Так, а если все же попадется фанатик, если никак не захочет говорить, то придется пустить в дело парней, сидящих сзади. Пусть они популярно объяснят упрямцу, кто здесь хозяин и почему с ними шутки плохи! Потом опять надо воззвать к здравому смыслу - после знакомства с резиновой палкой и прочими прелестями очень у многих он просыпается с удивительной быстротой. Как шутил один из русских эмигрантов, с которым Гельмуту довелось общаться в Праге, "битие определяет сознание". Кажется, этот эмигрант когда-то служил в контрразведке барона Врангеля на юге России…
Так и поступим, а как быть дальше - покажет время. Есть наметки определенного плана действий, они будут уточнены на месте, должным образом откорректированы и реализованы.
Удовлетворенно улыбнувшись в ответ на свои мысли - приятно, черт возьми, когда все складывается так, как ты задумал, - Шель достал сигареты и закурил. Пришлось все-таки немного приоткрыть окно, чтобы совсем не задохнуться.
Машина въехала на пригорок, открылась панорама деревни с тускло блестевшим крестом на высокой колокольне старой церкви. Чуткое ухо Шеля уловило приглушенные расстоянием звуки выстрелов. Выбросив окурок, он приказал водителю:
- Не торопитесь. Здесь ужасные дороги, - и успокаивающе улыбнулся, продолжая прислушиваться. Где-то неподалеку шел бой…
* * *
Когда отошли от опушки на несколько километров, Егоров предложил сделать привал - минут на пять, чтобы перекурить и наскоро пожевать, но Зверев отрицательно мотнул головой:
- Уходим дальше!
Крылов только поправил врезавшиеся в плечи лямки мешка и огорченно вздохнул - ему казалось, что они зря покинули рощу, не стали ждать там возвращения капитана, но за старшего остался Тихий, и теперь он приказывал.
Сглотнув набежавшую слюну - хотелось поесть, а потом спокойно перекурить, - Егоров тоже вздохнул и подумал, что древние были правы, уверяя: узнать человека можно, только дав ему власть.
- Сначала к ручью, - на ходу объяснил ребятам Зверев. - Пройдем по руслу, запутаем след, а потом свернем. Придем к месту последней ночевки в ельнике и там устроим большой привал. В ельничке и подождем капитана.
- Ты думаешь, он скажет, где мы? - догнав Зверева, спросил Костя. - Думаешь, не выдержит?
- Странная история, - спотыкаясь, добавил Егоров.
- Хватит болтать! - оборвал их младший сержант.
Некоторое время двигались молча, обходя поляны, петляя среди густых кустов подлеска, пока Костя вдруг не остановился.
- Слышите?! - он поднял к серому небу лицо, словно далекие звуки исходили оттуда, сверху.
- Что? - недовольный внезапной остановкой, сердито обернулся Зверев.
- Собаки лают, - Костя продолжал вслушиваться. - Точно, собачий лай, и псы, судя по всему, крупные.
- Какие тут могут быть собаки, - зло сплюнул Зверев. - Мы ушли далеко от деревни.
- Но лают, - возразил радист. - Послушай!
Егоров, довольный хотя бы этой короткой передышкой, прислонился спиной к стволу дерева. Хитрит Серый, решил отдохнуть и нашел повод - собаки лают! Откуда тут собаки?
Зверев стоял, напряженно вслушиваясь в шум леса. Кричали на разные тона птицы, шумел ветерок в листве, стрекотали на поляне кузнечики…
Но вот до него донесся едва слышный собачий лай - он то совсем затихал, то слышался вновь, когда ветер менял направление.
- Немцы! - Зверев побледнел. - Бегом!
Они побежали, стараясь скорее добраться до ручья. Топот сапог заглушил все звуки, гулко стучали сердца, пот начал заливать глаза, потек по спинам, оставляя темные пятна на маскхалатах. Время от времени Зверев приказывал остановиться и, задержав дыхание, вновь напряженно прислушивался, стараясь определить: удалось ли оторваться от погони, сбить ее со следа?
- Костя! - жарко выдохнул он. - Слушай, у тебя уши лучше!
Крылов тоже прислушался. Собачий лай раздавался уже с двух сторон, но казался еще далеким, нестрашным.
- Обходят, - тихо сообщил радист.
Зверев опустился на землю.
- Надо их задержать - иначе не уйдем.
- Я, - снимая свой мешок, шагнул к нему Егоров. - Из-за меня все началось… Я останусь, а вы бегите.
- Перестань, - встряхнул его за плечи Зверев. - Сейчас не время!
- В-вот именно, - слегка заикаясь, ответил бывший студент. - Н-не время. Дайте еще пару гранат и уходите. Если… Если вырвусь, то приду на место ночевки.
- Здесь бессмысленно, - быстро осмотревшись, Зверев показал на колючий холмик. - Там надо!
Прощаться времени не было. Подхватив мешок Егорова, Зверев побежал к ручью, Крылов последовал за ним. Обернувшись, увидел, как Любитель медленно пошел к холмику, засовывая гранату под маскхалат, на грудь…
Снова топали по мягкой лесной земле сапоги, снова гулко стучали сердца, снова пот заливал глаза, а бежавший впереди Зверев все увеличивал темп. Минут через пятнадцать они услышали позади треск автоматных очередей.
- Быстро, - задыхаясь на бегу, проговорил Костя.
- Не отставай! - подстегнул его окриком старший и, не останавливаясь, тучей подняв брызги, влетел в ручей. - Вперед!
Скользя на илистом дне, они побежали по руслу. В сапогах захлюпала вода, ноги словно налились свинцом, сердце билось уже не в груди, а в воспаленном горле, каждым ударом отдаваясь звоном в ушах. Выбравшись на берег, Зверев помог вылезти Крылову и, поддерживая его под руку, потащил дальше, к поросшему кривыми соснами косогору.
Стрельба у них за спиной прервалась взрывами гранат, потом вновь затрещали автоматы.
- Сюда, скорее, - запаленно хватая ртом воздух, торопил уставшего радиста Зверев, поднимаясь по косогору все выше и выше.
Позади ухнул еще один взрыв, приглушенный расстоянием, и все стихло.
- Конец, - опустившись на землю, младший сержант вытер потное лицо ладонью. - Ты как?
Он поглядел в лицо радисту. Крылов, поняв его взгляд по-своему, начал стаскивать с плеч лямки мешка с рацией.
- Не надо, - остановил его Зверев. - Попробуем уйти…
Перевалив через косогор, они кубарем скатились к болотистой низине, чавкая сапогами по непросохшей грязи, бросились отыскивать тропку посуше и, найдя, что было сил рванули по ней дальше через низкорослый ельник и широкую, заросшую высокой травой поляну к темнеющему бору.
Измотанный Костя часто спотыкался, останавливался, переводя дыхание, убегавший вперед Зверев то и дело вынужденно возвращался, чтобы помочь ему, потянуть за собой, в густую спасительную чащу…
Когда они были примерно на середине поляны, на ее другом краю замелькали мышасто-зеленые мундиры.
- Скорее, - оглядываясь на них, торопил Тихий, - скорее!
Заметив беглецов, немцы дали пару очередей из автоматов. Громче залаяли собаки, и Зверев чертыхнулся, подумав, что забыл сказать Егорову в первую голову бить по ищейкам. Тогда немцы не смогли бы так быстро взять след.
Его охватила бессильная злость - как теперь уйти, если враг уже видит их, сел на хвост и не выпустит, а Костя едва переставляет ноги от усталости? Сразу все свалилось на малого - война, перелеты в тыл врага, бесконечные кроссы по лесам, гибель командира группы и его заместителя. В том, что капитан погиб, Зверев нисколько не сомневался.
Зачем теперь вспоминать, что успел, а что не успел сказать Егорову? Теперь придется все взять на себя и попробовать спасти радиста, выполняя последний приказ капитана. Но как спасти? Один Костя не сдюжит, станет легкой добычей немцев. Попробовать отбиться и уйти вместе? Сомнительно, хотя есть шанс - в лесу немцам труднее нападать, им негде развернуться, но они могут обойти сзади…
- Еще пяток километров, - на бегу поддерживая Крылова, выдохнул Зверев, - и начнется болото. Там отсидимся… Сейчас ненадолго остановимся, надо убрать собак.
Добежав до опушки, младший сержант снял с плеча автомат.
- Здесь, - переводя дыхание, распорядился он. - Бьем, пока они на открытом месте. Целься по собакам! - и выпустил несколько коротких очередей по торопливо перебегающим поляну немцам. С радостью увидел, как ткнулась в землю большая темной масти овчарка. Разом ослаб натянутый поводок - ее проводник на секунду остановился и упал. Костя тоже открыл огонь и выпустил половину диска.
Немцы залегли и, прикрывая друг друга, начали быстро переползать, стремясь скорее преодолеть поляну. Пули засекли по веткам, выбивали щепки из стволов деревьев, глухо стучали, впиваясь в землю.
- Отходим! - Зверев перекатился в сторону, вскочил и метнулся за толстый высокий пень. Тут же землю, где он только что лежал, взрыла автоматная очередь.
"Ловкие, гады, - подумал Николай, меняя диск в автомате. Передернув затвор, осторожно выглянул, ища глазами Крылова. - Где он?"
Радист, пригибаясь и волоча по земле прихваченный за лямки мешок Егорова, подбежал к младшему сержанту.
- Давай к валунам, - приказал тот. - Оттуда прикроешь меня. В случае чего… в общем, не тяни, уходи!
Костя кивнул и пополз. Немцы заметили, захлопали выстрелы карабинов, затрещали шмайссеры. Зверев в ответ застрочил из автомата, веером выпуская очередь за очередью. Услышав, как сзади застучал ППШ радиста, пополз к нему.
Сбоку полоснули очередью. Николай вдруг почувствовал, что плохо слушается левая рука - ее словно перебили палкой. Сначала возникло недоумение - неужели ранили? - потом появилась тупая боль, и вот она уже взрывалась пульсирующими толчками, и левая рука повисла плетью, стала тяжелой, неуклюжей, страшно неповоротливой. А по рукаву маскхалата потекла кровь, набухая на ткани темными маслянистыми потеками. И жгло, жгло в руке! Словно каленым железом приложили.
"Не уйдем, - понял младший сержант. - Зажмут нас немцы. Они просто обошли Егорова, оставили группу для его захвата или уничтожения, а остальные пошли дальше. Грамотные, сволочи, умеют воевать… Теперь они постепенно окружат нас, чтобы не дать вырваться".
Из-за валунов зло огрызался в ответ на выстрелы немцев автомат радиста. Дотянув наконец до надежного укрытия, Зверев зубами разорвал индивидуальный пакет, стянул руку.
- Ранен? - повернулся к нему Костя и побледнел, увидев левую руку младшего сержанта.
- Стреляй! - заметив в его глазах испуг, сердито прикрикнул Николай. - Не то обойдут они нас и обложат, как медведя в берлоге.
Перевернувшись на живот, он тоже дал несколько очередей. Потом, устроившись поудобнее, слегка толкнул Костю ногой:
- Уходи! Надо спасти рацию. Выйдешь на связь, все передашь. Это приказ. Уходи! В болотах отсидись! И носа пока не высовывай.
- Я не пойду один, только вместе.
- Рядовой Серый! - зло прошипел Зверев. - Я приказываю уходить! Слышишь? - он немного сбавил тон. - Стреляют справа и слева… Это они патронов не жалеют, дают своим знать, где находятся. Скоро замкнут кольцо, и уже не вырвешься… А я не добегу, - криво улыбнувшись, Николай с трудом пошевелил раненой рукой, морщась от боли. - Куда мне теперь… Выполняй приказ! И… если будешь дома, напиши моим, тебе дадут адрес. Как людям напиши, а не казенную бумажку… Ну, чего ждешь? Давай, пока они не навалились всем кагалом!
Расширенными глазами глядя на него, Костя попятился, отползая назад.
- Быстрее! - сердито поторопил младший сержант, дав очередь по немцам. - Давай, уходи!
- Рус! Сдавайся! - послышалось со стороны поляны.
- Мешки брось! - крикнул Зверев, отвечая на предложение сдаться очередью из автомата.
Послушно выпустив из рук лямки вещмешков, радист, согнувшись, побежал в лес, задыхаясь и глотая слезы злости, обиды и яростного бессилия. Что он может? Только бежать от врагов.
За его спиной грохнул взрыв гранаты, снова застрочил автомат Зверева. Откуда-то сбоку вдруг вывернулся немец, но Костя успел выстрелить первым. Врага согнуло пополам, и он ткнулся в траву.
Сзади опять грохнуло, и Крылов припустил быстрее, почти не скрываясь. В стороне, за деревьями, вновь мелькнули чужие мышастые мундиры. Костя дал по ним очередь из автомата, почувствовал, как сильно ударило в спину, там, где в мешке висела упакованная рация. Споткнулся от этого удара, еле удержался на ногах, побежал дальше, напряженно прислушиваясь к звукам боя за спиной и надеясь, что Зверев все-таки выкарабкается, сумеет отбиться, догонит.
Неожиданно земля ушла из-под ног, и Костя, даже не успев вскрикнуть, полетел в темную пустоту, больно ударившись обо что-то твердое головой и плечом…
Когда он пришел в себя, наверху, где между ветвей низкорослых кустов виднелось серое небо, раздавались чужие голоса. Шума боя больше не слышно, немцы прочесывали лес, возбужденно перекликаясь.
С трудом поворачивая болевшую от ушиба голову, Костя обнаружил, что лежит в глубокой яме, по краям заросшей кустарником и высокой травой. Сбоку вылезли толстые корни старой сосны, а под ними воды вымыли некое подобие ниши - узкой и грязной.
Чужие голоса приближались. Протиснувшись между корней, Костя весь сжался, вдавливая спину с горбом вещмешка в земляную нишу. Выставил в сторону голосов ствол автомата и затаился, положив палец на спусковой крючок.
Неужели он остался один из всей группы? Больше не стреляли, а это значило, что и Николая Зверева уже нет. Они все надеялись на него, на Костю Крылова, надеялись, что он передаст в центр радиограмму, чтобы там, в Москве, знали о постигшей группу неудаче и могли вовремя принять нужные решения. Наверное, командир - их суровый капитан - не зря постоянно напоминал, что время не ждет. Поэтому Костя обязан выжить и отправить радиограмму, выполняя последний приказ погибшего капитана. И он его обязательно выполнит и все передаст в центр…
Наверху зашуршала трава, голоса немцев стали громче, на краю ямы, заслоняя свет, мелькнула чья-то тень. Костя пожалел, что сразу не достал оставшуюся у него гранату, не догадался положить ее за пазуху, как это сделал Егоров, но теперь уже поздно. Если бы еще как следует понимать, что там говорят немцы!
- Здесь его нет, - заглянув в яму, заметил унтер-офицер и сплюнул. - Готов держать пари на десять марок.
- Почему вы так уверены? - вглядываясь в сумрак внизу, спросил один из стоявших рядом солдат.
- Цветы… и грязь! - усмехнулся унтер, показывая пальцем на колокольчик, росший на дне ямы. - Если бы он сюда спрыгнул, то непременно сломал бы цветок и оставил следы в грязи. А их нет! Пошли дальше, не мог же он взлететь на небо…
Слово "цветы" Костя понял и поглядел на колокольчик - каким чудом он умудрился не сломать его? Это так и останется тайной, но простенький лесной цветок, нежно-лиловый, с хрупкой резной головкой, доверчиво поднятой к свету, спас ему жизнь…
Глава 6
Во что бы то ни стало немцы стремились продолжать наступление - жестко удерживая в своих руках инициативу, имея численное превосходство, не считаясь с огромными потерями, вражеские войска продвигались вперед. Ослабленные непрерывными боями, обескровленные части Красной Армии вынуждено отступали…
К исходу дня 28 июня 1941 года большая часть войск 13‑й армии отходила в район восточнее Минска. С северо-запада и юго-запада к столице советской Белоруссии рвались немецкие танки.
В 17 часов 28 июня 1941 года 12‑я танковая дивизия 3‑й танковой группы немцев после упорного боя ворвалась на улицы Минска. На следующий день 39‑й и 47‑й моторизованный корпуса из группы Гота и Гудериана соединились, замкнув кольцо окружения советских войск.
Однако наша 13‑я армия успела отойти на восток и к 30 июня развернулась на рубеже Борисов - Смолевичи - река Птичь. Соединения других армий, отходившие из Гродно и Белостока на Новогудок и Минск, оказались в окружении западнее Минска.
К утру 27 июня части нашей 4‑й армии под натиском 24‑го моторизованного корпуса немцев, наступавшего вдоль Брестского шоссе, оставили город Слуцк и, устраивая заграждения на путях вероятного продвижения вражеских танков, отошли к Бобруйску.
К исходу дня 27 июня практически все советские войска отошли на восточный берег реки Березины…
* * *
Услышав стук в дверь, солдат спрятал зеркальце и взял карабин. Немного постояв в нерешительности, он все же подошел к кладовке.
"Наверняка из недавнего призыва, - подумал наблюдавший за ним в щель Волков. - Ну давай, подходи еще ближе, спрашивай…"
Как будто услышав его, солдат сделал еще шаг и спросил:
- В чем дело?
- Заберите посуду! - категорично приказал на немецком Антон. - И выведите меня в туалет!
Немного поколебавшись - видимо, на такой случай он не получил никаких распоряжений, - солдат взял карабин в левую руку, а правой скинул крючок. Распахнув дверь, повел стволом, приказывая Волкову выходить в коридор. Тот повиновался.
Быстро бросив взгляд по сторонам и убедившись, что они одни, Антон неожиданно ударил солдата ногой в пах, выхватил из рук скорчившегося от боли прыщавого рядового вермахта оружие и сильно двинул своего стража прикладом в лоб. Не дав ему упасть, затащил в кладовку, прислушался - все те же шумы во дворе, пиликает надоевшая гармошка…
Больше не глядя на лежавшего на полу солдата, Волков накинул на дверь кладовки крючок и, тихо ступая по скрипучим половицам, прокрался в конец коридора к лестнице, стараясь все время держаться ближе к стене.
Проверив оружие, он убедился, что немец оказался беспечным - не загнал патрон в ствол. Передернув затвор, Антон дошел до конца коридора, присел и выглянул из-за угла.
На лестнице ни души, только крутил на площадке мелкий сор ветерок, влетавший в разбитое окно. Оглянувшись назад - не появился ли кто за спиной? - капитан ступенька за ступенькой начал спускаться на первый этаж. Позади остался лестничный пролет, площадка, теперь опять вниз, сдерживая дыхание, стараясь не скрипнуть половицей, не заставить затрещать старые доски ступенек. нужно добраться в подвал без осложнений, никем не замеченным.
Вот и последняя ступенька - слева коридор первого этажа, а ниже другая лестница, такая же деревянная, скрипучая, с окрашенными в коричневый цвет перилами. Осторожно свесившись через них, Антон взглянул вниз.
Там, сидя к нему спиной, еще один солдат караулил дверь подвала, закрытого массивной задвижкой. Положив на колени карабин, он мирно дремал, чувствуя себя в полной безопасности вдали от русских и собственного начальства.
Стараясь не шуметь, капитан перелез через перила и прыгнул на солдата, загремел упавший карабин, немец взбрыкнул, пытаясь сбросить неведомо откуда свалившегося противника, но получил крепкий удар по затылку и притих. Поднявшись, Волков взял карабин за ствол и, как тяжелой дубиной, врезал им по голове немца. Снял с него пояс с подсумком и отодвинул засов.
Школьный подвал, превращенный оккупантами во временную тюрьму, оказался низким, темноватым. Свет слабо проникал сквозь единственное узкое окно. Пахло пылью, плесенью и давно не мытыми человеческими телами. Стоя на пороге, Антон поморгал, привыкая к сумраку, пока не разглядел трех человек, сбившихся в кучку в дальнем от двери углу.