Кровь хлынула из изуродованного туловища. Аугусто снова закрыл глаза, чтобы ничего не видеть. Ему хотелось рыдать от ужаса, жалости и страха. Но глаза оставались сухими и только лихорадочно блестели. Взглянув еще раз на раненого, он увидел, как искромсанное туловище запрокинулось на спину, будто тяжелый мешок. Какой-то сержант неистово призывал санитаров, чтобы те унесли жалкие останки.
Ломас судорожно сжал руку Аугусто.
- Послушай! - выкрикнул или, вернее, простонал он. - Танки! Ползут танки!
Послышался глухой рокот моторов. Очередь взрывных пуль с оглушающим треском пробарабанила по каменной кладке.
Напряжение Аугусто достигло предела. Весь он превратился в комок дрожащих нервов. Он не замечал больше Ломаса. Ему казалось, что он один, совершенно один. Он дрожал, как затравленный зверь, не способный ни думать, ни действовать. И только где-то в глубине, в подсознании, кто-то, подобно младенцу, всхлипывал: "Мама!"
Несколько снарядов разорвались в четырех-пяти метрах от Аугусто. Осколки яростно хлестнули по укрытию. Щебень и камни посыпались в тесную щель.
- Гляди! - показал Ломас на осколок стопятидесятипятимиллиметрового снаряда, который шлепнулся совсем рядом с их головами. Такой осколок мог бы легко раскроить череп.
Аугусто сумел превозмочь охвативший его животный страх. Нервное напряжение спало. Надо было бороться с лютовавшей вокруг смертью.
- Бежим отсюда! Это место пристреляно. Орудийный огонь направлен сюда, - сказал он Ломасу, вспоминая слова командира батальона. И голос его прозвучал решительно, твердо.
- Куда?
- Не знаю, но бежать надо.
- Я останусь.
- Да нас тут мигом накроет.
- Какая разница, здесь или там?
- Я ухожу. Пока, дружище, желаю успеха!
- Тебе тоже!
Аугусто быстро удалялся. Он бежал, пригнувшись, вдоль стены. Возле отверстия задержался. Там стояла лужа крови, которая натекла из Эрреры. Тут снова его сковал страх. "Зачем я побежал? А если вернуться?" Он стоял как вкопанный, на виду у противника, подвергаясь величайшей опасности, как бы отдавшись на милость рвавшихся снарядов. "Вернуться? Бежать дальше? Куда? Куда?" Наконец Аугусто решился. Словно движение Могло его успокоить. Лишь бы что-нибудь делать, куда-то двигаться. "О господи!" Набрав в легкие воздуха, он в несколько прыжков преодолел незащищенное пространство и нырнул под укрытие стены. Побежал дальше. Через несколько метров снова остановился. Присел на корточки. Менее чем в десяти шагах разорвались две гранаты. Взвизгнули осколки. Аугусто бросился ничком на землю, чуть не заорав от ужаса. В этом месте стена на участке четырех-пяти метров тоже была разрушена. Валялись солдатские шапки, вещевые мешки, подсумки с патронами, искромсанные винтовки. Стояла лужа крови, в которой плавал человеческий мозг. Поскользнувшись, он чуть не грохнулся на него. Снова бросился бежать, уже не помышляя об опасности.
Поравнялся со Стариком. Рядом с ним стоял Касимиро. Оба находились под прикрытием стены.
- Что вы тут делаете?
- А что ты хочешь, чтобы мы делали? - ответил Старик.
- Как видишь, с-стреляем, - подхватил Касимиро со смехом.
- А где остальные?
- Всех накрыло. Винтовка Касимиро дымилась.
- С-с-сгорела проклятая! - хихикнул Касимиро и, схватив другую, продолжал стрелять.
Аугусто смотрел на них в изумлении. Это были самые нерадивые солдаты во всем батальоне. А тут они выказывали чудеса храбрости. И еще смеялись. Старик был мужик кряжистый, крупный, тяжелый, с каким-то бесцветным, невыразительным, словно застывшим лицом. Казалось, он всякий раз долго раздумывает, прежде чем шевельнуть губами или сделать хотя бы один шаг. Когда командовали: "Нале-во!" - он задумывался, поворачивался последним и неизменно направо. Он так никогда и не смог усвоить простейшие команды, вроде: "Раз, два, раз, два! Смирно! Налево! Направо! Кругом!" Ему это было решительно не по силам. Он всегда шел своим обычным, размеренным, неторопливым шагом. Лугу сто присел рядом с ними. Касимиро и Стариц улыбались. На нервы Аугусто они действовали, как бальзам. Вдруг Старик сказал:
- Эй, Касимиро! Старик, пожалуй, покурит. Осторожно прислонив винтовку к стене, он уселся.
- Ну… покури, покури… старина! - улыбнулся Касимиро.
Старик извлек из углубления в стене окурок, зажег его и сделал две затяжки.
- Уф, здорово! - засопел он.
- Тебе не боязно? - спросил Гусман Касимиро.
- Боязно? Да кому же со Стариком будет боязно?
А между тем Старик сделал еще несколько затяжек, пригасил окурок, заботливо спрятал его. Потом сказал:
- А теперь, Касимиро, Старик снова постреляет. Немного поодаль, на склоне холма, оборону держала третья рота. Аугусто направился к ней. Первым в цепи был Кампос. Завидев Аугусто, он улыбнулся загадочной, чуть плутоватой улыбкой.
- Страшно, Гусман?
- А тебе?
Кампос был невозмутим. Он стрелял стоя, чуть нагнувшись, положив винтовку на стену. С силой нажимал на спусковой крючок. Гильзы отлетали на несколько метров. Перезаряжая винтовку, он выпрямлялся во весь рост. Пули жужжали вокруг, а он спокойно приглаживал волосы своими огромными неуклюжими ручищами. Аугусто, сидя на земле, любовался его хладнокровием. Время от времени Кампос поглядывал на него. Его взгляд успокаивал.
Аугусто вспомнил, как часто беседовали они в те дни, когда были в Африке. Кампос, например, говорил, что все они ни черта не смыслят в любви. А он?.. Слышался гул танковых моторов. Он то нарастал, то стихал. Эти приливы и отливы леденили душу. Показался младший лейтенант Кастро, обходивший цепь. Остановился возле их группы. Заметил Гусмана. "Эй, Гусман!" Лицо Кастро было бледным, запыленным.
- Уберите это! - с отвращением бросил он Кампосу.
- Зачем?
- Исполняйте!
Кампос покорно схватил чью-то окровавленную руку и выбросил ее. Затем нагнулся и вытер пальцы о камни.
- Что случилось?
Кампос опустил руку на плечо Гусмана. Рука была тяжелая, сильная; рука, на которую можно опереться.
- Ничего, - ответил тот. - Когда вся эта канитель кончится, расскажу.
Кампос поднялся. Аугусто вдруг почувствовал какую-то странную усталость. А бой все разгорался, оглушающе гремели взрывы. Непрерывно, душераздирающе свистели пули. Завывали и рвались снаряды. Визжали осколки. Кричали раненые. Пальцы Аугусто безжизненно легли на винтовку.
В этот момент разнеслась команда: "Все на огневой рубеж!" Связисты, сапер, санитары, погонщики, даже сержанты и некоторые офицеры схватили винтовки и бросились к стене.
Аугусто мгновенно вскочил на ноги. В отверстие в стене просунул ствол винтовки. Несколько секунд спокойно выжидал, не стреляя. Вот ранило бы, и все! Сквозь отверстие он разглядел густой кустарник. Совсем близко прополз танк. Тяжело раскачиваясь, неуклюже. Повернулась орудийная башня, грянул выстрел. Затем башня развернулась прямо на стену. Орудие качнулось вниз, вверх, словно хобот слона. Отрывистый сухой выстрел. Взрывы… десять… семь… пять метров. Аугусто наблюдал за этими взрывами почти безразлично. "Сто пятьдесят пять… Семьдесят пять… сто миллиметров…" Считал, как во сне: "Танковый снаряд… миномет…"
Бой достиг наивысшего напряжения. Все пулеметные точки обороны были подавлены. Минометы были уже ни к черту не нужны. Батареи, израсходовав боеприпасы, замолчали. Распространялись все более и более панические слухи. Из двадцати шести офицеров в строю оставалось всего пять, не считая командира батальона. Солдат уцелело ровно половина. На высоте царило полное замешательство. Некоторые солдаты зверски калечили себя. Простреливали себе ладони, руки, ноги. Лишь бы уплатить дань смерти и поскорее бежать с поля боя.
В это время и погиб командир батальона. Весть эта распространилась сама собой. Танковый снаряд разворотил ему грудь. Аугусто увидел бегущих в паническом страхе солдат. Походили они скорее на беспорядочную толпу беженцев. "Спасайся кто может! - крикнул ему кто-то на ходу. - Так приказал капитан".
Аугусто и другие, находившиеся под укрытием стены, бросились врассыпную. Только Кампос не спеша внимательно огляделся по сторонам. Убедился, что оборона еще продолжается.
- Эй! Куда вы? - крикнул он беглецам.
Никто не услышал его. Кампос снова вернулся к стене и невозмутимо, один продолжал стрелять.
Аугусто мчался вместе со всеми, не разбирая дороги. Его преследовали взрывы, угрожающим посвистом сопровождал свинец. На склоне холма Аугусто развил такую скорость, что ноги не удержали. Он споткнулся о камень и кубарем прокатился пять или шесть метров. В кровь поранил руку и колени. Но, даже не взглянув, снова бросился со всех ног.
У подошвы холма находился перевязочный пункт. К нему Аугусто направился шагом. Дорогой чуть-чуть успокоился. Помещался перевязочный пункт на скотном дворе. Конюшня и открытый загон были битком набиты. В два ряда лежали умирающие, убитые и раненые. Ледесму он застал одного. С засученными рукавами, весь в крови, Ледесма напоминал мясника. Ему приходилось поспевать всюду, но при этом он был восхитительно спокоен.
- Ты ранен?
- Нет, пустяки. Царапины. Я упал.
- Вот, возьми, - и Ледесма протянул ему вату, смоченную спиртом.
- Нет, нет, оставь, другим она пригодится больше, - сказал Аугусто, возвращая вату. - Какой ужас, какой ужас!
- Полная катастрофа! - воскликнул Ледесма. - Бросить батальон новобранцев в такую передрягу, да еще почти без оружия!.. Я уже перевязал больше двадцати самострелов. Будь все проклято! У всех следы порохового ожога. Настоящие солдаты хоть стреляют сквозь мокрую тряпку, а эти ослы… Хорошо еще, если военно-полевой суд не приговорит их к расстрелу…
- Бедняги!
- Вот, гляди! - и Ледесма ткнул пальцем в сторону мертвого солдата. - Покончил с собой. У него было ранение в живот, и, только я на минуту отвлекся, он схватил винтовку и всадил себе пулю в голову. Видно, здорово мучился.
- Послушай, нет закурить? - окликнул Аугусто сержант, раненный в ляжку.
Аугусто скрутил ему сигарету.
- А вот этот вел себя, как молодой лев, - заметил Ледесма. - Медаль ему наверняка обеспечена.
- Да?
- Он из третьей роты. Им было придано отделение из соседнего батальона. Ребята - как на подбор. Один сержант уж не знаю что сказал, и тогда наш Toppe ответил: "А вот давай посмотрим, кто из нас хвастун, а кто нет! Пойдем-ка отобьем у противника пулемет и притащим его сюда". Сам понимаешь, игра рискованная. Ну, и сержант сразу в кусты. "Так вот, чтобы ты заткнулся и никогда больше рта не разевал, я пойду один". И он в самом деле пошел и притащил пулемет. Ему прострелили ляжку. Так он сюда и попал. Лихой парень!
Бой за Эль Педрегаль продолжался.
- Ну что ж, пожалуй, надо возвращаться. Какие-то ослы вопили: "Спасайся кто может!" Я поверил и решил, что все бегут.
- Желаю удачи!
- Спасибо, будь здоров, - машинально ответил Аугусто.
Возвращался он медленно, с тяжелым сердцем. На высоте его ожидала смертельная, неминуемая опасность, и он сам шел ей навстречу. "О господи!"
Капитан Валье, без головного убора, с растрепанной шевелюрой, размахивая пистолетом, пытался остановить бегущих. Он был в бешенстве. Пистолет дрожал у него в руке.
- Назад, трусы, мерзавцы!
Солдаты смотрели на него с удивлением. "Чего этот чудак так расшумелся?" - и покорно возвращались на высоту.
- Но ведь лейтенант крикнул: "Спасайся кто может!" - пробормотал кто-то из солдат.
Капитан услышал, но ничего не ответил. Завидев Аугусто, он окликнул его:
- Эй, связист!
- Слушаю, господин капитан!
- Беги в соседний батальон и передай, чтобы прислали подкрепление. Они там. Пулей!
Аугусто бросился со всех ног. На бегу он время от времени оглядывался на Эль Педрегаль. Атака явно захлебывалась. Она уже длилась четыре часа. Аугусто заметил танк, ползущий по дороге, которая проходила возле Эль Педрегаля. "Заходит с тыла", - подумал он с испугом. Танк остановился, как бы колеблясь - куда теперь? С высоты, навстречу ему, спускалась горстка солдат. Танк развернулся и стал отходить. Аугусто с облегчением вздохнул.
Чуть дальше он встретил Риеру из саперной роты.
- Ты откуда?
- Ходил на командный пункт соседнего батальона просить подкрепления.
- И я за тем же!
- Можешь не ходить. Дали роту, вон она. Возвращались вместе.
- Послушай, когда началась атака, ты был с Ломасом? - спросил Риера.
- Да, но потом ушел, уж очень там плохо дело оборачивалось.
- Вот черт!
- С ним что-нибудь случилось?
- На наблюдательный пункт упал снаряд, и Ломаса засыпало камнями… Это когда закричали: "Спасайся кто может"… Он не мог выбраться. Совсем отчаялся, хотел даже пустить себе пулю в лоб. Хорошо, что не сумел дотянуться до винтовки. Меня послали за подкреплением, а Патрисио остался откапывать его.
- Какой ужас!
- Не знаю, чем все это кончилось, но боюсь, плохо.
- А что с Эспиналем?
- Я видел его только в самом начале боя… Гляди! - вдруг воскликнул Риера. - Они возвращаются назад.
- Интересно, что там случилось?
Оба застыли в мрачном молчании, недоумевая. Рота, шедшая на подкрепление, повернула назад. Что-то произошло, но что, они еще не знали.
- Обстрел кончился! Атака отбита! - воскликнул Аугусто с нервным смехом.
- Пожалуй, ты прав!
С Эль Педрегаля не доносилось ни единого выстрела. Высоту все еще окутывали тучи пыли и дыма. Ветер медленно и осторожно относил их выше и выше. Будто снимал переводную картинку, И высота снова засверкала на солнце, погруженная в патетически немую тишину.
И теперь только Аугусто ощутил, что солнце радостно сияет, что утро теплое, что все ужасы остались где-то позади. Он почувствовал себя вдруг легко, будто какая-то сила приподняла его и он не шел, а летел.
Добравшись до командного пункта, они доложились капитану, который тут же послал Аугусто на высоту с новым поручением.
Подыматься было тяжело. Видно, давала себя знать усталость, нервное напряжение.
Передав приказание, Аугусто уселся на камень, вытащил индивидуальный пакет и принялся промывать и смазывать свои царапины. Все они оказались пустяковыми.
Мимо проходил командир соседнего батальона. Низенький, плотный человечек. Раздраженно спросил:
- Ты ранен?
- Нет, господин майор, - вытянувшись по стойке "смирно", отрапортовал Аугусто, - ничего серьезного.
- Ну и отлично. Останешься тут. Будешь в моем распоряжении.
- Слушаюсь, господин майор!
Аугусто кончил перевязывать свои царапины. Думать ни о чем не хотелось. Кадр за кадром наплывали события дня. Сутолока, движение, грохот. Неподалеку находилась стена. Солнце золотило камни и зайчиками рассыпалось по земле. Аугусто с трудом поднялся, будто последние силы оставили его. Спать, спать. Улечься под теплыми лучами солнца и погрузиться в сон. Забыть пережитое. Остаться одному. Ни с кем не разговаривать, ничего не слышать. Остаться одному и спать.
Улегся под стеной. Камни и земля приняли его в теплые свои объятия.
Проснулся уже к вечеру. С Эль Педрегаля тянулась колонна раненых. Он вышел ей навстречу. Помогал грузиться на подводы, крутил самокрутки, подбадривал. Легкораненые передвигались сами. До ближайшего населенного пункта было пять-шесть часов ходу. Как-то доберутся они! Но что оставалось делать? Мулов не хватало. Лихорадка, боль, желание получить помощь придавали сил. Неподалеку от холма Аугусто повстречал Луису. Пуля попала ему в ляжку. Был он весь в крови.
Во время атаки Луиса безотлучно находился на холме рядом с командиром батальона. Аугусто видел, как он с обычными своими ужимками следовал по пятам за командиром. Аугусто улыбнулся.
Повстречал также Бареа.
- Знаешь, я еду в Тетуан, - сказал тот. - Сопровождать останки командира батальона. Вот повезло! - Бареа рассмеялся. Но тут же посерьезнел. - Жаль его! Отличный был парень, настоящий храбрец.
- Ну, до скорой встречи!
Распрощавшись, Аугусто присоединился к Луисе и еще нескольким однополчанам. Спустилась ночь. Разожгли костер. Небо было обложено тучами.
- Гусман! Луиса! - окликнул Бареа.
- Что тебе?
Бареа повел их к блиндажу командира батальона.
- Я уезжаю. А вы возьмите все это. Прислали командиру батальона и другим офицерам, но теперь это им не понадобится.
Друзья нагрузились окороком, двумя бутылками коньяка и мехом вина.
- Спасибо, Бареа! - потрепал его по плечу Аугусто.
- Желаю удачи!
- И тебе тоже!
Бареа закинул за спину тяжелый вещевой мешок, винтовку и ушел.
- Чудесный парень!
- Да, на редкость.
- Прощай! - кричали ему вдогонку.
- Будьте здоровы, ребята! - долетел до них теплый, душевный голос Бареа.
Аугусто и Луиса вернулись к костру. При виде столь богатой добычи лица солдат чуть оживились.
- Господи! - воскликнул один из них.
Ели молча, сосредоточенно. "А ведь я тоже могу погибнуть", - подумал Аугусто. Он почувствовал себя совсем одиноким, беспомощным в этой безучастной пустоте. Ни родителей, ни сестер, ни друзей, ни подруг, о которых он когда-то мечтал и о которых сейчас подумал с тоской и волнением. Никого. Война разом отрубила "вчера". Аугусто замыкался, уходил в себя, в свое одиночество. Никого. Правда, рядом были люди, отблески пламени, красноватые и желтые физиономии, мертвая тишина… Но все это тоже было погружено в отчаяние.
Выпили по стаканчику, потом еще и еще… Две бутылки коньяка прикончили. Подошел младший лейтенант Кастро. Глаза его как-то странно блуждали. На правой руке кровоточила царапина, след пули.
- Встать, смирно!
- Вольно. Сидите. Меня прислали, чтобы… Фразы он так и не закончил. Присел к костру и молча, совершенно машинально начал пить и есть.
- Какое несчастье! Какое несчастье! - вдруг воскликнул он.
Солдаты взглянули на него, но тут же потупили глаза.
Подвыпили основательно, но опьянение было невеселое, слезливое, без песен и шуток.
Стало холодно. Вдобавок ко всему начался дождь. Крупные капли оставляли черные пятна на поленьях. Языки пламени слизывали их. Капли становились все более частыми. Падали все быстрее и быстрее. Поднялся густой дым. Кто-то закашлялся. Неизвестно почему, Аугусто вдруг вспомнились "Лесные братья", Сашка Жегулев, мать Сашки, невеста, сестра.
Костер погас. Ливень усилился. Сидели, скорчившись, уткнув локти в колени, накрывшись одеялами. Вскоре одежда промокла насквозь. Интересно, который час? Вода стекала по лицам, по шее, за воротник. Зуб на зуб не попадал. Кто-то вздохнул: "Господи!" На переднем крае стояла полная тишина и мрак. А они - как потерпевшие кораблекрушение.
- Пошли в блиндаж командира батальона, - вдруг надумал Луиса.
Несколько человек поднялось, среди них Аугусто. Выпитое вино давало себя знать.
Крыша блиндажа была почти начисто снесена орудийным снарядом. На полу стояла лужа. Дождевая вода стекала потоками. Вернулись назад, к остальным.
- Ну что? - спросил кто-то. Никто не ответил.
Дождь кончился только на рассвете. Аугусто совсем закоченел. Чтобы размяться, стал ходить взад и вперед.
Появился связной.
- Нас сменяют!
- А куда отправят?
- Не знаю. Думаю, что в тыл. А вот куда сейчас? Наверное, в деревушку, которую сегодня заняли.