XI
Мать принесла кофе и сообщила, что очень жарко, хуже, чем вчера, о Господи, нет сил. Потом спросила, как поживают родители Арасели, и сказала еще что-то об искренней дружбе между ее покойным мужем и доктором. Конечно, это было давно…
Потом спросила Рамиро, что он хочет на обед, потому что она идет сейчас за покупками.
Он ответил, что не знает, будет ли обедать дома, чтобы она не беспокоилась, а она заметила, обращаясь к Арасели, но больше всего для самой себя, что Рамиро забросил ее, что после стольких лет отсутствия он ни минуты не хочет оставаться дома, конечно, она его понимает, вообрази, дорогая, матери для этого и существуют, чтобы все прощать своим детям, он каждую ночь возвращается страшно поздно и спит очень мало - ты так изнуряешь себя, дорогой, - и налила им кофе.
- Мама, ты слышала вчера ночью, когда я вернулся? - спросил он как бы невзначай.
- Ах да, было около четырех. Что я тебе говорила, дорогая?
Рамиро почувствовал облегчение: значит, мать слышала его только тогда, когда он пришел за вещами. Она предложила им печенье, от которого оба отказались, и вышла из столовой, сказав, что идет на базар и скоро вернется и если придет Кристина, пусть почистит картошку и запечет ее в духовке, а ты пока расскажи девочке о Париже, какое это чудо - Эйфелева башня.
Они пили кофе в тишине и услышали, как за матерью захлопнулась дверь. Тогда Арасели откинулась на спинку кресла и расставила ноги. Рамиро возбужденно смотрел на нее, дыхание ее становилось все более неровным и грудь вздымалась; Арасели начала расстегивать и застегивать пуговицу на рубашке, как раз в том месте, где заострялась грудь.
Они смотрели друг на друга. Дышали они неровно, прерывисто, приоткрыв рот.
- Я хочу, - сказала она голосом маленькой девочки. - Сейчас.
XII
В обед Кармен Теннембаум заехала за дочерью. На ней был строгий костюм из синего полотна и белая блузка с воланами. Она была совершенно убита и, казалось, забыла о жаре; в синяках под глазами и в растекшихся румянах виновата была не жара, а слезы. Бедная женщина проплакала весь день.
- Мы не можем его найти, - сказала она матери Рамиро, вытирая платком нос, - не знаю, что и думать, я в отчаянии.
- Послушай, Кармен, он где-нибудь близко. Это ведь не в первый раз, - неуверенно успокаивала ее Мария.
- Вы не обратились в полицию, сеньора? - спросил Рамиро.
- Еще нет. Я боюсь туда идти.
Арасели подошла к "Пежо-504", машине Теннембаума.
- Что вы с ним делали вчера ночью, Рамиро? - спросила Кармен, сморкаясь.
- По правде сказать, ничего. Дон Браулио пригласил меня выпить, но я не пошел. Машина моя была уже в порядке, она, видно, только временно заглохла; он попросил меня отвезти его в Ресистенсию. Он влез в машину и… я в самом деле не мог его остановить.
- С ним всегда так. Уж если что-нибудь взбредет ему в голову…
- А когда мы приехали сюда, я остался дома, а он попросил одолжить ему машину… я опять не смог ему отказать. Теперь я беспокоюсь еще и потому, что эта машина не моя, как вам известно, не знаю, что теперь говорить Хуану Гомулке.
- В котором часу вы выехали?
- Не знаю, было, наверное, около трех часов. Я не мог спать из-за жары, - он колебался, стараясь не смотреть на Арасели, которая, прислонившись к дверцам "пежо", смотрела на них, - поэтому решил встать и вышел во двор. Там я нашел его, очень…
- Пьяным.
- Да.
- Какое мучение. Боже мой!.. - Казалось, что она опять заплачет, но справилась с собой. - Ну хорошо, мы уезжаем. Буду искать его. Мне надо еще спросить у Ромеро и у Фрескини.
Кармен подошла к "пежо", и они с Арасели сели в машину. Девушка бросила на него растерянный взгляд и помахала рукой.
Рамиро удивился тому, что ничего не понимает.
Потом он опять прилег на кровать и стал думать. Наконец сдали нервы, и ему было очень страшно. На самом деле невозможно было тянуть дольше, неизвестность угнетала его; страхи окружающих передавались и ему; он чувствовал, как они овладевают им. В шесть часов придет поляк Гомулка, и что он ему скажет? Гомулка был фанатом своего "форда" 47-го года, к тому же - бедным фанатом, а не богатым коллекционером. Такие хуже всех. Гомулка, наверное, поднимет на ноги всю полицию в поисках своего автомобиля. По правде сказать, Рамиро не боялся потерять его дружбу.
Но это было не все, подумал он, куря в полумраке спальни, где было не так жарко. Может, вернуться на мост и посмотреть, что произошло с машиной? Почему ее до сих пор не нашли? Совершенно невероятно, чтобы вода в реке поднялась. Рио-Негро почти что неживая река. И он точно видел, несмотря на темноту, что колеса крутились вхолостую над поверхностью воды. Может быть, болотистая почва потом медленно всосала машину? Он не верил в это, но ведь могло быть и так. И все-таки ему надо пойти туда? Его пугала эта мысль. В детективах вечно пишут о том, что убийца всегда возвращается на место преступления, бред какой-то, как он попал в такой переплет?! И все же ему хотелось туда вернуться. Конечно, нужен какой-нибудь пристойный предлог для того, чтобы в часы послеобеденного отдыха - он, конечно, пойдет туда после обеда - оказаться вдруг так далеко за городом. Не было у него никакого предлога, ни хорошего, ни плохого. И не было у него машины, придется искать или ехать на такси, а это уже совсем глупо.
А вдруг полиция нашла "форд" вместе с трупом и теперь ждет только его, Рамиро? А почему будут ждать как раз его? А почему бы и нет? Они могли уже побывать в Фонтане и узнать от Кармен, что он, Рамиро, был последним, кто видел Теннембаума. И кроме всего этого - Арасели. Что за девчонка! Господи, она была так хороша, что нельзя было этому поверить! Но была опасна, как обезьяна с бритвой. Он не мог ее понять. Никогда он не поймет женщин. Принято говорить, что это их главное достоинство - непредсказуемость. Но как раз это и приводило его в отчаяние, хотя он и понимал, что так рассуждают мачо, самцы. Кого он, действительно, не понимал, так это людей. "Что же это было? - подумал Рамиро. - Как мог я быть таким самоуверенным, чтобы вместить в себя всю глубину греховности человека?.. Разве человеческое существование не есть доказательство бесконечности?.." - размышлял он, глядя в коридор через окно столовой. На что только не способен человек! Нет предела его мерзости. Его собственный случай был тому хорошим примером.
Рамиро почувствовал отвращение к себе, острое раскаяние, которое смешивалось с пугающим и все растущим тщеславием. Да, мать вашу, он всех обманет и выкарабкается. Хотя бы потому, что у него нет другой дороги. Он уже не знал границ, он чувствовал себя способным на любой поступок. И несмотря на угрызения совести, он был доволен собой.
Да, быть человеком означает также обладать поразительной способностью выстоять при любых обстоятельствах. Суметь все переломить. Конечно, тщеславие и ужас - скверное сочетание, особенно если они все время вместе, подумал Рамиро. Если бы только не эта тревога, которая так мучит его…
За обедом он почти не ел и все время молчал. Кристина, его сестра, в течение всего обеда говорила о том, что не выносит алкоголиков, - мать успела рассказать ей о несчастье Кармен: каково иметь мужа пьяницу. Рамиро подумал - проклятая пуританка, сама совершенно ничего не знает, а туда же, лезет со своим мнением: всегда профаны рассуждают больше всех.
- С тобой что-то происходит, - говорила мать, пока они обедали. - У тебя все еще болит голова?
- Когда это у меня болела голова?
- Сегодня утром, когда ты проснулся. Ты сказал, что плохо себя чувствуешь.
- Не обращай внимания. Просто мне приснился плохой сон. - Он подумал об этих своих словах и лукаво добавил: - Это был кошмар, но он пройдет.
Обе женщины убрали со стола, пока он очищал апельсин, который не стал есть. На кухне Кристина заметила, что Арасели очень красива.
- Интересно, есть ли у нее жених, ты ведь знаешь, мама, теперь девочки начинают очень рано.
"Ишь, разглагольствует, дуре двадцать два года, а туда же", - подумал Рамиро. Он спросил себя, ревнив ли он? Улыбнувшись, он подумал, тупость - неизбежный признак человека.
Потом принесли кофе. Только он начал его пить, как позвонили в дверь.
Кристина пошла открывать. Она вернулась с озабоченным лицом, глаза ее были прищурены.
- Там полицейский патруль. Они спрашивают тебя, Рамиро…
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Мы не из тех, кто глотает верблюда только для того, чтобы тужиться в уборных.
Натанаэл Уэст.
Мисс Одиночество
XIII
Машина "форд фалькон" въехала в полицейское управление и остановилась в небольшом внутреннем дворике. Там стояла уже другая патрульная машина, маленький грузовичок с решетками на задних дверцах и еще два "фалькона", светло-зеленых, без номеров и с антеннами. Рамиро сразу распознал эти грозные машины.
Его отвели в небольшую канцелярию в конце коридора. Там была только одна дверь, выходившая в длинную крытую галерею, огибавшую все здание, и Рамиро вспомнил, что много лет назад здесь располагалось Главное Управление Национальной Территории Чако. В канцелярии было очень тесно - два стула, письменный стол с пишущей машинкой старинной марки "Ундервуд", которой пользовались не менее полувека, - вот и все. На стене висел календарь коммерческого предприятия "Желтый дом".
Полицейский сержант, доставивший его, остался у дверей, закурил и ретировался через несколько минут, как только в комнату вошел высокий, худой человек с коротко подстриженными волосами, однако не так коротко, как обыкновенно стригут волосы полицейские, служащие в армейском управлении. На нем были синие брюки и голубая рубашка с закатанными рукавами, узел галстука ослаблен. Пиджак он, должно быть, оставил где-нибудь в другом месте.
- Очень приятно, доктор Бернардес, - обратился он к Рамиро, протягивая руку.
Рамиро подал ему свою и кивнул. Он старался вести себя осторожно, не говорить лишнего.
- Итак, доктор, я начну с самого существенного: надеюсь, что вы извините нас за беспокойство, но мы нашли труп человека, который был вашим другом, доктора Браулио Теннембаума… - Он сделал паузу, чтобы зажечь сигарету, сквозь дым пристально глядя на Рамиро.
- Труп? - повторил Рамиро тонким голосом, выдерживая взгляд того, другого, и оставив рот полуоткрытым.
- Именно так. Кажется, это несчастный случай, но вы понимаете, конечно, что мы должны это установить досконально. Вы курите?
- Да, спасибо. - Рамиро взял у него пачку и вытащил оттуда сигарету.
Он очень нервничал и позволил себе не скрывать этого. Надо показаться очень взволнованным: хорошо бы тот в это поверил.
- Где это случилось? Что за несчастный случай?
- Тело мы нашли внутри "форда" 47-го года. Похоже, он потерял контроль над машиной и свалился в один из рукавов Рио-Негро, близ дороги номер одиннадцать. Насколько нам известно…
- Черт побери, - перебил его Рамиро, качая головой.
- Что такое?
- Боже мой, - он провел рукой по волосам, как будто в отчаянии. - Я ведь друг семьи и предполагаю, что именно поэтому вы меня вызвали. Вчера ночью я ужинал с ними. Вдобавок, машина не моя: мне ее одолжили. И если тебя вызывает полиция, в наши времена… есть от чего разволноваться.
- Нас интересуют кое-какие подробности, поэтому мы вас и пригласили.
- Да, конечно. - Рамиро продолжал притворяться обеспокоенным. Даже опечаленным, подумал он мучительно, встревоженным, потому что положение его и впрямь было тревожным.
- Понимаю, вы потрясены, но мне надо задать вам несколько вопросов.
- Пожалуйста, сеньор…
- Альмирон, инспектор Альмирон.
- Что вы хотите знать, инспектор?
- Насколько нам известно, вы были последним, кто видел его.
- Предполагаю, что это так. Не знаю, с кем он мог встретиться потом.
- Мне хотелось бы, чтобы вы нам объяснили как можно подробнее, что вы делали вчера ночью.
Рамиро молчал, сказав себе, что было бы неплохо изобразить некоторую неуверенность; да и вообще он не собирался вот так сразу выложить все, что он знал.
Альмирон добавил:
- Поймите, доктор, что это почти формальность. - Он подчеркнул слово "почти".
- Да, да, я просто припоминаю… Хорошо, так вот, я был приглашен на ужин к Теннембаумам; около полуночи я собрался уходить, но машина "форд", о которой вы упомянули и которую мне одолжил мой друг Хуан Гомулка, не трогалась с места. Предполагаю, что мотор заглох, кто его знает… Тогда хозяева предложили мне переночевать в Фонтане. Сам Теннембаум убеждал меня в том, что мотор может совсем испортиться по дороге. Это мне показалось разумным потому еще, что было уже очень поздно, за полночь. Я остался, но никак не мог заснуть. Жара была адская, вы знаете, даже ночью, а я только что уехал из зимней Европы… И вдобавок еще не в своей постели… не знаю почему, но я решил все-таки попытаться еще раз…
- Вы помните, в котором часу?
- Да, конечно, не точно… но было, вероятно, около половины третьего или трех часов утра.
- Продолжайте, пожалуйста.
- Во дворе, как раз когда я смог наконец запустить мотор, появился доктор Теннембаум. Он даже испугал меня, так как я был уверен, что он уже спит. Он пригласил меня выпить вина, хотя сам был уже порядком… был очень пьяным, и я не согласился, но все-таки он влез в машину и попросил меня отвезти его в город, в Ресистенсию. Я не мог отказать ему, поймите, я не хотел ему перечить. Люди, когда они выпившие…
- Что случилось дальше?
- Потом мне стало плохо. Что-то с желудком, но не из-за алкоголя. Я остановил машину, и меня вырвало. Появилась патрульная полицейская машина и проверила наши документы. Не знаю, в котором часу это было. А потом мы подъехали к моему дому, и Теннембаум попросил меня одолжить ему машину. И я опять не смог отказать ему, о чем сейчас очень жалею. Доктор был взвинченным, пристал ко мне. Потом уехал.
- Полицейская машина подъехала к вам в три часа двадцать пять минут, - сказал Альмирон, и Рамиро подумал, не хочет ли он показать, что знает гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. - Так где же вы расстались?
- У моего дома.
- Сказал ли он вам, куда он направляется?
- В бар "Да Естрелья".
- Помните ли вы, в каком часу вы распрощались?
- Нет, но думаю, что было около четырех часов утра. Может быть, немного позже. Я еще почитал и потушил свет ровно в пять. Это я помню точно, потому что посмотрел…
- По словам судебного врача, смерть наступила около половины шестого. Что вы делали в этот час?
- Спал, естественно. - Рамиро улыбнулся. - Не знаю, смогу ли я это доказать, инспектор. Я один из подозреваемых, не так ли?
- Я не сказал, что Теннембаума нашли убитым. Просто мы стараемся уточнить некоторые факты.
- Понимаю. - И сразу добавил: - Инспектор, я знаю, что вы сейчас допрашиваете меня, но позвольте и мне задать вам несколько вопросов: вы думаете, это дело связано с мятежниками?
- Нет, я этого не думаю, - отмахнулся Альмирон.
"Значит, для этого кретина все это не так серьезно, - удивился Рамиро. - Что за страна: один убитый ничего не значит! Чины и повышения они приобретают, преследуя мятежников".
Альмирон смотрел на него вопросительно.
- А другой вопрос?
- Что?
- Вы сказали, что хотите задать мне несколько вопросов.
- Ах да. Как вы думаете, мог ли Теннембаум покончить с собой?
- Не знаю. Не нахожу причин. Но и на несчастный случай не похоже. - Альмирон подумал минуту, как будто сомневаясь, стоит ли говорить то, что он хотел сказать. И он произнес: - Есть следы, удостоверяющие, что машина некоторое время стояла на обочине дороги. Ни один самоубийца не останавливается, чтобы обдумать что-то в последнюю минуту, а уж пьяница и подавно не продумывает плана своих действий за сто метров до места столкновения.
- Но что же это?.. Убийство? Но вы сами сказали, что не верите, что Теннембаума кто-то убил.
- Но я не сказал, что отрицаю это.
- Понимаю.
Альмирон встал.
- Вас отвезут домой, доктор, и простите за беспокойство. Прошу вас не выезжать из города, не сообщив нам. Думаю, что вы не хотите ничего больше добавить к сказанному, не так ли? Кто-нибудь, может быть, видел вас или вы еще что-нибудь делали…
Рамиро на секунду задумался. Он вспомнил водителя грузовика, но ему некуда было отступать из-за запутавшей его лжи.
- Нет, - сказал он, - мне нечего добавить.
XIV
Около шести часов Рамиро говорил по телефону с Хуаном Гомулкой, который был как будто в хорошем настроении, слушал пластинку Леона Хиеко, после того как проспал сиесту, как он сам ему об этом рассказал. Но его мирный голос, его веселье исчезли, когда Рамиро объяснил ему, что его разбитая машина находится, должно быть, в полицейском гараже. Тот начал кричать, ругаться, сказал, что между ними все кончено, что Рамиро воспользовался его добротой. Рамиро слушал его стенания, со всем соглашался и обещал оплатить ему все расходы, как только сможет это сделать. Гомулка клялся, что никакие деньги в мире не возместят ему моральных убытков, потому что починил "форд" своими собственными руками, все части были подлинными… я тебе этого никогда не прощу, мне не хочется жить!..
Рамиро повесил трубку и принял холодный душ. Потом он оделся и отправился на конечную остановку автобусов. Он сядет в автобус, который отвезет его в Фонтану, он не мог не присутствовать на похоронах Теннембаума. Потом он отыщет кого-нибудь, кто привезет его назад, или сядет в другой автобус, а потом проспит двадцать четыре часа кряду. Что же касается истории с убийством, то ему оставалось только мысленно просить у судьбы удачи.
На похоронах было много народу, и все обсуждали, какой ужасной смертью погиб бедняга… досужие разговоры. "Как будто смерть не ужасна сама по себе…" - подумал Рамиро. Были и намеки на то, что могло произойти нечто другое, и под этим подразумевалась возможность убийства или самоубийства. Никто не верил, что это просто несчастный случай, и это всех возбуждало. Рамиро смутился, когда заметил, что в его присутствии разговоры становились тише. Впрочем, подумал он, может, это мания преследования.