- Не забудь напомнить, что подарки должны быть богатыми.
- Не забуду. Чтобы быстрее обрадовать своего друга, я буду в Намангане не к вечерней, а к полуденной молитве, - пообещал басмач, карабкаясь в седло. - Так сапоги-то, говоришь, не очень рваные?
- Почти новые, полгода не носил, - помогая басмачу сесть в седло, успокоил его Тимур. - Носи на здоровье. Не забудь, что через два дня я жду Ахмедбая с подарками.
- Не забуду, - отъезжая, крикнул на прощание басмач и ударил коня нагайкой.
9. На клинок
В предгорьях Чаткальского хребта было не по-осеннему тепло. Холодные ветры еще не прорвались сюда, и дожди, постоянные спутники осени, задержались где-то по ту сторону горного хребта.
Стояло раннее утро. Дорога в предгорье была пустынна. Тишину нарушало только звонкое чириканье птиц.
За привалком, в густых зеленых зарослях укрылась большая группа спешенных кавалеристов. Красноармейцы молча лежали на земле около своих лошадей, держа в руках поводья. Не было слышно ни говора, ни смеха, ни дымились самокрутки. Бойцы внимательно прислушивались к тишине, готовые при первом сигнале тревоги взлететь в седла.
На вершине привалка с биноклями в руках, скрытые кустами пихтача, лежали Бельский и Ланговой. Шагах в трех позади них прикорнули двое связных.
Из-за отдаленных вершин горных гигантов неторопливо поднималось солнце. Бельский, взглянув на часы, встревожился:
- Угневенко что-то задерживается. Не запорет ли он операцию?
- Не запорет, - хладнокровно ответил Ланговой. - Угневенко мужик опытный.
- Лучше бы нам самим в обход пойти, - усомнился Бельский.
- Наоборот, - не отрываясь от бинокля, бросил комбриг, - Угневенко лучше меня проведет людей по крутизне, в обход Насырхану. Он здешние горы хорошо знает, а я в этом районе впервые.
- Да и здесь-то ты напрасно. Комэск в строю поедет, а ты людей в атаку поведешь.
- Ну это ты брось, - опустив бинокль, обернулся к Бельскому Ланговой. - Со мной бойцы в сабельную атаку дружнее пойдут. Ведь у Насырхана человек триста сейчас, а у нас всего полусотни. Неожиданным ударом надо брать. На клинок… - Чуткое ухо комбрига уловило какой-то звук. Отвернувшись от Бельского, он поднес к глазам бинокль и внимательно вгляделся в дальний конец дороги.
А там втягивалась в предгорье группа конников человек в пятьдесят. Некоторое время Ланговой молча рассматривал приближающийся отряд, затем сообщил Бельскому, хотя тот и сам прильнул к биноклю:
- К Насырхану подкрепление идет. Уже вторая группа. Какой-то старый хрен за командира.
- И эту пропускать будешь? - спросил Бельский.
- Обязательно. Не начинать же сабантуй без времени! - Опустив бинокль, Ланговой повернулся к одному из связных и приказал:
- Жарь вниз к бойцам. Чтоб ни звука! Пусть замотают головы лошадям, зажмут храпы.
Связной соскользнул вниз, к отряду.
- Значит, сейчас у Насырхана наберется человек четыреста, - пересчитав в бинокль подъезжающих басмачей, проговорил Бельский.
- Хрен с ним, - отрывисто бросил Ланговой. - Соберутся в кучу - бить легче. Надоело по ущельям за мелкими бандами гоняться.
Мимо привалка потянулась группа конных дехкан, мобилизованных басмачами. Лица людей были хмуры. Большинство мобилизованных вооружены охотничьими ружьями, у некоторых - пики. Впереди ехал мулла Мадраим. Как раз против того места, где лежал Бельский и Ланговой, мулла, повернувшись в седле, крикнул басмачам, явно подражая Насырхану-Тюре:
- Правоверные! Ренжит близко. Благородный Насырхан-Тюря ожидает нас. Примите вид настоящих воинов газавата. Пусть на лицах ваших благородный Насырхан-Тюря увидит веселье и радость.
Но призыв муллы не нашел отклика. В хмуром молчании, опустив головы, всадники проехали мимо привалка.
- Через полчаса они почувствуют на своей шкуре, что такое воин газавата, - сердито проворчал Ланговой.
- Сомневаюсь, чтобы Насырхан увидел на рожах своих приспешников радость и веселье, - рассмеялся Бельский, но сразу же став серьезным, встревоженно проговорил: - Беспокоюсь я, Николай, чтоб в горячке боя твои конники не зацепили и Тимура.
- Из тех, что пойдут в сабельную атаку, все знают Тимура в лицо, - после паузы ответил Ланговой. - За пулемет, конечно, ручаться нельзя… Пуля глаз не имеет. Но ведь Тимур и сам не дурак. Понимает, что мы вот-вот ударим. Сам же просил приехать к нему в гости и привезти подарки Насырхану и его друзьям.
Оба умолкли, прильнули к биноклям. Сильные стекла приборов приблизили кишлак, лежащий километрах в двух от привалка. Хорошо видна кишлачная площадь с приземистой кирпичной мечетью. На площади пылало несколько костров. Вдоль стен мечети и к ограде были привязаны сотни лошадей. Видимо, Насырхан-Тюря сделал мечеть своей штаб-квартирой. Около входа в мечеть толпились люди, и даже отсюда, с привалка, было видно, что это не рядовые басмачи и не кишлачная беднота: на них были пестрые, яркие халаты и белые чалмы. Ланговой перевел взгляд на ущелье. Опустив бинокль и посмотрев на часы, он сказал:
- Через десять минут Угневенко пулеметами выметет из кишлака всех басмачей. Дорогу в долину мы отрежем. Молодец Тимур. Вовремя предупредил.
10. Бой под Ренжитом
А басмачи, занявшие горный кишлак Ренжит, были уверены в своей полной безопасности… Насырхан-Тюря твердо знал, что за его спиной, в горах нет ни одного красноармейского отряда. Нападения можно было ожидать только из долины, со стороны кишлака Хозрет-ша или Пишкорана. Но в обоих этих кишлаках Насырхан имел немало надежных людей, которые успели бы предупредить его, появись красные отряды на дорогах предгорья. Только сегодня утром из Хозрета-ша пришел с пополнением "жнецов" Якуббай и клятвенно заверил, что о красноармейцах ничего даже не слыхал.
"Напугались, - язвительно усмехаясь, думал Насырхан-Тюря. - Или след потеряли. Нет, скорее всего напугались. Боятся, что ударю по Намангану, и стянули все силы к городу".
В просторной мечети было полутемно и прохладно. Насырхан-Тюря полулежал на ковре около правой от входа стены, прислушиваясь к голосам Мадумара, Истамбека и Эффенди, доносившимся из противоположного угла мечети. Легкая дремота постепенно овладевала Насырханом. Мысли текли неторопливо, готовясь отступить перед вступавшим в свои права сном.
…"Этот турецкий офицер, - аллах ведает его настоящее имя, раз хочет, чтобы его звали просто Эффенди, пусть будет Эффенди, - оказался настоящим военным человеком. Не полководцем, нет. Полководцем газавата будет только он, Насырхан-Тюря. Недаром в свое время он был министром Кокандской автономии. Не разгроми тогда большевики кокандское националистическое правительство, Насырхан-Тюря был бы сейчас очень известным человеком. Известным во всем мире. Дипломатом. Послом, а может быть, и главой правительства. Нет, он Насырхан, своего не упустит. Он заставит всех признать свою власть. Только с ним, с Насырханом-Тюрей, начнут переговоры посланцы горных инглизов, когда города Ферганской долины будут в руках правоверных воинов газавата. Эффенди займет подобающее ему место, как оно называется на военном языке?.. У русских в армии тоже есть такая должность. Да, вспомнил… Начальник штаба. Начальник штаба из него получится хороший, даже тогда, когда под командованием всеми избранного ляшкар-баши соберутся сотни тысяч воинов газавата. Да он уже и сам взялся за это дело. Сейчас он составляет списки воинов газавата. Что ж, это очень хорошо. Всегда можно будет знать, сколько у нас людей, кого куда надо послать. Разбить отряд на два эскадрона - тоже очень умная мысль…"
- Разрешите отвлечь вас от высоких размышлений, благородный ляшкар-баши, - услышал Насырхан сквозь сон почтительный голос Эффенди и с усилием открыл глаза.
Около ковра стояли Эффенди и оба курбаши. В руках турка была пачка бумаг. Насырхан сел. Рядом с ним на ковре расположились Эффенди, Мадумар и Истамбек.
- Разрешите докладывать? - спросил Эффенди, когда все уселись.
- Я готов выслушать все, что вы хотите мне сказать, - кивнул Насырхан-Тюря.
- На сегодняшний день под вашим высоким командованием состоят триста шестьдесят восемь человек. Из них имеют хотя бы относительное понятие о бое, то есть уже участвовали в схватках с красноармейцами, двести одиннадцать человек; совершенно необученных - сто пятьдесят семь, - заглядывая в записи, начал докладывать Эффенди. Затем, пристально глядя в глаза Насырхану-Тюре, турок продолжал: - Вчера вы соизволили приказать мне произвести организационную перестройку всех вооруженных сил газавата.
- Как вы намереваетесь это сделать? - неуверенно спросил Насырхан, припоминая, давал ли он такое приказание.
- Вы были совершенно правы, указав на необходимость иметь хорошо сколоченные боевые группы. Отныне у нас будут два… ну, скажем, два эскадрона, только из опытных воинов, по сто пять человек в эскадроне под временным командованием доблестных военных начальников Мадумара и Истамбека. Конечно, высокородные господа Мадумар и Истамбек вправе командовать дивизиями или на худой конец полками, но пока они великодушно согласились на малое, чтобы не наносить ущерба святому делу. Третья группа, вернее, эскадрон в сто пятьдесят семь человек, будет являться резервом и в то же время начнет в спешном порядке военное обучение. Этой группой будет командовать уважаемый Атантай. Обучением займусь я сам. Впрочем, пока не будет боев, и два первых эскадрона будут учиться. Списки на все три эскадрона готовы.
- Что ж, - благосклонно улыбнулся Насырхан-Тюря, - я вижу, вы хорошо поняли мои желания.
- Ближайшие две-три недели необходимо всеми силами уклоняться от боев. Необходимо накопить силы, большие силы для нанесения сокрушительного удара. Поэтому вновь прибывающие воины газавата по мере их обучения в третьей группе будут передаваться в эскадроны или господина Мадумара или господина Истамбека, пока мы не доведем численный состав каждого из этих эскадронов до полка. Это необходимо закончить к возвращению из России господина Гунбина.
- Вы все сделали именно так, как этого желал я, - сказал Насырхан-Тюря.
- Разрешите произвести разбивку людей по эскадронам?
- Идите, - кивнул Насырхан-Тюря.
Эффенди в сопровождении Мадумара и Истамбека поднялся с ковра и направился к двери.
- Да, дорогой Эффенди, - окликнул турка Насырхан-Тюря, - нужно, чтобы ядро эскадрона Мадумара составляли те люди, которых привел Мадумар, так же и в эскадроне Истамбека.
- Я знал, что вы пожелаете сделать именно так, - поклонился Эффенди. - Списки эскадронов составлены с учетом прежнего состава отрядов.
Оставшись один, Насырхан-Тюря опять прилег. Снова легкая дремота начала одолевать ляшкар-баши. Но и на этот раз Насырхану-Тюре не удалось уснуть.
Со скрипом отворились двери, и вошел Атантай. Яркий луч восходящего солнца, прорвавшись в полумрак мечети, упал на лицо Насырхана-Тюри и заставил его открыть глаза.
- Что там? - с неудовольствием спросил он, увидев остановившегося около ковра Атантая.
- Мулла Мадраим пришел, - сообщил Атантай, - человек пятьдесят привел. Хочет вас видеть.
Насырхан-Тюря сел, раздраженно погладил бороду и после короткого раздумья приказал:
- Давай оружие. Сам выйду. Посмотрю воинов.
Надев богато расшитый золотом парчовый халат, Насырхан-Тюря в сопровождении Атантая вышел из мечети. Крытая галерея перед входом в мечеть была занята кишлачной аристократией - баями, разодетыми в яркие халаты. Все они пришли приветствовать Насырхана, и сейчас, увидев, что он вышел, проворно вскочили на ноги и столпились вокруг него, громко выкрикивая приветствия. Басмачи личной охраны Насырхана, стоящие у дверей мечети, были оттеснены в сторону. Лишь Тимур протиснулся вперед и встал позади Насырхана-Тюри.
- Рад вас видеть в добром здравии, уважаемые господа, - приветливо обратился Насырхан к баям. - Сейчас я занят важными делами и не могу уделить вам время. Но здесь, в Ренжите, мы простоим не один день. Найдем время и для разговоров.
Насырхан не спеша спустился с галереи во двор. Следом за ним, отступив на шаг, шли Атантай и Тимур, а уже за ними потянулась пестрая байская цепочка.
А на дворе распределение басмачей по отрядам подходило к концу. Две группы, человек по сто каждая, стояли в левой части двора. Около одной из них суетился Мадумар, около второй - Истамбек. В правой половине двора, почти за мечетью, стояла третья группа, численностью превышающая две первые. Около нее, не сливаясь с нею, держали лошадей в поводу пятьдесят человек, приведенных муллой Мадриамом. Насырхан-Тюря прежде всего подошел к этой группе.
- Вижу, вижу! - ласково улыбнулся он мулле. - Вы прекрасно выполнили свой долг, благочестивый Мадраим. Привели отборных людей, способных постоять за веру своих отцов.
- Служить вам и святому делу - первейший долг каждого мусульманина, - кланяясь, льстиво ответил Мадраим.
Он хотел продолжить свое приветствие, но Насырхан-Тюря властным тоном, указав на Эффенди, беседующего с Истамбеком, резко изменив тон, приказал:
- Людей передайте моему начальнику штаба, доблестному Эффенди. Он распорядится ими.
Затем, повернувшись к большой группе, таким же властным тоном заговорил:
- Правоверные! Вы уже вступили на путь газавата. Но вы еще недостаточно опытны в военном деле, чтобы стать победителями неверных. Поэтому я приказал хорошо обучить вас обращению с винтовкой, саблей и конем. Нерадивых, тех, кто вздумает уклониться от этого благородного дела, я буду уничтожать как недостойных великого звания гази - борца за веру. Послушных и доблестных возвеличу. Вы хорошо поняли, что я сказал?
- Поняли… Поняли… - нестройно, вразнобой прозвучал ответ.
Во время речи главаря газавата молодой высокий паренек из толпы необученных с удивлением и недоверием рассматривал Тимура, стоящего чуть позади Насырхана-Тюри. Тимур, заметив этот взгляд, тоже обратил внимание на паренька, и на лице его отразилось величайшее изумление. Но потом, спохватившись, он сделал ему знак глазами, который можно было понять только как приказ: "Молчи".
Насырхан в сопровождении Атантая пошел к "эскадрону" Мадумара, а Тимур, незаметно отстав, направился в глубь двора мечети за спины "необученных". Паренек начал пробираться туда же. Скрытые толпой от постороннего взгляда, они остановились в двух шагах друг от друга. Тимур начал копаться в затворе и подающем механизме винтовки, а паренек, сев на землю, занялся переобуванием. Негромко прозвучали короткие, как выстрел, фразы:
- Турсун!
- Тимур?!
- Т-с-с, молчи! Сейчас я не Тимур. Меня зовут Сабир. Я сын курбаши Мухаммеда Палвана. Понял?
- Понял, - нерешительно протянул Турсун, хотя и по тону голоса и по выражению его глаз было видно, что он ничего не понял. - Значит, ты Сабир. А зачем?
- Так надо, - коротко ответил Тимур. - Задание Лобова. Слушай, как, по-твоему, из тех, кого привел сейчас мулла, есть такие, которые могут меня узнать?
- Не думаю, - поразмыслив, ответил Турсун. - Там все из горных кишлаков. С равнины один я, и то по дороге пристал.
- Тебя мобилизовали?
- Нет! Доброволец.
- Ты что, с ума сошел?..
- Зульфию ищу. Насырхан, когда грабил Зоркент, Зульфию увез. Я голову положу, а Зульфию выручу. Если не удастся - убью этого живоглота Насырхана. Пусть что хотят со мною делают.
- Знаю. Ей пока ничего не грозит. Она в горном кишлаке.
- Где?!
- Молчи! Не сейчас. Скоро начнется драка. Так что ты держись около меня. Понял?
- Понял.
- Ты, Турсун, мне помочь должен. Товарищ Лобов будет тебе очень благодарен. Потом все объясню.
Тем временем Насырхан-Тюря подошел к "эскадронам" Мадумара и Истамбека. Сейчас оба эскадрона стараниями Мадумара, Истамбека и Эффенди приобрели более приличный, с военной точки зрения, вид. Создалось некоторое подобие воинского строя. Басмачи стояли с винтовками и ружьями к ноге. Насырхан остался очень доволен. Стоящие позади него баи высказывали свое удовольствие.
- Воины газавата! Вот и вы стали настоящими воинами - борцами за веру. Перед вами будут отступать и бежать красные собаки, - радостно блестя глазами, начал речь Насырхан-Тюря. - Вы победоносно…
Неожиданно все заглушила длинная пулеметная очередь. Мадумар, стоявший неподалеку от Насырхана, схватившись за бок, начал медленно оседать на землю. Свалились несколько баев. Откуда-то левее раздалась вторая пулеметная очередь. На эскадроны Мадумара и Истамбека обрушился прицельный перекрестный огонь двух станковых пулеметов, и они потеряли почти половину убитыми и ранеными, прежде чем успели разбежаться.
- Красные!!! - заорал кто-то. - Кзыл-аскеры!
Насырхан-Тюря, изумленный и испуганный, на несколько мгновений замер на месте, затем, круто повернувшись, со всех ног кинулся к мечети. За ним, не отставая ни на шаг, помчался мулла Мадраим. Истамбек и Эффенди руганью и побоями старались навести порядок среди басмачей. Первые мгновения их попытки были малоуспешными. Толпа необученных уже растаяла, удрав под прикрытие мечети.
На галерее мечети из личной охраны Насырхана-Тюри остался только Тимур, залегший около двери. К нему присоединился Турсун, успевший подобрать брошенную кем-то винтовку.
- Что будем делать? - прерывающимся от волнения голосом спросил он Тимура.
- Наших ждать. Насырхана не выпускать.
- Убить?
- Нет. Живым нужно. Он много знает.
- Живого я его не отпущу, - упрямо ответил Турсун. - Пусть знает, старый шакал, как наших девушек увозить.
Тимур внимательно посмотрел на Турсуна.
- Вот что, друг. Я тебя не прошу, я тебе приказываю. Насырхана брать живым во что бы то ни стало. Таков приказ Лобова, - и, помолчав, добавил: - Жива твоя Зульфия. Пока идет драка, Насырхану не до нее. Выручим твою Зульфию. Насырхан сам прикажет ее вернуть, когда в наших руках будет.
К галерее подбежал Атантай и скрылся в дверях мечети. Под прикрытием мечети человек полтораста басмачей садились в седла. Охрипшему от ругани Истамбеку все же удалось подчинить их себе. Двор мечети был густо усеян трупами. Из дверей мечети выскочил Атантай, вмешался в толпу конных и, найдя тех, кого искал, возвратился обратно в мечеть. Человек пятнадцать верховых, отозванных Атантаем, остались ждать у галереи. Один из них - седой, но еще крепкий на вид старик спешился и следом за Атантаем вошел в мечеть.
- Что они задумали? - встревоженно проговорил Тимур.
- Наверное, имущество Насырхана выносить будут, - предположил Турсун.
- Нет, тут что-то другое. Где твоя лошадь?
- Зачем мне эта лошадь? - усмехнулся Турсун. - Она у меня совсем плохая. Смотри, сколько лошадей без хозяев осталось. Любую выбирай, самую лучшую.
- На всякий случай запомни. По дороге на Хозрет-ша стоят наши. Теперь они, наверное, уже скачут сюда. Если будет нужно, поедешь им навстречу. Скажешь, что послал я…
Распахнулись двери мечети, и оттуда, поддерживаемый Атантаем, вышел человек в парчовом халате Насырхана-Тюри. Лицо человека так же, как и лицо Насырхана в день налета на Кассан-Сай, было закрыто тканью. Атантай почтительно подсадил человека в седло, и тот с сопровождающим его отрядом басмачей галопом вылетел со двора мечети. Атантай подвел к галерее трех скакунов.