- Смотрите, ребята, чтобы все было чин чином и но всем правилам оборудованы съезды и въезды, - измеряя длинной палкой глубину брода, говорил бойцам старшина Пляшечник.
Саперы дружно взялись за работу - каждому хотелось побыстрей добраться до желанного острова и там отдохнуть после боев и бесконечных маршей.
Пляшечник вешками обозначал ширину брода, когда прилетела какая-то желтая пташка и, осмотрев будущую переправу, одобрила ее своим звонким голоском:
"Чин чинарем… чин чинарем…"
- Вы слышите, товарищ старшина? - выглядывая из камышей, спрашивали повеселевшие бойцы.
- Слышу.
- Это голос посредника, - шутили саперы.
- А ну давай, давай, еще разок взяли! - командовали подносчики бревен.
В сумерках на остров вступила пехота, переправились грузовики. В глубине дубовой рощи расположился санбат и задымились походные кухни. Но в этот вечер, как обычно, не звенели котелки и ложки, не звучала команда: "Стройся на ужин!" Бойцы даже не думали о пище, они мысленно повторяли: "Спать, спать, спать". Всех валил с ног крепкий непробудный сон. Люди засыпали на траве, под кустами и на прибрежном песке.
Даже дозорные замедлили свой шаг, и часовые в тени прислонились к деревьям.
Первым почувствовал что-то неладное в охране острова комиссар Коновалов и пошел проверять посты. В палатку комдива он вернулся злой и встревоженный:
- У нас ЧП: заставы уснули. Пойдем к Рудневу, надо комендантскую роту поднять на ноги.
В палатке начштаба Коновалов пришел в ярость:
- Ах вы сонные тетери! Я вам покажу, как дрыхнуть на посту… Встать! Смирно!
От этой привычной команды только на мгновение просыпался Руднев и на какую-то секунду вскакивали все дежурные и посыльные, поводя мутными глазами.
- Ах вы гуттаперчевые куклы! - не унимался Коновалов. - Встать! Смирно!
Все снова вскакивали и валились на землю, как снопы.
- Брось, комиссар, их даже пушкой не разбудишь.
- Что же нам делать? Диверсанты могут перерезать спящих.
- Бери автомат. Будем с тобой охранять лагерь.
- Проклятое сонное царство… - переступая через свирепых храпунов, ругался комиссар.
Было уже за полночь, когда сам комдив почувствовал усталость и присел на пенек. Но Коновалов взял его под мышки, ловко поднял и, подталкивая в спину, стал приговаривать:
- Ходи, ходи ходором… Зовут тебя Федором…
"Да, чтобы не заснуть, надо маршировать. Старое пограничное правило. - Комдив подошел к броду, прислушался. - Тихо…"
Он постоял на берегу и по песчаной дорожке, как по лезвию луча, зашагал в дубняк. Весь лагерь спал богатырским сном, похрапывал и посвистывал. А небо на востоке незаметно серело. Комдива пронизывал предрассветный холодок. Болото дышало сырым ветром. Всю ночь прохаживаясь по тропинке, Мажирин возвращался к одним и тем же невеселым думам…
12
В полдень остался позади хутор Куринька. Кирпонос шел, сильно прихрамывая. Ему было больно ступать на левую ногу. Три недели назад Лебедь ночью не заметил на бориспольском шоссе бомбовую воронку, слишком поздно крутнул руль. "Бьюик" влетел в кювет. Кирпонос ранил голову, крепко ушиб ногу. Рана зажила. Парафиновые ванночки уняли боль в ноге, а вот на марше ступня снова опухла и заныла.
Противник появлялся то слева, то справа, и пехотным подразделениям приходилось вступать в многочисленные стычки и задерживаться в пути. Кирпонос держал под рукой пограничный полк и не разрешал бросать его даже на борьбу с воздушными десантами. Полк состоял из бывалых воинов, и Кирпонос надеялся пробиться с ними сквозь вражеское кольцо.
На развилке дорог у Чапаривского леса пешую колонну нагнали пять броневиков и четыре сорокапятимиллиметровых орудия, входящие в охрану штаба. Экипажи и орудийные расчеты окольным путем обошли болотистые места и под носом у немцев сумели незаметно проскользнуть к своим. Дорога пошла в гору. Броневики двигались медленно, часто останавливались и кипели, как самовары.
Ночь застала отходящую колонну в лесу, вблизи села Писки. Военный совет и штаб фронта остановились на отдыхе в доме лесника. Все были утомлены длительным переходом и мучительно переживали неясность обстановки.
После ужина Кирпонос развернул карту.
- Давайте, друзья, оценим положение и подумаем, куда дальше двигаться. Василий Иванович, - обратился он к Тупикову, - у вас есть план?
- Я предлагаю отходить через лес На Городище. Наш правый фланг будет прикрыт болотами и рекой Удай. Левый - лесными оврагами. Авиация противника нас не обнаружит. К Городищу самый удобный подход.
Члены Военного совета поддержали предложение начальника штаба, и Кирпонос качнул головой:
- Решено. Городище. - Он провел на карте красную стрелку и сказал: - По дороге к нашей колонне присоединились многие группы бойцов и командиров. Прошу вас, Василий Иванович, собрать все отряды в кулак, выставить боевое охранение и выслать вперед разведку. А всем остальным спать, набираться сил - завтра чуть свет в поход.
Порученцы майор Гненный и старший лейтенант Басов внесли в комнату охапки сена. Кирпонос расстелил шинель, лег, но заснуть не мог: ныла больная нога. Он долго ворочался, и только глубокой ночью пришел, наконец, тревожный сон…
- Вставайте, товарищ командующий. Пора выступать! - будит майор Гненный.
До восхода солнца трехтысячная колонна медленно продвигалась по осеннему лесу. Солнечные лучи долго пробивались сквозь туман в лесную чащу. Высланная вперед разведка принесла Кирпоносу горькую весть. Вблизи Городища на песчаных кручах реки Многи показались немцы.
Соблюдая осторожность, колонна Военного совета и штаба фронта вступила в Городище. Большое село лежало на берегу изогнутой луком Многи. За плетнями белели аккуратные хаты, окруженные ярко-желтым созвездием подсолнухов и розовым разливом мальв. Сады синели от слив. Урожай был необыкновенный. Всюду сливы, сливы, сливы: на ветках, на траве, на тропинках.
Военный совет разместился в одноэтажном каменном домике. Во дворе кусты бузины скрывали добротный погреб. Он мог служить укрытием от минометного огня.
Улицы Городища притихли, опустели. Не заскрипит колодезный журавль, не стукнет ведро. Кругом ни души, ни звука. Все притаилось. Может быть, эта слишком подозрительная тишина насторожила немецких наблюдателей. Они зашевелились на песчаных кручах. Засвистели мины и, с треском разорвавшись на сельской площади, покрыли песок сажей.
Немецкие разведчики, одетые в пятнистые маскировочные халаты, попытались незаметно пробраться к мосту. Но пулеметный огонь заставил их отпрянуть от речной переправы и залечь за бугром. Теперь все чаще посвистывали мины, и черные дымки, проплывая над садами, цеплялись за соломенные крыши хат.
Под разрывы немецких мин в каменном домике генерал-полковник Кирпонос открыл совещание Военного совета. Он неторопливо развернул карту, спокойно обвел взглядом Бурмистенко, Рыкова, Тупикова, командарма Потапова и его начштаба Писаревского.
- Итак, товарищи, мы находимся в полном окружении и в соприкосновении с гитлеровскими бандами. В этой обстановке мы должны сделать последний, решительный шаг. Еще один ночной переход - и Сула, а там за рекой - наши. Нам придется с боем пробиваться к линии фронта. Я предлагаю отходить на местечко Сенча. Там мы захватим мост и двинем на восточный берег Суды. После выхода из окружения мы направимся в Гадяч или в Ахтырку, где еще в начале сентября подготовили запасные командные пункты. О том, как мы намерены выходить из вражеского кольца, доложит Василий Иванович.
- Направление выбрано правильно. - Тупиков по привычке продолжал жестикулировать правой рукой. Он как бы что-то отрезал. - Да, Сенча, только Сенча! Эта ночь должна решить все. Ночь - наш лучший союзник. В течение двенадцати часов мы должны добраться до местечка, внезапно атаковать немцев и перейти Сулу. Для этой цели создаются два отряда. Первый самый сильный - ударный. Его задача захватить переправу через Сулу в местечке Сенча. Второй отряд будет охранять Военный совет на марше.
План прорыва был утвержден единогласно.
Как только за Многой потемнели песчаные холмы и над речной долиной сгустились сумерки, ударный отряд незаметно приблизился к немцам и смелой атакой смял их передовые заслоны.
Бой на холмах затих. Где-то в степи потрескивала перестрелка. Когда Кирпонос поднялся, уже за рекой Многой, на возвышенность, он увидел горящие хутора. Пошел мелкий, похожий на водяную пыль, назойливый дождь. Пламя пожаров летело по ветру багровыми парусами. Оно удалялось, тускнело, расплывалось на горизонте и вскоре совсем исчезло.
Скользкая дорога терялась в мокрых кустах. Петляя по степи, она то спускалась в лощину, то снова шла в гору и выводила на пустынные перекрестки.
- Где же ударный отряд? Где связные? - спрашивал Кирпонос Тупикова.
В полночь Кирпоносу стало ясно: связь с передовым отрядом потеряна. Бескрайняя степь потонула в дождливой кромешной тьме.
Всю ночь колонна Военного совета совершала марш. Наступил тихий и туманный рассвет. Сквозь белесую дымку проглянуло солнце. Как только туман рассеялся, в небе показалась "рама". Вражеский самолет-разведчик проплыл над походной колонной и удалился.
Кирпонос подозвал Тупикова.
- Василий Иванович, немец нас обнаружил. Он уже сообщил по радио своим наземным войскам. Пока не поздно, нам надо укрыться в каком-нибудь лесу или в овраге и там притаиться до ночи. Потом - бросок на Сулу.
- Сула сулит свободу. - Тупиков осмотрел местность. В кружке бинокля раскинула крылья ветряная мельница. Возникла тригонометрическая вышка. Серой змейкой скользнуло шоссе, и показался зеленый островок. - Роща! - Тупиков развернул карту. - Впереди - большой овраг и урочище Шумейково… Наш отряд находится возле хутора Дрюковщина, Сенчанского района… Ночью мы отклонились в сторону, взяли немного левее… Жаль… Сула рядом.
- Прикажите всем уйти в овраг. - Кирпонос зашагал по стерне в подлесок.
Густой орешник стоял стеной. Колючие заросли терновника, молодые дубки, липы и тополя окружали тенистый овраг. Он был глубок. Верхушки высоких деревьев едва выглядывали из него и стояли вровень с подлеском. На дне оврага били родники. Снизу тянуло холодом и сыростью.
"Глубина его метров двадцать пять, ширина метров триста, а длина с добрый километр", - Кирпонос внимательно осмотрел овраг. Потом он достал из планшетки карту. В трех километрах от села Мелехи шоссейная дорога разветвлялась. Левая шла на хутор Червоный, правая - на Исковцы Сенчанские. В четырех километрах от Лохвицы, у совхоза Крыница, принимая строгую форму ромба, дорога сходилась. Близко в степи протекала болотистая Сулица, совсем недалеко лежало местечко Сенча и несла свои воды спасительная Сула.
Ровно в восемь часов утра отряд вошел в рощу, и свыше тысячи бойцов и командиров спустились в овраг. Кирпонос приказал подполковнику Глебову отрыть окопы и организовать оборону на южных и восточных скатах.
Заместитель начальника оперативного отдела бросился выполнять приказ. На опушке рощи он установил шесть станковых пулеметов, замаскировал в кустарнике четыре орудия и пять броневиков.
Разослав в разные концы лесного урочища разведывательные группы, Тупиков сказал:
- Товарищ командующий, я пройдусь по оврагу, надо собирать все силы в кулак. - Он повернулся к пограничникам: - За мной!
Маленький отряд зашагал в заросли орешника, зашуршав ржавой листвой.
Выставив посты наблюдения, Кирпонос попытался с помощью самых смелых разведчиков выяснить обстановку вблизи урочища Шумейково.
К десяти часам утра возвратились из разведки пограничники и доложили командующему: все дороги вокруг рощи перехвачены немцами и зорко охраняются. На тригонометрической вышке находится их наблюдательный пункт. Выход из оврага блокирован. На хуторе Дрюковщина в пятнадцати хатах расположились немецкие пехотинцы. С юга на хутор прибывают грузовики с пехотой и отряды мотоциклистов.
Выслушав разведчиков, Кирпонос принялся изучать местность.
В степи ни души. Желтеют копны хлеба. Над ветряной мельницей и тригонометрической вышкой, где засели вражеские наблюдатели, кружатся коршуны, плывут облака.
- Есть хочется. - Командующий оторвался от бинокля. - Гненный, нет ли чего-нибудь?
- Коробка шпрот…
- А у меня сардины… - Старший политрук Жадовский, порученец Рыкова, положил на траву консервы и два сухаря.
- По рыбьему хвостику на брата… Хорошо!.. До вечера можно ни о чем не думать. - Кирпонос улыбнулся и жестом пригласил Бурмистенко, Рыкова, Потапова, особистов Михеева и Якунчикова сесть поближе.
Жадовский спустился к роднику и наполнил фляги студеной ключевой водой.
- Кто желает?
- Дайте-ка! - Кирпонос сделал несколько больших глотков и задумчивым взглядом проводил быстро плывущее над оврагом облако.
- Вспомнился мне один случай. Было это в тридцатом году. Назначили меня начальником штаба Пятьдесят первой Перекопской Краснознаменной дивизии. Стояла она недалеко от румынской границы. Славные места! Поохотиться и порыбачить можно. Поехал я на Днестр. Взял у местного рыбака лодку, отчалил от берега. Днестр в половодье коварный. Отплыл я немного от берега, и лодку подхватило течение. Весла попались неважные. Не могу справиться с быстриной. Волны несут лодку на середину реки. Налег на весла, выбиваюсь из сил. А Днестр пенится, тянет меня к румынскому берегу. Там часовой. Вижу, замедлил он шаг, наблюдает. Ждет добычи. Ну, думаю, влип в скандальную историю… Причалил к чужому берегу…
А часовой уже по тропинке спускается с кручи.
И тут меня взяла злость. Нет, не возьмешь! Начал я грести с такой силой, что глаза на лоб полезли. Все ближе спасительный левый берег. Еще одно усилие - и нос лодки уходит в камыши… Вот и сейчас у меня такое же чувство, будто я снова на стрежне Днестра, на самой стремнине… - Помолчав, добавил: - Человек может очутиться в беде, но, если он не растеряется, она его не осилит. За лесным оврагом в степи гитлеровцы ждут добычи. Но живыми в плен они нас не возьмут!
Он взглянул на часы. Ровно десять. И вдруг заметил, как насторожились наблюдатели.
"Противник?!" - Михаил Петрович глянул в бинокль. В степи из-за бугров с востока и северо-востока появилось десять немецких танков. У тригонометрической вышки, в каких-нибудь двух километрах от оврага, они развернулись. К ним подошли двенадцать грузовиков с пехотой и еще шесть танков. Фашистские автоматчики и танки окружили овраг.
Противник не наступал. Он пока молча демонстрировал свою силу.
Но вот над танками взметнулись синеватые дымки, зарокотали моторы. Шестнадцать пушек выдохнули пламя. Немецкие минометные батареи открыли по оврагу шквальный огонь. В кустах застонали первые раненые. Распластались на траве убитые. Немцы усилили обстрел. Отряд нес потери.
В бой с немецкими танками вступили наши бронемашины. К ним на помощь пришли выдвинутые на прямую наводку четыре орудия, но минут через тридцать все бронемашины запылали. Немецким танкистам удалось подавить огонь трех орудий, и только четвертое, кочуя по кустам, продолжало вести отчаянную борьбу.
Пять немецких танков выдвинулись вперед и, стреляя с ходу, атаковали дерзкое орудие.
Уничтожив все наши пушки и бронемашины, танки отползли от оврага метров на восемьсот и остановились.
- Товарищ командующий, у немецких танкистов, вероятно, кончились боеприпасы и горючее. Давайте воспользуемся случаем и решительной контратакой пробьем брешь, - предложил Рыков.
- Будем уходить из оврага. Сидеть в нем и ждать смерти от навесного огня нечего. Постараемся пробиться к Сулице. Там болота. Немцы в камышовые заросли не полезут. - Кирпонос примкнул к самозарядной винтовке штык.
- Глебов, Гненный и Жадовский, поднимайте людей в атаку! - приказал дивизионный комиссар Рыков.
Все, кто мог, выдвинулись на юго-восточную сторону оврага. Человек восемьсот приготовились в кустах к атаке.
- Товарищи, правда на нашей стороне, мы победим фашистских разбойников! Враг будет уничтожен! За Родину - вперед! - С винтовкой наперевес Кирпонос вышел из рощи. - Ура!
- Ура-а-а! - могучий боевой клич покатился по степи.
- Огонь! Огонь!
Вперед с автоматом вырвался старший политрук Жадовский, с ручным пулеметом - майор Гненный, со связкой гранат - старший лейтенант Басов.
Рядом с Кирпоносом шагали Бурмистенко, Рыков, командарм Пятой армии Потапов с начальником штаба Писаревским и дивизионным комиссаром Гольцевым.
Стремительные перебежки, залповый огонь… И все вперед и вперед!
Бегут по степи немецкие автоматчики, отступают к танкам. Фашистские гренадеры прячутся за черными пыльными машинами. Взлетают над стальными башнями синеватые дымки, рокочут моторы. Навстречу атакующим из шестнадцати танковых пушек летит огонь. Прямой наводкой бьют немецкие танкисты.
- Ложись! - Голос Кирпоноса глушат близкие разрывы.
Первая цепь залегла. Под ураганным огнем отряд прильнул к земле.
Плотный бешеный огонь пулеметов. Над стерней в дыму тянутся красно-зеленые нити. Потрескивают разрывные пули.
- Назад! По-пластунски назад! - командует Рыков.
Огненным ежом отходит отряд к оврагу. Ползком, короткими перебежками, снова ползком. Вот уже и опушка рощи.
Тяжело ранен командарм Потапов. Убит боевой начальник штаба генерал Писаревский. На желтой стерне лежат в степи в окровавленных гимнастерках сотни смельчаков, крепко зажав в руках оружие. А живые снова готовятся к дерзкой вылазке.
На опушке рощи Кирпонос достал из кармана платок, вытер пыльное лицо. На траву упали неотосланные письма. Подобрав их, он взглянул на Бурмистенко:
- Военторг отличился… Снабдил командующего розовыми конвертами. Надо же такое придумать!
- Эх, письма! Поставишь последнюю точку и всегда думаешь, не забыл ли чего дописать. Уйдет письмо, и обязательно хочется что-то еще добавить. Бориска помнит меня и читает с Галиной мои письма, а вот Виктор, вероятно, забыл отца: мал. Да-а, действительно смешно присылать с фронта письма в розовых конвертах. - Бурмистенко перезарядил пистолет.
Кирпонос взял винтовку наперевес и громко крикнул:
- Вперед, сыны Родины!
Пройдено сто, двести, триста метров, и снова под шквальным огнем цепи откатываются к оврагу. В третий раз поднимает в атаку отряд командующий:
- Вперед, сыны Родины!
И сам Кирпонос, вдруг споткнувшись, упал. Жадовский вместе с Гненным подхватили Кирпоноса. К ним поспешил на помощь Басов. Втроем они унесли командующего в рощу и по тропке спустились в овраг.
- Эх, и не везет же мне на левую ногу… Ступить не могу, снять сапог не могу…
- А зачем снимать, товарищ командующий, разрежем. - Майор Гненный острым ножом вспорол голенище.
Басов приготовил плотный серый бинт. Промыв ключевой водой рану, он сделал перевязку. Потом адъютанты взялись за саперные лопатки. На дне оврага рядом с узкой тропкой и родником, похожим на маленькое озерцо, они отрыли окопчик.
Кирпонос сел на мягкую землю, свесил в окоп раненую ногу.