– Да, сэр. Мы говорим лишь о том, что он был невменяем в момент совершения преступления. Никакого понятия о правильном и неправильном. Совсем. Никакого представления о реальности.
Судья недовольно заворчал.
Одним из важнейших понятий в юриспруденции является понятие ответственности: в какой степени мы ответственны за те действия, которые совершаем? Если вы спровоцируете несчастный случай и вам предъявят гражданский иск о возмещении убытков, закон спрашивает: будет ли разумный человек на скользкой дороге развивать скорость в тридцать пять миль в час? И если жюри присяжных ответит, что нет – вы не несете ответственности за катастрофу.
Если вы арестованы за преступление, закон вопрошает: действовали ли вы сознательно и нарушали ли закон преднамеренно? И если нет – вы невиновны.
Существует два варианта развития событий, когда речь идет о неспособности обвиняемого отвечать за свои поступки в суде, о невменяемости подсудимого.
Первый – когда обвиняемый настолько не в себе, что не может даже участвовать в процессе. У него есть право на защиту – это неотъемлемая часть Конституции США.
Но большинство случаев, которые в сознании обывателей связаны с именем Перри Мейсона или с сериалом "Юристы Бостона", совсем другие. В том числе и случай Коубела, как утверждал Такер.
Гораздо более распространен вариант, при котором адвокаты ссылаются на поправку, которая гласит, что ответчик не может быть признан виновным в том случае, если он не вполне отдавал себе отчет в том, что делает, когда совершал преступление. Конечно, речь не идет о безнаказанности: скорее всего, его будут содержать в клинике для умалишенных до тех пор, пока он не перестанет представлять угрозу для общества.
Этого и требовал Эд Такер для Коубела.
Но Гленн Холлоу хмыкнул:
– Он не был в состоянии аффекта. Он не был невменяемым. Он практикующий врач, которого обуяла навязчивая идея относительно симпатичной женщины, игнорирующей его. Это отягчающие обстоятельства. Я хочу, чтобы его признали виновным. Я считаю, что он заслужил смертную казнь. Вот именно.
Такер посмотрел на судью:
– Я настаиваю на невменяемости. Вы приговариваете его к бессрочному заключению в психиатрической клинике в Батлере, мы не оспариваем приговор. Все довольны, никаких процессов.
Холлоу возразил:
– Довольны все, кроме тех, кого он убьет, выйдя через пять лет на свободу.
– Слушайте, Холлоу, вы просто хотите нарисовать еще одну звездочку на фюзеляже перед выборами генерального прокурора. А он – удачная находка для СМИ.
– Я хочу правосудия, – Холлоу ничем не выдал того, что ему было неприятно такого рода обвинение. И не собирался признаваться даже самому себе, что ему действительно хочется звездочку…
– А что у нас с доказательствами, ребята? – спросил судья. В своем кабинете он был совсем не таким, как в зале суда. И уж конечно не таким, каким он был, когда ел солонину в "Этте".
– Он абсолютно уверен, что не сделал ничего плохого. Он просто спасал детей из класса Аннабель. Я разговаривал с ним дюжину раз. Он верит в это.
– Во что он там верит?
– В то, что она была одержима чем-то вроде злого духа. Я смотрел в Интернете – речь идет о какой-то культовой штуке. Что-то типа вселившегося демона или вроде того, что заставляет тебя терять контроль и набрасываться на близких. Может, даже убивать. Он называет это "неме" – я записал.
Холлоу сказал:
– Я тоже смотрел в Интернете. Мы все можем хоть обыскаться в Интернете относительно этой штуки. Но это не изменит сути того, что сделал Коубел. Он убил очаровательную молодую женщину, которая его отвергла. А теперь притворяется, что верит во всю эту хрень, чтобы его признали чокнутым.
– Если это действительно так, – возразил Такер, – тогда выходит, будто он планировал это убийство в течение многих лет до того, как встретил эту женщину, с тех времен, как был еще подростком.
– В смысле?
– Его родители погибли в автокатастрофе, когда он учился в средней школе. У него было душевное расстройство, врачи поставили диагноз "пограничная индивидуальность" – это что-то типа легкой формы шизофрении.
– Как у моей кузины, – сказал судья. – Она странная. Мы с женой никогда не приглашаем ее в гости и вообще стараемся избегать.
– Коубел провел в клинике восемь месяцев, без конца твердил о существе, которое вселилось в того водителя, что врезался в их машину и убил его семью. То же самое, что и сейчас, один в один.
– Но он же как-то закончил школу, – судья смотрел с сомнением. – У него высшее образование. Он не похож на классического сумасшедшего из пособий по психиатрии.
Холлоу ухватился за этот аргумент:
– Вот именно! У него есть диплом по психологии и лицензия на социальную деятельность. Рекомендации. Он ведет прием пациентов. И он автор нескольких книг. Ради бога – какая невменяемость!
– Одну из этих с позволения сказать книг я принес с собой в качестве вещественного доказательства. Так что спасибо, Гленн, что упомянули об этом.
Такер достал из портфеля и водрузил на стол том весом примерно в десять фунтов и толщиной около одиннадцати сантиметров.
– Вот, – сказал Такер. – Издана самолично и написана, кстати, от руки.
Холлоу наскоро пролистнул книгу. У него было отличное зрение, но он не мог прочитать ни строчки, написанной бисерным убористым почерком, ничего, кроме названия. Не меньше тысячи страниц в изящном кожаном переплете.
Название гласило:
Библейские Доказательства существования злых эмоциональных ЭНЕРГИЙ, Внедряющихся в Души
Мартин Коубел
© Все права защищены
– Все права защищены? – Холлоу невольно фыркнул. – Можно подумать, что кому-то нужно это долбаное нечитаемое дерьмо.
– Гленн, это только один из тридцати томов. Он писал свои книги на протяжении двадцати лет. И эта – самая тонкая.
Прокурор снова повторил:
– Он симулирует.
Но судья был настроен скептически:
– Столько лет?
– Хорошо, возможно, он слишком предусмотрителен. Но он опасен. Двое из его пациентов покончили с собой – есть все основания полагать, что он их к этому склонил. Еще один приговорен к заключению на пять лет, потому что напал на Коубела с ножом в его офисе, – он утверждал, что доктор его спровоцировал. А однажды шесть лет назад Коубел проник в похоронное бюро, где был пойман за возней с трупами.
– Это еще что за хрень?
– Ну, то есть он их препарировал. Изучал. Ища доказательства существования этих "неме".
Довольный Такер кивнул:
– У него есть книга, которая посвящена результатам вскрытий. Одна тысяча восемьсот страниц. С иллюстрациями.
– Это не было вскрытием, Эд. Он просто ворвался в похоронное бюро и возился там с трупами.
Холлоу начинал злиться.
Возможно, это просто "неме", цинично подумал он.
– Он участвовал в конференциях. В научных конференциях.
– Да уж – эти конференции… посвященные сверхъестественным явлениям. Конференции псевдоученых и сумасшедших. Таких же шизиков, как и он.
– Господи, Эд. Сумасшедшие выглядят и ведут себя иначе: они не моются, принимают галаперидол и литий, бредят. Они не идут в долбаный "Старбакс" и не просят там двойную порцию сахара.
За сегодняшний день Холлоу использовал ругательств больше, чем за весь прошлый год.
Такер сказал:
– Он убивал людей потому, что те одержимы злыми духами. Это ненормально. Все, больше нечего сказать.
Судья примирительно поднял руку:
– Господа, хочу вам напомнить, что когда Земля была молодой, Африка и Южная Америка находились очень близко друг к другу. Буквально на расстоянии в пятьдесят футов. Задумайтесь об этом. Тут у нас практически то же самое. Вы очень близки сейчас друг к другу. Вы можете решить все сами, договориться. Об этом есть даже песня. И это в ваших интересах. Если будет суд – вся работа ляжет на ваши плечи. Я только буду соглашаться или отвергать.
– Эд, он убил молодую женщину, школьную учительницу. Абсолютно хладнокровно. Я хочу убрать его навсегда. Он опасен. И болен. И я сделаю все, чтобы этого добиться. Ладно, уберите "отягчающие". Но никаких условно-досрочных освобождений.
Судья с надеждой смотрел на Такера.
– Это уже что-то.
– Я знал, что дело так повернется, – сказал Такер. – Я много говорил со своим клиентом. Он утверждает, что не сделал ничего плохого, и он действительно верит в то, что говорит. Он абсолютно убежден, что существуют эти штуки, подобные вирусу, что они нападают на людей и наполняют их злом. Нет, я настаиваю на невменяемости.
Холлоу скривился:
– Ну что ж… Если хотите идти по этому пути – предоставляйте эксперта, а я предоставлю своего.
Судья проворчал:
– Так, господа, выбирайте дату. Мы идем в суд. И ради всего святого, кто-нибудь объясните мне, что это за долбаные "неме"?
Процесс "Народ Северной Каролины против Коубела" начался в одну из сред июля.
Гленн Холлоу практически уничтожил обвиняемого, предоставив неопровержимые доказательства его вины – показания свидетелей, полицейские отчеты и данные всевозможных экспертиз.
Эд Такер почти не возражал и даже добавил кое-что к показаниям свидетеля обвинения, которого вызвал Холлоу.
Следующим свидетелем Холлоу был барриста из "Старбакса", который рассказал о вручении визитной карточки (Холлоу отметил тень беспокойства на лицах некоторых присяжных и зрителей, это заставило его предположить, что они подумали, сколь условны понятия "частная жизнь" и "конфиденциальность" в местах, где присутствуют барриста).
Другие свидетели, видевшие Коубела в дни его пребывания в Уэтербери, показали, что он преследовал убитую. Восемь человек показали, что видели его автомобиль, припаркованный недалеко от школы, где работала Аннабель Янг.
Помощник официанта из "Этты" дал очень полезные и исчерпывающие показания с помощью переводчика с испанского.
Что касается самого Коубела, то он сидел на месте ответчика с непроницаемым видом, волосы его были растрепаны, а костюм не совсем в порядке. Он демонстративно менял тетрадь за тетрадью, что-то записывая в них мелким почерком, напоминавшим муравьиные следы.
"Сукин сын", – подумал Холлоу. Это была чистая работа – Эд Такер, эсквайр, неплохо срежиссировал представление с Коубелом в роли шизофреника. Холлоу просматривал видео с допросов Коубела – на экране тот представал прилично одетым, учтивым и не более нервным, чем десятилетняя лабрадорша Холлоу, которая, как известно, дрыхла без задних ног во время урагана.
Дело было бы закрыто уже на второй день – жюри присяжных вынесло бы свой вердикт, и все пережили бы слегка неловкий момент, когда палач перед выходом из зала посмотрел бы, на какой руке у подсудимого лучше вены.
Но не на этот раз. Здесь был реальный бой, и он продолжался.
Опытный психиатр со стороны Такера свидетельствовал, что ответчик, по его мнению, юридически недееспособен и не может отличать правильное от неправильно. Он искренне верил, что Аннабель представляет угрозу для своих учеников и сына, потому что в нее вселился дух, бес или называйте это как хотите.
"Паранойя, бред. Его реальность очень отличается от нашей", – таков был вывод эксперта.
Репутация психиатра была безупречной, и Холлоу не мог оспаривать его мнение, поэтому он пропустил этот удар.
– Ваша честь, – сказал тогда Такер, – я хочу предъявить суду вещественные доказательства номер один – тире – двадцать восемь.
И положил на стол тетради и рукописные книги Коубела, посвященные феномену "неме".
Второй эксперт со стороны защиты свидетельствовал об этих писаниях, что они суть "бред и типичны для сумасшедшего".
Все, что написал Коубел, было типично для человека в состоянии паранойи, совершенно потерявшего связь с действительностью. Эксперт заявил, что не существует никаких научных доказательств существования "неме": "Это сродни колдовству, сродни вампирам и оборотням".
Такер попытался закрепить успех, попросив доктора прочесть вслух страничку из одного из этих "научных трактатов" – страничку непостижимой бессмыслицы. Судья, борясь со сном, прервал его:
– Спасибо, адвокат, мы получили представление, достаточно.
На перекрестном допросе этого свидетеля Холлоу почти не удалось ничего добиться. Лучшее, что он мог сделать, это спросить:
– Доктор, вы читали "Гарри Поттера"?
– Ну, в общем да, читал.
– Мне больше всего нравится четвертая книга, а вам?
– Хм, право, не знаю…
– А не может ли быть так, – спросил прокурор, – что представленные здесь писания господина Коубела являются набросками к художественному произведению? Такая, знаете, большая книга в жанре фэнтези?
– Я… я, честно говоря, не могу себе это представить.
– Но это возможно?
– Я полагаю, теоретически – да. Но я вам скажу – никто никогда не станет покупать у него права на экранизацию.
Под смех аудитории судья удалил свидетеля.
Были представлены свидетельства о странных вскрытиях, проведенных Коубелом, – Холлоу не потрудился опровергать или оспаривать их.
Эд Такер также пригласил в качестве свидетелей двух бывших пациентов Коубела, которые поведали, что были настолько обеспокоены и напуганы его бесконечными рассказами о духах, населяющих их тела, что вынуждены были отказаться от его услуг.
И еще у Такера был Коубел собственной персоной: он выглядел совершенно сумасшедшим в этой своей продуманно неопрятной и мятой одежде, кусающий губы, странный и нервный.
Эта идея – сумасшествие в чистом виде – была довольно рискованной, на перекрестном допросе Холлоу должен спросить: признается ли Коубел в убийстве Аннабель Янг. Тот должен будет подтвердить, что признается – он ведь уже признавался в этом ранее, значит, если сейчас будет отрицать – Холлоу просто зачитает его признание, данное прежде…Так или иначе, присяжные услышали бы, что человек признается в совершенном преступлении.
Но Такер предвосхитил события.
Его первый вопрос подсудимому звучал следующим образом:
– Мистер Коубел, вы убили Аннабель Янг?
– О да, разумеется, я это сделал, – он казался удивленным.
Зал замер, все затаили дыхание.
– А почему вы это сделали, мистер Коубел?
– Ради детей.
– Что вы имеете в виду?
– Она была учительницей, вы же знаете. О боже, каждый год тридцать или сорок молодых людей с неокрепшими душами могли попасть под ее тлетворное влияние! Она могла отравить их сознание, оскорбить их, поселить в них ненависть, причинить им непоправимый вред. – Коубел закрыл глаза, его била крупная дрожь.
"И "Оскар" за лучшую роль психа, подозреваемого в убийстве, присуждается…"
– Скажите, мистер Коубел, почему вы считаете, что она могла причинить детям вред и боль?
– Она находилась под влиянием "неме".
– Это то явление, о котором мы слышали здесь раньше, да? То, что вы описывали в своих книгах?
– Да, в моих работах.
– Вы могли бы рассказать нам вкратце, что собой представляет "неме"?
– Это злая энергия. Она внедряется в вас, и вы уже не можете от нее избавиться. Это ужасно. Она заставляет совершать преступления, оскорблять людей, впадать в гнев. Очень много конфликтов и столкновений вызвано присутствием в людях "неме". Они везде. И их миллионы.
– И вы убеждены, что Аннабель ими одержима?
– Нет. Не одержима, – Коубел был непреклонен. – Одержимость – это понятие теологическое. А "неме" – понятие чисто научное. Как вирусы.
– Вы считаете, "неме" так же реальны, как вирусы?
– Да, они реальны. Вы должны мне верить, они реальны!
– И миссис Янг была под влиянием этих "неме".
– Одного. В ней жил всего один.
– И он собирался причинить вред ее ученикам.
– И сыну. О да, я видел его. У меня есть эта способность – я вижу "неме". Я должен был спасти детей.
– То есть вы преследовали ее не потому, что она нравилась вам как женщина?
Голос Коубела задрожал:
– Нет-нет, ничего подобного. Я хотел, чтобы она стала моей пациенткой. Возможно, я мог бы ее спасти. Но все зашло слишком далеко. Поверьте, убийство было крайней мерой – я всеми силами пытался его избежать. Но для нее это было избавлением. Да, избавлением. Я был вынужден.
В его глазах блеснули слезы.
– Слово предоставляется обвинению.
Холлоу делал все, на что был способен. Он решил не говорить больше об убийстве Аннабель Янг – вина Коубела не вызывала никаких сомнений. Холлоу решил сосредоточиться на психическом состоянии Коубела. Он заставил ответчика признать, что тот был в психиатрической лечебнице всего один раз, подростком, и в последующем не обращался за помощью к профессионалам. Он не принимал нейролептиков.
– Они притупляют мою реакцию. А когда вы имеете дело с "неме", у вас должна быть хорошая реакция.
– Просто отвечайте на вопросы, пожалуйста.
Холлоу предъявил налоговые декларации Коубела за последние три года. Когда Такер заявил протест, Холлоу сказал, что решать судье:
– Ваша честь, если человек заполняет налоговую декларацию – это свидетельствует о том, что он в здравом уме.
– Это весьма спорно, – заявил ультраконсервативный судья, вызвав общий смех в зале.
Ох, притянуть бы тебя, думал Гленн Холлоу. Ладно, через несколько лет пребывания в должности генерального прокурора, когда будут сняты некоторые ограничения…
Судья сказал:
– Хорошо, приобщите их к делу.
– Это ваши декларации, мистер Коубел, не так ли?
– Думаю, да. Да.
– Из них следует, что вы прилично заработали за эти годы медицинской практикой. Около сорока тысяч в год.
– Возможно. Скорее всего так и есть.
– Значит, несмотря на свидетельства тех двух пациентов, которых мы выслушали, у вас достаточно много других пациентов, которых вы регулярно лечите и которые вполне довольны вашими услугами?
Коубел смотрел ему прямо в глаза.
– Вокруг очень много "неме". Кто-то должен бороться с ними.
Холлоу вздохнул:
– У меня больше нет вопросов, ваша честь.
Обвинение вызвало своего эксперта, психиатра, который обследовал Коубела и установил, что, несмотря на некоторые отклонения, он не является невменяемым с юридической точки зрения. Он хорошо отдавал себе отчет в том, что делает, когда убивал жертву, – прекрасно понимал, что убивает.
Такер задал эксперту несколько вопросов, но не стал устраивать перекрестный допрос.
К концу второго дня слушания во время короткого перерыва Гленн устремил взгляд на скамью присяжных: он работал обвинителем и прокурором уже много лет и за эти годы научился не только разбираться в юридических тонкостях, но и читать по лицам присяжных.
И сейчас, черт бы их побрал, они склонялись в пользу Такера. Холлоу видел, что они ненавидели и боялись Мартина Коубела, в их глазах он был монстром, а то, что он говорил, – слишком странно, это не вписывалось в стандартные представления о людях и жизни. О, Такер был умен. Он не стал делать из своего подзащитного жертву, не стал упирать на то, что его клиент в детстве пережил психологическую травму, – он только упомянул о трагической гибели его семьи.
Нет, он наглядно демонстрировал, что вот это существо, что сидит с ним рядом за столом, – даже не человек.