И выдержка спасла. Немцы угомонились. Фонарь долетел до земли и погас.
В это время вторая группа подползла к лесной опушке. Каждый куст и бугор мог оказаться вражеской огневой точкой, и разведчики должны были проскользнуть незаметно для врага, не выдавая себя.
Вдруг впереди метнулись четыре тени. Чапичев стал внимательно наблюдать. Неизвестные перебежали через овражек. Постояли. Пошептались. "Разведчики врага, - подумал политрук. - Надо что-то предпринять. Но что? Командир лежит, как застывший намет снега".
Неизвестные перебежали к следующему кусту.
Командир подполз к Чапичеву и в самое ухо:
- Следите за ними. Как только вплотную подойдут к нашим, крикните одно слово "четверо" и замрите, чтоб свои не подстрелили.
Чапичев обрадовался такому поручению.
Между тем немцы снова повесили фонарь. На этот раз далеко впереди. Яков понял, что они освещают путь своей четверке.
Вскоре стрельба утихла. Четверка немцев топталась на одном месте. "Землю роют, - подумал Яков. - Окапываются. Значит, хотят здесь и на день остаться, чтобы наблюдать за нашим передним краем с близкого расстояния. Землю они потом присыплют снегом и ее не заметишь…"
Пока немцы скребли лопатами землю, он стал от них удаляться, брать правее, туда, где лесистее. Теперь его беспокоило другое: свои могут принять за неприятельского лазутчика и сразить очередью из автомата.
Не успел он подумать, как на него кто-то навалился, зажал рот, чтоб не кричал, и заломил за спину руки. Связали и потащили. Через несколько минут его опустили в глубокую траншею, забитую людьми. Едва Чапичеву открыли рот, как он сразу же крикнул:
- Их четверо! Окапываются недалеко от того места, где вы меня взяли.
- Товарищ корреспондент, простите, - извинялся командир роты.
- Ваши люди действовали правильно, - отмахнулся Яков и стал подробно рассказывать обо всем, что видел.
Разведчики тотчас же отправились вместе со своим "пленным" туда, где окапывались фашисты, и на глазах у Чапичева бесшумно взяли их. Так же тихо они были доставлены в наше расположение.
Удачно прошел поиск "языка" и в первой группе, в составе которой действовал Деревянкин. Разведчики пробирались очень осторожно, используя для маскировки каждый куст, каждую складку и бугорок. Они засекли несколько огневых точек врага. Но продвигаться мешал пулемет врага. Решили подползти к нему и закидать дзот гранатами. Сержант Измайлов и Деревянкин вызвались разделаться с пулеметом. Они осторожно ползли вперед, прислушиваясь к каждому шороху.
- Фашисты! - услышав чужие голоса, тихо произнес Деревянкин.
Действительно, метрах в десяти, в воронке от снаряда, сидели гитлеровцы.
Спрятавшись за бугорок и распределив между собой обязанности, Измайлов и Деревянкин терпеливо ждали. Наконец один немец выбрался из воронки и, пригнувшись, уверенно пошел в направлении нашей засады. Вслед за ним, на расстоянии трех-четырех метров, появились еще двое. Как только первый гитлеровец поравнялся с разведчиками, Деревянкин и Измайлов внезапно навалились на него, выбили из рук оружие, заткнули рот и связали. Остальных уничтожили автоматным огнем…
Захваченный фашист сообщил нашему командованию важные сведения.
Чапичев проснулся первым. Он увидел, что в землянке под охраной часовых сидели пятеро немцев. "Четыре наша привела, пятого - группа Деревянкина", - подумал Яков.
Заметив офицера, пленные фашисты вскочили и испуганно смотрели на Чапичева.
Политрук всматривался в лица врагов, стараясь понять, кто заставил их идти воевать.
- Гитлер капут, Гитлер капут, - торопливо лепетали немцы, стараясь расположить его к себе, отказываясь от своего бесноватого фюрера.
Чапичев понял, что фашистские вояки храбры тогда, когда пьяной оравой идут за танковой броней.
Он не хотел разговаривать с пленными немецкими солдатами и вышел из землянки. Пристроился на огромном пне. Достал блокнот и торопливо записал: "Наступление". Он должен написать такую поэму. Написать о танкисте Потапове, артиллеристе Можарове, разведчиках, своих новых знакомых. Каждый из них сделал все возможное, чтобы приблизить победу. Будет наступление. Живые будут мстить за своих погибших товарищей, шагнут от линии фронта, бросят свои обжитые землянки и окопы, чтобы без устали гнать ненавистного врага.
Чапичев не успел закончить вступительную часть, как пришлось ехать к саперам. Но он не сетовал на редактора газеты, считая, что ему надо больше бывать в разных подразделениях, писать обо всем, о том, как воевали, делили вместе радости и невзгоды.
* * *
…Саперы третью ночь пытались разминировать пойму реки для пехотинцев, которые должны были занять деревню. Пробовали обойти минное поле. Но за огромной сосной, разбитой снарядом, находился вражеский пулемет.
Побеседовав с солдатами, Чапичев обратился к командиру подразделения с просьбой разрешить ему уничтожить гранатой немецкого пулеметчика.
Командир внимательно посмотрел на корреспондента и резонно заметил:
- Даже чемпиону мира и то не добросить, а вам тем более!
- А если все же попробовать, - не унимался Чапичев и, задорно сверкнув смоляными глазами, попросил гранату.
- Пробовали уже. И не раз.
- Тут нужно хитрость применить, отвлекающий момент, так сказать, устроить. Вот я и хочу попробовать обвести фрица. Вы здесь курите, дымите посильнее и на меня не обращайте внимания. Следите только за немцем. Да и меня не подстрелите, когда буду разыгрывать перебежчика…
- Будет все в порядке, обеспечим, - наконец поняв замысел Чапичева, ответил командир.
- Как только в их окопчик влетит моя граната, сразу: "Ура!" - и вперед!
- А если не поверят?
- Поверят. Я ведь без автомата пойду. А гранаты спрячу в рукаве шинели.
- Ну, что ж, попробовать, конечно, можно, - сказал командир после некоторого раздумья. - Но ручаться за них нельзя. Эта затея может окончиться плохо.
- Война есть война!
- Так-то оно так, но все же…
Чапичеву дали две гранаты. Он тут же снял с себя маскхалат и пошел в дальний конец траншеи.
Теперь свои его не видели. Зато немец, сидевший за пулеметом, сразу же заметил одинокую фигуру.
Увидев советского офицера, немец обрадовался. "Если такого взять живым, то награда будет обеспечена". И, видя, что офицер, пугливо озираясь на своих, которые зазевались и ничего не замечают, ползет все быстрее и быстрее, немец от удивления вытянул палец, который все утро держал на спусковом крючке, и поманил:
- Ком, ком!
Русский офицер еще раз оглянулся, потом решительно поднялся и побежал, низко пригибаясь к земле. И уже совсем не далеко от окопа споткнулся и упал.
Немец испугался, подумал, что его убили свои. Но выстрела почему-то не было. И вдруг "споткнувшийся" офицер метнул гранату, затем вторую…
Одновременно со взрывом из наших окопов раздалось громогласное "ура!", и вскоре было занято несколько траншей противника.
Немцы подняли ураганную ответную стрельбу. Но путь к селу был свободен. Часть красноармейцев уползла из немецких окопов в лесочек направо, в обход села. Чапичев пошел с этой группой. Командир подразделения действовал с основными своими силами.
Ночью советские воины ворвались в село и загнали немцев на их же минное поле. Под губительным пулеметным огнем фашисты ошалело метались из стороны в сторону, то и дело натыкались на мины и взлетали в воздух. Грохот стоял, как во время артподготовки.
Утром, осматривая минное поле, на котором валялась десятки убитых солдат в капустно-зеленых шинелях, Чапичев сказал удовлетворенно:
- A они неплохо разминировали! Вот уж действительно: не рой другому яму, сам в нее попадешь!
- И получили заслуженную награду, - усмехнулся командир подразделения. - По кресту.
- Ну это для них большая честь, - возразил усатый. - Обойдутся осиновым колышком, одним на всех.
…На второй день в село вошел наш батальон. Яков расхаживал по кривым улицам, рассматривая деревянные дома, украшенные резьбой по дереву. Дома, в которых, видимо, жили потомственные плотники и столяры, словно красовались друг перед другом своими резными карнизами вдоль крыш, затейливыми наличниками, ставнями, дверцами. Чердачные окна были похожи на сказочные теремки. Особенно долго стоял Яков возле углового домика с покосившимся, разрисованным всякими вензелями, крыльцом. Вдруг с чердака неожиданно раздался выстрел. Яков упал.
Очнулся он уже на носилках. Его куда-то тащили два красноармейца. А несколько бойцов уже окружили дом, из которого прогремел этот неожиданный выстрел.
Журналиста несли узким проулком. На чердаке дома разорвалась граната, и Яков увидел, как разлетелись в стороны трухлявые щепки. Потом он увидел трех немцев, которые, озираясь, крались вдоль стены.
Солдаты, несшие раненого, растерялись. Они не решались бросить носилки на снег и в то же время боялись упустить врага.
Яков вынул из кобуры пистолет и выстрелил в перелезавшего через ограду фашиста, потом стал ловить на мушку второго. Но его опередил санитар.
- Вот как мы научились метко стрелять! - через силу улыбаясь, сказал Чапичев бойцам. - Ну что ж, ребятишки, теперь несите дальше. - И державшая пистолет рука его вдруг свалилась с носилок, а лицо сделалось белым как мел. Бойцы почти бегом направились к санчасти.
Рана оказалась глубокой, требовалась операция, и Чапичева на санях переправили в ближайший госпиталь. Операция прошла удачно.
Позже Чапичева вместе с госпиталем эвакуировали в Сочи.
Так выбыл из редакции армейской газеты ее боевой корреспондент.
Политработник
Часть, в которую прибыл Чапичев из госпиталя, стояла на Кубани. Командир батальона Головин - высокий, подтянутый майор с черным кустиком усов на белом, почти девичьем лице - встретил Якова сухо. Он уже знал, что Чапичев журналист, поэт. А батальону нужен был боевой комиссар. Но делать нечего.
- Собрать батальон, чтобы представить вас, сейчас невозможно, - как бы извиняясь, сказал Чапичеву комбат. - Каждый солдат на своем месте. А немцы не дают покоя. Жмут со всех сторон…
- А зачем собирать? - ответил Чапичев. - Сам всех обойду. Так даже лучше, и знакомство будет прочнее.
- Ну-ну. Вон там в перелеске стоят минометчики. Можете начать с них. Связной вас проводит.
…Возле миномета находился весь расчет: один солдат лежал в окопе, наблюдая за противником, остальные чистили мины, автоматы.
Младший сержант Пронин по всей форме представился Чапичеву и доложил, что после ночного боя расчет занимается чисткой оружия.
- Хотели утром, да немец помешал, - добавил Пронин.
- Хорошо, продолжайте, - поздоровавшись, сказал Чапичев. - А то как бы снова фашисты не помешали. Не дают они вам отдохнуть.
- И мы перед ними в долгу не остаемся, - с подчеркнутой гордостью ответил Пронин.
- Да уж пора бы научиться, - с нарочитой строгостью заметил Чапичев. - Нужно, чтобы они там не знали покоя ни днем ни ночью.
- Стараемся. А вы к нам надолго?
- Побуду. А что?
- Ну, значит, убедитесь сами, что мы недаром едим солдатский хлеб.
Постепенно завязался непринужденный разговор. И вдруг, посмотрев вдаль траншеи, Пронин таинственно прошептал:
- Ребята, подтянись! Главком идет!
Солдаты быстро начали отряхиваться, прихорашиваться.
Чапичев выжидал, стараясь понять, что все это значит. Потом почувствовал, что здесь кроется какая-то шутка.
Через минуту из-за поворота траншеи появилась ладная, улыбающаяся девушка-санинструктор. Увидев старшего по званию, она, как положено, доложила о себе и тут же обратилась к минометчикам:
- Ну, здравствуйте, мои замарашки, - певуче и нежно заговорила она звонким голосом. - Отчего же это вы сегодня опять такие черненькие?
- Зато он, - Пронин кивнул на миномет, - блестит как самовар!
- А вы не очень-то начищайте, - серьезно погрозила пальчиком девушка. - У немцев теперь бинокли вон какие мощные: заметят блеск вашего самовара - шарахнут изо всех орудий. - И вдруг сурово добавила: - Слышала, как вы тут всю ночь громыхали. И чего, думаю, людям не спится!
- Так тэ не мы ствол миномета драялы, - не спеша заговорил медлительный солдат-украинец с забинтованной от локтя до плеча левой рукой. - Заодно и окопы немцам почистыли, ось, на бинокль, подывись, дэ вона учорашня огневая точка. Нэма? То те ж!
- Нэ-ма! - передразнила девушка. - А ты, Грицко, чего не в госпитале?
- Мой фриц еще пасэться в табуни, - все так же не спеша отвечал солдат, - от знайду ему бугорок повеселите, та кол подлиныпе, тогда и пиду в госпиталь.
- Досидишься до гангрены! - уже начала сердиться девушка.
- Люба, так же нельзя! - с напускной серьезностью заметил пожилой угрюмоватый солдат с двумя нашивками за ранения на гимнастерке и медалью "За отвагу". - Парень целое утро готовил тебе нежные слова, а ты ему такое, что и не выговоришь! Гангрену какую-то выдумала.
Но Люба не приняла шутки.
- А котелки?! - воскликнула она с ужасом. - Неужели вы из них будете есть?
Каждый молча посмотрел на котелки, лежавшие как попало на дне окопа.
Солдат-украинец почесал затылок и, глядя девушке в глаза, совершенно серьезно ответил:
- Учору дюже жирный борщ був, жалко сало смывать.
- Ладно уж, вымою. А ты немедленно собирайся! - сказала Люба раненому. - Товарищ капитан, прикажите ему отправляться в санчасть! - обратилась она за помощью к Чапичеву.
В это время над самой головой завыла мина.
- Одурел фриц! - зло крикнул Пронин. - Сам себе могилу роет.
Вторая мина разорвалась метрах в десяти позади окопов. Третья еще ближе.
- Прицельно бьют! - кивнул солдатам, ухватившимся за миномет, Пронин.
Все быстро перебежали по траншее вправо. А на прежнем месте, там, где стоял миномет, разорвалась очередная вражеская мина. Когда взметнувшийся фонтан сухой земли опустился комьями и мелкой дымящейся пылью на землю, солдаты быстро вернули свой миномет на прежнее место. Люба, протащив за руку раненого, уселась на дне воронки и стала перевязывать его.
Теперь мина разорвалась справа, недалеко от того места, где только что прятался расчет.
"Молодцы, научились воевать", - с удовлетворением подумал Чапичев и стал помогать санинструктору делать перевязку.
- Вы разве медик? - видя, что капитан помогает ей довольно умело, спросила Люба.
- Завязывайте снова! - заметив посинение вокруг раны, строго сказал Чапичев. - И немедленно в санчасть! - Затем, перехватив правую руку растерявшегося бойца, Яков крепко пожал ее и уже по-дружески добавил: - Не бойтесь, через недельку-другую вернетесь к своему самовару. Мы еще вместе фрицев угощать будем.
Солдат благодарно козырнул и ушел.
- Товарищ капитан, а разве заражение у него еще не началось? - виновато спросила Люба.
- Не мог же я при нем об этом говорить. Зачем пугать парня. Нужно принимать срочные меры, - ответил Чапичев озабоченно. - Догоните и ведите прямо к хирургу.
- Есть, прямо к хирургу! Так вы все-таки врач, раз сразу определили?
- Нет, не врач, Люба. Просто я видел много всяких ран…
Девушка смотрела на капитана недоверчиво и ждала ответа на свой вопрос.
- Я - политработник. А это то же, что врач.
Минометчики хорошо знали своего "ротного врача", как они называли Любу, и относились к ней с глубокой симпатией. Знали ее нелегкое безотцовское детство, то, что мать ее находилась в блокированном Ленинграде и от нее не было никаких известий. Знали даже о неудачной любви ее. Но больше всего минометчики восхищались смелыми, прямо-таки не женскими поступками девушки на фронте.
Однажды гитлеровцы сильной атакой потеснили наш полк, и в том числе минометную роту. Целые сутки не стихал бой, без отдыха, сна и пищи. Люба находилась вместе с солдатами на переднем крае: выносила раненых, оказывала им первую медицинскую помощь, эвакуировала в санбат.
На нейтральной полосе, которую немцы держали под обстрелом, осталось много раненых. И вдруг солдаты, которые приводили себя в порядок, увидели Любу, по-пластунски подбиравшуюся к нейтральной полосе. Отважная санитарка оказывала помощь раненым и начала переносить их в расположение батальона. Это вдохновило солдат, и они дружной контратакой вернули потерянные накануне позиции.
Об этом и многих других эпизодах думали сейчас минометчики, глядя вслед убегающей Любе.
…Яков Чапичев уловил далекий выстрел и рванулся к миномету, вместе с Прониным они столкнули его на дно воронки. И тотчас раздался взрыв недалеко от того места, где стоял миномет.
Бойцы удивленно посмотрели на капитана, а Пронин робко спросил:
- Как вы узнали, что сюда ударит?
- Дело это простое, - отшутился Чапичев. - Повоюете с мое - научитесь.
Миномет перенесли в правую сторону, и Чапичев разрешил открыть ответный огонь. Сначала Яков прислушивался к вою мин, потом взялся сам корректировать огонь. После нескольких выстрелов немецкий миномет умолк. С полчаса ждали, думали, что обнаружит себя в другом месте, но он продолжал молчать.
Появился комбат и сообщил, что с КП видел, как точным попаданием был уничтожен весь вражеский расчет.
- Молодец, Пронин! - сказал он и добавил: - Представляю к награде.
- Это не меня, - краснея, проговорил Пронин, - а товарища капитана надо представлять. Он корректировал. Я только выполнял его команды.
- Вот как? - заинтересованно посмотрев на Чапичева, проговорил комбат и пожал руку капитану. - Спасибо, выручил. А то, проклятый, три дня не давал покоя.
Потом комбат кивнул в сторону пулеметчика. О нем он давно собирался поговорить с замполитом, но все не находил удобного времени.
- По-моему, он очень боится фашистов и стреляет не целясь.
- Бывает и такое, - ответил Чапичев.
- Побеседуйте с ним. Мне кажется, что он всегда очень торопится, боится подпустить гитлеровцев на расстояние прицельного огня. И если ему не помочь, то немцы, глядишь, самого уволокут. - И немного помолчав, добавил: - А на полигоне он стреляет метко, потому и не хочется передавать пулемет другому. Словом, займитесь этим пулеметчиком.
Чапичев обрадовался, что командир признал его.
Был первый по-летнему теплый день. Солнце припекало, и солдаты, несмотря на то что им то и дело приходилось отбивать атаки противника, находили время для того, чтобы понежится без рубашек в лучах солнца.
И вдруг по окопам прозвучала тревожная команда:
- Танки!
- Немецкие танки!
- А где же бронебойщики? - спросил Чапичев.
- Да у нас тут только один, - ответил рядом сидевший солдат. - Абакар Фрицелуп. Но что он может сделать…
- Абакар здесь?! - оживился Чапичев и, пригнувшись, побежал туда, где находился знаменитый бронебойщик. Слава о нем шла по всей армии. Фрицелупом Абакара Магомедова прозвали за то, что он не пропустил ни одного немецкого танка. Разговор о нем Чапичев слышал не раз, но познакомиться с этим воином ему еще не довелось.
Нашел он Абакара в глубоком окопе на небольшой возвышенности. Было ясно, что бронебойщик выбрал самую открытую местность, где в первую очередь могут пойти танки.