Городовиков посмотрел в бинокль. Глаза его потемнели: перед фронтом выстраивающихся войск ездил тучный всадник; под ним приплясывала, становясь на дыбы, большая рыжая лошадь с куцым хвостом; на плечах всадника золотились погоны.
Вызвав к себе командиров, Городовиков коротко объяснил им план действий. Потом он послал адъютанта со словесным донесением к Семену Михайловичу и повел полки рысью навстречу противнику. Там его тоже увидели. Оттуда донеслись звуки сигнала атаки, и белые, развернувшись в широкую лавину, тронулись с места. Все поле покрылось крохотными фигурками скачущих всадников.
Обе массы всадников, прибавляя ходу и выпуская лошадей во весь мах, бурей неслись навстречу друг другу. Под ногами лошадей с бешеной скоростью летела земля. Уже и тем и другим были видны лица, черные кричащие рты, вспыхивающие на солнце лезвия шашек и блестящие наконечники пик.
Харламов, скакавший в первой шеренге, успел только заметить, как перед ним взвился белый конь трубача, и строй, ударившись, с криком и топотом прошел через строй. На месте схватки бились, мотая головами, смятые лошади с переломанными ногами, с разбитой грудью. Старались подняться упавшие всадники. Двое, схватившись, катались по земле, били и рвали друг друга, стремясь добраться до горла.
Всадники повернули, снова ударились и, наскакивая один на другого, закружились в сабельной рубке. Топот, выстрелы, скрежещущие звуки клинков, визг и ржанье лошадей слились в один общий гул. В воздухе запахло кровью и порохом.
На левом фланге, где все сбилось в кучу, сражался Харламов. Рубя с плеча и наотмашь, чувствуя, как острая шашка легко разит врага, Харламов, бывалый солдат, не забывал поглядывать по сторонам. Он увидел, как сломавший клинок взводный Ступак, широко размахнувшись, хватил кулаком в ухо усатого есаула и как тот, покачнувшись в седле и обливаясь кровью, упал под ноги коня. Конь сверкнул налитыми ужасом кровавыми глазами, подхватил и понес в поле застрявшего в стремени всадника.
Несмотря на то, что вокруг сыпались удары, падали люди и лошади и каждый неверный шаг грозил смертью, Харламов спрыгнул на землю, схватил брошенный кем-то клинок и подал его Ступаку. Потом, снова кинувшись в бой, он увидел, как два молодых солдата - красный и белый, - видимо, в первый раз участвуя в рубке, нерешительно шпыняли один другого клинками.
- Руби, чего смотришь? - зло крикнул Харламов своему бойцу.
Тот оглянулся на крик и, набравшись храбрости, нанес противнику сильный удар.
- Молодец! Так! - Харламов, подобрав поводья, поскакал к своему эскадрону.
По степи, крутя над головой и размахивая шашками, скакали смуглые всадники в белых заячьих папахах. Это были калмыки князя Тундутова. Втаптывая в землю убитых и раненых, они с устрашающим воем и визгом ударили по флангу буденновцев. Фланговый полк, не выдержав удара, стал отходить. Но Ока Иванович, зорко наблюдавший за ходом боя, во-время заметил неустойку. Завернув отходивший полк, он врубился вместе с ним в ряды наступающих, сбил их и погнал по степи.
Митька Лопатин отбивался от двух наседавших на него калмыков. Один из них, толстый, в погонах урядника, уже достал его шашкой в больное плечо. Видя перед собой перекошенные злобой скуластые с отвислыми усами лица, Митька чортом вертелся в седле, отражая сыпавшиеся на него удары. Он уже было начал сдавать, как вдруг вспомнил о висевшем на гайтане обрезе. Молниеносно перехватив шашку в зубы, он поднял обрез и с громом, словно ударила пушка, вогнал заряд в грудь противника. Другой, устрашась, бросился в степь.
В это время от города, развертываясь к атаке, подходила на-рысях головная дивизия корпуса Мамонтова.
Оглядев поле боя, Ока Иванович решил прибегнуть к маневру и подал знак. Трубачи заиграли отбой. Теперь стало видно, как по всему полю, отходя к далеким холмам и свертываясь в колонну, скакали буденновцы.
Белые с громкими криками кинулись следом за ними.
В эту минуту, стремительно вывернувшись из-за холмов, показались пулеметные тачанки. Как на крыльях, они вылетели вперед, рассыпались веером и, повернув на скаку, ударили по белым одновременно из тридцати пулеметов.
Гром покатился в степь.
Белые шарахнулись в стороны..
Но вряд ли и пулеметные тачанки спасли бы тяжелой положение буденновцев. Слишком велико было неравенство сил. А от Воронежа подходили все новые и новые полки.
Ока Иванович решил отходить, прикрываясь огнем. Запели трубы. Во все стороны поскакали связные и ординарцы с приказом отходить на вторую бригаду.
Но тут над желтеющими вдали холмами показался трепещущий кумачевый значок. Потом появилось несколько всадников, и вслед им с вьющимися по ветру знаменами в степь широким потоком хлынула конница.
Всадники стремительно приближались.
Все ближе накатывался грохочущий конский топот.
Впереди, клонясь над лукой и указывая шашкой направление атаки, мчался командир в черной папахе. Под ним птицей летела крупная буланая лошадь.
- Буденный! - крикнул Городовиков.
- Буденный! Буденный! - подхватили бойцы.
Все, даже раненые, бросились к лошадям.
Грозный крик пронесся над полем:
- Даешь! Ура! Бей!
Налетев ураганом, Буденный опрокинул и погнал белых к Дону.
Вскочив в седло, Митька увидел, как конная лава буденновцев, загибая фланги, захватывала белых в клещи.
Теперь все поле покрылось колыхающимися на галопе конскими крупами. Белые бросились к крутому берегу Дона. Задние сбивали передних и вместе с ними влетали в реку. В быстрой воде закружились лошади, люди. Блестящая поверхность реки сплошь покрылась плывущими. Тут и там показывались черные, за солнцем, руки тонувших.
Вихрем подскакали конные батареи, снялись с передков и - трубка на картечь - ударили по реке беглым огнем…
- Лопатин! - позвал Митьку взводный Ступак. - Харламова не видел?
Митька инстинктивно оглянулся.
- Да нет, товарищ взводный. Я думал, вы куда послали.
- Давайте поищите его с Федоренкой. Может, его где поранили.
- В таком случае, товарищ взводный, мы на хутора слетаем. Там перевязочный пункт, - сказал Федоренко, такой же, как и Митька, молодой бойкий парень.
- Правильно, - согласился Ступак. - Ну, а если там нет, то в поле поищите. Только быстро, а то скоро выступать. Чтобы вам не остаться.
Митька и Федоренко поскакали к хутору. В стороне лежало поле, покрытое телами убитых и раненых. Там, храпя и разбрасывая стременами, бегали лошади, потерявшие всадников. Красноармейцы ловили их и разбирали по эскадронам.
Поднявшись по пологому склону, всадники въехали в хутора и пустились в конец единственной улицы, где, как сразу приметил Митька, белел флажок с красным крестом.
- Куда? Куда едешь, чорт слепой! - вдруг вскрикнул Митька. - Не видишь что ли?
Федоренко рванул за повод. Из-под ног его лошади пушистыми желтыми шариками метнулись цыплята.
- Фу! - сказал Федоренко. - Ведь чуть не подавил!
- То-то, что не подавил, - с укоризной заметил Митька. - Тоже мне - хозяин.
На перевязочном пункте Харламова не оказалось, и они, попросив закурить у полкового врача, поскакали в поле.
Навстречу им брели, ковыляя, раненые с забинтованными головами, с подвязанными руками. Следом за ними вели их лошадей. Двое легко раненных поддерживали высокого худого бойца. Голова его была сплошь замотана бинтами с густо проступившей кровью. Он шел, часто спотыкаясь, положив руки на плечи товарищей.
- Какого полка? - спросил Митька, останавливая лошадь..
- Двадцатого, - отозвался боец с подвязанной рукой. - А вы чего тут, ребята?
- Товарища ищем.
Раненый кивнул головой через плечо:
- Там ищите. Там их много лежит…
В поле подле раненых копошились санитары и помогавшие им трубачи .
Митька глянул вокруг. Неподалеку два трубача ловили большую золотисто-рыжую лошадь под казачьим седлом. Она, не давалась, взвиваясь на дыбы, била задом и хищно скалила зубы, норовя укусить.
- Гляди, - сказал Митька, - это ж Харламова конь.
- Эй! Эй! Чего вы коня нашего гоняете? - крикнул Федоренко.
Они подъехали к трубачам.
- Ваш, значит, конь? - спросил старый трубач.
- Да, с нашего взвода, - сказал Митька.
- Скажи, какое дело! - заметил трубач, подкрутив длинный седеющий ус. - До старости дожил, а не видал, чтобы конь, как собака, не допускал до хозяина.
- А где хозяин? - вскрикнул Митька, чувствуя, как у него тревожно сжалось и забилось сердце.
- Вон лежит, - трубач показал рукой. - Ты осторожнее, парень. Как бы конь тебя не убил.
Но Митька, спешившись, подбежал к лошади, которая, узнав его, доверчиво ткнула ему в плечо головой, и склонился над Харламовым.
Харламов лежал на спине, широко раскинув мощные руки. Видимо, здесь произошла страшная схватка. Вокруг лежало несколько изрубленных тел. Рядом, уткнувшись в траву, дергался и хрипел в луже крови огромный солдат.
Красивое лицо Харламова было обезображено глубокой сабельной раной. Через перерубленную посредине фуражку виднелись залитые кровью золотистые волосы.
- Санитара! - сдавленным голосом сказал Митька.
- Санитар тут без надобности, - заметил старый трубач. Он поднял и опустил безжизненно упавшую руку Харламова.
- Какого человека убили… - тихо сказал Федоренко. - Лучшего бойца в эскадроне.
Вдали послышались мягкие звуки сигнальной трубы.
Митька нагнулся к Харламову, поцеловал его в губы и, сложив ему руки, выпрямился.
- Вы уж, товарищи, как полагается схороните его, - просительно сказал он трубачам. - Это был такой парень… такой… - Митька не договорил. Нижняя челюсть его задрожала. Он сжал зубы, нахмурился. Только теперь он почувствовал, какого друга потерял в эту минуту. К его горлу подкатился колючий клубок. Не желая показать душевную слабость, он отвернулся, сел в седло и, ведя в поводу лошадь Харламова, поскакал к полку, откуда все настойчивее доносились звуки сигнала, игравшего сбор.
Он скакал, а горячие слезы бежали по его смуглым скуластым щекам.
IX
Разгром Буденным белой конницы под Воронежем и решительные действия ударной группы Орджоникидзе под Орлом остановили наступление белогвардейских армий на Москву.
Теперь, во исполнение сталинского плана разгрома Деникина, Буденному предстояло разбить сильную группировку белых в районе Касторной. В штабе корпуса только что была подучена директива Южного фронта, и Семен Михайлович внимательно ее перечитывал:
"…конному корпусу Буденного по овладении г. Воронеж нанести удар в общем направлении на Курск с целью отрезать части противника, действующего к северу железной дороги Воронеж - Курск; ближайшей задачей ставлю овладение железной дорогой Касторная - Мармыжи…"
Под Касторной Деникин сосредоточил более двадцати конных полков с бронепоездами. Соотношение сил опять было неравное. И Семен Михайлович решал, как ему лучше разбить противника с малыми силами.
Он сидел над картой и, разговаривая с Бахтуровым, намечал предварительный план действий по овладению касторненским узлом, когда вошел Зотов и доложил, что по степи движется большая колонна конницы.
Семен Михайлович вместе с Бахтуровым вышел на улицу. Там, поглядывая на лежавшую под селом степь, и коротко переговариваясь, толпились бойцы.
Последние дни шли дожди. Сегодня выпал первый снежок, на котором мириадами блесток сверкали лучи яркого солнца. И вот из степи, горевшей под солнцем, извиваясь на поворотах дороги, надвигалась огромная масса всадников. Колыхались распущенные знамена. Шевелился целый лес пик.
"Хорошо, славно идут", - думал Семен Михайлович, глядя в бинокль. Всадники ехали колонной по три. Встречный ветер раскидывал полы их длинных зеленых шинелей, под которыми виднелись яркокрасные брюки. Опущенные и застегнутые под подбородком суконные шлемы придавали всадникам богатырский вид.
Семен Михайлович увидел, что высланный с разъездом Дундич подскакал к командиру, ведущему колонну, и, переговорив с ним, послал бойца с донесением.
Боец выпустил лошадь во весь мах и с веселым, возбужденным лицом подскакал к Буденному.
- Наши, товарищ комкор! - весело доложил он, сдерживая на скаку заскользившую лошадь.
- Какие наши? Откуда? - быстро спросил Бахтуров.
- Одиннадцатая дивизия. К нам на помощь идут.
Дивизия входила в село. Трубачи, качнув сверкнувшими трубами, заиграли марш "Прощание славянки".
От колонны отделились два всадника. В сопровождении Дундича они поскакали коротким галопом вперед. Один из них, высокого роста, лет сорока, крепко сидел на большой гнедой лошади. Темные, коротко подстриженные усы придавали его лицу строгий вид. Другой, поменьше ростом и помоложе, с крупными чертами бритого лица, смотрел вперед мягкими светлыми глазами.
Не доезжая до Буденного, они спешились и передали лошадей ординарцам. Затем высокий подошел к Семену Михайловичу и доложил густым голосом:
- Товарищ командующий, одиннадцатая кавалерийская пролетарская дивизия прибыла в ваше распоряжение.
Буденный внимательно посмотрел на него:
- Очень рад, товарищ…
- Морозов, - подхватил начдив.
- Очень рад, товарищ Морозов, - повторил Буденный, пожимая руку начдиву и вопросительно взглянув на другого человека, который с неменьшим любопытством смотрел на него.
- А это, товарищ командующий, наш политком, - сказал Морозов.
- Хрулев, - представился политком, крепко пожимая протянутую руку и с удовольствием ощущая ответное пожатие руки человека, о котором уже столько был наслышан.
- Знакомьтесь, товарищи, - сказал Семен Михайлович, показывая на Бахтурова и на Степана Андреевича. - Политком нашего корпуса и начальник штаба.
- Нашего, - значительно подчеркнул Морозов. - Вот, знаться, и мы стали буденновцами.
- Э, нет, товарищ начдив, - улыбнулся Бахтуров. - Это звание надо еще в бою заслужить.
- Заслужим, товарищ Бахтуров, - сказал Хрулев с уверенностью. Он показал на подходившую колонну. - Смотрите, каких молодцов мы вам привели.
- Да, ребята как будто неплохие.
- Рабочие. Добровольцы, - сказал Хрулев. - Под Тулой формировались.
- И почти все старые кавалеристы, - подхватил Морозов. - У меня в первой бригаде целый эскадрон павлоградских гусар.
- То-то вы в красные штаны всех одели, - заметил Семен Михайлович.
- За это спасибо товарищу Ленину. По его телеграмме выдали со складов самое лучшее..
- Укомплектованы полностью? - спросил Буденный.
- Никак нет, товарищ командующий, - сказал Морозов. - Командиров недостаточно. Обещали дать молодых с Петроградских курсов. А те на фронт ушли против Юденича. Пришлось бойцов на взводы поставить.
- Ты-то сам в каком чине был?
- Взводный унтер-офицер тринадцатого драгунского орденского полка, товарищ командующий.
- А-а… знаю. Хороший полк.
- Товарищ командующий, по поручению товарища Сталина передаю вам большой привет от него, - сказал Хрулев.
Семен Михайлович с радостным удивлением взглянул на Хрулева.
- Вы что, видели товарища Сталина?
- Да. Перед выступлением из Тулы он вызывал нас с начдивом, интересовался состоянием дивизии и сказал: "Передайте мой большой привет товарищу Буденному и всем красным кавалеристам и скажите, что в ближайшие дни я приеду в Конную армию".
- В Конную армию? Товарищ Сталин так и сказал - в Конную армию? - все более удивляясь, спросил Семен Михайлович.
- А разве вам ничего не известно?
- О чем?
- О том, что по настоянию товарища Сталина создается Конная армия?
Буденный и Бахтуров переглянулись.
- Предложение товарища Сталина поддержано Владимиром Ильичем, и уже есть решение сформировать Конную армию. Членом Военного совета армии назначается товарищ Ворошилов, - пояснил Хрулев.
- Вот это хорошо! С Климентом Ефремовичем мы горы сдвинем, - сказал, улыбаясь, Буденный.
Мимо них в строгом молчании проходили ряды головного полка.
Высыпавшие на улицу бойцы, обмениваясь впечатлениями, с любопытством смотрели на проходящих. Только что проехали усатые трубачи. За ними с мягким топотом валила колонна. Бойцы ехали молча в полном порядке. Никто самовольно не спешивался и не забегал в хату попить молочка. А это - что греха таить, дело прошлое - случалось в те времена. И такой у них был нарядный и подтянутый вид, что некоторые из смотревших сами стали подтягиваться: кто поправлял съехавшую на нос папаху, кто застегивал полушубок.
- Вот какую подкреплению товарищ Ленин нам прислал, - сказал чей-то голос.
- Хороши, что говорить. Посмотрим, как в бою себя покажут.
- И кони одинакие…
- Смотри-ка, братва, без обрезиков. Как есть все с винтовками.
- Ничего, как она спину-то понатолкает - живо попилят, - успокоил какой-то любитель обрезов, из которых в атаке можно было палить, как из пистолетов, в упор.
- Братва, глядите, какой хлопчик молоденький! - сказал боец в белой папахе.
- Где?
- А вон с края едет. Курносенький.
Молодой всадник, ловко сидевший на крупной игреневой лошади, видя, что на него обратили внимание, обнажил мелкие ровные зубы и весело крикнул:
- Здорово, ребятки!..
Бойцы недоуменно переглянулись.
- Чтой-то он нас ребятками обозвал?
- Может, баба?
- А кто его знает! Может, и баба.
Бойцы с любопытством смотрели вслед курносому всаднику, а он, оглядываясь назад, приветливо махал им рукой в белой вязаной перчатке.
- Братва, никак генерал? - изумленно вскрикнул боец в белой папахе, показывая на толстого всадника с пышными усами и баками, который, важно подбоченясь и умышленно выставляя из-под шинели яркокрасные брюки, с деланно свирепым выражением на румяном до блеска лице надменно поглядывал на пешестоящих.
- Ребята! Зачем это вы генерала возите? - спросил другой боец, обращаясь к рядам проходившего мимо эскадрона.
- Какого генерала? - удивленно спросил чей-то голос.
- А эвот, толстый.
- Угадал! - боец усмехнулся. - Это ж лекпом.
- Фу, ты! Липком. А я думал, и вправду генерал…
Стоявшие расхохотались. Смех перекинулся и в колонну, где какой-то боец сказал, улыбаясь:
- Хлопцы, слышите, нашего Кузьмича за генерала признали.
Ехавший рядом с лекпомом пожилой трубач толкнул локтем товарища, что-то шепнул ему и показал головой на улыбавшихся бойцов. Лекпом сурово посмотрел на них, с солидным достоинством расправляя горстью усы.
Семен Михайлович крикнул приветствие.
- Урра-а!.. - подхватили бойцы.
Крик покатился по рядам и, подхваченный сотнями голосов, все усиливаясь, пошел взад и вперед гулять по колонне.