- Ситуация изменилась, - отрезал Зверев. - И потом, старшим назначили меня, поэтому - выполняйте приказ. По одному, скрытно, прикрывая друг друга, уходим в лес.
- Да, там, пожалуй, сейчас безопаснее, - поддержал Егоров, первым выползая из лощинки.
* * *
Переводчик и обер-лейтенант шли по длинному школьному коридору. С одной стороны были широкие низкие окна, выходящие на церковь, с другой - двери бывших классных комнат, окна которых выходили во двор. Поскрипывали под тяжестью их шагов старые половицы, вился дымок от сигареты переводчика.
Подойдя к дверям класса, в котором располагался узел связи, переводчик остановился:
- Я чуть было не упустил из виду одну немаловажную деталь, - он дотронулся кончиками пальцев до рукава мундира обер-лейтенанта. - Стоит осмотреть место в лесу, откуда вышел Буров. Мне нужны солдаты и машина. Я сейчас же выеду туда, а вы пока свяжетесь со штурмбанфюрером.
- Надеетесь что-нибудь найти? - недоверчиво усмехнулся офицер.
- Да, - серьезно ответил переводчик. - Люди не умеют летать по воздуху и потому всегда оставляют следы. Это не займет много времени. До приезда Шеля я успею вернуться. А там как повезет: в России ни в чем нельзя быть уверенным.
- Вашей службе виднее, - равнодушно пожал плечами обер-лейтенант. - Наверное, стоит вызвать старосту Филановича? Пусть окажет еще одну услугу. Он вам покажет точное место, откуда вышел этот мужик.
- Благодарю, я тоже об этом подумал, - улыбнулся переводчик.
Услышав на лестнице топот сапог, оба обернулись: к ним торопливо бежал ефрейтор. Остановившись, он вытянулся, приложил руки ко швам и доложил:
- Господин обер-лейтенант! Опять пришел русский. Говорит, он имеет новое важное и срочное сообщение.
- Здесь есть прелестная поговорка, - засмеялся переводчик. - Если перевести, она звучит так: заставь дурака молить Бога, и он себе разобьет лоб. Пришел Филанович? - обратился он к ефрейтору.
- Мне неизвестно! - ответил тот. - Это местный староста.
- Мои люди не признают вас в этой одежде, - пояснил обер-лейтенант. И приказал солдату: - Ответьте унтерштурмфюреру Рашке!
- Так точно! - гаркнул ефрейтор.
- Позовите его сюда, - велел эсэсовец и удержал хотевшего войти в помещение узла связи обер-лейтенанта. - Подождите немного.
Буквально через минуту в коридоре появился Филанович - потный, запыхавшийся, он вытирал лоб скомканной кепчонкой. Тяжело отдуваясь, подошел к немцам, отвесив им поклон.
- Ну говорите, говорите! Что там еще? - угощая его сигаретой, поторопил Рашке.
- Русские, - хватая ртом воздух, едва смог вымолвить Филанович.
- Где, какие русские?
- Этта… Скорея бы надо, - снова вытирая лоб, зачастил староста. - Тама они, в лесу!
- Солдаты? - сузил глаза эсэсовец. - Окруженцы с оружием?
- Не, - после беготни по деревне Филанович никак не мог отдышаться. - Не… Чудно одетые, но все с автоматами. Побегли из рощи в лес, я сам видел, ужами ползли…
- Бежали или ползли? - потащив Филановича за собой к лестнице, торопливо выспрашивал Рашке. Обернувшись, он крикнул обер-лейтенанту: - Сообщите Шелю и быстро поднимайте людей. Это точно они!
- Трое, а могет и больше, я не разглядел, сюда побег, - семеня рядом с немцем, говорил староста. - Подозрение меня взяло, я и глядел.
- Хорошо, хорошо, - прервал его Рашке. - Поедете с нами, покажете, куда они пошли. Да скорее двигайте ногами!..
Поглядев им вслед, обер-лейтенант негромко присвистнул - похоже, эсэсманы действительно знают свое дело! Неужели им удалось напасть на след неуловимых лесных призраков?
Войдя в комнату узла связи, он приказал радисту:
- Дайте "Кельн"! Срочно!
Приложив к уху черный наушник, поданный ему радистом, он взял в руки микрофон:
- "Кельн"? Здесь "Магдебург"! Срочно вызываем себе гостя. У нас уже есть три интересующих его предмета, а за другими поехали… Хорошо, ждем, конец связи.
Отдав радисту наушники и микрофон, обер-лейтенант вышел в коридор, спустился по лестнице во двор и остановился на крыльце, наблюдая, как солдаты садятся в грузовик. Подгоняемые Рашке, прибежали проводники собак, едва сдерживая на поводках беспокойно вертевшихся, чуявших работу овчарок. Один из солдат подсадил неуклюже цеплявшегося за борт грузовика низкорослого Филановича, Рашке вскочил на подножку и распахнул дверцу кабины.
Натужно взревел мотор грузовика, и машина, оставляя за собой сизое облако вонючего выхлопного газа, выкатилась за ворота…
* * *
Кладовка оказалась небольшим помещением с узким оконцем, прорубленным почти под потолком. Вдоль одной стены стояли два старых канцелярских шкафа - облезлые, с перекошенными дверцами, они давно уже отслужили и теперь доживали здесь свой век. У другой стены кучей свалили разный хлам - сломанные стулья, глобус без подставки, метлы, крышки парт, пыльные рамы.
Молча пихнув Антона внутрь, конвоир захлопнул дверь и накинул на нее крючок.
Вздохнув, Волков опустился на пол, прислонился спиной к старому шкафу и начал размышлять.
Хозяин явки - дед Матвей - здесь, в этом здании. Однако вопреки надеждам, Антона не отправили в подвал, а засадили сюда. Надолго ли? Если верить немцам, то на два часа, не более - они аккуратисты, и как только наступит положенное время, обязательно вытащат его на новый допрос, и еще неизвестно, каким он будет.
Судя по поведению переводчика - который наверняка не просто переводчик, - слушать байки о пропавшей жене и детях немцы более не намерены. Может быть, удастся выиграть еще некоторое время, потянуть их за собой в дебри путаных рассказов о своих скитаниях, попробовать убедить в правдивости своих слов, но это может и не удаться. Они торопятся: Антон чувствовал, просто кожей ощущал, как едва сдерживал нетерпение мнимый переводчик. Отчего они так спешат, в чем дело? И не давали покоя слова пленного о черном эсэсовце, распоряжающемся розысками парашютистов, - у немцев все разложено по полочкам, все роли расписаны до мелочей, каждый должен заниматься своим делом, и если вдруг вмешивается СС, то на это должны быть веские причины, побудившие изменить установленный порядок, к соблюдению которого столь привержены нацисты.
Их привычки Волков знал достаточно хорошо - работая в спецкомандировках за рубежом, он уже сталкивался с нацистскими спецслужбами. Уже тогда он внимательно приглядывался к их работе, изучая применяемые ими методы, пристрастия сотрудников, проявлявшиеся в характерных способах и тактике осуществления различных операций. Имея сверхразвитый полицейский аппарат, нацистские спецслужбы действовали изобретательно и в то же время весьма однообразно, бесконечно повторяясь, любили использовать уже обкатанные, проверенные жесткие методы…
Так довольно опытный, но наиболее хорошо владеющий только одним или двумя приемами борец все время стремится поймать противника на свой "коронный" бросок, раз за разом пытается поставить его в выгодное для себя положение. Но если ему попадается более гибкий в тактике противник, такой борец теряется, отдает инициативу или, забыв о бдительности, упрямо гнет свое и в результате сам оказывается на лопатках…
Размышления прервали шаги за дверью, стук скинутого крючка. Появился солдат, поставил на пол кружку с эрзац-кофе и желтую пластмассовую тарелку с бутербродом. Снова хлопнула дверь, звякнул крючок, и все затихло.
Есть хотелось, да и силы нужны, поэтому Волков взял бутерброд - большой кусок серого хлеба с тонким слоем маргарина и дешевого мармелада, съел его, запивая горьковатым кофе, отдававшим желудями и жжеными вишневыми косточками.
Во дворе заурчал мотором грузовик, раздался громкий лай собак. Заинтересовавшись, Антон подошел к оконцу, подпрыгнул, уцепился за края высокого подоконника и, легко подтянувшись, выглянул наружу.
Недавно допрашивавший его переводчик, теперь натянувший пятнистый немецкий маскхалат, подгонял солдат, садившихся в грузовик, а рядом вертелся Филанович. Что еще такое приключилось?
В углу дома дымила полевая кухня, кто-то из солдат пиликал на губной гармошке незатейливый мотивчик, но замолк после сердитого окрика.
- Поедете в кузове. Покажете нам точное место, где они вошли в лес, - услышал Волков слова переводчика, обращенные к Филановичу.
"Ребята!" - похолодел Антон. Неужели они нарушили приказ, по неопытности не стали дожидаться его в роще и, увидев, что командир задержан немцами, решили для себя более безопасным сразу уйти на место последней ночевки?
Иначе зачем здесь Филанович, живущий на краю деревни, зачем грузовик и торопливо садящиеся в него солдаты с оружием, зачем собаки? Ах, как же не хватает молчаливого, немногословного, все понимающего Трофимова! Ну не было, не было иного выхода, кроме как пойти в деревню, а потом сдаться, чтобы попасть в подвал школы и найти хозяина явки! Риск? Да, но Волков пошел на это сознательно, трезво все рассчитав. И вот теперь он может остаться совсем один, даже без ребят. И главное, без рации, без связи!
Немцы - опытные вояки, хорошо обученные, дисциплинированные, не трусливые, и у них есть собаки, которые возьмут след группы. Нельзя ребятам принимать бой с численно превосходящим противником, готовым гнать их по лесу, как дичь, преследуя километр за километром.
Если бы неопытные парни догадались бежать, бежать, покуда хватит сил, бежать к болотам, забиться на какой-нибудь маленький островок посреди гиблой трясины и сидеть там тихо, как мыши, сберегая единственную сейчас нитку связи с центром - рацию! Сейчас их главная задачи - сберечь себя и радиста. Догадаются ли, сумеют ли уйти, оторваться от погони, как они оторвались от нее в ночь десантирования, когда погиб Трофимов?
Волков спрыгнул на пол и нервно заходил из угла в угол: чем он может помочь ребятам, сидя здесь, в тесной кладовке бывшей сельской школы? Как все неудачно складывается, как многому им всем еще придется учиться в этой страшной войне, конечно, при условии, что все они останутся живы.
На глаза попался глобус без подставки - разноцветный, с синими разводами океанов и коричнево-желтыми материками, опутанными сеткой параллелей и меридианов, похожей на насечку ребристой рубашки гранаты. Там, где Африка, бок глобуса вмяли ударом сапога, небрежно отправив земной шар в кучу хлама. Так и кажется, что глобус втягивал в себя воздух, чтобы потом раздуться до неимоверных размеров и лопнуть с жутким грохотом, разлетевшись в стороны визжащими осколками, вырезанными по сетке координат…
Напряженно раздумывая, Волков поднял глобус, насадил его на огрызок карандаша, попробовал раскрутить. Но упрямый шар из папье-маше не захотел вертеться - он склонился набок и свалился с ненадежной оси, глухо стукнул картонным боком об пол и покатился по доскам, мелькая белыми пятнами полюсов.
Во дворе опять надоедливо запиликала губная гармошка, выводя мелодию песенки "Золотая роща", застучал черпаком по краю котла полевой кухни немецкий повар, как во всех армиях повара, кашеварящие у полевых кухонь, одинаково постукивали черпаками, стряхивая обратно в котел прилипшую пищу.
Лениво перекликались солдаты, делая во дворе какую-то работу, брехала деревенская собака, шаркали чьи-то шаги.
Подойдя к дверям кладовки, Волков прислушался: тихо. Неужели его не охраняют? Сколько прошло времени из отведенных немцами двух часов - минут пятнадцать или больше? Капитан просто физически ощущал бег времени.
Между неплотно закрытой дверью и косяком оставалась узкая щель. Приникнув к ней глазом, Антон увидел своего стража - тот стоял у окна, выходившего на церковь, и разглядывал в маленькое зеркальце прыщ на подбородке. Солдат был молодой, белобрысый, с тонкой шеей, уже успевшей покрыться красноватым загаром. Пользуясь тем, что его никто не видит, он поставил карабин, прислонив его стволом к подоконнику, и, повернувшись к окну спиной, чтобы свет падал на зеркало, заинтересованно занимался своей внешностью.
Бесшумно отойдя от двери, Волков начал методично осматривать кладовку: поочередно открыл все шкафы и тихо переворошил, стараясь не шуметь, хлам, сваленный по углам. В шкафах оказались пачки пыльных бумаг, аккуратно перевязанные бечевками, а в куче хлама не нашлось ничего подходящего, чтобы просунуть в щель и попытаться изнутри сбросить крючок.
Вздохнув, Антон на несколько секунд прикрыл глаза, мысленно восстанавливая в памяти свой путь в классную комнату на втором этаже. Где здесь подвал?
В голову лезла всякая чепуха, но он постарался отогнать посторонние мысли, уровнять дыхание и успокоиться. Потом вновь подойдя к двери, несколько минут напряженно прислушивался, наблюдая в щель за стоявшим у окна солдатом. Наконец, решившись, капитан поднял руку и постучал костяшками пальцев по филенке…
* * *
Несмотря на пасмурный день, в автомобиле было душно, поэтому Гельмут опустил стекло. Но тут же в салон начала просачиваться вездесущая русская пыль. Откуда бы ей взяться - недавно шли дожди, выпадают обильные росы, а пыль на дороге все равно не исчезает. Пришлось закрыть окно. Пыли Гельмут предпочел духоту.
Шель сидел рядом с водителем и с любопытством осматривал окрестности. Сзади, полуприкрыв глаза, качались на сиденье автомобиля два эсэсовца из приданного его команде взвода ваффен-СС - армейских частей СС. Положив на колени автоматы, они старались не мешать штурмбаннфюреру.
Следом за их машиной пылил бронетранспортер с солдатами - штурмбаннфюрер не любил попусту рисковать, - а впереди мчались два мотоциклиста.
Получив сообщение из деревни Погосты, Гельмут испытал чувство удовлетворения - наконец-то! Он почти не сомневался, что хотя бы один из троих задержанных окажется связан с разыскиваемыми. Двоих русских поймали утром на дороге, а один сам пришел в деревню и спрашивал местного большевика. Этот, по всей вероятности, представляет собой наиболее перспективный материал для работы. Хотя кто может заранее все предугадать? Связанным с парашютистами могут оказаться все трое, и каждый из них может не иметь к ним никакого отношения. Но предчувствия редко обманывали Гельмута, а сейчас он предчувствовал долгожданную удачу.
Его идея направить в каждую часть, расположенную на границе блокированного района, сотрудников контрразведывательных и полицейских органов, сначала не получившая у оберста Хахта отклика, все же доказывала свою целесообразность.
- Зачем вам это? - брезгливо оттопырив губу, допытывался штабист. - Уставы не предусматривают…
- Осмелюсь вас перебить, герр оберст, - вежливо, но твердо ответил ему тогда Шель. И, не обращая внимания на недовольную гримасу Хахта, продолжал: - Сейчас не время и не место ссылаться на уставы. У нас в тылу находится хорошо подготовленная разведгруппа специального назначения, заброшенная сюда противником. Необходимо знать ее задание, что предполагает обязательный захват хотя бы одного из парашютистов живым. Согласен, что для тех частей, которые дислоцируются по периметру района блокирования, не предусмотрены контрразведывательные подразделения и тем более приданные полицейские силы. Это даже не предусмотрено для тех населенных пунктов, где они дислоцированы. Однако офицеры вермахта не обучены ряду специальных приемов выявления врага, а мы не имеем права его упустить. К тому же потребуется не так много офицеров СС и полиции или абвера…
И вот его настойчивость принесла первые плоды. Интересно, куда поехал унтерштурмфюрер Рашке? В сообщении передали, что отправились за остальными интересующими Шеля "предметами". Неужели удалось напасть на след всей русской группы?
Штурмбаннфюрер не был суеверным, но ему захотелось постучать по дереву, чтобы не сглазить удачу. Кстати, на его специальной карте отмечена церковь в Погостах. Надо и ее осмотреть - вдруг удача пришла не одна? Но лучше сейчас об этом не думать, пусть неожиданность будет приятной, ведь радости так редки, особенно в этой варварской стране, где даже нельзя опустить стекло автомобиля, не рискуя, что у тебя на зубах захрустит песок, а мундир потом придется долго чистить от въевшейся пыли.
Итак, с чего начать по приезде? Церковь не уйдет, ее можно осмотреть позже, а вот задержанные… Но с кого из них начать - с захваченных патрулем на дороге или с пришедшего в деревню? Или подождать возвращения Рашке, отправившегося на охоту за русскими разведчиками, а потом уже решить?
Почему здешние дороги столь отвратительны? Нельзя выжать из машины приличную скорость. Водитель держит руль напряженно, боясь засесть на каком-нибудь ухабе, но природа красива, дика и красива - густые непроходимые леса, в которых следует организовать вырубки и вывозить в Германию ценную древесину; широкие плодородные, но дурно обработанные поля; заливные луга, тихие реки, полные рыбы. Богатая земля! Отныне принадлежащая Германии, потому что там, где ступил ногой немецкий солдат, все навеки принадлежит Германии…
Стоит подумать и о том, как он будет допрашивать русского разведчика. Шель никогда не считал противника недоумком и предпочитал тщательно готовиться к поединку, пусть даже такой поединок будет неравным: как же иначе - ведь русский взят в плен! Не исключено, что придется столкнуться с фанатиком, который начнет упорно молчать в ответ на все вопросы. Это самый неприятный вариант.
Лучше иметь дело со здравомыслящим профессионалом, понимающим свое положение и готовым в разумных пределах к определенному сотрудничеству с другим профессионалом. Если хотите, называйте это торговлей, некоей сделкой, в результате которой каждый получает свое: один - нужные сведения, а другой - не менее нужную жизнь или твердые гарантии ее сохранения. А кто откажется от жизни?
Далеко идущих планов Гельмут не строил - зачем тешиться пустыми иллюзиями, достаточно решить сегодняшнюю задачу и вернуться к своим делам, заняться наконец-то духовными ценностями откатывающегося все дальше на Восток русского колосса на глиняных ногах. Да и стоит ли забивать себе голову? Впереди Минск, потом будет Смоленск, а за ним - Москва! Предстоит большая работа в библиотеках и музеях, церквях и архивах. Но сначала он покажет армейским снобам, на что способны люди в черных мундирах! Пусть спесивый генерал Тровиц подавится русской группой специального назначения, пусть проглотит ее, поднесенную ему на блюде штурмбаннфюрером Шелем, разгадавшим все загадки, сорвавшим покровы со всех тайн, проникшим в сокровенные замыслы врага. Пусть проглотит и более не мешает Гельмуту заниматься своим делом.
Решено, он попробует поговорить с русским как с профессионалом, а в том, что он действительно профессионал, сомнений нет. Они должны понять друг друга в сложившейся ситуации, русский просто обязан ухватиться за протянутую руку, готовую вытянуть его из могилы. Поэтому разговор нужно построить в доверительно-доброжелательном тоне, показав, что ожидает в случае отказа от взаимопонимания и перспективу, открывающуюся при его достижении. Не стоит пытаться вульгарно запугать задержанного или грубо давить на него - этим только распишешься в собственном бессилии. Наоборот - пусть русский сам поймет трагизм своего положения, ощутит холодок дыхания смерти на затылке…