Сражения набирало силу. С каждым часом в него с обеих сторон волей командиров вовлекались новые и новые подразделения. Тысячи умирали под пулями и осколками, в огне и под взрывами бомб и снарядов, но десятки тысяч тут же сменяли их, продолжая нещадно истреблять друг друга. Немецкий историк Пауль Карель отметил: "Даже Сталинград, несмотря на его более апокалиптическую и трагическую ауру, не выдерживает сравнения с грандиозным сражением у Курска по количеству участвовавших в нём сил".
И вот, наконец, наступил кульминационный момент сражения на южном участке дуги. В районе Понырей 7 июля произошло встречное сражение. Противник остановился. 9 июля снова атаковал, теперь уже на обоянском направлении на десятикилометровом участке фронта силами до 500 танков и самоходных орудий. Генерал Ватутин маневрировал резервами. Но таранный удар в районе Обояни остановить не удалось. Немцы углубились до 35 километров.
В районе Прохоровки немцы ввели в бой 4‑ю танковую армию - 700 танков и штурмовых орудий. Гот, похоже, решил взять реванш за Сталинград. И у него на этот раз действительно получалось значительно лучше.
В какой–то момент произошло то, чего очень боялся Конев. Ставка начала растаскивать его группировку и бросать армии на угрожаемые участки. Годы спустя он с горечью напишет: "…ввод в сражение стратегических резервов по частям никогда не способствовал достижению крупных целей.
Об этой говорит и история Первой мировой войны.
12 июля на рассвете из Ставки позвонили. Генерал Антонов с тревогой сообщил: на белгородском направлении противник силою до 200 танков при поддержке мотопехоты прорвал оборону 69‑й армии и почти беспрепятственно продвигается в глубину. Коневу обстановка была известна, и он уже предполагал, что сейчас услышит от Антонова.
Его лучшие армии - 5‑я гвардейская танковая и 5‑я гвардейская общевойсковая передавались в распоряжение Ватутина. Им предстояло совершить трёхсоткилометровый марш и занять исходные. 5‑я гвардейская генерала Жадова развёртывалась в полосе обороны от Обояни до Прохоровки. А Ротмистров сосредотачивался севернее Прохоровки.
О том, что произошло с 5‑й гвардейской танковой армией, историки спорят до сих пор. Армия вскоре практически перестала существовать. Часть танков была уничтожена немецкой авиацией ещё на марше. Часть погибла в сражении под Прохоровкой. Даже Сталин был взбешён, узнав о таких потерях, и назначил следствие. Генерал Ротмистров, ставший вскоре маршалом бронетанковых войск, обладал удивительной способностью выкручиваться из самых, казалось бы, висельных ситуаций. Удивительное дело: под началом Конева Ротмистров воевал хорошо и даже блестяще. Но как только оказывался далеко от палки командующего, дело у него буквально валилось из рук. В 44‑м оказался на 3‑м Белорусском фронте, и вот результат. Уже будучи маршалом бронетанковых войск, попал под горячую руку молодого генерала Черняховского и был уволен с фронта в тыл до окончания войны.
12 июля стало очевидным, что немцы на курском направлении выдохлись. 3 августа после мощной артиллерийской подготовки, при поддержке авиации в наступление двинулись войска Воронежского и Степного фронтов. Направление - Белгород и Харьков.
Конев в это время имел под рукой следующие силы: 69‑я армия, 53‑я армия с 1‑м механизированным корпусом, 47‑я армия с 3‑м гвардейским механизированным корпусом, 7‑я гвардейская армия, 4‑я гвардейская армия с 3‑м гвардейским танковым корпусом. С разрешения Ставки в оперативное подчинение, в случае крайней необходимости, переходила 4‑я гвардейская армия генерала Кулика.
Разжалованный, лишённый маршальских звёзд Кулик к этому времени дослужился до генерал–лейтенанта и успешно командовал одной из самых сильных армий, сосредоточенных на южном фасе Курской дуги.
В ходе начавшегося наступления в состав Степного фронта вернули 5‑ю гвардейскую армию генерала Жадова и пополненную новой техникой, экипажами и вооружением 5‑ю гвардейскую армию генерала Ротмистрова.
Накануне наступления на командный пункт Конева в Корочу приехали Жуков и Василевский. Оба к тому времени маршалы. Жуков получил маршальскую звезду в январе, Василевский в феврале, через несколько дней после присвоения звания генерал армии. Оба с новенькими орденами Суворова Г степени.
Воинская же слава Конева в те дни только начиналась.
В Короче Конев и прибывшие из Москвы маршалы обсудили итоги первого этапа сражения в районе Курска, а затем наметили план наступления войск Степного фронта. В ходе наступательной операции "Полководец Румянцев" должны вводиться в дело основные стратегические резервы, накопленные и сохранённые Ставкой к началу августа.
Конев, в душе понимая, что настаёт и его решающий час, который может стать часом славы и всего Степного фронта, и его личной, испытывал противоречивые чувства. С одной стороны - наконец–то и он переходит в наступление. Уже месяц томился в резерве, стоял в чистом поле, как Андрей Болконский со своим полком. Его армии и корпуса выдёргивали вперёд, бросали под танковые клинья и бомбы немецкой авиации, чтобы выправить критическое положение, создавшееся у Ватутина. А теперь… С кем ему наступать?
Но Жуков сразу успокоил, перечислил армии и соединения, танковые и механизированные корпуса и бригады, которые передавались Степному фронту. Итог совещания в Короче Жуков подвёл так:
- Ваша задача, Иван Степанович, удар на смежном крыле Воронежского фронта в южном направлении. Прорвать оборону противника, рассечь его белгородско–харьковскую группировку и во взаимодействии с частями ЮгоЗападного фронта уничтожить противника в районе Харькова, очистить Харьковский промышленный район. - Маршал скользнул карандашом по карте на запад. - А дальше - Днепр. Если дела пойдут хорошо - Полтава и Кременчуг.
Впоследствии, когда И. С. Конев работал над мемуарами, он снова и снова переживал в памяти те дни и ночи в степи под Корочью. В Степном фронте, в той силе, которая стояла за спиной Воронежского фронта, он видел большие возможности, которые Красной армии тогда, летом 43‑го, так и не удалось реализовать в полной мере.
Перед Коневым в районе Харькова и Белгорода стояла мощная группировка противника общей численностью до 300 000 человек, свыше 3 000 орудий и минометов, до 600 танков и штурмовых орудий и более 1 000 самолетов.
В июле–августе 41‑го танки Гота сокрушали оборону 19‑й армии, терзали стрелковые корпуса и дивизии, не успевшие развернуться в боевой порядок и занять оборонительные рубежи. Маятник войны качнулся в обратном направлении. И теперь Готу нужно было выдержать натиск войск генерала Конева. Разница состояла лишь в том, что обороняющаяся сторона к моменту схватки была развёрнута и имела хорошо укреплённые, заблаговременно построенные рубежи.
И 4‑я танковая армия, и оперативная группа "Кемпф" входили в группу армий "Юг" под командованием одного из лучших фельдмаршалов Германии Эриха фон Манштейна.
В 4‑ю армию, в свою очередь, входили два корпуса: ЬГГ армейский корпус в составе трёх пехотных дивизий и ГГ танковый корпус СС обергруппенфюрера СС Пауля Хауссера. С последним Коневу тоже довелось сталкиваться в подмосковных полях в 41‑м.
В оперативную армейскую группу "Кемпф" входили три танковых и одна пехотная дивизии. Одна из них, 7‑я танковая, преследовала Конева от Витебска до Ржева. Один из танков этой дивизии он сам подбил из "сорокапятки", брошенной артиллеристами на шоссе Смоленск - Витебск, когда немецкая колонна внезапно преградила путь штабному кортежу.
Первой атаковать противника должна была 57‑я армия генерала Гагена. На семикилометровом участке для обеспечения прорыва было сосредоточена основная ударная мощь артиллерии. Плотность превышала 300 орудий и миномётов на один километр фронта.
Рассекающий удар наносили две танковые армии Степного и Воронежского фронтов.
Это была уже другая война. В 41‑м под Москвой одной дивизии, в которой едва насчитывалось по батальону активных штыков в каждом полку, приходилось удерживать участок фронта, втрое и вчетверо превышающий тот, который занимала армия Гагена.
Противник держался прочно. Тактическая полоса состояла из главной и вспомогательной. Общая глубина - до 20 километров. Главная линия - двухполосная, глубиной 6–8 километров. Мощные опорные пункты оснащены всеми видами вооружений, между собой соединены ходами сообщения полного профиля. Вторая линия имела глубину 2–3 километра. Между ними промежуточные и отсечные позиции. Инженерные заграждения, минные поля. Противотанковые районы.
Артиллерийское наступление буквально сокрушило передовые оборонительные рубежи противника. Ветераны из стрелковых частей, которые первыми пошли в атаку, рассказывали, что первые пленные, которых они захватили в полуразрушенных окопах, находились в состоянии полной прострации. Некоторые так и не пришли в себя, навсегда потеряв рассудок. Такое Конев наблюдал в 41‑м в своих окопах. Теперь всё изменилось.
В конце дня, когда уже определился характер боя - прорыв произошёл, - Жуков докладывал Сталину: "Сегодня, 3.8.43 войска Чистякова, Жадова, Манагарова, Крюченкина в 5:00 начали контрнаступление, которое проводилось с полным учетом опыта Западного и Брянского фронтов и было построено так:
5 минут огневой налет артиллерии, минометов, "катюш" и огня пехоты по переднему краю и всей глубине обороны противника.
35 минут контроль прицела и пристрелки орудий тяжелого калибра.
1 час 20 минут методическое подавление, разрушение целей и залпы "катюш".
20 минут нарастающий до предельного режима артиллерийский и минометный огонь.
45 минут заранее спланированный артогонь по узлам сопротивления в глубине обороны противника.
Пехота с танками прорыва и орудиями самоходной артиллерии в атаку была поднята в 7.55, то есть в момент открытия артиллерией нарастающего до предельного режима огня, и, прижимаясь к огневому валу, пехота с танками и орудиями самоходной артиллерии через 20 минут прорвалась на передний край обороны противника.
Авиация в течение дня действовала по следующему плану.
Первый бомбовый удар был произведен по штабам, узлам и линиям связи для нарушения управления.
Второй, третий и четвертый бомбардировочные удары последовательно производились по артиллерийским позициям в глубине обороны, по скоплениям противника и резервам противника.
Первый удар штурмовиков произведен в 7.55, то есть в момент подъема пехоты в атаку, и продолжался беспрерывно в течение двух с половиной часов с огневой задачей подавления артиллерии, минометов противника и огневых точек на обратных скатах…
Танковые армии Катукова и Ротмистрова, построенные в боевые порядки на выжидательных позициях, продвигали свои авангардные бригады непосредственно за пехотой, что обеспечило быстрый ввод главных сил танковых армий в прорыв после взлома тактической глубины обороны противника".
Но уже на следующий день противник предпринял ряд контрмер, сопротивление усилилось. Гот начал перебрасывать резервы и пытаться закрывать ими прорывы, ликвидировать опасные вклинения. Однако напор был столь силён, что уже к утру 5 августа дивизии 7‑й гвардейской армии генерала Шумилова вышли к Белгороду и начали обтекать город, блокируя все дороги и направления.
И. С. Конев вспоминал, что бои за Белгород имели ожесточённый характер. Немцы понимали, что они теряют с падением города, превращённого ими в твердыню.
Белгород переживал вторую оккупацию. Немцы вошли в город 24 октября 1941 года и стояли здесь до 9 февраля 1943 года, до своего сокрушительного поражения под Сталинградом. Но вскоре вновь отбили Белгород. Произошло это 18 марта 1943 года.
Конев торопил своих командармов первого эшелона. Вперёд! Вперёд! Ни в коем случае не сбавлять темпа наступления!
5 августа 7‑я гвардейская армия и 69‑я армия генерала Крюченкина штурмом преодолели укрепления по обводу Белгорода, ворвались в кварталы и быстро начали продвигаться к центру. К полудню стало окончательно ясно, что город взят.
В тот же день за сотни километров севернее по фронту, в деревне Хорошево близ Ржева, произошло вот какое событие.
Накануне Сталин решил выехать на фронт. Это была его первая и единственная поездка на передовую. Спецэшелон, на котором он отправился к месту назначения, был замаскирован под обыкновенный товарняк с пиломатериалами и дровами. Остановился в крестьянском доме. Вызвал к себе командующего Калининским фронтом генерала Ерёменко. В мемуарах Ерёменко эпизод встречи его со Сталиным 5 августа 1943 года описан во всех мыслимых и немыслимых подробностях. В самый разгар их беседы в дверь постучались, вошёл комиссар госбезопасности 2‑го ранга, он же заместитель наркома внутренних дел Серов и доложил:
- Нашими войсками взят Белгород.
Сталин сразу заметно оживился, настроение у него поднялось. И вдруг он начал рассуждать примерно в таком духе: в прежние времена, когда русские войска где–то одерживали победу, во всех церквах били в колокола, славили победу и победителей.
- Как вы думаете о том, чтобы дать салют в честь тех войск, которые взяли сегодня Орёл и Белгород?
Все ответили положительно.
Тогда Сталин позвонил Молотову:
- Вячеслав, распорядись… - И так далее. При этом предупредил, чтобы салют не давали без него. И тут же уехал в Москву.
Как только Левитан передал в эфир сообщение об освобождении городов Орла и Белгорода, в Москве, рассредоточившись по разным районам, чтобы выстрелы были слышны везде, 124 горных орудия отсалютовали двенадцатью залпами.
Отличившимся дивизиям и частям Верховный приказал присвоить почётные наименования "Орловская" и "Белгородская".
В штабах армий, корпусов и дивизий Степного фронта командиры писали реляции на награждение отличившихся.
В конце июня 1942 года Конев был награждён орденом Кутузова Г степени, а через месяц - орденом Суворова Г степени. Имя Суворова особенно вдохновляло его. Через год, даже немного раньше, в мае 44‑го, он получит ещё один орден Суворова той же Г степени. Для маршала они на всю жизнь остались самыми дорогими наградами родины.
Результаты наступления Степного фронта были потрясающими. Хотя И. С. Конев потом будет сожалеть об упущенных возможностях из–за раздёргивания Ставкой стратегических резервов. Прорыв углубился до 60–80 километров. Танковые армии продвинулись до 100 километров. Ширина прорыва составляла до 120 километров.
Группа армий "Юг" оказалась разрезанной на части. Фельдмаршал Манштейн был в панике. Он срочно перебрасывал на белгородско–харьковское направление свой главный ударный резерв: мотопехотные и танковые дивизии СС "Рейх", "Мёртвая голова", "Викинг", из района Донбасса перегруппировывал 3‑ю танковую дивизию, а также элитную дивизию "Великая Германия". Сюда же по приказу Манштейна спешили и другие части усиления.
Вот как вспоминал атмосферу тех дней бывший помощник командующего фронтом генерал М. И. Казаков: "В один из тех горячих июльских дней на КП командующего 53‑й армией неожиданно появился Иван Степанович. Ничего особенного в этом приезде, конечно, не было: Конев вообще большую часть времени проводил в войсках - таков его стиль. А тут у нас еще случилась какая–то заминка - темп наступления заметно снижался…
- Перед вами и немцев–то, наверное, давно нет, а вы топчетесь на месте, - недовольно заметил Иван Степанович, выслушав командарма генерала И. М. Манагарова.
Мы хорошо знали обстановку, и я стал докладывать Коневу о состоянии наших войск, о противнике, об особенностях местности, на которой протекает сейчас бой…
- А ну, поехали в боевые порядки, там лучше во всем разберемся, - перебил меня Конев.
Фронтовые сборы недолги. Через несколько минут мы уже сидели в машине…
Хорошо помню неубранное пшеничное поле, на котором были остановлены наши войска. Впереди, километрах в двух, в самый горизонт упирался гребень высот. Там был противник…"
Дорога к Харькову не была для войск Степного фронта дорогой непрерывного марша вперёд. Бои, бои, бои…
И вот, наконец, подошли к Харькову.
6 августа Верховный утвердил план Харьковской наступательной операции.
За ходом операции следил представитель Ставки маршал Жуков. В ночь на 10 августа он получил из Москвы телеграмму следующего содержания: "Ставка Верховного Главнокомандования считает необходимым изолировать Харьков путем скорейшего перехвата основных железнодорожных и шоссейных путей сообщения в направлениях на Полтаву, Красноград, Лозовую и тем самым ускорить освобождение Харькова.
Для этой цели 1‑й танковой армией Катукова перерезать основные пути в районе Ковяги, Валки, а 5‑й гв. танковой армией Ротмистрова, обойдя Харьков с юго–запада, перерезать пути в районе Мерефа".
Жуков тотчас выехал к Коневу. В план операции были внесены срочные коррективы.
Танковые армии устремились к указанным рубежам. Пехота Степного фронта тем временем выходила к северному и восточному оборонительным обводам Харькова. Сюда стягивалась артиллерия. На общем направлении, помогая танкам и стрелковым дивизиям, действовала авиация.
Манштейну необходимо было спасти 4‑ю танковую армию Гота и оперативную группу "Кемпф", не допустить их окончательного разгрома. И Манштейн нашёл выход.
Воронежский фронт наступал так же стремительно, сломя голову, зачастую не особенно заботясь о закреплении захваченной территории и обеспечении флангов. И Манштейн наказал Ватутина за неосмотрительность:
11 августа из района южнее Богодухова, а 18–20 августа - из района западнее Ахтырки немцы нанесли мощнейшие контрудары. Как вспоминал генерал Штеменко, в тот период начальник оперативного управления Генштаба, "всего в контрударах участвовало до одиннадцати вражеских дивизий, преимущественно танковых и моторизованных. Со стороны Ахтырки враг нацелился под самое основание нашего глубокого вклинения на главном направлении. В итоге ожесточенных боев 17–20 августа войска Воронежского фронта понесли здесь чувствительные потери. Местами были потеснены к северу и обе наши танковые армии. Возможности выхода в тыл харьковской группировки противника ухудшились".
Когда об этом доложили Сталину в ночь на 22 августа, он отреагировал мгновенно:
- Садитесь и пишите директиву Ватутину, - приказал Верховный генералу Штеменко. - Копию пошлите товарищу Жукову. События последних дней показали, что вы не учли опыта прошлого и продолжаете повторять старые ошибки как при планировании, так и при проведении операций. Стремление к наступлению всюду и к овладению возможно большей территорией без закрепления успеха и прочного обеспечения флангов ударных группировок является наступлением огульного характера. Такое наступление приводит к распылению сил и средств и дает возможность противнику наносить удары во фланг и тыл нашим далеко продвинувшимся вперед и не обеспеченным с флангов группировкам.
В своих "Записках…" И. С. Конев впоследствии корректно заметит: "В мою задачу не входит разбирать причины неудач". И это ещё одна человеческая черта нашего героя.
В один из дней Конев приехал на передовой НП генерала Шумилова.
- Ну, что тут у вас, Михаил Степанович? По заводу лупите? - сказал он и наклонился к стереотрубе.
Одна из дивизий 7‑й гвардейской армии вплотную подошла к Харьковскому тракторному заводу. Видно было, как пехота окапывается, охватывая полукольцом заводские корпуса.