Рыжеватый обер-лейтенант с разноцветными глазами страстно желал, чтобы черные эсесманы поскорее убрались подальше от расположения его части. От них только неприятности, и не можешь нормально командовать собственными солдатами. Стоять в тылу и нести потери, гоняясь по лесу за кучкой русских бандитов? Слишком! Кому они нужны? Вечно полицейские придумают себе важнейшие дела и хитрые игры, а расхлебывать приходится другим.
На окраине деревни уже появилось небольшое кладбище с ровными рядами светлых березовых крестов над солдатскими могилами. Над могилами его солдат, убитых здесь, в своем тылу! Что могут сделать пять-шесть русских, засевших в лесу, если их армия почти разбита и откатывается с каждым днем все дальше и дальше на восток? Какую реальную опасность могут представлять парашютисты? Никакой!
- Отличная новость, господа, - прервал молчание обер-лейтенант. Все-таки он хозяин, и надо поддержать или самому начать беседу. - Наши танки выходят к Днепру.
Рашке, занятый своими мыслями, только вяло кивнул в ответ. Гельмут отодвинул от себя пустую чашку и заметил:
- Мы потеряем еще много немецких жизней, пока войдем в Смоленск.
- На любой войне неизбежны потери, - философски ответил обер-лейтенант, скрывая свои мысли.
- Но на этой войне они слишком велики, - Шель закурил, выпустив струю синеватого дыма в сторону открытого окна. - Я бы даже сказал - недопустимо велики! Только за двадцать седьмое июня наш 39‑й корпус потерял под Минском множество танков! А танк всегда дороже человека: надо добыть руду, выплавить броневую сталь, сделать боевую машину, вооружить ее, обучить экипаж, залить горючее. Но одна вульгарная бутылка с зажигательной смесью, брошенная малограмотным русским мужиком, - и чудо немецкой военной техники горит!
- Да, русские воюют не по правилам, - согласился Рашке.
- На войне не бывает правил, - усмехнулся Шель, - на войне есть победители и побежденные. Части генерала Русиянова несколько суток сдерживали продвижение танков Гудериана на Минском направлении. Это по правилам? Под Березино насмерть стоят русские чекисты. По данным разведки, ими командует некий Василевский из Минского областного управления НКВД. Там же дерутся русские пограничники под командованием Богданова. Кто он такой, пока установить не удалось. Это тоже по правилам? Когда контрразведчики превращались в полевых солдат? Не-е-ет, от русских нечего ждать честной войны. Даже красный цвет их знамен говорит об агрессивности. Провидение фюрера предупредило нападение Советов на нас, теперь наша задача окончательно сломать хребет русскому медведю. Сломать как можно скорее, но не забывая, как бывает опасен раненый зверь.
- Причем здесь цвет знамен? - не понял обер-лейтенант. - Знамя национал-социалистической партии тоже красное.
- Да, но с белым кругом в середине, символизирующим спокойствие. А в круге - свастика: символ тысячелетия нашей партии и рейха, - снисходительно просветил его Шель. - Есть восточная символика цветов. Синий означает спокойствие, как и белый, зеленый - волю, упорство, фиолетовый - ласку… Впрочем, вам это вряд ли интересно. Вы, скорее всего, с нетерпением ждете нашего отъезда? Не надо меня разубеждать… Благодарю за гостеприимство. Распорядитесь, чтобы нам приготовили провизии в дорогу. И вот еще что, - Шель потушил сигарету и встал из-за стола, - двоих русских я забираю с собой.
- Как вам будет угодно, - холодно ответил обер-лейтенант. - Я распоряжусь.
- Вы со мной! - приказал Гельмут Рашке и вышел в коридор. Он решил пока держать унтерштурмфюрера у себя на глазах.
Чертыхнувшись - срывались его собственные планы, - Рашке спустился во двор. Шофер штурмбаннфюрера уже сидел за рулем, прогревая мотор, около машины топтались солдаты охраны. Двое русских, еще вчера ожидавшие решения своей участи в подвале школы, стояли в сторонке.
Через несколько минут вышел Гельмут, приказал солдатам занимать места в бронетранспортере и посадить туда русских.
- Зачем? - брезгливо скривил губы Рашке.
- Нам скоро понадобится вспомогательная полиция, - пояснил штурмбаннфюрер, натягивая тонкие перчатки. - Нельзя до бесконечности рисковать немцами. Согласны? Поедете в моей машине. Возьмите автомат. Мало ли что может произойти среди этих варваров.
- Куда мы отправляемся? - поинтересовался Рашке, шагая следом за Шелем к легковой машине.
- По блокировочным постам, - занимая место на заднем сиденье, ответил Шель. - Проверим, как там дела. Заодно посетим несколько других мест. У меня есть специальная карта, на ней отмечен ряд объектов. Непростительно забывать об основных обязанностях.
Выскочили за ворота мотоциклисты, понеслись к околице. Рашке сел рядом с водителем, и машина плавно тронулась с места. Стоявший на крыльце обер-лейтенант небрежно поднес руку к козырьку фуражки, от души желая, чтобы где-нибудь на русских дорогах эти два черных эсесмана сломали себе шею…
* * *
Желание пойти за капитаном Хопровым выразили все. Правда, Ивась и Гнат немного поколебались, прежде чем дать согласие, но потом, в беседе с глазу на глаз, участковый Кулик немного рассеял подозрения Волкова, рассказав об извечной крестьянской мнительности, свойственной жителям его сожженного села.
Перед выходом из леса Антон построил группу. Радисту предстояло идти в середине маленькой цепочки людей, первым встал сам Волков, а замыкающим был Алексей Кулик. В дозор Антон решил отправить привычного к лесу Ивася. Договорились, что ребенка по очереди понесут Костя и Сашка Тур, а когда они устанут, их сменит Гнат.
Капитан строго предупредил, что во время движения нельзя разговаривать, курить и перекликаться. Объяснил задачу: предстояло выйти к дороге, подкараулить одиночную немецкую машину или мотоциклиста, напасть на них и завладеть оружием. В засаде будут действовать он сам, участковый, Гнат и бывший завклубом Тур. Радист и Ивась останутся с Настей в лесу на безопасном расстоянии.
Люди слушали молча, настороженно, но вопросов не задавали. Затушив костер, пошли, выбираясь к проселку. На шоссе выходить разведчик не решился - там слишком оживленное движение, идут колонны войск, к противнику в любой момент может подойти подкрепление, а с большой группой немцев им не справиться - сила партизана во внезапности нападения и быстром исчезновении. Он так и сказал своим новым товарищам, что уходить придется быстро даже в случае удачи.
Ближе к полудню выбрались к проселку: Ивась, ушедший вперед, вернулся и доложил, что впереди дорога. Волков оставил за старшего Алексея Кулика и пошел сам выбирать место для засады.
Проселок оказался узким, с выбоинами и неглубокими кюветами по обеим сторонам. Близко к полотну дороги подходил лес, словно стискивая широкими зелеными ладонями утрамбованную ногами людей и колесами повозок полоску земли.
Пусто, тихо, тонко пахло прогретой солнцем пылью, особенно на припеке. Свежих следов не видно - то ли их смыл вчерашний дождь, то ли здесь давно не ездили и не ходили.
Метров через триста дорога делала поворот. Скрываясь в тени кустов, Антон направился к нему. За поворотом лежало просторное зеленое поле - широкое, с неровными пологими буграми, а за ним далеко-далеко черточкой торчала на горизонте колокольня церкви. Капитан прикинул - до селения не меньше восьми километров. Если там есть немцы, то к месту засады они смогут примчаться не раньше, чем через пятнадцать-двадцать минут. Можно успеть, но уходить придется быстро, очень быстро.
Вернувшись назад, он прошел в другую сторону, где тянулся лес, стеной вставший по обеим сторонам дороги. Его края терялись далеко впереди, почти сливаясь с небом на горизонте. Правда, дорога петляла и не просматривалась больше, чем на пять-шесть километров. Внимательный глаз капитана отметил просеку - видимо, дорога раньше вела к вырубкам, заодно соединяя две соседние деревни и выводя к шоссе. Но где оно, с какой стороны? Скорее всего, проложено за полем и деревней с церковью.
Хорошо, что уходя на явку к деду Матвею, он оставил карту у радиста - сейчас можно определиться на местности и отыскать деревеньку Жалы, где живет пока незнакомый Макар Путко. Но живет ли? Не постигла ли и его судьба Матвея, закончившего жизнь в школьном подвале от шальной немецкой пули, искавшей совсем не его, а Антона?
Своих Волков нашел в кустах орешника. Утомленная дорогой и зноем Настенька спала, а мужчины разлеглись на траве, ожидая возвращения командира.
Присев рядом с ними, Антон помолчал немного, размышляя, потом сказал:
- В лесу с ребенком останется только Серый. Ивась полезет на дерево смотреть за дорогой. В обе стороны! Понятно?
Перегуда встал, отряхнул штаны, широко улыбнулся и смущенно опустил голову:
- Может, кто другой на дерево?
- М-да, - окинув взглядом его фигуру, согласился Волков. - Ты и дуб сломишь… Тогда Тур на дерево, а Ивась с нами, к дороге. Когда увидите немцев, ни в коем случае не кричать. Договоримся так: если поедет мотоцикл - кукуйте, если одиночная легковая машина - тоже. При приближении грузовиков или техники, или если немцев много, свистните.
Обстоятельный Гнат вскинул на плечо дубину и неторопливо направился следом за командиром к дороге. Ивась взял у Тура топор. Бережно завернув спящую девочку в пальто, Костя пошел глубже в лес - ждать возвращения уходящих в засаду.
Сначала Антон хотел расположить своих людей по обеим сторонам дороги, но потом передумал - вдруг какая неувязка, как тогда отходить всем вместе? Залегли в высокой траве рядом друг с другом.
Припекало, хотелось пить. Ивась сорвал стебель молодого дикого щавеля, пожевав, скривился от наполнившей рот кислоты и сплюнул. Время тянулось медленно, клонило в дрему, прилетали надоедливые мухи и норовили сесть на лицо, щекотали руки. Тишина и легкий шорох ветра в ветвях убаюкивали, расслабляли, заставляли забыть о войне, о немцах, о том, зачем они вышли к этой узкой лесной дороге - группа людей, затаившаяся, чтобы лишить жизни других людей, незваными пришедших на их землю…
Первым насторожился Гнат. Он приподнял голову и начал вслушиваться, приложив широкую ладонь к поросшему сивым волосом уху. Лицо его приняло отрешенное выражение, маленькие, как у медведя, глаза сощурились, словно он силился разглядеть нечто, скрытое лесными зарослями.
- Что? - шепотом спросил Антон. - Что там?
- Вроде едут? - продолжая прислушиваться, ответил Гнат.
И тут же с вершины дерева, на котором сидел Сашка Тур, донеслось его неумелое кукование.
- Приготовились! - тихо скомандовал Волков, оглядывая свое "войско".
Кулик, напряженно сощурив глаза, тискал потной ладонью рубчатую рукоять нагана; Ивась сжал топорище, а Гнат продолжал прислушиваться. Но звуков моторов не доносилось, не стрекотали мотоциклы, только что-то бренчало и скрипело на лесной дороге, еще не видимое за поворотом.
Положив ствол парабеллума на согнутый локоть, Антон ждал, когда покажутся немцы. Сколько их? Судя по сигналу, поданному Туром, немного. Вот на дороге появилась лошадь, запряженная в телегу, а на ней два средних лет немецких солдата. Они сидели спинами друг к другу и о чем-то переговаривались. Карабины лежали у них на коленях.
- Чего им тут надо? - зло прошептал участковый, взводя курок.
- Тихо, подождем, - остановил его Волков. - Себя не обнаруживать! Наблюдать.
Лошаденка шагала неспешно, поматывая головой; скрипело колесо, бренчало висевшее сзади телеги мятое ведро; немцы вели себя абсолютно спокойно. Один достал из кармана сигареты, закурил. Ветерок донес до притаившихся запах вонючего табака.
Не доехав до засады с десяток метров, правивший лошадью немец натянул вожжи. Соскочил с телеги, обошел ее и достал топор. Второй, жадно досасывая сигарету, тоже достал топор и следом за первым шагнул к тонким березкам, росшим на опушке с другой стороны дороги. Застучали топоры; шумя густой листвой, стали падать срубленные деревца.
- Зачем это? - повернулся к Волкову Ивась.
- Похоронщики, - не сводя с немцев глаз, объяснил тот. - На кресты рубят, своих хоронить будут.
- Ишь ты, - ухмыльнулся Гнат. - Гляди, ружья-то у них в телеге! Подойти - и дубьем по черепку!
Один из немцев вышел из кустов, неся в охапке нарубленные березовые колья. Небрежно свалил их в телегу, поглядел на солнце, расстегнул мундир и снял его, бросил в телегу, оставшись в майке с короткими рукавами. Вытер пот с лица и, взмахивая топором, опять пошел к опушке.
- Товарищ капитан! - неожиданно услышал Волков за спиной.
Обернувшись, увидел поцарапанного возбужденного Сашку Тура.
- Почему оставили пост?
- Там… Это… - с трудом переводя дыхание, жарко зашептал Сашка. - Мотоцикл с коляской шпарит, еще далеко. А за ним машины.
- Сколько? - переворачиваясь на спину, спросил Антон.
- Много, - лицо у Сашки побледнело. - Мотоцикл сильно впереди, а машины едва видать.
- Рискнем? - сдвинув на затылок фуражку, привстал Кулик.
- Ложись! - зашипел на него Волков. - Какое расстояние между машинами и мотоциклом?
- Километров пять, а то и больше, - Тур уже отдышался и с настороженным любопытством поглядывал на ничего не подозревавших немцев, по-прежнему рубивших березки.
- Разведка передислоцирующейся части, - заключил Антон, прислушиваясь к еще далекому, похожему на комариный писк, звуку моторов. - Можно рискнуть. Как только поравняются с телегой, я бью водителя, Кулик берет второго солдата, а вы, - он повернулся к Гнату и Ивасю, - сразу на дорогу и хватайте карабины. Тур с нами забирает оружие мотоциклистов, и отходим в лес. Не тянуть!
Стрекот мотоцикла приближался, становясь все громче. Вот уже он показался на дороге - запыленный, с коляской, из которой торчал ствол ручного пулемета, и тремя седоками в касках и защитных очках. Завидев стоявшую на дороге лошадь с телегой, водитель пронзительно засигналил, сворачивая к обочине, чтобы объехать неожиданное препятствие. Мотоцикл слегка наклонился, и тут Волков выстрелил. Следом бухнул наган участкового.
Водитель мотоцикла ткнулся грудью в руль, сидевший сзади него немец в рогатой каске и закрывавших половину лица больших очках нелепо дернулся и упал на дорогу. Машина наклонилась и, не удержав равновесия, перевернулась. Третий солдат, сидевший в коляске, закричал, придавленный мотоциклом.
Выскочил к дороге один из немцев, рубивших березки. Тот самый, в синей майке с короткими рукавами. Вновь сухо стукнул парабеллум: немец выронил топор и осел на землю. Второй, не разбирая дороги, кинулся в кусты, с шумом ломая ветки.
- Скорее! - капитан выскочил к перевернувшемуся мотоциклу.
Обогнав его, Гнат первым подбежал к стонавшему, придавленному солдату. Зло ощеря прокуренные зубы, он размахнулся и опустил на его голову увесистую дубину. Потом, действуя ей как рычагом, начал поднимать мотоцикл, ставя его на колеса.
Подоспевший Сашка торопливо схватил пулемет и кинулся с ним к лесу.
- Стой! - закричал Антон. - Ленты возьми, там цинковая коробка! Погляди в коляске!
Сашка побежал обратно, тревожно прислушиваясь к еще далекому, но с каждой секундой нарастающему гулу моторов тяжелых грузовиков.
- Скорее, скорее! - торопил Волков, доставая из карманов немцев документы.
Он уже успел снять с убитых автоматы и сумки с запасными рожками. Хорошо, что у немцев унифицированный патрон, он подходит и к парабеллуму.
Алексей Кулик и Ивась взяли карабины с телеги, прихватили пояса немцев с тяжелыми подсумками. У мотоциклистов нашлись еще и гранаты, похожие на толкушки для картошки, с длинными деревянными ручками.
А Гнат продолжал возиться около коляски. Он нашел у немца новенький вальтер и сунул его себе в карман, содрал с руки убитого дешевые часы марки "Тиль" и теперь присматривался к его сапогам, приставив к ним свои - сходны ли по размеру?
- Гарны чоботы, - довольно осклабился Цыбух, стаскивая с ног солдата обувь. Сапоги снимались плохо, и он, тихо матерясь сквозь зубы, уперся в труп ногой.
- Назад! - уже с опушки закричал Волков. - Сюда, скорее!
- Успеешь, - буркнул Гнат, стаскивая второй сапог.
Метрах в пяти от него землю взрыли пули, выпущенные из пулемета, глухо пророкотала очередь - немецкие грузовики уже втянулись на прямой участок дороги, и с них заметили происходящее.
Гнат присел, потом, прихватив сапоги, шустро перепрыгнул через кювет и припустил к кустам. Вслед ему протрещала новая очередь. Пули засекли, срезая ветви, полетели в разные стороны куски коры, заметалось по лесу эхо.
Цепко держа за ушки сапоги, потный, запыхавшийся Цыбух догнал уходивших в лес нагруженных оружием членов группы.
- Ты что? Нас угробить решил? - схватился за кобуру Кулик.
- Не время сейчас, - прикрикнул Волков. - Скорее!
Сзади на дороге ревели моторы грузовиков, раздавались резкие команды, трещали автоматы.
- Бегом! - скомандовал Антон. - Быстрей, быстрей! С тобой потом разберемся, - пообещал он Гнату.
- Обутки для меня пожалел? - задыхаясь, ответил тот. Бежать ему было тяжело и непривычно. Мешала дубина, которую он так и не бросил, болтался в кармане брюк трофейный пистолет, мотались в руке немецкие сапоги на толстой литой подошве с шипами, но расстаться с чем-либо было для Цыбуха выше его сил.
- Якой же ты командир? - просипел он. - Когда…
- Молчать! - оборвал его Антон. - Вперед, быстрее!
Хватая ртом воздух, подгоняемый звуками стрельбы, Гнат припустился бежать, боясь отстать от своих…
"Опять неволя, - думал он, тяжело шлепая разбитыми сапогами. - Теперя этот капитан измываться над нами станет… Ох, лихо, куда ж податься?.."