"Черт! А ведь Бирен ничего не подозревает! И это у них может получиться. Ведь многие гвардейцы полка Измайловского вино пили!"
Пьетро Мира сразу забыл про Дорио и про ревность. Готовился настоящий гвардейский дворцовый переворот! А во дворце никто ни ухом ни рылом!
"Что делать? - думал шут. - Выскочить? Но что сделают слуги капитана и сам он? На меня и накинуться. Может не получиться. Пусть уедет сперва. Пусть уйдет".
Когда Столетов ушел, и все затихло, Пьетро Мира покинул свое убежище в шкафу. Мария Дорио вскрикнула, увидев его:
- Пьетро? Ты?
- Ты меня не ждала сейчас?
- Но как ты попал сюда? В этот дом просто так войти нельзя.
- Ты думаешь, Мария? Но я здесь, и уже давно.
- И ты все слышал?
- О заговоре? Слышал. И потому не стану тебя сейчас ни за что попрекать. Впереди важное дело. Нужно срочно выбраться из дома и предупредить Бирена.
- Не знаю, как ты попал сюда, но если не по волшебству, то выйти отсюда скоро тебе не удастся. Он меня здесь запер, и снаружи меня стерегут. Окна заперты и снять запоры без шума не получиться.
Пьетро бросился к окну. Дорио права. Но придумать что-то нужно было.
- А если ты постучишь в двери, то тебе откроют? - спросил он.
- Если что-то нужно будет то да. Но там не меньше трех человек. И все дюжие парни. Они шпагами махать не обучены, но палками тебя отделают так, что жив не будешь.
Мира понял, что и на этот раз она права. Развернуться в коридорах дома со шпагой он не сможет и лакеи его легко скрутят.
- Но это не лакеи твоего любовника? Разве нет?
- И что с того? Они тебя не пропустят все равно. Или ты собрался их подкупить? Бесполезно. Капитан обещал им слишком много.
- Всегда можно предложить больше, Мария.
- Предложить можно. Но предать капитана они просто побояться. Понимаешь? И потому нам придется ждать. И тебе снова придется нырнуть в шкаф. Этот гвардеец слишком опасен. Может и убить. И когда мы с ним уйдем, ты покинешь шкаф и выберешься отсюда.
- Так долго я ждать не могу. И не намерен.
- Но как ты тогда все решишь? Как выберешься отсюда?
- Страх, - прошептал Мира. - Страх может все решить.
- Что? - не поняла его Дорио. - Что ты сказал? Какой страх?
- Обычный человеческий. Мне нужно срочно упредить графа Бирена о заговоре. Дорога минута каждая.
Мира бросился к двери.
- Пьетро! Что ты задумал? - крикнула Дорио.
- Сыграть на страхе! Эти лакеи бояться твоего капитана?
- Еще как бояться!
- Но я знаю то, чего русские бояться больше!
- Ты сошел с ума. Они убьют тебя! Не смей!
Но Мира ужа стал барабанить кулаками в двери. Мария отошла в сторону. Незачем ей попадать под удар. Если Пьетро сошел с ума, то это его дело.
Двери отворились. На пороге был высокий малый, косая сажень в плечах:
- Ты кто такой? - спросил он. - Как ты здесь?
- Слово и дело! - громко закричал Мира.
Лакей осекся. Язык прилип к его гортани. Вот чего боялись русские! Леденящий крик "слово и дело" обязывал каждого повиноваться. Тот, кто кричал его, знал то, что стоило знать Тайной розыскных дел канцелярии.
- Знаю слово и дело государево! - снова закричал Мира.
В коридоре собрались, привлеченные криками, люди.
- Эй, Митроха! Он "слово и дело" кричал государево! Надобно исправнику его спровадить.
- Верно! С таким шутки плохи.
- К исправнику его.
- Но глядите чтобы не убег!
- Не убегет!
И Мире связали руки за спиной и вывели из дома. И вскоре он уже стоял перед исправником, старым полицейским лет 60 с толстым брюхом, что вылезало из под камзола. Пуговки на животе полицейского не застегивались. Имя ему было Дитрих Нейрат.
- Так ты молодец кричал "слово и дело" государево? Назовись? Как прозываешься? По роже ты видать из немцев?
- Пьетро Мира мое имя, и я слуга государыни Анны Ивановны!
- Все мы здесь слуги матушки-государыни. Ты из каких будешь, молодец? И почто "слово и дело" кричал?
- Заговор против государыни императрицы знаю. И раскрыть его спешил! Вот и закричал!
- Заговор? - исправник вскочил со стула.
- Заговор! И дело то отлагательства не терпит.
- Тогда тебя следует сопроводить до тайной канцелярии. Там пусть разбирают то дело. Я не могу в сие вмешиваться.
- Сопроводи меня во дворец к графу Эрнесту Иоганну Бирену, обер-камергеру двора её императорского величества!
- Да ты что, малый, белены объелся? К графу Бирену? Во дворец? Ты…
- Не время спорить, сударь. Вы в чинах небольших, а возраст у вас почтенный, - начал Мира. - И сейчас Фортуна дарит вам шанс подняться. Меня лично граф Бирен знает, и за раскрытие заговора вы большое награждение получите!
Нейрат задумался. Он уже слишком давно жил в России и понимал, что такое заговор. И если этот незнакомец правду говорит, то все так и будет. Но если нет? Ведь тому, кто кричал "слово и дело" без весомых оснований могли и голову снести.
- По правилам я должен того, кто знает "слово и дело" государево в тайную канцелярию переправить.
- Но в этом случае, гер Нейрат, и все награды получат господа из тайной канцелярии. Я вас понимаю. Вы боитесь влезть не в свое дело. Но иногда стоит рисковать. Риск в этой стране вознаграждается….
Год 1736, январь, 19 дня. Санкт-Петербург. Дворец.
Вскоре Мира уже был в покоях графа Бирена. К счастью там же находился и Лейба Либман. Пьетро быстро рассказал про все, что знал о заговоре.
Бирен не поверил в серьезность заявления капитана Столетова:
- Хотел покрасоваться перед любовницей и все. Не могу я поверить в серьезность такого заговора.
- А я верю, - вскричал Либман. - Я говорил тебе, Эрнест, про слова холопа Долгоруковского. А здесь Столетов, адъютант Долгорукого. Понимаешь, куда ветер дует? Это заговор. Анну также на престол как самодержавную государыню посадили. До последнего не знали получиться или нет. И здесь случай все может решить.
- И что ты предлагаешь, Лейба? Мне спрятаться под кровать?
- Зачем? Вызови сюда майора Альбрехта! Он в карауле!
Вскоре высокий немец Альбрехт был в кабинете у графа.
- Майор! - заговорил Либман. - У графа к вам ответственное поручение.
- Готов служить его светлости.
- Вы возьмете роту измайловского полка и немедленно отправитесь в казармы семеновского полка и арестуете капитана Столетова. Он обвиняется в злословии по отношению к священной особе государыни императрицы.
Мира и Бирен с удивлением посмотрели на Лейбу. С чего это он так смягчил обвинение Столетову? Но мешать еврею они не стали.
- Но для чего мне такое количество солдат? Я смогу арестовать этого капитана с тремя гвардейцами.
- А вы возьмете с собой роту для солидности. Понятно? Так желает граф Бирен. Не так ли ваша светлость? - Либман посмотрел на Бирена.
- Да. Господин Либман прав, майор. Возьмите роту гвардейцев. Дело серьезное - поношение особы самой государыни. И отправляйтесь немедленно.
- Слушаюсь, ваша светлость.
Альбрехт вышел. Мира спросил Либмана как только двери закрылись:
- И что это значит? Почему обвинение в злословии, а не в заговоре?
- И я не понял, Лейба? Ты только что говорил, что дело серьезное, - поддержал Миру Бирен.
- Вы все еще сущие младенцы в политике, - ответил Либман. - Вы хоть понимаете, кто в сем деле замешан? Не страшен Столетов, и не страшен Долгорукий! Имя цесаревны! Вот что опасно. Они престол для Елизаветы добывать пошли. Понимаете? И их имена стоит держать подалее от имени цесаревны! Тем более что наследника пока у Анны нет! Мало что подумают в полках Преображенском и Семеновском, когда узнают, что это был за заговор? А так мы их по-тихому возьмем и казним! И никто за них не встанет.
- Верно, - проговорил Бирен. - Ты как всегда прав, Лейба. Но что мы скажем государыне? Она приказ об аресте и заключении в крепость не подпишет без аргументов весомых? И что мы предъявим? Пьяную похвальбу Столетова? Или слова слуги? Смешно. Если дело про заговор пойдет, то императрица нас поддержит. А если нет, то нет.
- А мы все так устроим, что будет, за что Долгоруковскую шайку арестовать. Мы в дом фельдмаршала отправим принца Людвига Гессен-Гобургского, - предложил Либман. - Его фельдмаршал терпеть не может. И там наговорит лишнего. Горяч старый Долгорукий. Принц же доносчик известный и все императрице расскажет. И она сама Долгорукого арестовать велит…..
Год 1736, январь, 19 дня. Санкт-Петербург. Вечер. События.
Вечером того дня Альбрехт быстро арестовал капитана Столетова и никто из семеновцев тому воспрепятствовать не посмел. Драться с ротой лейб-гвардии Измайловского полка никто не хотел. Это уже был бы прямой бунт против государыни. Либман всегда знал, что делает…..
Принц же Людвиг Гессенский по слову графа Бирена вынужден был отправиться к Долгорукому с визитом. И там между ними произошла ссора.
Людвиг заговорил о провинциях России в Персии, Петром Великим отвоеванные большой кровью, которые императрица задумала персидскому шаху вернуть.
- Мудрость государыни велика! - говорил принц. - Земли Гилянские нашему государству не нужны. Там люди как мухи мрут от лихорадки.
- Так то точно уже решено? - мрачно спросил Долгорукий.
- Да. Я знаю доподлинно, что повелела наша государыня те земли шаху Надиру отдать. И войны за них более не вести. Ибо прибыль государству от них малая.
- И то решение государыни? Но не она же до сего додумалась!
- Это проект вице-канцлера Остермана! - проговорил принц.
- Так я и думал! - прогремел Долгорукий. - Да за те земли Петр Великий сколь крови пролил! Мы там твердой ногой стали. Россия стала! А Остерман решил все то вот так отдать? Простят ли нам это потомки наши?
- Вы не согласны с решением императрицы? - удивился Людвиг.
- То решение не императрицы православной. То решение немчуры поганой, что престол русский облепили, словно мухи, и коим на честь и славу России начхать!
- Господин фельдмаршал! - принц вскочил со стула. - Вы изволите забываться! Сии слова о чести моей государыни мне слушать невозможно!
- Я не честь государыни поношу, принц. Нет. Я поношу предателей дела российского! И императрица наша много чести немцам отдала! И кто империей правит? Кто? Бирен! Левенвольде! Остерман! Они не за русские интересы радеют!
Юрий Долгорукий схватил дядю за рукав. Тот стал зарываться. А ведь они еще ни Миниха, ни Бирена не арестовали.
- Оставь! - отпихнул его фельдмаршал. - Я все скажу! Нельзя того подлого дела допускать!
Принц собрался уходить. Но Юрий Долгорукий вытащил пистолет из-за пояса и приставил его к груди принца:
- Вы арестованы!
- Что? - не понял Людвиг. - Вы сошли с ума, подполковник? Я генерал-аншеф и кавалер! Как смеете вы меня арестовать? По чьему приказу?
- По-моему, - проговорил фельдмаршал. - И пока, вы в подвале дома моего сидеть будете. А затем государыня решил, что с вами сделать!
- Государыня не простит вам этого, фельдмаршал! - завопил принц.
- А вот это мы завтра посмотрим.
Принца увели в подвал слуги. Фельдмаршал Долгорукий и подполковник Долгорукий остались одни.
- Надеюсь, что Столетов уже начал действовать! И тебе пора, Юра. Иди к своим людям. Тебе Миниха арестовывать!
- Но после того как Бирен будет арестован.
- Я пришлю к тебе гонца. И как только он скажет, что все готово - действуй!
- Понял!
Они еще не знали, что Столетов уже был арестован Альбрехтом и сидел в подвале тайной канцелярии перед самим Ушаковым.
Год 1736, январь, 20 дня. Санкт-Петербург. Тайная розыскных дел канцелярия.
Генерал Андрей Ушаков был уже стар. Небольшого роста коренастый старичок в простом мундире и паричке. Он сидел на стуле в подвале и смотрел, как палачи вздергивали на дыбу капитана Столетова.
- Ты мил человек, говори по-доброму, - произнес Ушаков. - Ведь дыба она не родная маменька. Так приголубит, что мало не покажется. Был ли на дыбе ранее?
- Нет, - ответил Столетов. - Я дворянин. И на дыбе не бывал.
- Эх, милый. На дыбе и герцоги бывали. Я здесь вот кавалера Монса растягивал. И он соловьем заливался. А поначалу вот такоже ершился. Говаривал, что не скажет ничего. А затем все выложил. Даже то, как он с императрицей Катериной забавлялся в постели.
- А про что ты знать желаешь? - спросил Столетов.
- Про то, как ты поносные слова про нашу государыню говорил, и кто при сем присутствовал. Понял ли вопрос?
Столетов удивился. Неужели Ушаков не по делу о заговоре спрашивать станет? Может ему ничего про то неизвестно? Но тогда его дело не совсем пропащее. Мало ли чего он во хмелю говорил по кабакам. Но в таком преступлении многие виноваты. Отделается плетьми. И самое страшное - разжалуют и сошлют.
- Так станешь говорить добром? - снова спросил Ушаков.
- Дак про что говорить? Я много чего мог во хмелю наболтать. Про какой раз знать желаешь?
- Хитришь, Ваня. Ох, и хитришь. Но Ушаков лиса старая. И его на мякине не проведешь. Эй! - он обратился к палачам. - Вздевайте его помаленьку. Так просто ничего не скажет.
Дыба пытка на Руси известная, еще с XIII века применяемая. И Столетов хоть и не пробовал её на себе, но много про сие приспособление слышал. Тело осужденного подвешивалось и руки к верхнему бревну крепились, а ноги - к нижнему. И палач начинал растягивать жертву, и затем при ударах кнутом кожа человека от того лопалась.
Капитан завыл от ударов, но говорить не начал.
Ушаков понимал, что ему нужно не просто признание, а именно такое признание, что графу Бирену надобно. Он уже знал, какие имена должен назвать Столетов под пыткой…
Год 1736, январь, 20 дня. Санкт-Петербург. Императрица.
Анна выслушала принца Людвига Гессенского, отпущенного из дома Долгорукого после ареста Столетова, и посмотрела на Бирена.
- Вот она подлая порода Долгоруковская! Напрасно пощадила я их! Вот они и отплатили мне за милости мои! Посмотри, Эрнест! Токмо Долгорукий о славе отечестве печется! А я дура безмозглая земли Глянские гнилые шаху возвращаю. А про то, какие деньги война в Гиляни обходиться России он не думает? А про то сколь еще солдат там от злой лихорадки помрет, не думает? Али не ведает он того, что офицеры в Гилянь для службы направляемые, как на каторгу туда едут?
Анна была вне себя.
- Ты принц возьми гвардейцев с десяток и немедленно арестовать и фельдмаршала Долгорукого и его племянника. А я Ушакову поручу разобраться с этим кублом изменническим.
Принц поклонился и вышел. Приказ был ему люб. Скоро он собьет спесь с Долгорукого.
- Эрнест! Всех их стоит извести под самый корень! Одни беды от сего семейства злокозненного в державе моей.
- Но ваше величество, мы не можем тронуть малолетних представителей этого семейства. Что скажет про нас в Европе! - возразил Бирен.
- Мало ли в Европах казнят, Эрнест? Кто на то смотреть станет?
- Казнят не мало, Анхен, - горячо заговорил Бирен. - Но Долгорукие семейство знатное. И ту жестокость к ним мне припишут. Ведь во всех бедах у них Бирен виноват.
- Ладно! Малолетков Долгоруковских казнить не стану! В солдаты! В солдаты без выслуги! Всех в гарнизоны приграничные. Пусть повоюют и рядовых и испытают каково русскому солдату живется. Миних! - Анна посмотрела на второго своего фельдмаршала.
- Да, государыня!
- Никого из Долгоруких производить в офицеры не позволяю! Пусть свои кости на полях баталий славных оставляют. Тогда про нас в Европах ничего не скажут!
- Да, государыня! - склонил голову Миних.
- Где Остерман? Его позвали?
- Я здесь, ваше величество, - вперед вышел Андрей Иванович граф Остерман, вице-канцлер империи Российской.
- Андрей Иванович, указ срочно заготовь про наследование престола моего. Империя должна наследника иметь! И не Лизка гулящая на трон империи сядет! О том я позабочусь! Укрепить нам следует власть нашу! А держава не может быть крепкой без наследника законного!
- Я уже подготовил проект, государыня, и на ближайшем заседании кабинета вашего величества мы можем сей проект рассмотреть!
- На завтра готовь заседание! И по Долгоруким указ напиши! Ушаков тебе допросные листы притащит! Иди! Времени не расходуй попусту!
И Указ был провозглашен публично:
"Мы, Божиею милостию, Анна, императрица и самодержица Всероссийкая, и прочая, и прочая, и прочая всем нашим верным подданные объявляем:
Фельдмаршала князя Василия Долгорукого, должности его высокой лишить и всех орденов и дворянства его избавить. Ибо презрел он милость мою, и дерзнул особу монаршую и высокую публично поносными словами облаять. Такоже осмелился князь Василий Долгорукий поносить решения наши и снова нашу особу публично оскорблял не единожды. И при том присутствовали такоже, бывший гвардии офицер князь Юрий Долгорукий, капитан лейб-гвардии Семеновского полка Столетов Иван, да поручик гусарский князь Юрий Барятинский.
Все вышеозначенных лиц, такоже как и главного поносителя особы моей, повелеваю лишить офицерских званий, дворянства. Суд наш приговорил всех сих людей смерти, но мы в знак монаршей милости, и по слову и просьбе обер-камергара нашего графа Эрнеста Иоагана Бирена от смертной казни их освобождаем!
И да будут вышеозначенные изменники содержаться отныне за крепким караулом.
Князь Василий Долгорукий местом своего пребывания крепость Шлиссельбург станет иметь. И сидеть ему там до самой его смерти.
Князя Юрия Долгорукого, повелеваем Мы, отправить в Кузнецк на завод тамошний железнодельный и определить сего бывшего князя к работе тяжелой.
Поручика бывшего князя Юрия Барятинского, повелеваем Мы, отправить в Охотский острог и там содержать до смерти.
Бывшего гвардии капитана Столетова Ивана отправить на заводы Неречинские и там он тяжким трудом станет грехи свои перед отечеством искупать!
Быть по сему!
Анна"
И так и было свершено. И выиграл от устранения Долгорукого больше всех Герхард Христофор Миних. Стал он отныне не просто фельдмаршалом армии, но и генерал-фельдцехместером, обер-дирекотором крепостей, Военной коллегии президентом, кадетского корпуса директором, подполковником лейб-гвардии Кирасирского полка.
На заседании кабинета министров был принят закон о престолонаследовании. Наследницей государства Российского была провозглашена племянница императрицы Анна Леопольдовна, дочь старшей сестры царицы Екатерины Ивановны и герцога Леопольда Мекленбург-Шверинского.
Но Анна Леопольдовна наследовала не корону империи, а лишь право быть матерью нового царя. Будущим императором станет тот ребенок, которого она должна была родить, когда её выдадут замуж.
И было велено всем придворным чинам и армии присягать на верность будущему еще не родившемуся императору. Такого на Руси еще не бывало.
Но он родиться, этот император, и нарекут его Иоанном! И станет он властелином России, но не на долго. И примет он смерть страшную в казематах крепости Шлиссельбург…