Но когда личная жизнь… к тому же, интимные тайны… и еще эти наглые поклонники, популярность – это омерзительно.
Но если всеобщее признание… любовь миллионов, то популярность – это…
Поговорим о легкомысленных женщинах.
Здесь уместнее говорить о женщинах Франции. И о Париже. Ах, Париж, Париж – голубая мечта всех мужчин.
Поговорим об умных женщинах.
А зачем женщине быть умной, когда вокруг столько умных мужчин?
Поговорим о глупых женщинах.
Женская глупость уникальна. Она не имеет границ.
Глупую женщину легко обмануть, но тяжело долго выдерживать.
Надо либо быть самому очень глупым, либо срочно поглупеть, либо поумнеть настолько, чтобы разглядеть, насколько же ты поглупел, что до сих пор живешь с глупой женщиной.
Поговорим об упрямых женщинах.
Упрямство женщины – это чаще недостаток, реже – достоинство. Но лучше, если реже, чем чаще; когда чаще – оно утомляет. А когда оно слишком долго утомляет, то эта женщина уже не упряма – она просто глупа (смотри выше).
Поговорим о юных женщинах.
Слегка на маму, чуть-чуть на Клаву, немного на Софи, и вот уже почти на Аллу. Когда нет ничего, кроме молодости, можно понять и даже простить наивные подражания.
Поговорим о…
Все о женщинах и о женщинах! Давайте поговорим о мужчинах, Женщины!
Прости меня
Конечно, когда-нибудь он все узнает.
И конечно, прощения мне наверняка не будет.
И хотя эта женщина сегодня принадлежит только ему, а поступок, совершенный мной, произошел в то время, когда он уверял меня, что эта девушка ему абсолютно неинтересна, все же, я думаю, что если он все узнает, ему будет больно.
Его реакция?
Ее наверняка вообще не будет.
Во всяком случае, внешне – ни в жестах, ни в упреках, ни в разговорах, ни в нашем общении.
Но как же все это получилось?
Моя давняя подруга Рита как-то мне сказала, что у нее появилась знакомая, ну прямо вылитая первая жена моего единственного близкого друга, только моложе ее лет на пятнадцать да волосу посветлее.
– Покажи, – попросил я, зная, что хотя мой друг Виктор и был женат во второй раз, все же он очень часто вспоминал в наших доверительных разговорах свою первую любовь – первую жену.
Она ушла из жизни совсем неожиданно: как-то вечером, сидя за столом с ребенком на коленях, вдруг повалилась на бок – и все, больше не поднялась.
Внезапно остановилось сердце.
Это было настолько странным, что никто, и даже сам Виктор, долго не верили в ее смерть.
Но факт остается фактом.
И вот прошло пятнадцать лет. Он женился вторично, но фотография его первой жены всегда стояла дома на его письменном столе.
Эти снимки и видела Рита, когда мы вместе заходили к Виктору. Поэтому она знала, как выглядела его первая жена, хотя лично с ней не была знакома.
И когда Рита познакомила меня со своей подругой, я обомлел.
– Анжела, – представилась Ритина подруга и заулыбалась от произведенного эффекта.
Да, она – вылитая первая жена Виктора, только действительно чуть посветлее. Рита еще до встречи со мной сразу же предупредила меня, что Анжела – любительница свободных интимных отношений и мужчин знает лет с четырнадцати. Хотя сама из приличной семьи: отец – военный, мама – архитектор. Она – единственная дочь.
Я, ошалевший от этой похожести, тут же позвонил своему другу в мастерскую и, ничего не объясняя, закричал:
– Приезжай немедленно! Приедешь, обалдеешь от удивления!
Очевидно, я так его заинтриговал, что он примчался буквально через пятнадцать минут.
Эффект от моего сюрприза был потрясающим.
Он просто потерял дар речи.
Когда мы все вместе сели выпить по поводу знакомства, было видно, как дрожат его руки. Я понял, что прошибло его основательно.
Естественно, он сразу же пригласил Анжелу к себе в мастерскую, где он как раз заканчивал композицию из камня под условным названием "Двое". Весьма противоречивая вещь.
Нас с Ритой он, конечно, приглашать не стал, мотивируя тем, что мы все уже видели, к тому же все равно ничего не понимаем в современном искусстве, а некоторые (это уже намек на меня) еще советы начинают давать.
И закружился их роман.
Виктор прямо помолодел лет на десять. Шедевры потоком полились из-под его рук. Он стал получать большие и престижные премии. Завалил Анжелу подарками: купил ей квартиру, машину, стал одевать ее только в дорогих магазинах. Да и сам стал стильно одеваться.
Это, естественно, не скрылось от жены и его уже повзрослевших детей. Начались сцены, объяснения. И может, дело дошло бы до разрыва, если бы…
Если бы эта девочка Анжелочка однажды не сделала глупость.
Я уже говорил, что моя Рита не скрывала, что Анжела вела довольно легкий и веселый образ жизни. Она была довольно: таки смазливая на личико, с прекрасной фигурой, красивой грудью, молода – лет на двадцать моложе Виктора.
И вот однажды мой друг работал в своей мастерской и так увлекся созданием своего очередного шедевра, что не заметил, как наступило утро. Благодаря творческому порыву он практически закончил тот образ, который рвался из его груди, и помчался к возлюбленной поделиться своим счастьем.
Подъехал к дому.
Дворники уже начали скрести асфальт.
Он вбежал в подъезд и, не вызывая лифт который всегда оглушительно скрипел, "полетел" на четвертый этаж, где она жила в той Самой квартире, которую он ей купил. Когда он был уже на третьем этаже, на четвертом хлопнула чья-то дверь, и тут ж открылся лифт. Через пару секунд Виктор стоял уже у заветной квартиры, а лиф поехал вниз. Он нажал на кнопку звонка. К его удивлению дверь моментально открылась, и из-за нее чуть ли не вылетела Анжела, что-то говоря на ходу. Но, увидев или вернее, разглядев в полумраке лестничной площадки его, слова застыли на ее губах, она, вскрикнув, упала в обморок. Он едва успел ее подхватить.
Анжела была уже в халате, как будто она всю ночь стояла за дверью и ждала когда он позвонит в дверь, чтобы сразу от крыть ее и потерять сознание от счастья.
Примерно так рассуждал Виктор, перенося ее в комнату и укладывая на кровать. Но тут он обратил внимание на журнальный столик, и вся версия о неожиданно радости их встречи рассыпалась.
На столике стояли бутылки из-под шампанского, водки, пива, два фужера, две рюмки, лежали остатки закуски, валялись обкуски яблок, бананов.
Ему сразу стало плохо.
Она лежала на измятой, как после бури, кровати и тихо дышала, не открывая глаз.
Он резко встал.
Она вздрогнула.
Виктор схватил свою фотографию, стоящую у нее на прикроватной тумбочке, сломал рамку и, разрывая на кусочки фото, выбежал из квартиры.
Он мне не позвонил.
И ничего не сказал об этом случае.
И долго мне никто ничего не говорил.
Только по напряженному поведению Риты и непонятным звонкам Анжелы я стал догадываться, что что-то произошло.
Наконец я не выдержал, прижал Риту, и она все мне рассказала: и что к Анжеле случайно пришел ее давний знакомый, и что Виктор предупредил ее, что будет дня два работать в мастерской, даже просил приехать и привезти что-нибудь поесть. Потом его неожиданный приход под самое утро без звонка. Хорошо еще, что знакомый ушел, хотя едва не столкнулся в дверях с Виктором.
– И, открывая дверь, она ожидала увидеть дружка, который что-то мог забыть, но никак не Виктора. Поэтому она лишилась чувств. Ладно не умерла от разрыва сердца, как его первая жена. То-то бы была картина, как в романе, – закончила свое повествование Рита.
Я, когда все это услышал, зачем-то врезал Рите пощечину и помчался к другу Нашел его в мастерской. Увидев меня, он понял, что мне все уже известно, поэтому не останавливая работу, кивнул мне на стул.
– Послушай, – подскочил я к нему, – может, тут что-то не так? Может, это про сто… – и, не найдя подходящего слова повторил еще раз, – просто… просто…
– Да, – обернулся ко мне мой друг, это была просто потаскушка, а я думал, что встретил девушку, способную заменить мне первую любовь, мою первую жену.
Мы выпили. И выпили крепко.
Пили два дня.
А потом он как бы вычеркнул Анжелу из своей жизни и памяти.
Мы с ним стали встречаться как и прежде, и все также везде со мной болталась моя вечная спутница Рита. Как я понял, он ничего не имел против нее и не выказывал по этому поводу никаких эмоций.
Прошло время.
Казалось, что эта история закончилась и забылась.
Где-то через год после описанных событий, когда вся боль притупилась, мы начали часто встречаться втроем: я, Рита, Анжела. Это были как поездки на какие-то презентации, выставки, так и посещения модных клубов и ресторанов. Причем чаще всего платила Анжела, объясняя свою щедрость знакомством с очередным богатым спонсором.
Мне это не причиняло особых моральных неудобств. Тем более что Виктор получил американский гранд и на год уехал в творческую поездку по Монголии.
Мне было скучно без него. Мы изредка созванивались по телефону. А так как после его разрыва с Анжелой прошло много времени, то касание этой темы в наших разговорах стало допустимым. Он был абсолютно безэмоционален при этих воспоминаниях. И я подумал, что все зарубцевалось и забылось.
А мы продолжали резвиться втроем, а наши совместные пьянки на троих – я, Рита, Анжела – все чаще стали заканчиваться совместным сном; сначала просто в одной комнате, а потом и в одной кровати.
Но до интима дело не доходило, хотя Рита постоянно провоцировала меня на это. Правда, со временем моя стеснительность прошла, и мы с Ритой стали играть в любовь прямо при Анжеле.
А потом как-то неожиданно они уже вдвоем поиграли в любовь при мне. Я сам не заметил, как стал их общим любовником. Мы с другом уже давненько не созванивались. Но его неожиданный звонок радостный голос, сообщающий о его скором возвращении, сразу же отрезвил меня.
Когда он приехал, мы встретились, выпили, погуляли. И вдруг Виктор за долго рюмкой сказал о том, что он никак не может забыть Анжелу, хоть она и сука, попросил меня организовать встречу.
В тот момент я чуть не подавился водкой: вот так дела. Я не стал ничего обещать и тем более говорить другу о наши отношениях (а-ля-труа), но пить боль не стал.
Под каким-то предлогом я сбежал с нашей попойки, разыскал по телефону Риту и помчался в кафе, где она обедала. Возбужденный, я отвел ее от компании за барную стойку, но не мог ничего сказать, по не опрокинул сто граммов подкрашенного джина. Он немного отрезвил меня, но рассказ о нашем с Виктором разговоре получился все же взволнованным. Закончил его вопросом: "Что делать?"
Она закурила и, улыбнувшись, сказала:
– Что делать? Если ты не дурак, молчать и организовать их замирение.
– Ты в своем уме? – уже почти закричал я. – Он же мне друг, причем единственный и самый близкий.
– Вспомнил. Что же ты не кричал об этом, когда его любимую девушку ставил в позы?
И столько в ее глазах было презрения и злобы, что я прямо опешил.
– Да, да, тебе надо молчать. И не только молчать, а брать Анжелу и везти к своему другу.
– Где? Где эта дохлая шлюха? – закричал я и, схватив Риту за шею, начал ее трясти в разные стороны.
Дотрясти не успел. Сзади кто-то ударил меня по "кумполу" бутылкой, и я очнулся уже на улице в своей машине.
Дома я пролежал неделю, никуда не выходя, не отвечая на телефонные звонки, не открывая дверь.
На восьмой день ко мне пробился мой друг Виктор. Он сиял, как весеннее солнце.
– Знаю, все знаю.
После этих его слов мне стало дурно. Я открыл было рот, чтобы хоть как-то оправдаться, но он меня опередил.
Знаю, что ты не совсем в хороших отношениях с Анжелой, что боль за друга заставляет тебя думать о ней как о падшей Женщине.
Я опешил.
А он продолжал:
– Но поверь мне, это не так. Мы с нещ провели эту неделю вместе. Она мне все рассказала…
Я, опять решив, что она рассказала о нашей лихой тройке, снова попытался вклиниться в разговор и что-то сказать в своё оправдание, но опять ошибся.
– Рассказала и про того парня – помнишь, когда она упала в обморок. Да, наверное, я был не прав. Все же она была уже не девушка, у нее сложилась своя жизнь, а которую я так неожиданно вторгся. Да и тянул долго с предложением, держал ее я неопределенности, в подвешенном состоянии. Но теперь я решился, и она мне поклялась, что у нее после разрыва со мной так и не было ни одного мужчины, что она любит только меня.
Во время этого монолога я достал початую бутылку молдавского вина и стал пить его прямо из горла. А он все говорил и говорил.
Я допил бутылку, а он закончил свой речь:
– В общем, я приглашаю тебя на свадьбу. Кстати, это и ее просьба.
– А как же твоя семья? – выдавил я.
– Развелся.
И он достал из кармана приглашение и положил ко мне на стол.
– Я знаю, что ты болен, и сейчас уйду, Да и пить мне до свадьбы не хочется. Хлопот много. Да, ты знаешь, моего бронзового леопарда купил какой-то коллекционер из Канады за бешеные деньги, так что я теперь при деньгах. Могу одолжить, если что.
Я махнул рукой, мол, не надо.
Он приобнял меня и ушел.
А я остался.
С больной головой и приглашением в его счастье.
Рука королевы
"Только бы не споткнуться, только бы не споткнуться", – билась в голове, вместе с учащенным пульсом, одна-единственная мысль.
Я бежал, нет, летел, как мне казалось, над ковровым паркетом королевского дворца, боясь ступить как-нибудь не так и ужасаясь от мысли, что могу споткнуться.
Меня сегодня допустили до Руки! До Руки Королевы!
И я смогу ее поцеловать!
Прижать свои губы к руке божественного существа.
Какая честь!
Какое счастье!
Королева сидела на троне, сверкающем алмазами, в самом конце зала, и я, обмирая сердцем, с каждым шагом приближался к заветной мечте каждого мужчины.
Рука Королевы лежала на золотом подлокотнике высокого трона и слегка подрагивала.
Я приближался…
Сколько раз я проделывал этот путь – от дверей к трону – в своих мечтах!
Сколько раз я упражнялся в пустой комнате, степенно нагибаясь над перчаткой, лежащей на краешке полированного стола.
Сколько сладостных моментов я пережил в предчувствии этого волшебного дня – один бог знает!
И вот сейчас это свершится.
Господи, помоги!
Королева разговаривала, полуобернувшись, с кем-то из вельмож, имевших высокую честь стоять за троном, и, казалось, не замечала меня.
Но это ничего не значило.
Важно было то, что я уже сумел приблизиться к трону. Если Королева позволит мне, уже приближенному к ее трону, поцеловать ее руку, это будет означать, что я допущен.
Осенен королевской милостью.
А милость Королевы не знает границ.
И вот я уже у самого трона.
Вот уже у самой Королевской Руки.
Дрожа всем телом, я склонился в верноподданническом поклоне. Потекло время.
Королева все разговаривала.
Меня бросило в жар.
Королева не обращала никакого внимания на меня, на "ничто", стоящее на полусогнутых ногах у ее трона.
Вокруг зашептались.
И в ту минуту, когда в мою сторону уже двинулась стража, Королева глянула на меня мельком, чуть-чуть, и отвернулась, но при этом шевельнула мне мизинцем.
И все!
Этого достаточно.
Я упал на колени и приник осторожно, трепетно и нежно к Королевской Руке.
Рука была белая-белая, с нежными, едва заметными сосудами.
Ногти – отполированы до зеркального блеска.
Перстни блестели и переливались, как сказочные сокровища.
Я приблизил лицо к чуду королевской плоти и, задохнувшись, зажмурившись, коснулся этой божественной кожи своими пересохшими губами.
Чуть-чуть, на одну-две секунды.
Как она пахла! Свежестью, чистотой!
Я с поцелуем вдохнул этот аромат и, почти теряя сознание, отодвинулся от моего счастья бережно и осторожно.
Мизинец Королевы продолжал шевелиться, он как бы и не заметил моего поцелуя.
Пусть.
Зато все вокруг видели, что я был допущен. Что я целовал Королевскую Руку!
Поцелуй был!
Я встал. Поклонился и осторожно попятился к дверям, не отводя затуманенного слезами взора от Королевской Руки.
Потом медленно повернулся и, счастливый, вышел из зала.
За дверями ко мне бросились эти… недопущенные.
"Как, да что, да какая она, Королевская Рука?" Я степенно окинул их, нетерпеливо ждущих, брезгливым взглядом и сказал громко, чтобы все слышали:
– Прочь!
Прочь с дороги. Или вы ослепли и не видите на моих устах печать божественной Руки Королевы?
Я – допущенный!
Сласть
Комната.
Кровать.
Зеркало.
Этого оказалось достаточно, чтобы ощутить сласть извращений.
1
В комнату они вошли вместе.
Мужчина и женщина.
Поцелуй. Долгий, страстный.
Кровать.
Два часа мало.
Четыре – много.
Три – как раз.
2
Мужчина пришел первым.
Нервничал.
Курил.
Потом пришли две женщины.
Они разделись и легли в кровать.
Ждали его.
Он докурил сигарету, выпил рюмку водки и нырнул к ним.
3
Эти двое вначале долго договаривались: кому какая.
Их подружки кокетливо хихикали и перешептывались друг с другом.
Наконец девушкам надоело шептаться.
Мужчинам – делить.
Комната была одна.
Кровать – одна.
Дели не дели, все будут вместе.
Вперед.
4
Женщина говорила – нет.
Мужчина ее уговаривал.
Перебрались в постель.
Там он ее уговорил.
Позвонил.
Пришел еще один мужчина.
Разделся и залез к ним в постель.
5
Одна – светленькая.
Вторая – черненькая.
Они долго играли друг с другом.
Пили шампанское.
Так же играя и хохоча, нырнули в постель.
Им было хорошо вдвоем.
Без мужчин.
6
Он подошел к зеркалу.
Подвел тушью глаза.
Подкрасил губы.
Одел женский пояс. Натянул ажурные черные чулки. И стал ждать.
Когда он позвонил в дверь, он вздрогнул.
Вскочил.
Критически оглядел себя в зеркало.
Открыл дверь.
Помог ему раздеться и сел на край кровати.
Тот присел рядом и стал гладить его по ажурным чулкам.
7
Женщина была одна.
Она долго лежала обнаженная, не мигая, глядела в потолок. Потом закрыла глаза.
Розовым язычком смочила пересохшие губы.
И тонкими подрагивающими пальчиками стала осторожно исследовать нежные изгибы и мягкие бугорки своего прекрасного тела.
Она не хотела других.
Она любила себя.
Только себя.
8
Только в этой комнате он чувствовал себя спокойно.
Он любил женщин.
Но боялся их.
Мечтал о них.
И презирал себя за несмелость, робость и слабость.