Напоследок нас еще раз тряхнуло, и тут же сквозь туман показались загон для лошадей и сушилка для сена. Ориентир и ловушка одновременно. Сколько всяких негодяев попалось на удочку! Обычно они идут ночью, а день пережидают в укрытии. А что может быть лучше, чем этот сеновал? Тепло, сухо, пахнет сеном. Цирил направляет газик прямо туда. Дальний свет фар высвечивает фигуры людей. Двое нарушителей, подняв руки, стоят у сушилки. Верзила Винтор перед ними с оружием наготове. До армии он играл в баскетбол за "Славию". С мячом я его не видел, но знаю, что он отлично бросает камень, метает гранату и работает штыком. На задержанных он смотрит, естественно, сверху - Виктор на две головы выше любого из нас.
- Итак, за работу…
Мы выпрыгиваем из газика и разбегаемся веером, как нас учили. Наша тревожная группа действует слаженно. Фула так рвется вперед, что приходится держать поводок двумя руками. Она тащит меня за собой, висящий на плече автомат бьет по спине. Кажется, что, увидев оскаленную пасть Фулы, задержанные вдруг стали ниже ростом. И это меня не удивляет. Не будь она моей собакой, я сам бы обходил ее стороной. Виктор с облегчением вздохнул:
- Ну, с меня уже хватит, хорошо, что вы здесь. Мы отлично понимаем его. Он все проделал на "отлично". Задержание и связь с ротой осуществлены без задержки. Такой работой среди нас могли похвастать немногие. Обычно без неполадок не обходится.
Виктор передал задержанных Сладеку. Как старшему тревожной группы, он напомнил:
- Обыщите их! Сам я не смог этого сделать.
- Сделаем! - ответил тот.
Нарушитель, который был поменьше ростом, пожаловался, что у него заболела поднятая рука. Не ожидая разрешения, он опустил ее. Фула тотчас рванулась к нему. Не знай я ее уже полтора года, не сумел бы ее удержать. Она следила за задержанными и знала, что без разрешения они не смеют двигаться. Я оттащил ее за поводок назад. Пепино коснулся автоматом спины нарушителя и скомандовал:
- Не двигаться! Руки вверх!
Мужчина завыл и вскинул руки над головой. Его вид был забавен. Локоны свисали по спине. Он был в рваных джинсах и майке с надписью "Stop police brutality" , куртка с вышивкой "Ranger texas" была обвязана вокруг пояса. Фула не переставала скалить на него зубы.
- Фу! Спокойно! - гасил я ее пыл.
Я почесал ей за ухом и стал наблюдать за Иркой Возабом. Тот проводил обыск. Легкий толчок носка канадки по щиколоткам нарушителя означал, что тот должен расставить ноги. Затем заставил мужчину наклониться, опираясь руками о стену сеновала. Четко отработанным движением пробежал всеми десятью пальцами по туловищу задержанного от плеч до колен.
- В порядке, - заявил он.
Оружия у задержанных не оказалось. Их дорожные сумки мы решили осмотреть на заставе. Бедржих надел на нарушителей наручники и простодушно предупредил:
- Не пытайтесь особенно освободить руки. Дело в том, что тогда наручники будут стягивать руки еще больше.
Мы помахали руками верзиле Виктору, он отправлялся дальше в обход границы.
Пепино по рации доложил на заставу об окончании операции. Возаб пустил по кругу сигареты. Сладек на этот раз не возражал. У него было хорошее настроение. Возаб махнул автоматом и приказал нарушителям:
- Залезай! Вас пропускаем вперед, - уточнил он.
Мы вскочили следом за ними. Фула устроилась у моих ног и не спускала глаз с незнакомцев. Она подметала хвостом пол - радовалась вместе с нами. Машина развернулась почти на сто восемьдесят градусов. Обратная дорога уже не казалась нам такой плохой, как прежде. Зато наши "гости" сидели, как на иголках, особенно тот, что меньше ростом. Он то и дело спрашивал:
- Скоро доедем? -
- Успеешь, - щурил глаза Пепино.
И вот часовой поднимает пестрый шлагбаум. Перед расположением заставы царит оживление. Приветствуют нас даже повара. Ирка Водичка в белом халате похож на продавца. Протолкавшись через толпу, он сообщает нам:
- Забежали бы на кухню! Я припас для вас кусок охотничьей колбаски, ребята!
- Не забудем! - пообещал я.
Мы с Фулой помчались к вольерам. В другое время я бы задержался у нее, сейчас же я спешил. Сделал только самое необходимое: очистил ее шерсть от иголок и колючек, налил свежей воды. В кармане нашел последнюю карамельку - она их обожает. Собака проводила меня взглядом. Вернулся я вовремя и успел помочь отвести задержанных в штаб. Солдат Ведя стерег более молодого нарушителя в коридоре, а старшего ведем в кабинет. У Пепино, видно, не выходят из головы вафли с лимонадом. И он говорит:
- Как только сдашь его, пойдем и продолжим…
Мы вошли в кабинет. Сладек остался в коридоре. Командир нас уже ждал. Он осмотрел задержанного со всех сторон. Я и Возаб проверили вещевые сумки. Ничего особенного не обнаружилось: консервы, карта области, кухонный нож. По приказу командира я снял наручники с нарушителя.
- Снимите эти тряпки!
- Полностью? - вздрогнул задержанный.
- Совсем.
- Догола? - Он делал вид, что не понял.
- Да. Мы видим, что нарушитель начал нервничать: трясущимися пальцами расстегивает пуговицы и застежку-"молнию". Он снял джинсы. Под ними были еще одни. Их на нем оказалось больше, чем одежек на луковице. Задержанный снимал их одни за другими, худея на главах. Мы с Возабом шутливо толкаем друг друга локтями. Командир тоже забыл о строгом тоне и шутит:
- Так это стриптиз, панове! Такого не увидишь даже в кабаре!
- Зачем столько синих спецовок? - удивляемся мы.
- Это не спецовки, - говорит нарушитель с обидой, отодвигая ворох одежды в сторону. - Это джинсы!
Он стоит перед нами голый, стыдливо скрестив перед собой руки. По тому, как грязны были задержанные, можно было подумать, что они шли пешком от самой Праги. Командир, отступив от него на пару шагов, покачал головой:
- Даже не знаю, мыло дать ему или лучше скребок для чистки лошадей…
Майор шагнул к окну, открыл форточку.
- Приведите его снова, когда отмоется! А это тряпье заберите с собой, поручаю вам сжечь его.
Нарушитель было склонился над ворохом барахла, но мы его поторопили. Вместе отвели задержанного в душ. Возаб достал мочалку и душистое мыло "Сирень". Парень, отмываясь, начинал походить на нормального человека. Когда смыл грязь, я рассмотрел татуировку на коже, какой еще в жизни не видел. На шее надпись: "Для палача". На груди нежится русалка со всеми ее прелестями. И это еще не все. Ему явно льстит наше внимание. Он подмигивает нам, чтоб мы прочли то, что написано на веках.
- "Не будить!" Ну что скажете, здорово? - помогает он нам разобрать текст.
- Как ты дошел до этого?
- В заключении! Потом в лагере.
Говорит он с паузами. Речь его пестрит выражениями типа "толковый парень", "свинья" и т. д. Он рассказывает, что вместо службы в армии он с большей радостью пошел в кутузку. Там, говорят, не так уж плохо - питание, сон, хорошая компания, никаких забот…
- Сколько же тебе лет?
- Тридцать два.
- Этого вполне достаточно, чтоб ума набраться.
На вид ему можно дать больше. Я думаю, что такой экземпляр нельзя забыть!
- Куда вы направлялись? - Возаб разбирается в английском языке и носком ботинка подымает лежащую на земле майку.
- В свободный мир, - важным тоном произносит мужчина.
- В этой-то майке? Вот бы там вам обрадовались…
Нарушитель на какое-то время сбит с толку. Он переступает с ноги на ногу, раздумывая над тем, что ответить. Затем заявил, что там все равно лучше, чем здесь, где он уже сыт всем по горло. С этой "диктатурой" он уже покончил и, как только попадет "туда", пришлет нам открытку.
- Как только буду свободный… свободный, как Америка! - вошел он в экстаз.
- Ты, очевидно, упустил маленькую деталь, - пояснил Ирка Возаб. - Раньше чем через пяток лет ни в какую туристическую поездку ты не попадешь. Сначала предстанешь перед прокурором. Да, за что ты, собственно, сидел?
- За разное. То в одном, то в другом месте грабил дачи.
Безнадежный случай. Здесь бы даже сам Макаренко не помог. Мы бросаем нарушителю махровую простыню, казенную рубашку и спортивные брюки. Его вещи отправляем в топку. Назад идем мимо кухни. Рвущемуся в "свободный мир" удалось глянуть в сторону котлов. Он жадно вдохнул аромат гуляша, который готовил повар Водичка для ночных дозоров. Он жалобным тоном сообщает:
- Уже два дня, как во рту ничего не было.
- Как так? - Возаб напомнил ему про запас консервов в вещевых мешках.
- Забыли консервный нож, что ли? - шутим мы.
- Мы не ели из-за расстройства желудка, боялись осложнений.
- А для чего у вас кинжал? - спрашивает Ирка Возаб.
- Ну разве это непонятно? Пригодится. Хочу в "свободный мир" и все равно когда-нибудь попаду туда!
Похоже, что его намерения были серьезными. Смех у нас прошел. Возаб презрительно сплюнул и перекинул автомат через плечо. Мы передали задержанного командиру. Встретил Пепино, чтобы снять неприятный осадок, заговорил с ним:
- Ну что, потерял уже желание выиграть две пачки вафель и лимонад?
Он ответил не сразу. Я видел по его глазам, что-он думает о чем угодно, только не о пинг-понге. Его даже не прельщал выигрыш. Он махнул рукой:
- Ты прав. Так оно и есть. После встречи с этими мерзавцами пропало всякое желание…
По привычке он обругал курильщиков и куда-то ушел. Возаб тоже исчез. Я зашел на кухню, чтоб напомнить повару о его обещании насчет колбасы. За спиной послышалась команда дежурного:
- Приготовиться к вечерней поверке!
Молодые солдаты со старанием мыли тряпками полы. Я шел на цыпочках, чтоб не слишком наследить. Закрыв за собой дверь кухни, весело приветствовал Водичку.
- Входи, герой, - ответил он, орудуя ножом, как рубщик тростника мачете. Точно и быстро делит колбасу на порции. За год службы он уже набил руку. Сейчас Водичка готовил завтрак. Я знал, что повар с легкостью дает обещания, но не любит их выполнять. Поэтому начинаю издалека:
- Ты знаешь, мне известен водитель, который спас жизнь целой роте!
- Как это ему удалось? - удивился Водичка.
- Переехал повара газиком! - Первым засмеялся.
- Шпильки свои оставьте для кого-нибудь другого. - Он намекает на то, что на будущей неделе уезжает в Прагу. Говорят, будет служить в Дежурном полку. Только подъемных он получит две тысячи двести пятьдесят крон. Поскольку у него есть и аттестат зрелости, то его ждет скорое повышение по службе. Здесь он свободник, там будет соответственно стражмистр. Он уже, наверное, видит себя в новой форме.
- Меня послала к тебе Фула за тем куском охотничьей колбасы, который ты припас для нас, - напомнил я ему.
- Эта твоя дворняга, говорят, больно зла на нарушителей, - продолжал гнуть свою линию повар, - и все же ни одного еще не задержала!
Я обошел молчанием это бессовестное утверждение, так как Фула была почти так же знаменита, как пес Брек у Кухаржа. Это был король всех ищеек. Сам министр внутренних дел отметил заслуги Брека особым приказом. Брек был после смерти мумифицирован, и теперь его чучело находится в Музее пограничных войск. Собака участвовала в шестидесяти задержаниях. Но надо помнить, какое это было время на границе. Стрельба слышалась чаще, чем звон полуденных колоколов. Сейчас совсем другое дело. Диверсанты предпочитают приезжать в страну на "мерседесах", а не блуждать в темных лесах. Поэтому десять задержаний Фулы - это рекорд, который во всей бригаде никем не превзойден.
Я подошел к повару-скупердяю и притянул его за лацканы белоснежного халата к себе:
- Если б я об этой охотничьей колбасе только и думал, то сюда бы не пришел. Но ты пообещал это в присутствии Фулы. Представь себе, как она на тебя обозлится, если я расскажу ей, что ты ее просто разыгрывал…
Уголки рта у него задергались. Он подошел к кастрюле, взял колечко копченой колбасы, добавил горсть шкварок и смазал горбушку батона топленым салом. Себе я взял горбушку. Шкварки хрустели на зубах, вкусное сало потекло по подбородку.
- Благодарю, - прощаясь, говорю я повару.
- С тебя карта! - Он провожает меня до двери.
- Заходи…
В свободное время солдаты могут заняться своими увлечениями. Я, например, мастерю из фанеры карты республики. Территорию покрываю зеленым фетром. Граница обозначена реально, даже с миниатюрной пограничной вышкой. Ее я делаю из расщепленного бамбука и рисовой соломки. Иногда я украшаю сувенир кусочком кварца или шишкой. Любители в большинстве случаев просят еще сделать и рамочку для фотографии. Это занятие принесло мне уже несколько бутылок лимонада.
Не прошло и десяти минут после вечерней поверки, а солдаты уже спят. Только в сушилке оживление: пограничный наряд вернулся из дозора. Крепкие словечки Франты Фурста слышны, наверное, и в Австрии. Я спешу к своей красавице. На посту стоит Бедя Томаштяк. Он притопывает ногами, руки в карманах, автомат за спиной стволом вниз. Задрав голову, он смотрит на небо. Там мириады звезд. Одна из них светит ярче, чем другие. Постовой шепчет:
- Глянь, Марс!
- Это не Марс, а Венера!
- Боже, ну и глаза! Такая даль, а ты распознаешь их даже по полу.
Я направляюсь к вольеру, а Бедя проверяет печати на замке церквушки. Она давно уже не действует, постройка в ветхом состоянии. С сорок пятого года вдесь склад имущества и боеприпасов. На флюгер колокольни уселась луна.
- П-с-с, - зову я Фулу. Она потянулась, просунула морду в ячейку сетки и тихо проскулила.
- Тебе передает привет повар, - говорю я, разрывая колбасу на маленькие кусочки.
Она степенно берет кусочки губами. Фула могла бы давать уроки хорошего тона. Я не видел ни разу, чтобы она глотала куски целиком, как это делают другие собаки.
В соседнем вольере попрошайничает собака Мария. Она сейчас на попечении Берта Кунца. Это новенький. Он толстяк и не хочет понять, что овчарка всегда должна быть полуголодной, чтобы хорошо работала. Ему все время кажется, что Мария голодает, и он при каждом удобном случав подкармливает ее. Благодаря его заботам Мария стала самой откормленной собакой в соединении. Я заворчал на нее:
- Соблюдай диету, бестия!
Кинолог уже урезал часть положенного ей пайка, но что он мог поделать против проводника служебной собаки.
Фуле не нравится, что я ей уделяю мало внимания, и она начинает поскуливать. Я почесываю ей через сетку шерсть на загривке, успокаиваю:
- Хорошая моя собачка! Хорошая, я тебя никому бы на свете не отдал. Золотая девочка, красавица моя…
Я искренне так думаю, потому что не могу представить, чтобы мы друг с другом когда-нибудь расстались. Я перед ней в долгу. Она вызволила меня из неприятности, которая могла бы закончиться гауптвахтой. Дело было так. Вторую неделю мы находились в режиме усиленной охраны границы. Телефонограммой, а затем письменным приказом был объявлен общегосударственный розыск. Речь шла об опасном рецидивисте, хорошо знавшем местность. Ему удалось бежать из тюрьмы в Яхимове. По пути он напал на заводскую охрану и, убив одного охранника, овладел оружием. Пограничники были в засаде по десять часов, а проводники собак - по двенадцать! Только успевали привести себя в порядок и поесть, добраться до постели и лечь, как вскоре надо было вставать. Полусонные, мы тянулись за автоматами, я нес вахту уже седьмую ночь. Боялся присесть в засаде, чтобы не уснуть. Но попробуй простоять пять часов на одном месте без движения! Через два часа я все же сел, Фула устроилась у меня в ногах, и мы согревали друг друга. У нее было больше выдержки. А я заснул крепко.
Фула караулила за нас обоих. Почувствовав что-то, она потянула меня за волосы, стала кусать за ухо. Это пришел с проверкой командир роты капитан Мраз. Я вовремя успел встать. Не будь Фулы, эта история кончилась бы гауптвахтой.
Я высыпал собаке остатки колбасной кожуры и распрощался:
- Выспись хорошо.
По привычке я обернулся. Мне вслед глядели ее глаза. Они светились. До казармы ходьбы немного, и я вновь обдумываю план на завтра.
Завтра у нас свободный день - увольнение. В кармане - три сотни крон. Где их спустить, если до ближайшей деревни целых десять километров? Кроме того, надо вычесать шерсть у Фулы - она меняет свою шубу на зимнюю. Остается ротная библиотека.
Утром я немного повалялся в постели, как и подобает обладателю увольнительной. Если бы не кузнец Майер, живший по ту сторону ручья, я бы спал и дольше. Он пел так громко, что эхо разносилось по лесу. Каждую ноту он сопровождал ударом кувалды. Его протяжная песня звучала фальшиво. Этот баварец жил возле самой границы. Я познакомился с ним, когда однажды его корова забрела на нашу контрольно-следовую полосу. Мы ему вернули пропажу, он на ломаном чешском языке начал рассказывать, как во времена первой республики ездил из Австрии в Каплице за влашским салатом. У австрийцев до сих пор такого не готовят.
- Вилда, - показался в дверях лысый череп кинолога, - у тебя выходной, так ты немного убери здесь. Я еще приду, нам надо поговорить.
- Зачем такая официальность?
- Так, значит, через час! - Он захлопнул дверь.
Я протираю глаза. Не кажется ли мне все это? Вчера мы провели достаточно часов вместе, а сейчас, видите ли, он должен поговорить со мной! Я забежал в ванную, включил горячий душ. Затем принялся за уборку. Подмел полы, расставил книжки на полке, сложил вместе всякие ремешки, поводки и ошейники для собак, смазал их маслом так, что они заблестели. Мне попалась на глаза книга "Часовые Родины", и я заинтересовался одним старым репортажем. Я не видел его раньше и сейчас зачитался.
В комнате стало уютней. Пепино может быть доволен. Я побежал на завтрак, а из головы все не выходили его слова. Прикинул - вроде ничего не натворил. Перед командиром отделения проводников служебных собак я мог предстать с чистой совестью.
В столовой царило оживление. Дежурил солдат по фамилии Козел. Свою рыжую бородку он не сбрил даже в учебном центре, хотя это ему стоило массы неприятностей. Сейчас ребята грозились выщипать ему бороденку. Дело в том, что он привез свежий хлеб и отказывался его выдавать, уверяя, что он должен день полежать. В противном случае, по его словам, могут возникнуть желудочные расстройства. Ребята усматривали в его упрямстве злой умысел. Меня же расстроило другое известие. Дежурный как раз выкрикнул:
- Звонили из батальона, что сломался автобус. Библиотека не приедет!
Дежурный также добавил, что второй нарушитель, которого мы вчера конвоировали, оказался матерым преступником. Его давно разыскивали. Эта новость компенсировала наше разочарование. Виктор заслужил, по меньшей мере, знак Отличного пограничника. Герой сидел в окружении ребят.
- Знак Отличного пограничника обеспечен, - обещал Возаб.
- Отпуск получишь, - загудели ребята.
В столовой меня уже ничего больше не держало, и я решил пойти к Фуле. Она уже издали приветствовала меня радостным лаем. Я остановился у вольера, полез за ключом. Фула насторожилась, приподняла хвост. По привычке я погладил хвост. Пальцы нащупали утолщение. Несколько месяцев я ежедневно массировал его, а теперь лишь изредка поглаживаю. Мордой Фула искала, что я ей принес.