководства? Обычно он отвечал так: следить за тем, чтобы цифры плана исходили из экономически обоснованных расчетов. Так он сказал и сейчас:
- Необходимо проверить обоснованность этих планов. Те, что экономически обоснованы, утвердить! Верно, Михаил Петрович?
- Соседи что же, глупее нас? - гнул свое Щербинкин. - Я звонил Прохорову. У них по области нет такой разницы.
- А почему ты своих-то не уважаешь? Мнение соседей оцениваешь высоко, а мнение своих товарищей в грош не ставишь? - Несгибаемый подошел к столу, встал рядом с Павловым. - А мне так кажется, товарищи, что большинство руководителей на местах подошли к составлению планов со всей серьезностью. Я был в шести районах. Конечно, за каждое хозяйство поручиться не могу, но твердо знаю: во всех шести районах планы составлялись со знанием дела.
Он начал приводить факты, с которыми ему пришлось столкнуться. В одном совхозе еще в прошлом году снизили в два раза посев кукурузы на силос. До того не было случая, чтобы совхоз управлялся с уборкой всего урожая кукурузы: не хватало комбайнов и автотранспорта для отвозки массы, большая часть урожая попадала под заморозки, гибла. А в прошлом году и с обработкой управились вовремя, и с уборкой тоже. А общий сбор зеленой массы оказался выше, чем собирали раньше. Высвободившиеся две тысячи гектаров земли засеяли фуражными культурами и собрали по четырнадцать центнеров зерна с гектара.
- Вы подумайте только, какой огромный выигрыш! - закончил Несгибаемый. - Почти тридцать тысяч центнеров добавочного зерна для скота. Вы, Михаил Петрович, не обратили внимания на вчерашнюю статью в газете? Про этот самый совхоз написано. Удои коров там нынче в два раза выше прошлогодних.
- А они снова кукурузу поубавили? - спросил Щербинкин не без ехидства.
Несгибаемый, не обратив внимания на тон, все так же спокойно подтвердил:
- Еще на тысячу гектаров посеют кукурузы меньше, но эту тысячу займут подсолнечником с викой и овсом.
- Вообще-то зря мы отказались от таких посевов, - вставил свое слово Сергеев. - Вспомните, как раньше было с силосными? Сеяли подсолнечник в смеси с вико-овсом, скашивали все эти площади рано, до начала хлебоуборки, и силос был прекрасный!
- Мы многое хорошее забыли, - согласился Несгибаемый. - А теперь обижаемся, что нам оказали недоверие. Правильно сделали! Я готов принять эти обвинения, они справедливы, Михаил Петрович.
- Я считаю, что еще раз проанализировать план не вредно. Но думать, что в низах люди преследуют какие-то свои, корыстные цели - это… это, Андрей Михайлович, по меньшей мере заблуждение, - горячо проговорил Гребенкин.
Итак, точка зрения каждого Павлову теперь ясна. Но почему все обошли молчанием такой факт: в семи районах плановые показатели на 1964 год почти не отличаются от прошлогодних. "Что это? - раздумывает Павлов. - Или раньше так хорошо было все спланировано, или что-то другое?.." И у Павлова возникло желание самому съездить в некоторые из этих районов.
На другой же день он отправился в Приреченский район.
2
Погода выдалась солнечная, с легким морозцем. Павлов смотрел на раскинувшиеся сразу за городом поля. Они почти совсем освободились от снега. Но вскоре стали попадаться на глаза большие снежные острова. А когда по обе стороны дороги замелькали березовые колки, поля между ними оказались почти без проталин.
"Это хорошо, - думал Павлов, - снег сохранился к началу апреля, земля напьется вволю".
По пути к районному центру он заглянул в Иртышский совхоз. Этим совхозом давно уже управляет Александр Кириллович Коршун. Павлов знал его с тех пор, когда, будучи секретарем райкома, ездил сюда на экскурсии, знакомился с постановкой дела на молочных фермах. Еще тогда он обратил внимание на увлечение Коршуна строительством. Со строительными материалами было трудно, и Коршун наладил производство кирпича в своем хозяйстве, организовал выработку черепицы. В Иртышском совхозе, единственном в области, а может и в Сибири, не только все производственные постройки, но и дома покрыты черепицей.
При въезде на усадьбу Павлов сразу же увидел животноводческую ферму - десятка полтора кирпичных корпусов в окружении молоденьких деревьев. И как-то радостно стало на сердце у Павлова: вот ведь какие руководители есть - думают и о прочности построек, и о красоте жизни.
Коршун оказался в конторе. Этот немолодой уже человек с серыми, словно запыленными, волосами и густыми клочковатыми бровями, нависшими над глазами, удивительно располагал к себе.
Павлов начал издалека: как здоровье и был ли уже в отпуске? Коршун отвечал неторопливо, но казался настороженным, напряженным: чувствовалось, ждал главного разговора.
И Павлов решил не тянуть.
- При новом порядке планирования что особенно сильно претерпело изменения? - спросил он.
- Ничего особенно не претерпело, - как-то смущенно ответил Коршун. А чуточку помолчав, добавил: - Только как бы узаконилось. Открыто записываем в плане то, что мы делали и раньше. - По всему виду Коршуна стало заметно, будто стряхнул человек со своих плеч тяжелый груз.
- Это как же понимать?
Коршун улыбнулся.
- Нельзя нам было придерживаться шаблона. Никак нельзя, Андрей Михайлович, - горячо заговорил он. - Без зерна оставили бы себя, да и государство пострадало бы. Теперь признаюсь: обманом занимался. И секретаря партбюро втянули в это дело. Он же агроном, хорошо понимает: шаблон губит дело. Мы, как вы знаете, придерживаемся мальцевской агротехники. А комплекс ее начинается с хорошо обработанных чистых паров. Нет паров - нет и мальцевской агротехники. А она нам приглянулась. За восемь лет, как мы ее ввели, у нас ведь урожаи повыше, чем у других.
Павлов знал и о хороших совхозных урожаях, и о силе мальцевской агротехники.
- Значит, занимались очковтирательством?
Коршун быстро взглянул на Павлова и, поняв, что найдет в нем поддержку, чистосердечно повинился:
- Занимались… Но ведь и по постановлению пятьдесят пятого года мы могли самостоятельно планировать посевные площади.
- Так бы и делали. Без оглядки.
- А кто бы утвердил наши планы? Меня давно бы уже выгнали за самовольство. Ну меня - это не такая уж беда. Система нарушилась бы, порядок нарушился на полях… А это погубило бы урожаи…
- Но все же, как вам удавалось скрывать чистые пары?
- Показывали эти площади как засеянные. Этим мы наносили моральный ущерб коллективу, потому что валовой урожай делили на всю пашню. А так-то на посеянный гектар у нас урожай был еще выше.
"Святая ложь. Опять святая ложь", - подумал про себя Павлов.
- Мы, Андрей Михайлович, если уж быть совсем откровенным, в последние годы сеяли подсолнечник на силос, сеяли и донник, но в сводках показывали кукурузу.
В дороге Павлов раздумывал над услышанным. Не дико ли, что таким прекрасным руководителям, как Коршун, боимся доверить самим хозяйничать на земле? В этом Павлов видел и свою личную вину. Это сейчас угнетало его больше всего… Ох, как умно надо руководить такими вот Коршунами!
Павлов не спросил Коршуна, поддерживает ли его секретарь парткома Попов. Если поддерживает, то ведь тогда зря говорят о Попове как о шаблоннике, человеке без своего мнения… Впрочем, Павлов не любил Попова. В свое время Попов был верным слугой Смирнову, "подхватывал" всякие его "начинания". Это он вызвался обеспечить выполнение двух годовых планов по мясу, потом ликвидировать коров в личной собственности колхозников, внедрить "елочки" и тому подобное. И хотя двух планов не выполнил, а ущерб делу нанес большой, наказания при Смирнове не получил. Теперь же Попов несколько притих.
Впереди показалась деревня. Здесь контора колхоза "Восход". Подумав, Павлов решил завернуть и сюда.
Когда он заговорил с председателем Сидоровым о перспективных планах, тот только с досадой рукой махнул:
- Болтовня это, Андрей Михайлович, насчет самостоятельности. Как не давали нам, так и не дают самим планировать.
Видно, председатель уже дошел до точки кипения. Ему было уже безразлично, кто его слушатель - секретарь обкома или секретарь ЦК. Он высказывал наболевшее.
Одно поле с полтысячи гектаров у них на высоком берегу реки и не знает отдыха десять лет. Земли там хорошие, вот с них и не слезают - сеют и сеют. Но за последние годы урожай там резко снижается: истощала земля. Колхозники считают - поле надо отвести под паровую обработку, но в управлении "все вычеркнули". А когда Сидоров пожаловался находившемуся там председателю облисполкома, тот поддержал управление. И колхозу разрешили планировать под пары только сто гектаров. Запретили также заменить часть посевов кукурузы другими культурами.
Павлов не перебивал Сидорова, и тот отводил душу:
- Что получается-то, Андрей Михайлович? Я им говорю: на полторы тысячи снизим кукурузу, но на пятьсот гектаров прибавим подсолнечник в смеси с овсом и викой. Массы силосной соберем даже больше, опыт-то многолетний, а тысячу гектаров высвободим для других целей. На пятистах пропаруем землю, а еще на пятистах овес посеем. Тогда ведь кормов-то для скота будет больше, и гарантия более высокого урожая в будущем году полная: по пару всегда высокий урожай. А знаете, что сказали наши руководители? - Он в упор смотрел на Павлова.
- Нам сверху виднее, - попробовал угадать Павлов.
- Если б только это… Товарищ Попов разъяснил мне так: посеешь пятьсот гектаров овса - осенью все равно заберем его в хлебосдачу. А если земли засеешь кукурузой, то пусть и мало уродит, но все, что уродится, останется в хозяйстве. Понимаете, до чего докатился?.. Некоторые мои собратья тоже так стали рассуждать, их приучил к этому товарищ Попов.
Теперь и у Павлова все внутри закипело… Но он постарался сдержать себя. Попросил Сидорова дать ему справку о плановых цифрах, разработанных колхозом, и тех, что навязали в управлении.
Расхождения оказались очень большими.
Павлова удивило, что такой напористый человек, как Сидоров, не устоял. А ведь при определении планов посева последнее слово партия оставила не за Поповым, а за Сидоровым. Почему он не воспользовался этим правом?
Сидоров как-то сразу обмяк. Провел ладонью по лицу, горько усмехнулся:
- Я хорошо знаю об этих правах. Но попробуй воспользуйся. Попов сразу поставит на место…
- Так вы сначала попробуйте.
Сидоров молчал. По лицу было заметно, что в нем происходит большая внутренняя борьба.
- Коли начали, так выкладывайте все до конца, - настаивал Павлов.
- Я же обращался к товарищу Щербинкину…
- Но и Щербинкин не может отменять ваши плановые наметки.
- Тогда мне нечего сказать, Андрей Михайлович… Выходит, опять председатель виноват.
- В данном случае виноват. А кто же?
Сидоров прямо взглянул в глаза Павлову и произнес четко и твердо, выговаривая каждое слово:
- Одним утешал себя - все равно сделал бы по-своему. И пары завели бы, и овес посеяли бы, потому что дальше хозяйствовать по чужой указке сил больше нет.
- Зачем же лукавить, если есть честный путь?
- А почему бы, Андрей Михайлович, не сделать так, - не отвечая прямо на вопрос, продолжал Сидоров, - заранее собрать в районе, а то и в области секретарей парткомов, начальников управлений, нашего брата и объяснить: планируют-де сами хозяйства. Вот тогда мужества у нашего брата было бы побольше…
- Тут вы правы. Учтем. А пока договоримся так: к вечеру приезжайте в управление со своими плановыми наметками. Сумеете доказать свою правоту с цифрами в руках?
- Это просто, Андрей Михайлович. У нас расчеты сделаны.
- Вот и хорошо. Вечером я буду в райцентре.
От "Восхода" до райцентра двадцать минут езды, но и за эти короткие двадцать минут передумал Павлов много. Конечно, убеждать председателя в том, что если посеет зерновые, то их все равно заберут, а потому сей хоть сорную траву, зато она дома останется, - это преступление.