У тренера удивленно приподнялись брови. Редко кто из ребят признавал за собой такую слабость. Сюда они обычно входили надуваясь и выпячивая грудь, чтобы казаться сильными. Сомов знал их повадки и с первой встречи старался угадать, для чего они хотят научиться боксу. К нему чаще всего приходили развязные и опытные драчуны, бахвалившиеся своей отчаянностью. Правда, очень интересно было следить, как из бузотера и наглеца постепенно получается подтянутый и спокойный юноша, умеющий сдерживаться, уступать, готовый на благородный поступок. И все же драчуны его меньше интересовали, чем такие вот невзрачные ребята с неопределившимися характерами. Он любил из робких и неуклюжих подростков выращивать не только сильных, стройных и ловких парней, но и крепких, волевых бойцов, смелых и великодушных. Ведь настоящее мужество присуще не многим мужчинам. Поэтому он всякий раз внимательно приглядывался к новичку: что я в нем открою? Чем этому подростку помогу? Какая в нем основа? Испорчен он или еще не тронут плохими воспитателями? Он верил первому впечатлению и редко ошибался.
- Значит, для смелости? - переспросил Сомов.
Кирилл кивнул головой.
- Хитер! Ну что ж, попробуем из тебя боксера сделать. А сумеешь соблюдать наш режим и не пропускать занятий?
- Я еще не знаю, - откровенно сознался новичок. - Но буду стараться, мне для одного дела надо.
- Для какого, если не секрет?
- Цакуну надавать. Он знает, что сильный, поэтому лезет ко всем.
Дядя Володя недовольно поморщился.
- Нужно заметить - цель мелковатая и попахивает обычным хулиганством, - сказал он, - хотя в ней на первый взгляд как будто и есть проблески благородства. Ладно, потом об этом поговорим. Становись в строй.
* * *
Оказалось, что Кирилл пятнадцать лет не так дышал и не так передвигался по земле, как это нужно для ринга.
- Если стремишься вперед, - говорил тренер, - двигай сначала выставленную левую ногу и подтягивай за ней правую. Если в сторону - начинай с той ноги, какая ближе к движению. Передвигайся на носках, эластично, без суеты…
И бить кулаком в боксе, оказывается, надо было совсем по-иному, чем в обычных потасовках.
- В боксе нет замахов, - учили его. - Удар наносится коротко и неожиданно. Всякий замах настораживает противника, и тот постарается опередить тебя или уклониться. Представь себе, что в перчатку вделано короткое шило, которым тебе надо быстро и точно уколоть. Для укола ты же не станешь размахиваться, нет ведь? Вот так и в боксе. К тому же лучше до самой цели не сжимать пальцев в кулак. Сжатие их в кулак в последнее мгновение придает удару резкость.
В общем, Кириллу пришлось заново учиться владеть своим телом, руками, движением ног. Тренер понимал, что этот тщедушный подросток не скоро станет бойцом. Он ясно видел его физические недостатки: тонкие руки, слаборазвитую грудную клетку, истощенное тело с едва приметной мускулатурой. И в то же время интуиция подсказывала: займись, не пожалеешь.
На первых же занятиях внимание Сомова привлекли удивительная легкость ног новичка и умение мгновенно реагировать на любую опасность. Правда, пока это были только судорожные защитные движения, какие делают люди в силу инстинкта самосохранения, но такой быстроты тренеру еще не доводилось наблюдать. Видно, мальчик в своей жизни получил немало тумаков и затрещин. Ну что ж, такому они будут не в новинку. Только бы психика была устойчивой и сердце не подкачало.
Кирилл по предписанию тренера по утрам обтирался холодной водой, проделывал десятки упражнений и на работу шел пешком, стараясь дышать полной грудью. Он так научился рассчитывать время, что на завод ни разу не опоздал.
Ребята первые дни посмеивались над ним, видя, как он, словно маленькая девочка, прыгает то на одной, то на другой ноге со скакалкой, тычет кулаками в воздух и движется, точно заводная игрушка. Как-то раз они попробовали, трудны ли эти упражнения. Оказалось, не очень легки. Они стали повторять их и так постепенно втянулись в атлетические занятия и стали закаляться: спали при открытой форточке, по утрам поливали один другого в ванной комнате холодной водой и всей пятеркой делали пробежки, до завода.
Первые дни от не испытанных прежде движений Кирилл ощущал легкое недомогание и ломоту во всем теле, словно был кем-то избит. Потом это прошло, и наступила приятная легкость, какая бывает, когда ты чувствуешь каждую мышцу, налившуюся силой, и все воспринимаешь ярче, веселей.
Занятия в спортивном зале стали для него необходимостью. Без них он скучал, чувствовал себя сонным и вялым.
Кирилл научился без устали тузить тяжелые мешки, вкладывая в удары вес тела, играть с мячом, выстукивать мотающейся грушей марш. Он с нетерпением ждал, когда тренер разрешит надеть боевые перчатки, и с завистью смотрел на старших ребят, которые часто боксировали на ринге.
Он неплохо защищался: делал подставки, разучил уклоны, уходы, а дядя Володя выдерживал его в зале, не подпускал к рингу и говорил:
- Ловкость зависит от того, как ты усвоил боевые приемы и как много у тебя их в запасе.
И Кирилл накапливал.
Лишь зимой наступил долгожданный день. После первого часа занятий тренер сам бросил ему перчатки и весело сказал:
- Ну, поглядим тебя в спарринге.
От этих обыденных слов у Кирилла вдруг так заколотилось сердце, что стало трудно дышать.
Кому довелось переживать волнующее чувство спарринга - первого вольного боя, - тот знает, что это такое!
В зале еще не замерло эхо ударов о кожу, качаются на канатах тяжелые мешки, колышутся груши… Вот товарищи начали перебинтовывать кисти рук, и тебе кажется, что заранее перевязывают какие-то переломы.
Бронированные кожей и войлоком перчатки превращают твои кулаки в футбольные мячи. Ты в трусиках, ты в боевой форме, ты боксер.
По углам ринга белеют два таза с водой. Вода колеблется, в ней плавают губки. Видя пригласительный кивок тренера, ты, споткнувшись на ровном полу, пролезаешь под канаты и идешь по натянутому, как барабан, брезенту ринга. Пожатие перчаток, и с ударом в, гонг судорожно вздымаются кулаки. В твоей голове одна мысль: прикрыть подбородок и голову. Куда делась та невозмутимость, с какой несколько минут назад ты осыпал ударами кожаную грушу, куда делась правильная работа ног и четкость удара? Все улетучилось из головы с первым бурным толчком сердца. Под ударами ты, как никогда, воспринимаешь свою медлительность, свое неумение действовать в сотые доли секунды.
Первый раунд Кирилл провел как в бреду. Его охватил безотчетный, постыдный страх, который сковал все движения, мешал свободно дышать и двигаться. Дядя Володя прикрикнул:
- Раскрепись, расслабь мускулы!
Но как тут раскрепишься, когда тебя поджидает нокаут? Хорошо тому, кто родился отчаянным.
Выставив вперед напряженные руки, Кирилл только пятился. Лампочки под потолком колыхались. Ринг был в желтом тумане. Перед глазами мелькали два кулака и сосредоточенное угловатое лицо противника. Такой же новичок не отставал ни на шаг, он бил по корпусу и по рукам, стремясь прорвать неуклюжую оборону Кирилла. Квадрат ринга становился душной клеткой. Дальше отступать было некуда: спина коснулась жестких канатов.
"Больше нельзя закрываться, надо самому действовать. За меня, наверное, стыдно Чулину. Ведь всем видно, какой я трус! Раскроюсь, что будет, то будет".
Кирилл опустил кулаки: пусть видят - не боюсь!
Осторожный противник отпрянул. Он принял это за уловку. Спружинивший канат толкнул Кочеванова вперед. Партнер неумело прикрылся перчатками, рука Кирилла легко прорвалась сквозь них. Он успел быстро сжать кулак - и удар получился резким.
Потрясенный партнер, судорожно глотнув воздух, попятился. Теперь он отступал, а Кирилл награждал ударами, преследовал. Оказывается, противник боится не меньше его. Значит, ничего страшного не произойдет, если он будет держать себя в руках. Надо только научиться с открытыми глазами смело встречать удар, предотвращать его, нападать самому. Кирилл с радостью стал отмечать, что он кое-как владеет своими ощущениями, но в это время прозвенел гонг.
- Ну, как тебе понравилось на ринге? - с усмешкой спросил Сомов.
- Очень стыдно. Я трусом выглядел, да?
- С другими бывает и похуже. Видишь ли, люди не рождаются мужественными. Храбрец не тот, кто не боится, а тот, кто, страшась, наперекор всему держится, не дает малодушию победить себя.
"Значит, и во мне есть храбрость? - подумал Кирилл, но тут же пристыдил себя: - Хороша храбрость, когда дышать по-человечески не мог". Он сказал:
- Я ведь не сумел провести ни одного приема.
- Значит, еще не усвоил их. В боксе ничто даром не дается, нужны настойчивость и терпение. Семь потов сгонишь, пока добьешься успеха. А, наверное, ругал меня, что не выпускаю на ринг?
- Было.
- Теперь, думаю, не очень будешь рваться?
- Нет, прошу вас… я хочу привыкнуть.
Но и в последующих вольных боях Кирилл не мог отделаться от сковывавшего чувства страха. Помогая ему перебороть себя, Сомов выставлял против него слабых боксеров или таких, которые дрались в полсилы и подсказывали:
- Расслабляйся… следи лучше! Сейчас буду проводить прием "раз-два" в туловище и в голову. Защищайся подставкой левого локтя и шагом назад. Затем от правой - подставкой плеча и отклоном. Начинаю…
Опасаясь, что Сомову и старшим ребятам надоест с ним возиться, Кирилл придумал для себя дополнительные занятия. "Начну показывать бокс ребятам в комнате, - решил он. - Сам его лучше усвою".
С первой же получки он купил боксерские перчатки, принес их в общежитие и, заперев дверь на ключ, стал показывать, как двигаются в боксе и бьют. Столяры заинтересовались, каждому из них захотелось побоксировать в "настоящих" перчатках. Кириллу пришлось оставлять себе левую перчатку, а противникам давать правую. На другую руку они надевали простую рукавицу.
Только тут, с ребятами, Кирилла покинуло утомлявшее его напряжение. Фабзавучники дрались, размахивая кулаками. Не трудно было предугадать, с какой руки и когда они собираются напасть, поэтому Кирилл легко опережал их встречными ударами, либо уклонялся и был недосягаем.
Ребят из шестой комнаты поражала его неуязвимость. Он как бы играл с ними. Все их удары уходили в воздух или едва касались Кирилла. Им захотелось научиться драться с такой же ловкостью. Купив в складчину вторую пару перчаток, фабзавучники каждый вечер закрывали двери на ключ и боксировали до полного изнеможения.
Однажды они забыли запереть дверь. В комнату случайно заглянул один из литейщиков. Чужак хотел посмотреть на боксеров, но те вытолкали его за дверь.
Обиженный литейщик пошел по общежитию и распустил слух о "столяришках", которые, купив "боксовские рукавички", фасонят и никого к себе не впускают.
У закрытых дверей шестой комнаты скопились любопытные. До их слуха доносились частые и глухие удары, словно за стеной столяры играли в волейбол. Ребята начали стучать и просить:
- Откройте! Мы только посмотрим. Жалко вам?
Пришлось их впустить. Зрители уселись на койки, отодвинутые к стенам. Бой происходил посреди комнаты. Каждый удар тут же обсуждался вслух:
- Эх, мазло! Ниже надо.
- Не давай под руку уходить!
В шестую комнату заглянул и Цакун. Поглядев на боксирующих, он с насмешкой сказал:
- Таких боксеришек на один кулак двоих возьму.
- Зачем двоих? Ты попробуй с одним Кирюшкой справиться, а потом бахвалься, - подначил Евдокимов.
- С этим хмырем? Да я его вмиг расчешу. Давай перчатки.
- Только смотри не злись, - предупредил Кирилл.
Цакун, подмигнув ребятам, посоветовал:
- Подушку на всякий случай держите. И в "скорую помощь" не мешает позвонить.
Кирилл, приняв стойку, легко покачивался перед Цакуном, вызывая его легкими финтами на неосмотрительные поступки. Цакун, перед тем как ударить, сжимал зубы и разворачивался. Кириллу нетрудно было понять, какой рукой он собирался ударить. Во время замаха он либо приседал, либо, отпрянув назад, отскакивал в сторону и после промаха противника награждал era короткими ударами то в лоб, то в скулу.
Это злило Цакуна. Стремясь зацепить Кочеванова увесистым кулаком, он с такой силой размахивался, что, промазав, терял равновесие и чуть не падал. Кирилл, как бы поддерживая его, бил снизу и зорко следил за нападающим, чтобы не сделать ошибки.
Цакун часто попадал в смешное положение: то он, нелепо махнув кулаком, пролетал мимо, то растерянно озирался, не зная, куда делся юркий противник.
- Это тебе не скобарей лупить! - радуясь, восхищались ребята. - Дай, Кирюшка, по ноздрям толстомордому!
И при всякой удаче они хлопали в ладоши.
В конце концов это так разъярило Цакуна, что он задумал тяжестью тела сбить юркого парнишку на пол, подмять под себя и надавать тумаков.
Размахивая кулаками, он вновь ринулся на зорко следившего за ним противника. Кирилл не уклонился, не отскочил в сторону. Приняв устойчивое положение, он вдруг выставил вперед вытянутую руку. Цакун с ходу ткнулся лицом в жесткий кулак, да так, что из носа брызнула кровь.
Не удержавшись на ногах, Цакун рухнул на пол, со страхом и злобой выкрикнул:
- Довольно… ну тебя к черту… кровь идет!
Ребята были потрясены. Невзрачный на вид Кочеванов победил первого силача общежития! Цакун при всех попросил пощады. Вот это да!
На другой день общежитие охватила боксерская лихорадка: чуть ли не во всех комнатах ребята, раздобыв иглы и войлок, стали переделывать рабочие рукавицы на боксерские перчатки и по вечерам устраивать потасовки. Не зная ни правил, ни приемов бокса, они то и дело спорили и за разъяснениями шли к Кириллу. Многие стали проситься в секцию бокса к Сомову. Но дядя Володя не мог принять столько фабзавучников, не имевших никакого отношения к водникам.
- И ты ведь у меня незаконный, занимаешься контрабандой, - сказал он Кириллу. - Обратитесь в свой профсоюз или комитет комсомола.
Секретарь комсомольской организации "Юного пролетария", узнав, что Кирилл увлекается боксом, поручил ему организовать спортивную работу в общежитии.
Наступило время, когда у Кирилла не стало больше свободных вечеров и выходных дней. Он собирал ребят на лыжные вылазки, ходил с ними на каток, играл в волейбол и как-то умудрялся, не пропускать занятий у дяди Володи.
После боев с фабзавучниками Кирилл и в спортивном зале чувствовал себя уверенней. Не напрягаясь, без суеты он хладнокровно следил за противниками, стремясь разгадать их замыслы. Ученики дяди Володи, конечно, не походили на неопытных ребят из общежития, они готовились к атаке скрытно, сбивали с толку обманными ударами. Все же Кирилл постепенно научился распознавать намерения атакующих не только по глазам и едва приметному сокращению мышц, но и по тому, как боксер готовится напасть - на какую ногу переносит тяжесть тела. Теперь ему легче было маневрировать, уверенность в своих силах и ловкости возрастала.
Он теперь смело шел на удар, чтобы в последнее мгновение движением головы, корпуса, ног уклониться и самому перейти в атаку. Он стал понимать, что ничего страшного не произойдет, если сумеешь держать себя в руках, будешь бдителен и не поддашься малодушию.
Вольные бои приносили ему почти такое же наслаждение, как быстрый бег на коньках, стремительный спуск на лыжах с горы или освежающий душ после утомительной работы.
Дядя Володя без опасений стал выпускать его на межклубные соревнования. Кириллу навсегда запомнились его наставления перед первым официальным боем:
- Противника на ринге уважай. Он, как и ты, не испугался, а смело вышел на честный мужской бой. Поэтому у тебя не должно быть неприязни и ненависти к нему. Когда пожимаешь руку противнику, ты его заверяешь, что будешь драться по всем существующим правилам и злобы против него не таишь. Если будет трудно в бою - держись до удара в гонг, не поддавайся отчаянию, желанию прекратить сопротивление и сбросить перчатки. Помни: ты подведешь не только себя, а всю команду. Тебе потом придется смотреть в глаза товарищам. Выдержишь ли ты их взгляд? Может случиться, что тебе неправильно присудят поражение. Все равно будь невозмутим: подойди к противнику и пожми ему руку. Он ни в чем не виноват. Отказать в рукопожатии на ринге - неблагородно.
Кирилл дрался за команду водников в легчайшем весе, потом в полулегком и легком. И как бы ему трудно ни было - держался на ринге до последнего удара в гонг.
Наращивая мускулатуру, прибавляясь в росте и раздаваясь в плечах, он быстро переходил из одной весовой категории в другую. Через два года Кирилл стал таким, что когда приехал на побывку домой, то соседи не узнали его и мать была потрясена:
- Господи, да в кого ты такой удался? Не в деда ли? Тот один мог вагонный скат на рельсы поставить.
Что может быть радостней спортивной молодости, когда ты бодр, весел и изо дня в день ощущаешь, как твои мускулы наливаются бодрящей силой, когда от избытка здоровья кажется, что вся жизнь искрится вокруг?
Почувствовав себя хладнокровным и ловким в бою, Кирилл как бы утерял чувство страха, вернее, не позволял ему брать верх. Он испытывал себя на других отчаянных видах спорта.
Перед окончанием фабзавуча на заводе подобралась группа ребят, пожелавших по нормам на значок "Готов к труду и обороне" первой степени прыгнуть с самолета на парашюте. Кочеванов сам привез их на аэродром и первым надел на себя зеленый, туго набитый ранец. Горбатый и неповоротливый, он взобрался в кабину огромного самолета. Рядом с ним в широкие кресла уселось еще несколько бледных и взволнованных фабзавучников.
Взревев, машина побежала по полю. Она оторвалась от земли и кругами пошла вверх. Впереди, лицом ко всем, сидел инструктор парашютного спорта и ободряюще улыбался. Он знал, какое волнение охватывает новичков перед первым прыжком.
Кирилл, чтобы унять непрошеную дрожь, попробовал ответить такой же улыбкой, но вышла какая-то натянутая гримаса.
Летевший с ним врач, заметив это, попросил решить задачу:
- Сколько будет, если вычесть из сорока трех семнадцать?
Он засек секундомер и ждал.
Кирилл не мог сосредоточиться, чтобы сделать простое вычисление, и наобум выпалил:
- Двадцать шесть?
Врач утвердительно кивнул головой и дал знак инструктору выпускать Кочеванова первым.
Они кружили над аэродромом. Внизу виднелось посадочное "Т". Инструктор кивнул Кочеванову головой: "Выходи". Кирилл, как от удара в гонг, вскочил с места и, стараясь крепче держаться на ногах, остановился у раскрытых дверей.
В лицо била сильная струя воздуха. Пахло горелой касторкой и бензином. Кирилл осторожно просунул руку в страхующую резинку вытяжного кольца. Инструктор слегка коснулся плеча: "Пошел!"
Куда-то вверх рванулся самолет. Воздух стал упругим, как жидкость.
Кочеванов просчитал до трех, дернул кольцо и сразу же почувствовал, как вырвавшийся трос обжег ему подбородок. Показалось, что над головой кто-то громко выстрелил и сильно встряхнул за плечи…
После волнений, оглушающего гула моторов наступила блаженная тишина и покой. Дух больше не захватывало, дышалось легко и свободно.
Помня наставления инструктора, Кирилл взглянул вверх: цел ли парашют, не перехлестнуло ли его стропой?