- Гм, ясно… У Зонса был? Ну вот что: человек ты, видать, грамотный, будешь в полиции ответственным дежурным. Возьми вон ту книгу и записывай в неё всех, кого приводят. В общем учётом будешь заведовать, ясно? - И, окинув взглядом Подтынного, хмуро добавил: - А эту чёртову форму сними немедленно. Нечего людей пугать. Ходишь, как чекист…
- Не разжился ещё… - развёл руками Подтынный.
В кабинет осторожно протиснулся здоровенный полицай с нескладным, почти квадратным туловищем, длинными руками и короткой бычьей шеей.
- Ты что хотел, Лукьянов? - спросил Соликовский.
Тяжело переваливаясь с ноги на ногу, Лукьянов медленно подошёл к столу, положил перед Соликовским узкую белую полоску бумаги, тщательно разгладил её своими чёрными потрескавшимися ладонями.
- На дверь у хлебного ларька кто–то наклеил, - глухо пробасил он. - Шёл по улице, вижу - столпился народ, читают. Еле отодрал.
Соликовский поднёс бумажку к глазам, потом оторопело посмотрел на полицая, перевёл взгляд на спокойно курившего Захарова. Бледное лицо его постепенно начало багроветь, левая бровь поползла вверх, глаза налились кровью. Сжав рукоять плети, он что было сил стеганул ею по столу.
- Кто писал? Своими руками задушу гада! Ну?!
Лукьянов исподлобья взглянул на своего начальника, переступил с ноги на ногу:
- Допытывался у тех, что стояли возле ларька. Молчат…
Захаров перегнулся через стол, пробежал глазами по ровным строчкам:
"Долой гитлеровские двести грамм, да здравствует сталинский килограмм!"
Захаров удивлённо присвистнул:
- Та–а–ак…
В комнате стало тихо. Тонко взвизгнув давно не мазанными петлями, глухо стукнула о косяк распахнутая настежь форточка.
Взгляд Соликовского скользнул по столу и вдруг остановился на забытой сводке, только что составленной Захаровым. Будто невидимые пружины подкинули его грузное тело:
- Зонс! Повесит, как узнает. И глазом не моргнёт.
Отшвырнув ногой стул, Захаров вынул изо рта папиросу, процедил сквозь зубы:
- Не поднимай паники, начальник! Зонсу незачем знать про эту паршивую бумажку. Понял?
Он взял со стола злополучный листок, старательно изорвал его в мелкие клочья.
- Вот так. Пойдём лучше к Федору, отведём душу. И ты тоже, как тебя, - повернулся он к Подтынному, - айда с нами. Надо обмыть новую должность…
Они шли по когда–то нарядной и шумной, а сейчас пустынной улице Дзержинского. Лишь изредка гулко раздавались торопливые шаги случайных прохожих, и снова наступала напряжённая, гнетущая тишина. Город казался вымершим.
Возле бывшего здания горисполкома дорогу им пересёк немецкий жандармский взвод. Одетые в одинаковые мундиры горохового цвета, поразительно похожие друг на друга жандармы тяжело топали коваными сапогами по мостовой и пели какую–то немецкую песню. Впереди, смешно подбрасывая ноги, вышагивал щупленький, низкорослый ефрейтор.
Соликовский взял Подтынного за рукав, остановился.
- Слушай, ты вот военным был… Ведь правда, они непобедимы, а? Ну и силища! Я видел, когда красные отступали: идут усталые, злые. Замученные лошадёнки еле–еле тянут пушки. Танков совсем мало. А у них могучая техника, вся пехота на бронемашинах. Такая армия весь мир завоюет, а?
Подтынный живо поддакнул.
Соликовский долго в задумчивости теребил рукоять своей плети, скользя рассеянным взглядом по пустынной улице. Наконец снова глухо заговорил, обращаясь к Захарову:
- Тебе не приходилось воевать с коммунистами? Я с ними в двадцать первом году близко познакомился. Под Фастовом окружили мы одно село. Засела там горстка большевиков, человек тридцать. Четырнадцать раз поднимались мы в атаку, а ничего не могли сделать, пока не сожгли все село… Около десятка раненых взяли тогда в плен. Секли плетьми, кололи штыками - никто ни слова. Вывели их за околицу, наставили винтовки, смерть–вот она, а они поют "Интернационал"…
Захаров подозрительно покосился на Соликовского.
- Что–то я тебя не пойму. То у тебя немцы - сила, а то… Ты что, рвать когти надумал? Не к ним ли решил переметнуться? Нам с тобой, брат, деваться некуда. Забрались мы на крышу вагона, поезд мчится куда–то, куда привезёт - не знаем, а спрыгнуть нельзя - расшибёшься. Так будем ехать весело!
Он с силой толкнул ногой дверь ресторана, у которой их уже поджидал ухмыляющийся хозяин…
Никто из них в тот день ни словом не упомянул о злополучной бумажке, обнаруженной полицаем на двери хлебного ларька. Но мысли каждого неотступно весь вечер вертелись вокруг неё. Кто осмелился так открыто, дерзко бросить вызов гитлеровским оккупационным властям? И сколько их в городе, таких смельчаков?
Между тем автор этой одной из первых появившихся в Краснодоне листовки сидел на чердаке небольшого шахтёрского домика и при свете чадящей коптилки снова и снова перечитывал страстные, жгущие сердце строки:
"Слушайте нас, дорогие друзья, молодые горняки и горнячки, верные сыны и дочери родного Донбасса! Славные патриоты Советской Родины!
Молодое поколение горняков - шахтёры Снежнянки, Чистяково, Макеевки, Гришина и Буденновки, металлурги Мариуполя, Сталино и Орджоникидзе, машиностроители Краматорска и Горловки героически сражаются в рядах бесстрашных красных воинов за родную землю украинскую. Не одному десятку отважных сынов украинского народа за мужество и отвагу присвоено звание Героя Советского Союза. По всем фронтам прокатилась слава о Герое Советского Союза - сыне героя гражданской войны луганце Григории Онуфриенко. В Донбассе, на Украине и по всему великому Советскому Союзу гремит слава о боевых делах шахтёрских партизанских отрядов…
Молодёжь городов и сел Донбасса! Каждый час приближает ваше освобождение от фашистского ярма. Вас зовёт на борьбу с кровавыми фашистскими бандитами Советская Отчизна. Поднимайтесь все как один на великое всенародное восстание, идите в партизанские отряды! Уничтожайте врага днём и ночью! Разрушайте дороги, мосты и железные дороги, режьте телефонные провода, уничтожайте презренных изменников Родины. Не верьте брехне гитлеровцев. Помните, что Германией правят крупные капиталисты, цепными собаками которых являются Гитлер, Геринг, Гиммлер, Геббельс, Риббентроп, Розенберг и другие. Разъясняйте всем, кто такие фашистские правители.
Молодые партизаны и партизанки! Вперёд! Уничтожайте всех без остатка гитлеровских захватчиков, расстраивайте планы фашистского командования, не поддавайтесь на фашистскую провокацию. Фашисты гонят советских людей на рабскую работу в Германию. Разъясняйте всюду, чтобы прятались и не шли в немецкий тыл, на каторгу наши люди. Помогайте им вырваться из рук фашистов!
Героическая молодёжь советского Донбасса!
Поднимайтесь на вооружённое восстание против немецко–фашистских захватчиков!
К оружию, товарищи!
Под знаменем Ленина - Сталина вперёд к победе!
Центральный Комитет Ленинского Коммунистического Союза Молодёжи Украины".
Серёжа Тюленин не раз уже читал это пламенное воззвание, которое было распространено по всему Донбассу незадолго до вступления фашистов в Краснодон. Он почти наизусть выучил весь текст. Серёжа не был комсомольцем, но ни на миг он не сомневался, что именно к нему обращается Центральный Комитет комсомола в это трудное для Родины время, что именно в его помощи нуждается сейчас Отчизна. И, как мог, он старался помочь ей…
Случилось так, что он, один из самых отчаянных, самых боевых краснодонских хлопцев, не смог своевременно уйти из города и оказался на оккупированной врагом территории. В июне после окончания восьмого класса школы имени Ворошилова его вместе со многими жителями города послали на строительство оборонительных сооружений. Через месяц он пришёл домой - похудевший, чёрный от загара и чем–то сильно озабоченный. Позвав своих дружков Володю Куликова и Леню Дадышева, долго шептался с ними.
А утром следующего дня в Краснодон ворвались фашисты.
Серёжа стоял у калитки и смотрел, как по улице, вздымая клубы пыли, проносились мотоциклисты в странных рогатых касках; шли группами, громко переговариваясь, солдаты в расстёгнутых мундирах, с засученными по локоть рукавами…
Сильно хлопнув калиткой, Серёжа вошёл в дом, черпнул кружкой из ведра в сенях, жадно напился.
- Сидел бы дома, сынок, - встревоженно сказала мать. - Таким только попадись на глаза…
Серёжа не ответил. Взглянув на старшую сестру Надю, кивнул головой в сторону двери.
- Видала вояк? Как хозяева ходят. По квартирам лазят, тащат, что под руку попадёт. А сами все по сторонам озираются. Эх, пугануть бы их как следует!
И, не договорив, снова выбежал на улицу.
Вечером он привёл к себе на чердак Володю Куликова и Леню Дадышева и, усадив их за самодельный, сколоченный из ящика стол, прямо сказал:
- Давайте держать совет. Оружие у вас есть?
Друзья смущённо переглянулись, пожали плечами.
- Эх вы! А ещё мечтали лётчиками стать, военными людьми!
Порывшись в куче соломы в углу, Серёжа извлёк оттуда новенький немецкий автомат, несколько дисков с патронами, три гранаты.
- Вот, видали? Такого добра в степи сколько угодно, стоит только поискать хорошенько… Словом, завтра все вместе отправляемся за оружием. Что же, вы думаете, голыми руками фрицев бить?
Володя Куликов осторожно покосился на своего вожака.
- Как же мы втроём- то?
- Почему втроём? - Серёжа вскочил с места, горячо жестикулируя. - Весь народ против фашистов поднимается. Разве потерпят наши люд, чтобы эта гнусь над ними издевалась! Читали, к чему ЦК комсомола молодёжь призывает? Надо идти в партизаны, уничтожать врага днём и ночью. Будем бить их нещадно, гнать со своей земли!..
Отряд юных мстителей немедленно приступил к действиям. Целыми днями друзья бродили по степи, подбирали на местах недавних боев оружие, патроны, гранаты. Серёжа написал первую маленькую листовку и на рассвете приклеил её на дверь хлебного ларька. Володя Куликов - он в школе слыл неплохим художником - нарисовал красочный плакат с надписью по–русски и по–немецки: "Долой фашизм!" Вскоре к ним присоединилось ещё несколько ребят - одноклассников, знакомых по школе: Сеня Остапенко, Стёпа Сафонов, Тося Мащенко, Валя Борц.
В это же время в других районах города возникали такие же боевые группы молодёжи, поднявшейся на борьбу с оккупантами.
В центре Краснодона сколачивали боевой отряд старший пионервожатый школы имени Горького Ваня Земнухов и его друг Жора Арутюнянц. Ваня пользовался среди своих сверстников непререкаемым авторитетом. Он много читал, был не по годам развит и серьёзен. В школе его называли "профессором".
Ваня носил очки и, может быть, поэтому выглядел старше своих лет, внешне казался суровым и замкнутым. Он мог целый вечер в одиночестве просидеть над книгой или над сложной шахматной задачей. Но достаточно было заговорить с ним, как он сразу преображался, весь загорался каким–то внутренним огнём. Он любил спорить о жизни, о человеческих поступках, о литературе и искусстве. Спорил всегда страстно, с увлечением и, как правило, в этих спорах выходил победителем. Его все очень любили и дорожили дружбой с ним.
Однажды днём Ваня собрал в городском парке группу ребят - Васю Левашова, Бориса Главана, Анатолия Лопухова.
- Знакомьтесь, - коротко сказал он. Ребята рассмеялись.
- Что ты? Мы ведь в одной школе учились, давно знаем друг друга.
- Вы знали друг друга как школьных приятелей; - серьёзно ответил Ваня. - А теперь нужно познакомиться заново - как людям, для которых нет ничего выше идеи, как народным мстителям.
После откровенного обмена мнениями ребята совместно обсудили дальнейший план действий, наметили, кого ещё вовлечь в свою группу.
- В нынешних условиях самое главное - правильный подбор людей, - строго говорил Земнухов. - Мы привыкли открыто высказываться обо всем, откровенно делиться друг с другом своими мыслями. Теперь придётся учиться осторожности. Конспирация - вот что прежде всего нужно для подпольной организации. Тщательный подбор людей и строгая конспирация.
- Десяток надёжных хлопцев подобрать нетрудно, - бросил реплику кто–то из ребят. - Создадим группу и - через линию фронта к своим.
Ваня нервно поправил очки на переносице, тряхнул каштановым чубом.
- Значит, главное - самим спастись от оккупации? - сурово спросил он. - Только и всего? Нет, мы останемся в своём городе. Пусть уходят те, кто пришёл сюда непрошеными гостями. Мы должны гнать фашистов со своей земли, мстить им. Вот для чего нужна подпольная организация.
Все согласились с ним.
Смело, решительно поднимались краснодонские комсомольцы на борьбу с гитлеровскими захватчиками. В посёлке Первомайка отряд молодых патриотов возглавили Анатолий Попов, Уля Громова и Майя Пегливанова, в селе Ново-Александровка - Клава Ковалёва, в посёлке Краснодон - Николай Сумской и молодая учительница Антонина Елисеенко. У юных мстителей не было ещё никакого опыта подпольной работы, они не знали ещё, как нужно бороться с сильным, опасным и коварным врагом. Но они, ни на миг не задумываясь, включились в эту борьбу. Они готовы были, не щадя своей жизни, биться до конца за своё счастье, за свою Родину.
- В ночь на 29 сентября 1942 года в Краснодонском городском парке фашистами были зверски убиты тридцать два советских активиста. Вам известно об этом?
Следователь вопросительно посмотрел на Подтынного. Тот кивнул.
- Да. Я в то время работал ответственным дежурным городской полиции. Мне не раз приходилось видеть, как в полицию приводили арестованных коммунистов.
- Расскажите об этом подробнее.
Подтынный взял с пепельницы потухшую папиросу, долго разминал её заскорузлыми пальцами. Потом снова заговорил:
- Однажды в полицию пришёл начальник немецкой жандармерии гауптвахтмейстер Зонс. Он потребовал от нас решительных действий по выявлению коммунистов, оставшихся в оккупированном городе. Мы долго искали их, но безуспешно. И тогда на помощь нам пришёл человек, которого даже в полиции знали лишь немногие. Он значился тайным агентом по кличке "Ванюша"…
2. АГЕНТ ПО КЛИЧКЕ ВАНЮША
На следующее утро Соликовский явился на работу в плохом настроении. Даже не взглянув на почтительно вытянувшегося полицейского, охранявшего вход в барак, он прошёл в свой кабинет и с силой захлопнул дверь.
Вся обстановка в комнате живо напомнила ему о вчерашнем. Пол был усыпан окурками, на столе валялись огрызки колбасы и разрезанная луковица, стояла огромная бутыль, на дне которой ещё оставалась мутная жидкость. Несмотря на открытую форточку, в кабинете стойко держался едкий запах самогона.
Соликовский тяжело упал в кресло, обхватив голову руками.
Попойка, начатая вчера днём в ресторане, закончилась лишь под утро. До глубокой ночи сидели они в небольшой отдельной комнате, которую хозяин ресторана держал специально для почётных гостей, затем перешли в барак. Пили стакан за стаканом, но водка что–то плохо действовала на Соликовского, и он требовал ещё и ещё…
Кутёж закончился лишь на рассвете, когда в барак ворвалась взлохмаченная, в домашнем халате жена Соликовского. Увидев её, начальник полиции сразу присмирел и послушно поплёлся домой, бережно поддерживаемый под руки двумя полицаями.
…Скрипнув зубами, Соликовский потянулся к бутыли, выцедил в стакан остатки мутной жидкости. Быстро, одним движением руки выплеснул её в рот, поднял с пола луковицу. В этот момент дверь широко распахнулась, и на пороге показалась неуклюжая фигура Лукьянова.
- Зонс! - едва успел предупредить он.
Бесцеремонно оттолкнув в сторону полицая, в комнату вошёл начальник жандармерии. Соликовский поспешно вскочил, застегнул ворот френча.
Выхоленный, в новеньком, с иголочки мундире, начальник жандармерии, не двигаясь с места, сильно потянул носом воздух, гадливо поморщился. Через плечо бросил все ещё стоявшему в двери Лукьянову:
- Открой окно - и вон отсюда!
Зонс неторопливо сел, предварительно вытерев стул носовым платком. Платок он тут же бросил в угол.
- Слушаю вас, господин гауптвахтмейстер, - почтительно проговорил Соликовский.
- Вы плохо справляетесь со своей задачей, Соликовский. Немецкое командование предоставило вам полную свободу действий по поддержанию в городе нового порядка. Но вы неправильно поняли свои обязанности.
Зонс достал из бокового кармана аккуратно свёрнутую бумажку, подчёркнуто пренебрежительным жестом бросил её на стол. Это была сводка, составленная вчера Захаровым.
- Немецкое командование расходует средства на содержание полиции не для того, чтобы она подбирала на улицах пьяных и мешала людям торговать водкой, - все тем же ровным голосом продолжал Зонс. - У вас есть более важная задача.
- Я выполню любое ваше приказание, господин гауптвахтмейстер, - с готовностью откликнулся стоявший навытяжку Соликовский.
Зонс встал, прошёлся по кабинету, затем вплотную подошёл к Соликовскому.
- В городе есть немало коммунистов, случайно или преднамеренно оставшихся в нашем тылу. Это очень опасные люди.
С холодной злобой, не скрывая раздражения, гауптвахтмейстер заговорил об опасности распространения в городе коммунистической заразы. Он потребовал немедленно выявить всех подозрительных лиц и арестовать их.
- Учтите: задание очень серьёзное, - многозначительно поднял он палец. - Шума не поднимать… Это вам не самогонщики!
…Коммунистов в оккупированном фашистами Краснодоне было действительно немало.
Задолго до того, как фашисты подошли к Донбассу Ворошиловградский обком партии по указанию Центрального Комитета КП Украины начал создавать большевистское подполье. Для работы в тылу врага и участия в партизанском движении было отобрано более 1 200 советских патриотов. В городах и посёлках области были созданы подпольные горкомы и райкомы партии с широко разветвлённой сетью первичных партийных организаций.
Подпольный райком партии был создан и в Краснодоне. В мае - июне 1942 года сюда несколько раз приезжал секретарь Центрального Комитета КП Украины Демьян Сергеевич Коротченко. Он подолгу беседовал с людьми, отобранными для работы в тылу врага, активно участвовал в подготовке большевистского подполья.
Самых крепких духом, самых стойких сынов своих оставила партия в оккупированном Краснодоне для подпольной работы. Были среди них и представители старой большевистской когорты, люди, убелённые сединами, имеющие за плечами огромный жизненный и партийный опыт, не раз встречавшиеся со смертью лицом к лицу. Были и молодые коммунисты, но уже успевшие проявить себя на партийной работе.
Добровольно вызвался остаться в тылу врага старый горняк, член партии с 1918 года Тихон Николаевич Саранча. Трудную, но почётную миссию взяли на себя его товарищи по работе - Герасим Тихонович Винокуров, Павел Петрович Бондаренко, Герасим Матвеевич Соловьёв, Иван Фёдорович Щербина, Николай Никитович Румянцев, Николай Григорьевич Телуев, а также председатель Краснодонского райисполкома Степан Григорьевич Яковлев, парторг шахты № 1-бис Даниил Сергеевич Выставкин, инспектор горздравотдела Мария Георгиевна Дымченко, инженер–механик Центральных электромеханических мастерских треста "Краснодонуголь" Николай Петрович Бараков, замечательная активистка, бывший боец славной Чапаевской дивизии Налина Георгиевна Соколова.