Грушетский зарычал от бешенства и выхватил свой "Люгер", но Штрассер, ожидавший чего-то подобного в течение последних нескольких минут, выстрелил дважды сквозь карман своего кожаного пальто, раздробив украинцу позвоночник и мгновенно его убив. Силой выстрела тело его бросило поперек одного из столов.
Несколько человек закричали и схватились за оружие, но Бергер и Гоффер одновременно выстрелили и уложили четверых из них.
Риттер сказал Гофферу:
- Так, соберите их оружие и держите их здесь, пока мы не будем готовы лететь.
Один из группы опасливо выступил вперед.
- Но, штурмбаннфюрер, без оружия мы не сможем себя защищать, и русские…
- Смогут вас взять, - закончил Риттер и вышел. Штрассер вышел за ним следом.
Им навстречу шел Френкель.
- Лучше, чем я ожидал. Нам удалось откачать пятнадцать галлонов авиационного бензина из "Юнкерса". Если смешать его с бензином из баков грузовиков, то мы сможем вам залить полный бак.
- Сколько пройдет времени прежде, чем мы сможем взлететь? - спросил Штрассер.
- Минут пять-десять.
Риттер предложил сигарету молодому лейтенанту "Люфтваффе".
- Сожалею, что мы не можем взять вас и ваших людей с собой. Мы оставляем вас в тяжелой ситуации.
- В тот момент, когда вы взлетите, я намерен выйти отсюда и сдаться, - сказал Френкель. - Я не вижу смысла в каких бы то ни было иных действиях. На данной стадии.
- Возможно, вы правы, - признал Риттер. - На вашем месте, я бы держал тех ублюдков в столовой под замком, пока не придут русские. Это может помочь.
К ним подбежал сержант и отдал честь.
- "Сторч" готов к вылету, герр лейтенант.
В темноте за периметром послышался шум, запускаемого двигателя. Риттер обернулся и крикнул:
- Бергер, Эрик! Двигаем отсюда. Похоже, русские собираются сюда войти.
Он побежал к ангару, Штрассер бежал за ним. Когда они забрались в кабину самолета, прибежали Бергер и Гоффер. Бергер не стал даже пристегиваться. Он захлопнул дверь и сразу запустил двигатель, и самолет начал разбегаться по полосе, и в считанные секунды развернулся по ветру.
Самолеты почти догорели, пламя погасло. На поле теперь стало почти абсолютно темно.
- Если верите в молитвы, теперь самое время, - прокричал Бергер и, увеличив обороты двигателя, начал разбег.
Они понеслись в темноту, Риттер откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, совершенно не испытывая страха, поглощенный единственно любопытством: как это будет. "Вот сейчас? - спрашивал он себя. - Неужели это последний момент после всех этих лет?" И потом самолет оторвался от земли, когда Бергер взял рукоятку на себя, и они начали подъем в темноту.
Риттер повернулся и увидел, что Штрассер изучает дырку, проделанную пулей в его пальто.
- Спасибо, но я едва ли мог ожидать дожить до дня, когда вы встанете на защиту прав евреев.
- Мне было совершенно безразлично, что будет с этими девчонками, - сказал Штрассер. - Вы же являетесь важным участником этой операции, которая без вас может сорваться. Это единственная причина, по которой я пристрелил там эту славянскую гориллу.
- Похоже, мне просто повезло.
- Умоляю, Риттер, оставьте. Это пустое.
- Пустое?
- Именно. Воображаю, что русские изнасилуют этих девчонок с энтузиазмом, по крайней мере, равным энтузиазму Грушетского и его сброда, или вы считаете, что возможен другой поворот?
Они летели сквозь тяжелую облачность, так что рассвет наступал очень постепенно с 4.30 утра. Сначала это были только признаки света, не более того. Штрассер и Гоффер спали, а Бергер был бодр и весел, как всегда. Он тихонько насвистывал сквозь зубы.
- Вижу, вы это любите, - заметил Риттер. - Я имею в виду полеты.
- Больше, чем любую женщину. - Бергер ухмыльнулся. - Это о многом говорит. Я долго беспокоился, что буду делать, когда это кончится, я говорю о войне. Больше не будет полетов. Это не для побежденных.
- А теперь перестали беспокоиться.
Это было скорее утверждение, а не вопрос, и оно застало Бергера врасплох.
- Если подумать, полно мест, куда можно уехать, где всегда найдется работа для хорошего пилота. Например, Южная Америка. Рейхс… - Он запнулся и поспешно поправился. - Герр Штрассер уже организовал канал, который позволит некоторым из нас жить, чтобы однажды начать борьбу.
- Завидная перспектива, - сказал Риттер. - Поздравляю вас.
Когда Риттер отклонился назад, он понял, что Штрассер уже не спит и наблюдает сквозь полуоткрытые глаза. Он наклонился вперед и положил руку Бергеру на плечо.
- Он любит поговорить, этот мой молодой друг. Разговорчивый по натуре. Хорошо, что он такой превосходный пилот.
Штрассер добродушно улыбался, но рука его так вцепилась в плечо Бергера, что тот поморщился от боли.
- Я наберу высоту, - крикнул он. - Попробую подняться над всем этим дерьмом. Посмотрим, что есть что. Мы должны уже быть рядом.
Он взял рукоятку на себя и начал подъем, но густая облачность не подавала признаков разрежения. Он опять вывел машину в горизонтальный полет.
- Нехорошо. Придется попробовать другой способ. Иначе ничего не придумать. Держитесь, и мы взглянем, что там внизу.
Он отвел рукоятку вперед, и самолет нырнул вниз. Облачность стала более темной и угрожающей, клубилась вокруг них, град застучал по фюзеляжу, и Бергеру приходилось прилагать все свои силы, чтобы удерживать рулевую колонку. Они были на высоте четырех тысяч футов и продолжали снижаться. Бергер решительно продолжал спускаться. Гоффер непроизвольно вскрикивал от страха. И вот на высоте трех тысяч футов они вышли из облачности, и оказалось, что уже светло. Бергер выровнял машину, пролетая над широкой долиной, сосны на фоне снега выглядели особенно зелеными, пики Баварских Альп обступили их с обеих сторон.
- Не иначе у нас на борту есть праведник, - пошутил Бергер. - Теперь посмотрите на местную карту "Люфтваффе", майор. Найдите на ней Арнгайм.
Это оказалась просто заправочная станция, которая никогда не была чем-то большим. Единственная полоса, два ангара. Башня управления отсутствовала. Было всего два бетонных одноэтажных домика, крытых жестью.
Тихо падал снег. Ветра, практически, не было. "Физлер Сторч" заходил на посадку с севера. Он казался серым призраком, шум его двигателя напоминал слабое урчание. Когда колеса коснулись земли, из-под них взметнулись вверх два белых облака.
Штрассер приказал:
- Прямо к ангару, я не хочу, чтобы он оставался на виду.
- Слушаюсь, - ответил Бергер.
Когда они подкатились к ангару, Штрассер, Риттер и Гоффер выбрались из самолета и все вместе открыли ворота. Бергер завел самолет внутрь и заглушил двигатель. Он громко рассмеялся и спрыгнул вниз.
- Надо же, нам это удалось. От "Виктори Колон" до Арнгайма за пять с половиной часов. - Он помог Риттеру закрыть ворота. - Чувствуете, как пахнет этот горный воздух?
Гоффер прошел через дверь в смежный ангар и скоро вернулся обратно.
- Там штабной автомобиль, майор, - сказал он Риттеру. - В нем, на заднем сиденье, корзинка.
- Прекрасно, - сказал Штрассер. - Я ожидал этого.
Он пошел вперед, остальные последовали за ним. Корзинка была того типа, что используется для пикников. Там же обнаружился небольшой кожаный чемодан. Штрассер поставил его на капот машины и открыл. Внутри оказался радиопередатчик с приемником. Риттеру никогда не доводилось видеть аппарата этого типа.
- Превосходно, - обрадовался Штрассер. - В настоящее время это модель лучшая в мире. Попала к нам благодаря любезности агента "Британской администрации секретных операций". - Он взглянул на часы. - Пять тридцать, я прав?
- Похоже на то, - ответил Риттер.
- Хорошо. - Штрассер интенсивно растер руки. - Какой холодный воздух здесь в горах. Нам нужно что-нибудь поесть, выпить горячего, а потом…
- Поесть? - удивился Бергер.
- Ну, конечно. А что же, по-вашему, в корзинке?
Бергер расстегнул ремешки и открыл крышку корзинки. Внутри оказались три буханки черного хлеба, колбаса, масло, вареные яйца, два термоса и бутылка шнапса. Бергер отвинтил крышку термоса и глубоко вдохнул запах, шедший изнутри, на лице у него появилось выражение блаженства.
- Кофе, горячий кофе. - Он плеснул немного в чашку, попробовал и сообщил: - Натуральный. Вот так чудо.
- Чувствуете, как я о вас забочусь? - сказал Штрассер.
- Да, вы, определенно, владеете даром организатора, - согласился Риттер.
- Мне это говорили и раньше. - Штрассер взглянул на часы.
- А потом? - спросил Риттер. - После того, как мы поедим? Вы начали говорить?
Штрассер улыбнулся.
- Я ожидаю, что в семь прибудет другой самолет. Очень надежный человек, так что он прибудет вовремя.
Риттер открыл калитку в воротах и вышел из ангара. Он поднял голову, подставляя лицо снегу.
- Какой воздух. В нем разлита чистота.
Гоффер принес Риттеру чашку кофе и кусок хлеба.
- Я не понимаю, майор. Этот самолет, который он ждет, кто в нем? Почему он нам не сказал?
- Вполне возможно, Эрик, что и сам фюрер. - Риттер улыбнулся. - После всего случившегося в эти пару дней, меня ничто не удивит.
Было ровно без пяти семь, когда Хайни Бергер, который курил, прислонившись к капоту машины, насторожился.
- Я слышу, подлетает самолет.
Риттер вышел через калитку наружу. Снег продолжал сыпаться. Хлопья падали ему на лицо, когда он смотрел вверх. Звук был еще отдаленным, но достаточно явным. Риттер вернулся в ангар.
- Он прав.
Штрассер открыл чемодан, взял в руку микрофон. Он покрутил ручки настройки и, к немалому удивлению остальных, сказал по-английски:
- Обмен Валгалла. Обмен Валгалла. Открытый текст. Вы меня слышите?
- Обмен Валгалла. Я Один. Можно садиться?
- Все спокойно. Конец связи.
Он спрятал микрофон и закрыл чемодан. Риттер сказал:
- Будет нам позволено узнать, что происходит?
- Потом, - сказал Штрассер нетерпеливо. - Сейчас давайте откроем ворота. Я хочу, чтобы он убрался под крышу сразу после приземления.
Риттер пожал плечами и кивнул Гофферу. И с помощью Бергера они открыли ворота. Звук самолета, неясно какого, стал теперь близким, и они все вышли из ангара и ждали.
И потом, вдруг, он появился из сероватой мути на северном конце посадочной полосы, двухмоторный, в камуфляжной раскраске, прекрасно знакомый, по меньшей мере, одному из них, Бергеру, который воскликнул:
- Боже праведный, это же американская "Дакота"!
- Похоже, - согласился Штрассер.
- Для вас невозможного не существует, - сказал Риттер.
- Дорогой мой Риттер, если бы мне было нужно, я мог бы получить "Летающую крепость" или "Ланкастер" Королевских ВВС.
"Дакота" приземлилась и покатилась вперед в клубах поднятого ею снега, и начала разворачиваться к ним в ответ на взмах руки Штрассера. Когда она подкатилась ближе, они увидели в кабине пилота, в зелено-коричневой камуфляжной форме с нашивками американских ВВС.
Самолет вкатился в ангар. На какой-то момент рокот двигателя стал непереносимо громким, и неожиданно оборвался.
- Хорошо. Закройте ворота, - приказал Штрассер.
Когда они выполнили приказание и обернулись, дверь кабины была поднята, и появился пилот. Лет тридцати, с темным мрачным лицом. На нем была пилотка с эмблемой СС, "мертвой головой", и летная куртка. Он снял куртку, и наблюдавшие за ним были потрясены.
Под ней оказалась прекрасно сшитая серая полевая форма. На левом рукаве под орлом красовались "звезды и полосы", а на манжете, на правом запястье готическим шрифтом вышито: Легион Джорджа Вашингтона. Награды включали Железный крест второго и первого класса. Он носил орденскую ленту "За зимнюю кампанию". Когда он заговорил по-немецки, это был правильный язык, но с совершенно явным американским акцентом.
- Итак, вам удалось, - сказал он Штрассеру. - Поразительно, но мне пора было привыкнуть вам верить.
- Рад вас видеть. - Штрассер обменялся с ним рукопожатием. - Джентльмены, позвольте представить хауптштурмфюрера Эрла Джексона. Это Хайни Бергер, кто вывез нас из Берлина на "Сторче".
- Капитан. - Бергер пожал ему руку. - Признаюсь, я просто глазам своим не поверил, когда увидел вас в небе.
- И штурмбаннфюрер Карл Риттер.
Джексон протянул ему руку, но Риттер сделал вид, что не заметил, и повернулся к Штрассеру.
- Теперь, мы поговорим, я так считаю.
- Дорогой мой Риттер… - начал Штрассер.
- Сейчас! - отрезал Риттер и направился к двери в смежный ангар.
- Ладно! В чем дело? - потребовал ответа Штрассер.
- Этот американец Джексон, кто он? Я хочу знать.
- Бросьте, Риттер. "Ваффен-СС" набирает рекрутов почти всех национальностей, когда это удается, вам это известно. Всех, будь то французы или турки. Есть даже британский контингент: "Бритишез Фрайкорпс". Должен признать, что в "Легионе Джорджа Вашингтона" американцев всего горстка. Бывшие военнопленные, не устоявшие перед перспективой иметь неограниченный доступ к спиртному и женщинам. Джексон - совсем другое дело, поверьте мне. Он летал на стороне финнов во время их первой войны с русскими, и остался служить в их ВВС. Оказался снова в деле, когда они присоединились к нам в этой войне с русскими. Когда в прошлом году финны запросили мира, он перевелся к нам.
- Как ни крути, а предатель всегда останется предателем.
- Такое мнение существует, но оно не всегда объективно, друг мой. Все, что я вижу, это прекрасный пилот, смелый и изобретательный человек с совершенно особенной биографией, которая делает его незаменимым для моего дела. Могу еще добавить, поскольку наиболее вероятно, что попадись он в руки своим соплеменникам, его повесят, ему ничего не остается, как служить мне. Это для него единственный шанс выжить. Вам есть что сказать?
- Я полагаю, что вас понял, - сказал Риттер.
Штрассер открыл дверь и возвратился в первый ангар. Он никак не комментировал то, что произошло, а просто взял карту и развернул ее на капоте машины. Все столпились вокруг него.
- Вот Арнгайм. Арлберг в восьми-девяти милях южнее. В десяти милях к западу есть ферма, расположенная на опушке леса. Там засели финны.
- Мы пойдем все? - спросил Риттер.
- Нет, хауптштурмфюрер Бергер останется у самолетов.
- А я? - удивился Джексон.
- Нет, вы можете потребоваться для другого дела. Вы пойдете с нами. - Американец явно был недоволен, но, очевидно, ничего не мог поделать. Штрассер добавил: - С этого момента начинается то, что может быть названо военной операцией, и командование ею полностью передается в руки щтурмбаннфюрера Риттера.
- Вы имеете в виду, что у меня полностью развязаны руки?
- Ну, небольшой совет время от времени еще никому не вредил, разве не так? - улыбнулся Штрассер. - Но какой смысл обсуждать проблему, пока ее нет, майор. Разберемся сначала с этими финскими варварами.
Девять
У Маллголланда в полевом госпитале выдалась тяжелейшая ночь. В десять часов доставили одиннадцать раненых в стычке у Инсбрука. Он со своей бригадой работал всю ночь напролет над ранами разной степени сложности.
Последний его пациент, юный лейтенант имел две пулеметных пули в левом легком. Более двух часов Маллголланд использовал все трюки из своего ныне значительного репертуара. Мальчик скончался в семь утра вследствие обширного кровотечения.
Когда Маллголланд вышел на улицу, тихо падал снег. Он зажег сигарету, но стоял, глубоко вдыхая чистый воздух. К нему подошел главный сержант Грант с чашкой чая.
- Дрянная выдалась ночка, сэр.
- Я вполне мог бы обойтись без нее. Проклятая война уже кончилась, по крайней мере, нам так говорят, а мы здесь стоим по уши в крови и разрухе. Если я кажусь подавленным, это потому, что только что потерял пациента. День начался плохо. - Он отпил немного чая. - Как наш немецкий друг?
- Неплохо. Он просил вас позвать.
- Ладно, - устало сказал Маллголланд. - Давай узнаем, чего он хочет.
Грант пошел впереди вдоль ряда палаток и свернул к палатке с номером три. Шенк лежал на самой дальней койке, положив руку в толстой повязке поверх одеяла. Маллголланд отцепил с конца койки доску и просматривал данные о состоянии раненого, Шенк приоткрыл глаза.
- Доброе утро, герр майор.
- Как вы сегодня?
- Жив, кажется, и премного за это благодарен. Я думал, что руку, возможно…
- Нет, она в порядке, или, вернее, будет в порядке. Вы прекрасно говорите по-английски.
- Я десять лет работал в лондонском Сити, неподалеку от Сент-Пол, в кампании по экспорту.
- Понятно.
Наступила пауза, потом Шенк сказал:
- У вас был шанс подумать относительно письма генерала Каннинга?
Маллголланд сел на край кровати и неожиданно на него навалилась усталость.
- Я нахожусь в затруднении. Это не воинская часть. Мы врачи. Я подумал, что было бы лучше всего связаться со штабом бригады и узнать, не могут ли они этим заняться.
- А они далеко?
- Последнее, что я слышал, они в двадцати милях к западу отсюда, но ситуация, конечно, постоянно меняется.
Шенк сделал попытку подняться.
- Простите меня, герр оберст, но в этом деле время очень существенно. Должен заметить, что по нашим сведениям в Берлине был подписан приказ о ликвидации всех пленных знаменитостей. Если СС доберется до Арлберга раньше, то генерал Каннинг, ваш собственный полковник Бирр и остальные наверняка погибнут. Полковник Гессер любыми средствами хочет избежать такого развития событий. Он хочет немедленно формально сдать командование.
- Никто лучше вас не знает, что территория между нами и Арлбергом переходит из рук в руки. Потребуется боевая часть, чтобы ее пройти. Могут возникнуть неприятности.
- Я прошу только маленький патруль. Пара джипов, если возможно, офицер и несколько солдат. Если я буду с ними, чтобы показать дорогу, мы могли бы добраться за четыре часа. Они могут сразу вернуться с заключенными. Уже сегодня вечером генерал Каннинг и остальные могли бы быть здесь.
- На обратном пути они с той же вероятностью могут нарваться на вашу часть. Это чертовски большой риск, особенно для женщин.
- Так что вы предлагаете, герр майор? Чтобы они дожидались СС?
Маллголланд устало вздохнул.
- Нет, вы, конечно, правы. Дайте мне полчаса. Я попробую придумать что-нибудь.
Он пошел прямо в свою палатку начальника госпиталя и сел за стол.
- Что за неразбериха, но он прав. Мы должны что-то сделать.
- Я вот о чем подумал, сэр, - сказал Грант. - Может быть эти американцы? Капитан Говард, офицер-десантник, и его люди.
Маллголланд замер, вытаскивая из ящика стола бутылку скотча.
- Те, что остались живы после бойни на дороге к Зальцбургу на прошлой неделе? В тебе тлеет искра божья. А в каком состоянии этот капитан Говард?
- Если помните, ему пришлось наложить пятьдесят швов. Множественные ранения от шрапнели. Но он был уже на ногах, когда я его вчера смотрел. А его сержант и второй парень не были ранены.
- Попробуй его найти и приведи сюда.