- Не очень… И время не то, и преступники, видимо, тоже не из тех, что были тогда. Обратите внимание: почти все ограбленные церкви - на окраинах города. Гастролеры, приехавшие поживиться? Не думаю. В общем, из всех вас создается особая бригада. Оттого и взяли таких разных специалистов, - начальник иронично улыбнулся, - что еще пока точно не знаем, с кем именно нам придется иметь дело. Поскольку сейчас речь идет о кражах, то старшим будет Козлов. Борьба с кражами по его части. Справишься, Николай? Вот и я так думаю, что надо справиться. Тебе и придется поехать к митрополиту. Поговори там пообстоятельней, что, когда, как произошло, пусть объяснят, какие именно иконы похищены, в чем их ценность, какая пропала утварь, из чего она сделана. Вежливо так попроси: может, нарисуют, как выглядела каждая похищенная вещь. И остальным время терять не следует: поедете по церквам - потом распределите, кому какую, - там тоже все подробнейшим образом узнать, все самим осмотреть, пощупать. Со следственными работниками я свяжусь сам. Все свободны. Греков, задержись на минутку.
Генка хлопнул Федора по спине тяжелой ладонью - не робей! - и пошел вместе с другими к выходу. Дождавшись, пока за ними закроется дверь, Виктор Петрович закурил.
- Кури, Федор… Всем сразу не разрешаю, а то надымят так, что топор вешать можно, не проветришь потом никак. Садись вот тут, поближе.
Греков пересел на стул рядом со столом начальника, молча ждал, когда скажут, зачем оставили. Виктора Петровича он знал давно - тот с девятнадцатого года работал в ЧК, дважды был награжден почетным именным оружием, золотыми часами от коллегии. Если просил остаться, значит, есть что-то серьезное.
- У наших товарищей из ВЧК имеются сведения, что разведка одной Империи ищет возможности получения значительных средств внутри нашей страны для снабжения ими своей агентуры непосредственно здесь, минуя границы. Улавливаешь? Поэтому не нравится мне история с церквами. До того как вас собрать, мы навели кое-какие справки. При ограблении церкви на Стромынке был просто-таки бандитский налет. Ты у нас как раз по борьбе с бандитизмом работаешь, обрати внимание.
- Много их там побывало?
- Не знаю… Пока ничего не знаю. Но очень хочу знать о них все. Понимаешь, все! Может, и не та это нитка, что ведет далеко за кордон, но происходящее им на руку. Можно шум поднять: вот, дескать, как в России, даже молиться нельзя спокойно, что же, мол, о другом тогда говорить. А большевики декларируют свободу вероисповеданий! Любят эти господа пошуметь, позлословить. Поэтому надо иметь в виду и такой оборот. Хочешь спросить, зачем оставил? Объясняю: работать будете в контакте с ВЧК. Понял? Ну и молодец. Они пойдут своим путем, а вы - своим. Ты, Федор, раньше тоже в ЧК работал, опыт имеешь, поэтому поглядывай, чтобы не пропустить чего важного для наших товарищей. В напарники тебе дадим Шкуратова. Он не робкого десятка, силой природа не обидела, да и соображает неплохо. Не против?
- Нет, сам хотел его попросить. Дружим мы с ним.
- Вот и хорошо, быстро, значит, сможете понимать друг друга. Помни: нет у нас права допустить гибель или утрату похищенных ценностей. За ними труд русских мастеров и история России…
* * *
На Арбат Ангелина и Колька Псих пришли под вечер. Псих, беспокойно вертя головой, поминутно оглядывался, нервно сплевывал под ноги прохожим. Ангелина одернула его:
- Прекрати суетиться!
Она толкнула высокую застекленную дверь под широкой вывеской: "Тихон Кудин - товары на любой вкус", вякнул колокольчик. Колька, перекинув тяжелый саквояж из руки в руку, исподлобья осмотрел полупустой торговый зал магазина, полки с товарами, стоявшую у прилавка молодую барышню, которой разбитной продавец ловко отмерял аршином пестрый ситец.
Мимо них прошмыгнул мальчишка с большим медным чайником, поливая из него затоптанный пол - видно, собрался замести мусор, а потом уж взяться за тряпку.
Ангелина подошла к прилавку.
- Чего желаете?
Продавец вежливо наклонил напомаженную голову, вопросительно уставившись в красивое лицо цыганки. На Психа он не обратил ни малейшего внимания.
- Нам бы Тихона Ивановича.
- Тихона Ивановича нет-с… Изволил отъехать. Могу пригласить старшего приказчика… Иван Федотыч! - нараспев крикнул он, не дожидаясь ответа. - Выйдите сюда, пожалуйста… Сейчас, мадам, один момент-с.
Через минуту из-за занавески, прикрывавшей дверь во внутренние помещения магазина, появился Иван Федотович Алдошин.
Молча мазнув взглядом по лицам Ангелины и Психа, он откинул доску, закрывавшую проход за прилавок, и сделал рукой приглашающий жест:
- Прошу.
Цыганка, немного помявшись, быстро прошла следом за Алдошиным в открытую дверь, за ней шагнул Колька Псих с саквояжем в руке.
В большой комнате, куда привел их Алдошин, на длинном столе уже были приготовлены весы. Задернув занавеси на окнах, Иван Федотович включил свет, встал напротив весов, надел пенсне с длинным шнурком.
- Ну, голуби, давайте.
- Нам бы Тихона Ивановича, - как заученный урок, повторила Ангелина.
- Он уехал по делам. Вы не беспокойтесь, он меня предупредил, и я все знаю. У Тихона Ивановича от меня секретов нет.
Алдошин не набивал себе цену: Кудин действительно доверял ему почти во всем - как не доверять, когда дражайшая супруга Тихона Ивановича приходилась родной сестрицей Ивану Федотовичу?
- Что же вы, - поторопил их Алдошин, - доставайте свой товар. Надо успеть взвесить, рассчитаться, а нам скоро магазин закрывать. Или так и пойдете?
Ангелина решилась. По ее знаку Псих открыл саквояж, начал вынимать золотые и серебряные вещи.
Алдошин едва сдержал себя при виде всего этого - хорош родственничек. Сам вроде как в отлучке, а если застукают, то отвечать изволь Иван Федотович? Нет, голубь, так дело не пойдет, никакие родственные чувства не удержат: свой процент от этой сделки он тоже возьмет, а этим все равно деваться некуда!
Взвешивал Иван Федотович быстро. Не глядя, привычно протянув руку, нащупал счеты - столь родной для каждого торговца и бухгалтера инструмент, - подтянул их к себе. Кончив взвешивать, сухо защелкал костяшками, беззвучно шевеля бледными губами.
- Так, чем желаете получить?
Оставив счеты, он сгреб скупленные ценности и поднес их к сейфу. Заметив заинтересованный взгляд Психа, встал так, чтобы тот не видел, как он отпирает огромный стальной ящик. Свалив туда металл на заранее припасенную мягкую тряпицу - чтобы не звякал, упаси Господь, - достал пачку денег, тоже заранее приготовленную, снова повернулся к посетителям.
- Так чем?
- Треть товаром. Остальное деньгами, - Ангелина смотрела на подвижные пальцы Алдошина, быстро перебиравшие денежные купюры в пачке.
- Так-с, тогда скинем… - Иван Федотович бочком подошел к счетам, не выпуская из рук денег. Покосил глазом на цыганку. - Каким товаром желаете?
- Обувь мужская и женская, мануфактура.
- Материал какой? Шерсть, ситец?
- Поровну.
Алдошин быстро защелкал на счетах.
- Это как пожелаете… Как уж изволите…
Закончив считать, послюнявил пальцы и быстро разложил пачку денег на две части. Меньшую, не стесняясь Ангелины и Психа, убрал в карман. Большую подвинул к ним.
- Вот, получите. А выдать товар я сейчас распоряжусь.
Цыганка, взяв деньги, медленно их пересчитала.
- Маловато, Иван Федотович!
- Тихон Иванович распорядился тридцать процентов удержать за риск.
Алдошин не сказал, что Тихон Иванович велел удержать за риск двадцать процентов. Но то был риск Кудина, а то - Алдошина!
- Помилуйте, какой же риск? - Ангелина недоуменно подняла тонкие брови.
Стоявший рядом Псих, нетерпеливо покашливая, переминался с ноги на ногу и с нескрываемым интересом поглядывал на сейф.
- Как же-с, сударыня… - Алдошин снял пенсне, начал протирать и без того чистые стекла носовым платком, - риск есть-с… Происхождение металла нам совершенно неизвестно. А там церковная утварь имеется. Я же вас ни о чем не спрашиваю, - он снова устроил пенсне на своем тонком носу. - Большевики, они, в случае чего, шутить не будут. Не любят они этого, сударыня. Но ежели вас по какой причине такой оборот не устраивает, то можете обратиться к другой фирме. Милости просим! Правда, там могут поинтересоваться, тэк скэзэть, происхождением предъявленного вами золота и серебра. И драгоценных камней. А мы - идем навстречу-с. Изволите пройти за получением мануфактуры и обуви?..
Выйдя из магазина, Ангелина потянула у Кольки из рук туго набитый саквояж и небольшой мешок с мануфактурой.
- Ну, спасибо за помощь. Тут и расстанемся.
- А может, пособить еще в чем? - ощерился Псих, окидывая сальным взглядом ее ладную фигуру.
- Сама управлюсь. Если понадобишься, где искать?
- В Дубровках, у Марфы спросишь. Она скажет. А то, может, давай помогу?
- Сказала, не надо!
- Ну как знаешь, была бы честь…
* * *
Антоний стоял с Пашкой Заикой в подворотне, издали наблюдая за Ангелиной и Психом, - он давно привык никому полностью не доверять и, посылая их в магазин Кудина, на который указал ему Банкир, решил сам за ними присмотреть, не сообщая об этом.
Мало ли что говорил ему Банкир - может, и правда, что он заходил к хозяину магазина и обо всем договорился, а может, и нет? Вдруг пойдут людишки, а их повяжут или хвост за ними потянется? На месте все сам увидишь, а тебя - никто. Так оно вернее!
Банкир, конечно, мужик с опытом, это в нем есть. Но - "мужик", как называли в воровском мире не причастных к их ремеслу.
Антоний долго к нему присматривался: осторожен, скрытен, вооружен; стрелять, видно, умеет, по повадкам чувствуется; глаза не поймешь какие - смотришь в них, а там стена! Засмеется иногда беззвучно, глаза в щелки сойдутся, а веселья в них нет; пьет, а не пьянеет; замашки барские, которые никаким щелоком не вытравить.
Нет, не из их людей Банкир, хоть и назвался воровской кличкой. Не налетчик он, не вор, не карточный шулер и не спец по большим аферам. И таких Антоний навидался; разодетые по последней моде, на иностранных языках говорившие, за графов и князей себя выдававшие, да все равно свои, знающие все воровские привычки, приметы, законы. А этот - нет. Сначала Антоний было погрешил: думал, из бывшего сыскного Банкир. Нет, и не из бывшего сыскного отделения он: те люди понятней ему были, казались проще, опять же - и его мир хорошо знали.
Может, одного со старым знакомцем Юрием Сергеевичем поля ягодка?
Неожиданная мысль словно ожгла. Антоний в сердцах отбросил недокуренную папиросу. Как раньше не догадался, дурень!
Вот где собака зарыта! Поэтому они вместе и пришли. Однако Юрий Сергеевич промеж ними, видно, главный.
Только что от этого? Ну, догадался, и молодец! Куда теперь с этой догадкой - в ЧК, порадовать "товарищей"? Нет, туда попасть не приведи Господь, как и в уголовку нонешнюю. Не помилуют.
Ясно теперь стало, почему соглядатая своего Юрий Сергеевич к нему приставил. Ну и от этого что? Тоже ничего. Все равно Антоний для себя давно и твердо решил "оборваться" от всех их - и от Банкира, и от Юрия Сергеевича, и от Ангелины, и даже от Пашки.
Зачем они ему будут нужны? Дел наворочали - пропасть, добра набрали тоже. Теперь сбыть его по-деловому - и в тину, залечь на дно.
Но нырять на дно с большими деньгами хорошо, да золотишка с собой этак фунтов несколько прихватить - этого сейчас у него не мерено, не взвешено. А чьи руки брали? Его, Николая Петровича Назарова, прозванного в воровском мире Святым Антонием. Неужели теперь оставить все?
Нет, "обрываться" ему, наверное, еще рано - никто их, судя по всему, пока не ищет. Молчат про украденное долгогривые попики, а раз не пахнет жареным, то и торопиться не след. Все сбыть надо, в деньги перевести. Потом видно будет, что Юрию Сергеевичу с Банкиром, а что ему достанется. Он тоже не вчера родился, понимает кое-что - свое зубами выгрызет.
- Вот она! - Пашка кивнул на идущую по улице Ангелину. В руках у нее был саквояж и мешок.
Антоний отвлекся от своих мыслей.
- За ней никого?
- Нет, чистая идет, без хвоста.
- Пропусти вперед. Пойдешь следом, остановишь. Там и я подойду. Ну, давай…
Пашка сбил на затылок котелок, выкатился из подворотни, зыркая по сторонам глазами, пошел за Ангелиной следом, к излюбленному ранее купчиками ресторану "Прага".
Немного выждав, вышел из своего укрытия и Антоний. Быстро догнал Пашку, поравнявшегося с Ангелиной, взял у нее из рук саквояж.
- Как? Нормально?
- Тридцать процентов скостил. Говорит, за риск, - отдавая Пашке мешок, пожаловалась цыганка.
- Какой же у него риск? - зло прищурился Заика.
- Происхождением металла, говорит, не интересуемся.
- Вот как… - Антоний свернул к бульвару. Остальные послушно пошли за ним. - Худое дело. Менять место надо.
- На что менять? - вскинулся Пашка. - И так хорошо, помогли, нашли, куда сбыть. Где еще возьмут разом столько?
- Этот все равно всего не сожрет, подавится. Не хватит у него мошны со мной торговать! - с гордостью сказал Антоний. - А товарищества всякие, артели да магазины как грибы растут. Нэп! Новая экономическая политика. Понимать надо. Сбудем помалу.
- Сунемся, не зная броду, - не унимался Заика, - а ну как попики или торгаши голос подадут? ВЧК - организация серьезная, враз шлепнут, вот те истинный крест!
- Дурак… - Антоний приостановился, закурил. Со своими мыслями и покурить толком не успел, а внутри, как у всякого ярого курильщика, сосало, требуя порции никотина. - Купец, он вроде нас с тобой, понял?
- Нет, - честно признался Пашка.
- Чего непонятного? Ему выгодой жить надо, потому он о своих делах никогда голоса не подаст. И на черный день золотишко откладывает. Я их, купчиков-то, хорошо знаю. Приятель твой, - он повернулся к Ангелине, - балабон хороший. Болтает много, верные люди мне донесли.
- Андрей? - побледнела цыганка.
- Не, офицер мужчина серьезный. Делами нашими не интересуется, а вот с Колькой Психом больше не встречайся. Сам с ним дела поведу. Где он обещался быть, сказал?
- В Дубровках.
- У Марфы, значит. Знаю… Ну, прощай. Понадобишься, найду. За работу спасибо.
Посмотрел ей вслед - красивая баба, но не для него. Такие ему не очень нравились. Стервозности в ней нет. Ишь, как зашлась, с лица побледнела, лишь стоило ей про офицера своего задумать. Нет, не такие ему нравятся. Хотя эта тоже…
Да шут с ней! Пусть живет пока. Когда концы рубить будем, там и посмотрим.
Сейчас другое дело надо решать.
- Давай присядем… - Антоний кивнул Павлу на лавочку, стоявшую под зелеными кустами старого бульвара.
Заика недоуменно посмотрел на него - что это вдруг рассиживаться здесь, в самом центре города, не пора ли сматываться к себе? - но привычка слушаться главаря взяла верх, и он сел на скамью.
- Вот что, Павел, - Антоний лениво разглядывал редких прохожих на бульваре, вроде разговаривая сам с собой, - Психу к рукам слишком много прилипает. Надо его на нашем деле срочно менять. И болтает опять же. Верно люди доносили, я проверял, действительно треплется. Могут через него на нас выйти.
- Прибью, - мрачно пообещал Заика.
- Снова дурак, - незлобно усмехнулся Антоний. - Нельзя нам самим этого делать: искать ведь будут, кто его шлепнул. Значит, и нам тут же конец. Придется потом скакать, как зайцам от охотников. А куда мы с тобой такую груду золота потащим? Это пока не деньги. Человека надежного надо найти для такого дела, чтобы с Психом разобраться. Как полагаешь?
- Офицера натравим, - убежденно сказал Пашка. - Сам натравлю. Скажу, что Псих с его цыганкой шуры-муры, всякие амуры крутит. Тот не сдержит себя. Бешеный он, контуженый, враз Кольку прибьет. Он за Ангелину держится.
- Офицер и нас знает… Придется потом и его, и цыганку убирать, а рано еще! Но и с Психом тянуть больше нельзя. Ты Яшку Пана помнишь? Ну, в Питере до войны фарт искал? Вот кто нам помочь может. Разыщи его, вызови сюда. За такие деньги, как мы дадим, он тут запросто полгорода перестреляет и глазом не моргнет. Тоже бешеный. Но когда Пана разыщешь, адреса ему нашего не давай: пусть к Татарину в трактир придет. Я его предупрежу. Да… Потом Яшка уехал - и ищи ветра… Вот как надо. Но и Яшку можно не отыскать. Попробуем пока офицера натравить, посмотрим, что выйдет.
- Выйдет, выйдет… - засмеялся Заика.
Антоний встал, взял саквояж. Подождал, пока поднимется Пашка, возьмет мешок. Идя по аллее, сказал:
- Куда еще сбыть золото, сам поищу… Вот пришьем этого дурошлепа Психа, и придет черед бабы с офицером. Останутся тогда у нас с тобой на руках только Банкир да мой старый знакомец, Юрий Сергеевич.
- И их? - равнодушно поинтересовался Заика.
- Когда цыганку с ее Андрюшей приколем, считай, спрятали концы в воду. Вот тогда и будем решать, как делиться по-христиански. Кажется, Банкир и мой знакомец так и хотели, а?..