Но упрямцы уперлись и продолжали гнуть свое. Пусть их оставят в покое и не лезут с поучениями. Современным людям некогда возиться с раскрошенными воспоминаниями и трухлявым барахлом. Они не желают нагружать себя всякой дребеденью, их идеал - альпинист. Человеку нужен лишь заплечный мешок, в котором умещается самая необходимая еда и обиходная одежда, чтобы при восхождении на вершину сохранить в теле жизнь. Молодые люди просто-напросто укрылись от Хельги и наврали по телефону, что их нет дома. В конце концов они прислали бумагу с подписью, которая свидетельствовала, что они отказываются от домашних вещей: пусть новый домовладелец выбросит весь хлам в окно и подожжет его во дворе.
За кофе Хельга попросила сестер продолжить разговор. Но Урве и Сильви оставались довольно сдержанными, они не стали разъяснять свои семейные мотивы, вынудившие их сменить место жительства. Заумничали, что им надоел город, что захотелось тишины, толковали о загрязнении воздуха и прочих подобных вещах, о чем сегодня говорят почти в каждой компании. С усмешкой на губах Сильви напомнила гостю, что теперь в городе многие грозятся податься в деревню в лесники. У всех теснит грудь тоска по природе. Хвастунов, конечно, хватает, но и повседневную рутину ломать нелегко. Они втроем, возможно, смогут приспособиться в новых условиях. Это как свидание с детством, когда-то они хорошо ладили между собой.
Вечером, приглядевшись к дому, Лео подумал о легкомыслии сестер. Смелость, конечно, похвальна, особенно в старшем возрасте, но сумасбродство опасно. Что они станут делать тут зимой? Им и в голову не приходит, как неприютно бывает, когда вокруг нет ни души. Плакальщики по заброшенным хуторам сами предпочитают жить на освещенной улице, с телефоном под рукой и с продуктовым магазином за углом. Только других взвинчивать они и способны.
Состояние дома оставляло желать лучшего, по потолкам было видно, что крыша протекала. Кубатура просто страх нагоняла; восемь или девять жилых комнат - Лео сбился со счета, - коридоры, переходы, подсобки и кладовки сверх того. Каждое помещение было с пола до потолка завалено несусветным хламом. Лео начал понимать бездушных альпинистов, которые махнули рукой на воспоминания и на барахло, - пусть все горит синим пламенем. Содержать этот дом все равно что идти на позапрошлогоднее пепелище жарить жука. Может, лишь невероятное женское упорство способно свершить чудо.
Сестры делали вид, что они счастливы на новом месте.
Кто знает, чем они пренебрегли, какие разочарования пытались скрыть, когда с жаром говорили о своих новых обязанностях. Их уже заранее приводил в восторг осенний грибной лес и заготовка дров. И в городе обстоятельства склоняли людей к натуральному хозяйству - очень многие превратились в собирателей лесных даров и в огородников, - и сестры полагали, что они вовремя приобщаются к общему течению. Тогда уж лучше, если огород и лес с ягодниками у тебя под боком.
Рассеянно слушая сестер, Лео подумал, что всяк, у кого осталось хоть немного сил, пытается выправить свою перекошенную душу. Вдруг Лео сам себе показался наивным: ведь и он, отправляясь в отпуск, надеялся забыться и освободиться от чувства угнетенности - будто у него и не было предыдущего опыта. В действительности он мог полагаться лишь на одно реальное обстоятельство. Он находился вдали от дома и работы, и тут его никто не сможет найти. Наверное, это было все, что человек вообще способен сделать для своего блага: временно обрубить привычные нити, за которые тебя без устали дергают, как марионетку. Увы - это невозможно сделать навсегда.
Чувствовалось, что Хельга именно потому снова и снова обращалась к своим домашним баталиям, что не оставила свои печали в городской квартире, насовсем. И все же делала вид, что просто наслаждается удачным коленцем, которое она выкинула. Со слезами радости на глазах вспоминала те крепкие словечки - молодые, всего-то под тридцать, а уже такие нервные! - которые выплескивали ее отпрыски и их супружницы с супругом, пренебрежение, предательство. Все-то они вьюны, держащиеся опоры, хотя голова у них и варит.
Стоит их упрекнуть в чем-нибудь, они тут же свалят свои слабости на эпоху. Им пришлось многое испытать. То, что было до них, не стоит и разговора… Война, убийства, голод, страхи, разброд, недоверие, подозрительность - все это достойно лишь того, чтобы пожать плечами. Предыдущие поколения должны подумать о своей вине перед ними: консерватизм позволил противоречиям обостриться настолько, что все бросились наперебой испытывать атомные бомбы. Каждый самый пустячный дождичек в их детстве нес с собой подчас губительную, или хотя бы причиняющую вред, радиоактивность. Каждая морковка и каждое яблоко, любой кусочек колбасы и глоток молока были отравлены ДДТ. Не упрекайте нас в нетерпении и вялости, в нетерпимости и эгоцентризме - какое еще поколение вынуждено было в раннем возрасте расти в столь неблагополучной жизненной среде? Пусть старшие не оправдываются работой, на которой они надрывались в детстве. Когда они родились и росли, то хотя бы пили чистую воду, дышали незагрязненным воздухом и ели не тронутую химикатами пищу. Те же, кто родился в царские времена, пусть и вообще возрадуются, несколько войн, что они пережили, их только закалили: кого природа с детства оберегла, тот до ста лет доживет. Рост средней продолжительности жизни человека - это чистый трюк, теперь даже в мертворожденных вдыхают жизнь, только что за люди из них впоследствии получатся.
Охарактеризовав мировосприятие младшего поколения, Хельга вдруг предложила: а вдруг мы преувеличили свои страдания. Кто убит или казнен, тому все равно, но оставшимся-то в живых и в самом деле не пристало роптать, да и к чему человеку брюзжанием портить себе единственную-преединственную жизнь?
Лео сомневался в искренности Хельги, однако в напористости этой женщине трудно было отказать. Возможно, жизненная энергия человека и есть тот самый вечный двигатель, машина работает, сама себя подгоняя.
Никто из сестер не подавал виду, что жизнь выбила их из колеи. И все же они сбежали сюда, в лес, в изгнание. Глупая привычка всюду отыскивать четкие грани. Смелость и робость стоят рядом, грани их соприкасаются.
Могли сестры и намеренно ломать комедию: плачься они в своем жалком одиночестве, Лео сбежал бы от них. Но зачем он был им нужен? Это предположение Лео в какой-то степени отражало поверхностность суждений испорченного современными нормами жизни человека. Почему общение обязательно должно оборачиваться кому-то на пользу? Неужели люди не бывают просто необходимы друг другу, как необходимы друг другу воздух и свет, почему принято считать странным общение, которое не предполагает никакого заднего плана? Лео был насквозь пропитан прагматизмом, царившим в атмосфере проектного института, наверное, даже одежда его пропахла им. Молчуны молчали повсюду и погоды не делали. Красноречивые всезнайки без устали предлагали все новые варианты перемещения шахматных фигур. Безошибочно угадывалось, кто чей враг, кто к кому благоволит. У кого есть надежда возвыситься, кому черед скатиться ниже. Предубеждения, конфликты, истоки симпатий и антипатий, неожиданно возникшие на чьем-либо пути препоны - все подчинялось логическому объяснению. Уступка пустой прихоти считалась уделом никчемного человека. Легкий сор позволяет потоку увлечь себя кто знает куда, а потому подобный этому сору индивид в жизненной борьбе в расчет не принимался. Кому в этой борьбе хотелось оказаться побежденным? Кому было охота очутиться в водовороте и позволить себя утопить? Эмоции подлежали усыплению, иллюзии заглушению, прежние ребяческие фантазии разъедались насмешками. Рассудительность и трезвость определяли ориентиры и облегчали существование. Лишь редкие чудаки оставляли в душе непоколебимым заветный уголок, однако и они ревниво оберегали свою неоскверненную поляну и прятали ее от чужих глаз за железными засовами и висячими замками.
Тут, в этом старом причудливом доме, который утопал в серой пелене ночи, Лео вдруг ощутил мучительную тоску по своей прежней, жадной устремленности вперед. После крушения надежд определенная цельность в нем еще продолжала по инерции сохраняться. За многие годы Лео почти удалось забыть о том, что ему хотелось вымести из головы и сосредоточиться на будущем. Теперь это уже не удавалось. Наверное, нет. Временами он просто куражился перед собой и шутки ради строил воздушные перспективы.
Может, сестрички эти из другого теста? Скепсис не давал ему поверить в их жизнеутверждающий пыл. Почему они сбежали в этот лес? Понадеялись на освежающее воздействие новой среды? А сейчас страдают от недостатка общения. Ради компании они его сюда и затащили.
И вновь на весы были брошены все плюсы и минусы.
Возможно, и они не были свободны от извечного желания человека хотя бы изредка перед кем-нибудь покрасоваться.
Сестры ждали от Лео восхищения по поводу их предприимчивости.
Завтра он постарается в подходящем месте вознести им хвалу.
Лео глядел в потолок, с которого слоями облезала вековая краска, из трещин свисала клоками пыль.
Лео напрягся. Он не видел, но почувствовал, как мимо открытого окна пролетела большая птица с распушенными перьями. Возможно, в соседней комнате гнездится нечисть?
Или на миг прилетела болотная сова детства? Одеялом из мха сейчас откуда-то с потолка начнет разворачиваться и опускаться сон. Где-то за этим удивительным домом должно лежать болото. Среди трясин и кочек высится остров. На заросшем кустами взгорке тянутся к темному небу толстые деревья, в их шишковатых стволах бесчисленное множество дупел, откуда после захода солнца появляются совы, лениво помахивая крыльями, почти бесшумно, будто это шелестящее дыхание листвы, поднимаются они над островом, летят через топи и ольшаники, знают, куда лететь, и не кружат бесцельно. В детстве Лео спокойно засыпал, если бывал уверен, что совы прилетели. Каждый вечер эти неуклюжие птицы опускались на липы и вязы, плотным строем окружавшие хуторские постройки и двор. Совы почтенно сидели на ветвях и, охраняя покой, лишь ворочали головами. И только в ветреные ночи они изменяли своему обычаю, прилетали, с колокольчиками на шее, и сквозь шум ветра подавали весть о себе. Даже в дом доносились позванивание и медный гул.
Эта воображаемая картина почему-то долгое время внушала Лео спокойствие - до тех самых пор, пока все не кончилось столь прозаичным образом. Взрослые обнаружили, что Лео выбирает из мышеловок мышей и развешивает их по ветвям деревьев, и приказали зарыть падаль. Еще и отругали: разве сова станет есть мертвечину.
Лео долгое время чувствовал себя виноватым и боялся, что отвадил сов от хутора. Позднее, вспоминая об этом, он чувствовал себя неловко, со временем история эта почему-то приобрела непристойный оттенок. Он никому не рассказывал о таком пустяке, кроме сестры, да и то повстречавшись с ней через многие десятилетия. Возможно, он рассказал об этом потому, что был убежден в том, что они с сестрой уже никогда не встретятся. Пораженный действиями сестры, он подсознательно ощутил потребность сблизиться с нею, развеять возникшую скованность и сделал это с помощью рассказа о детской нелепости.
Сестра известила его о смерти отца и прислала ему вызов, Лео несколько недель колебался, прежде чем собрался с духом и начал оформлять бумаги. Нелла ругала мужа: чего тянешь? Ей виделись только внешние связи: отец, сын, похороны.
И Лео выехал в Стокгольм.
Естественно, он не думал, что через три месяца после чьей-то смерти придется еще кого-то хоронить. Сходить на могилу отца - это он предполагал.
Подавив чувство растерянности от встречи и душевное волнение, они вышли с сестрой из здания аэровокзала и сели в машину. Нырнув в движущийся поток, сестра сочла нужным заметить, что теперь наконец можно будет разослать приглашения и провести похороны. Она деловито заметила, что, видимо, Лео не смог приехать раньше из-за срочных дел.
У Лео загудело в голове, заявление сестры относительно похорон почему-то привело его в замешательство. Всю дорогу до города он молчал и делал вид, что с интересом рассматривает окружающую природу и рекламные щиты. В тот же день они с сестрой сходили в часовню в крематории, постояли за стеклянной стеной, там, в морозильной камере, покойник дожидался кремации. На улице их встретил пронизывающий ветер, и они сжались. Сестра шла на шаг впереди, громко цокая каблуками своих кавалерийских сапожек по бетонным плитам, будто собиралась их продолбить. Широкое пальто надулось парусом, и казалось, что сестра вот-вот оторвется от земли, замашет руками, набирая скорость, и взлетит в серые тучи над шхерами. Мучительное одиночество угнетало Лео. Было такое впечатление, что все прошло и исчезло, не было ни детства, ни прошлого, лишь чужой старик за стеклом стерильной морозильной камеры, тень чего-то минувшего; и эта женщина, что долбила каблуками бетон, в раздувшемся для полета пальто, и была она ему чужая, просто некая надменная буржуйка, следом за которой, по какому-то недоразумению, он шел.
Он надавил изо всех сил на плечо сестры, будто хотел удержать ее на земле, оба сбились с шага. Остановились на миг, ветер доносил от стоянки едва уловимый приторный запах бензина - впервые за многие годы сестра заглянула в глаза брату. Порыв ветра откинул ее волосы назад, оголив лоб, веки заморгали, и она заплакала. Они прислонились друг к другу, безутешное горе на мгновение сблизило их.
Усевшись в машину, Лео закурил сигарету, закрыл глаза, глубоко затянулся и принялся рассказывать сестре о пушистых совах.
В течение всех проведенных в Швеции дней - а они находились с утра до вечера вместе и успели о многом переговорить - между ними больше ни разу не возникло того мгновения близости и привязанности, которое они пережили неподалеку от стоянки возле крематория. Приятная беседа, неспешные воспоминания - слышал ли о судьбе такого-то или такого-то? Ах, уже умер? Занимается наукой - интересно, никогда бы не подумала! Известный механизатор? Что означает - известный механизатор? По вечерам они с мужем сестры Якобсоном пропускали по рюмочке, однажды тот повел его посмотреть ночную жизнь столицы. Улла не захотела идти с ними - сестра Юлла стала за границей фру Улла, - и мужчины пошли одни, лопотали по-немецки, который оба знали одинаково плохо, но все же, несмотря на языковый барьер, чувствовали себя гораздо большими приятелями, чем в присутствии Юллы, пытавшейся переводить. Они вошли в раж и обошли несколько увеселительных заведений. Моросил дождичек, булыжная мостовая на узких улочках поблескивала, сдержанно стилизованные архаические вывески и уютно светившиеся окна манили заглянуть. Прежде всего они попали в популярный, битком набитый пивной бар - в эпоху отчужденности людские сборища приобретают притягательную силу, - они с Якобсоном стояли посреди толчеи с кружками в руках. Над головой на невидимых нейлоновых лесках свисали причудливые декоративные детали. Оригинальное оформление, - заметил Якобсон и поклонился, словно желал высказать признательность неизвестному дизайнеру. Действительно, оригинальное, под потолком свисали шаткие детские коляски времен первой мировой войны, а также вошедшие в обиход во время второй мировой войны в Европе обтекаемой формы возки, на никелированных пружинах, - всесильная мода не обращала внимания на катаклизмы, - остальные вещи не вызывали особых ассоциаций. Чего только не было над головами у этой толпы людей. Ржавые, помятые жестянки, потускневшие медные чайники, кочерги, щипцы, каретные колеса с выломанными спицами, обшарпанные кисти, гигантские цветные пластмассовые воронки, - возможно, это были вышедшие из употребления абажуры. Заглянув в один, в другой бар и понаблюдав за невинной игрой в рулетку, где денежные ставки заменялись жетонами, они незадолго до полуночи зашли в ресторан фешенебельной гостиницы. После старого города, с его полутемными помещениями, яркий свет здесь, казалось, ударил по глазам, будто оглоушил. Просторно, невесть откуда исходил прохладный воздух с запахом соснового бора, было полно свободных столиков. На паркете отплясывали шотландцы в клетчатых юбках, партнерши - в элегантных вечерних платьях. Часть высокого зала была занижена напоминающим гигантский балдахин подвесным потолком, под его голубым навесом, окаймленным золотыми кистями, играл большой оркестр, не посрамивший бы, пожалуй, и оперного театра.
Больше всего внимание Лео привлекла стеклянная шахта лифта в углу зала, сверху уже спускалась ярко сиявшая прозрачная кабина. Кристальный многогранник опускался из-под потолка на пол, плавно остановился, открылась дверь, и вышла пожилая пара. Годы их порядком ссутулили, женщина зябко куталась в белую дорогую шубку, шлейф вечернего платья из тяжелого шелка скользил по мраморному полу. Не успели они прождать и минуту, как уже подошел с подносом официант, поставил перед ними на стол крохотные чашечки с кофе и налил в высокие фужеры молоко.
Лео устыдился своего любопытства, он отвел взгляд от старичков, хотел было извиниться перед Якобсоном за свое неприличное поведение, однако зять, улыбаясь, следил за пританцовывающей певичкой, напевавшей в микрофон. Лео потягивал из бокала, разглядел упрятанные в светло-голубые бархатные чулки несущие тросы подвесного потолка и подумал, что именно покойный отец позволил ему, деревенщине, взглянуть на эту великосветскую жизнь.
Дни перед возвращением домой были будничными и деловыми. Отец оставил завещание, треть его денег принадлежала теперь Лео. Юлла объяснила, что в здешних краях не принято хоронить покойного раньше, чем соберутся все наследники и договорятся об издержках. Юлле было неловко, что отец в свой смертный час не посчитал их за равных. Чтобы смягчить положение, она часть расходов решила взять на себя. Хотя Лео пытался закончить неприятный разговор, Юлла хотела выяснить все до конца. А когда же еще? В самом деле - когда же еще? Она пыталась обосновать решение отца тем, что дочь была ему поддержкой в старости. Юлла заверила, что отец ни в коем случае не мог исходить из того, что он в свое время признал Лео сыном. Несмотря на старость, отец не был мелочным - тем более в здешней либеральной атмосфере, - какое имело значение, что сын родился до свадьбы! В прошлом предрассудки усложняли взаимоотношения. Жизнь деревенских людей была ограничена явлениями одной волости, в этих пределах люди и копались в чужой жизни, выискивали грехи, а если не находили, то выдумывали их. Так Юлла толковала завещание.
Якобсон в этом не участвовал, и все же Лео казалось, что фру Улла мысленно поглядывает через плечо и проверяет, одобряет ли муж ее слова или осуждающе покачивает головой.